Зоя, или На перекрестках судьбы

Стас, глядя на Зою сказал:

– Идите. – Зоя, посмотрела на него вопрошающим взглядом.

– Идите, поздно уже – сказал лейтенант Зимин. – Но вы должны дать подписку, что с настоящего момента порываете все связи с гражданином Великобритании Джоном Уинстоном, ни встречаться, ни писать, ни звонить, ему вы права не имеете. Без этого я вас отпустить не могу. – И он дал лист бумаги на котором Зоя написала, что с 7 декабря 1970 года, с 20 часов 45 минут она порывает все контакты с подданным Великобритании Джоном Уинстоном и впредь обязуется не нарушать данного обязательства. Подписавшись, Зоя вышла из кабинета и покинув здание Лубянки, пошла по улице в людском потоке, совершенно безо всякой цели. Ноги сами принесли ее к станции метро. Войдя в метро, она на автомате поехала к себе в общежитие.

Уже в комнате общежития, она лежала на кровати совершенно опустошенная, а в голове стучало: – Все закончилось и она больше никогда не увидит Джона. Закончилось ее короткое счастье и она опять одна на всем белом свете… Счастье только чуть коснулось ее своим золотым крылом, она еще не успела почувствовать его в полной мере, как оно улетело от нее, оставив лишь воспоминания и это кольцо на безымянном пальце, которое надел ей Джон в Елоховском соборе перед Царскими вратами, после того, как они поклялись друг другу в любви и верности. Сегодня она не преступила своей клятвы, она не предала его и пусть с ней делают, что хотят, дальше Сибири не сошлют, а для нее Сибирь – Родина. Наверное, у нее судьба быть одной, не иметь своего угла, родных людей, ведь в Джоне она обрела все и сразу: свою любовь, нежность, заботливого друга, умного и чуткого собеседника. Никогда-никогда она не будет так счастлива, как с Джоном, первым и единственным ее мужчиной и то, что между ними было у нее никому никогда не отнять, хоть в тюрьму, хоть в лагерь, она готова ко всему, ее предкам было еще хуже, у них все отняли, а ей не привыкать к казенному дому, вот и сейчас лежит она на казенной койке… Все возвращается на круги своя.-

Глава 10 Кнут и пряник

Настало утро следующего дня. Стас Зимин возвращался со службы домой в состоянии полнейшего угнетения, так тошно, как сегодня ему, пожалуй, еще никогда не было. Перед глазами стояло лицо Зои, прекрасное лицо совсем еще юной девушки, мертвенно бледной, но все же не сломленной и не поддавшейся ни на какие угрозы, а тем более на корыстные обещания и посылы. Пресловутая тактика «Кнута и пряника» в ее случае не сработала. А в деле уже лежат липовые показания о ее занятии проституцией в московских гостиницах, маховик огромной машины уже запущен и она медленно, но верно начинает преследовать свою жертву. Скорее всего, следующим этапом будет ее тщательная проработка в комсомольской организации по месту учебы с выговором и занесением в личное дело, а может и вовсе исключением из рядов ВЛКСМ, а за этим, как правило, следует отчисление из института, лишение проживания в общежитии. Что будет с ней, совсем юной… И Стас причастен к этой страшной машине, которая перемолотит в муку любого, попавшего под ее жернова. И чем он отличается от того же Семки… хотя нет, тот как раз при деле. Он был просто взбешен когда узнал, что Стас отпустил Зою. Семка просто копытом землю роет, как ему хочется получить на этом деле повышение в звании и квартиру с московской пропиской. А разве он, Стас Зимин не хочет того же? Да хочет, хочет, чтобы не спать ему на кухне, а иметь свое отдельное жилье, куда он может привести кого-то из друзей, не выперев на кухню свою мать и не создавая ни ей, ни себе неудобств… Денег хочется, премий, окладов. Рядовому юристу на предприятиях платят копейки, а он видел, как тяжело жилось матери всю жизнь на грошовую зарплату медсестры. А здесь – ведомственная поликлиника, пайки к праздникам, льготы… Вот и продал он свою душу дьяволу. От этих мыслей стало еще горше на душе. Вот, пожалуй, у кого надо учиться мужеству, так у этой девушки Зои Бурминой, которой и девятнадцати лет еще нет, а ему двадцать шесть скоро!

Дома где-то стояла початая бутылка водки, пожалуй, как никогда раньше Стасу захотелось выпить так, чтобы забыть сегодняшний день, забыть Зоины глаза, забыть собственную трусость и бессилие. С этими мыслями Стас вошел в подъезд своего дома, где встретил ожидавшую лифт Веру Снегиреву, соседку. Стас знал, что Вера давно влюблена в него, знал, что их матери мечтают, чтобы они поженились, он и сам был бы не против, но ему хотелось любви настоящей, всепоглощающей и вот он увидел пример такой любви, о которой мечтает каждый человек на Земле. А Вера, она хорошая, но может принимает за любовь дружбу, привычку с раннего детства. А как бы она себя повела в подобном случае… Стас отогнал от себя эту крамольную мысль, хотя как говорят в жизни «от сумы и от тюрьмы не зарекайся». Вера, увидев, что Стас хмур и чем-то расстроен, притихла и умолкла, а он, казалось, и не заметил этого.

Войдя в квартиру и на этот раз обрадовавшись, что матери нет дома, Стас подошел к кухонному буфету, налил себе стакан водки, залпом выпил, закусив соленым огурцом, даже есть не хотелось. Он прилег на диван и почти сразу уснул. Он не проснулся, когда пришла домой мать, а та, увидев спящего сына, не на шутку встревожилась, впервые сын выпивши уснул и не дождался их совместного ужина. Такого еще у них не случалось. Валентина Афанасьевна тихо закрыла дверь кухни.

– И все же его надо женить на Верочке, создастся семья, ребенок родится… вот и на работе дом скоро в эксплуатацию сдадут, может женатому скорее квартиру предоставят, да и не меньше, как двухкомнатную. – с такими мыслями мать Стаса, Валентина Афанасьевна отошла ко сну.

Наступило утро следующего дня и все завелось по привычному распорядку: бегом в ванную под душ, завтрак, газета из почтового ящика, метро в переполненном вагоне. Какие удивительно безрадостные лица по утрам в вагоне метро, кто-то сидит, уткнувшись в книгу, мобильных тогда и в помине не было, поэтому в метро большинство читало, а кто-то дремал с закрытыми глазами. Стас никогда не садился в метро, за редким исключением, когда возвращался откуда-то совсем поздно в пустом вагоне. А вот и его станция, впереди нудный тягучий рабочий день, а видеть перед собой еще и Шарко, его физиономию, слушать его всякий бред… Не удивлюсь, если он и на него, Стаса «постукивает» время от времени на основании личной неприязни. Как-то у Семки вылетело: – Дескать ты – москвич, сын чекиста, героически погибшего при исполнении, а вот ему, без рода и племени придется самому прокладывать себе дорогу в жизни и на службе. – Как будто Стас виноват, что отца застрелили бандиты, да знает ли он, как Стасу всю жизнь не хватает отца, а кроме нескольких маленьких фотографий, да его наградного пистолета, бережно хранящегося у них дома в дальнем ящике, ничего у него от отца не осталось, он даже и не помнит его.

Войдя в кабинет, и не увидев Семена, Стас с облегчением вздохнул, вспомнив, что того сегодня не будет на рабочем месте, значит где-то на выезде пасет кого-то… может Зою? У Стаса засосало под солнечным сплетением. Почему он постоянно думает об этой девушке, почему сегодня, едва проснувшись первая мысль была о ней… Жалость? Нет! Но, именно эта девушка заставила усомниться Стаса в себе и в том, чем он занимается. А еще она красива… Никого он не видел в жизни красивее ее… И ничего нет странного и удивительного, что этот англичанин влюбился в нее… Надо повнимательнее быть к Семке, он за звездочки мать родную продаст, не то, что эту девушку… «Рыцарь без страха и упрека»!

Глава 11 Тучи сгущаются

А над Зоей стали сгущаться тучи… После занятий к ней подошел комсорг их курса Василий Листратов и отозвав Зою в сторону, сообщил, что на нее, комсомолку Бурмину, пришел из органов запрос на характеристику от их комсомольской организации, по этому поводу состоится в ближайшее время комсомольское собрание и одним из пунктов повестки дня будет обсуждение морального облика студентки Зои Бурминой, о чем в скором времени будет вывешено объявление на информационной доске института.

Утром, убирая свою постель, Зоя заметила, что матрас на котором она спит вспорот, а затем грубо зашит нитками. Зоя вспомнила одну из угроз, которыми сыпал на нее тот самый мерзкий тип с Лубянки, якобы она продавала себя за валюту, а деньги прятала в матрасе. Так вот какое дело будет обсуждаться на готовящемся комсомольском собрании… Это так чудовищно, что у нее просто слов нет и чтобы там ни говорили, она будет молчать и не проронит ни слова.

Войдя в здание института, Зоя явственно ощутила вокруг себя вакуум, кто-то делал вид, что не заметил ее, кто-то прошел мимо не поздоровавшись. Все стало ясно, когда подойдя к информационному стенду, она увидела объявление о комсомольском собрании, которое состоится сегодня в актовом зале института в 16.00, повестка дня: « Обсуждение поведения и морального облика комсомолки, студентки 2-го курса актерского факультета Бурминой И. Н.» В объявлении так же указывалось, что на собрании будет присутствовать тов. Горюнов В. П., инструктор Октябрьского райкома комсомола г. Москвы. Не надо быть провидцем, чтобы не понять, что сегодня во многом от решения этого Горюнова будет зависеть дальнейшая судьба комсомолки и студентки Зои Бурминой.

Вот и закончились лекции, стрелки на больших круглых часах, висящих на стене институтского коридора, приближались к 16.00. Собрание было большое, расширенное, на которое мог прийти любой, главное хватило бы всем мест. Актовый зал, где они репетируют пьесы на занятиях, был заполнен до отказа. Когда все уселись, выбрали секретаря собрания для ведения протокола, все шло по отработанной десятилетиями процедуре.

Первым выступил комсорг курса Листратов Василий, который проинформировал, что в комсомольскую организацию института из органов правопорядка поступила информация, свидетельствующая об аморальном образе жизни студентки 2-го курса актерского факультета Бурминой Изольды. В зале все переглянулись, тогда Листратов пояснил: – Изольда она по паспорту, но все зовут ее Зоей. Так вот, Бумина часто была замечена в ресторанах, в компаниях мужчин, среди которых были иностранцы. Используя свою внешность и знание иностранных языков, она входила в близкий контакт с иностранцами и проводила с ними встречи в номерах гостиниц, что подтверждено показаниями свидетелей с имеющимися доказательствами и фактами. Такое недостойное поведение идет вразрез с моральным обликом советской студентки и члена ВЛКСМ. Необходимо оповестить комсомольскую организацию института и всех комсомольцев, чтобы собрание дало свою оценку недостойному поведению Бурминой. – Комсорг Листратов закончил свое выступление. Следующей выступила комсорг группы Светлана Иванова, но она ничего плохого не могла сказать в адрес Зои Бурминой и быстро закончила свое выступление. Тогда слово взял комсомольский функционер из райкома ВЛКСМ Горюнов Валентин Петрович. С виду лет за тридцать пять, уже заметно облысевший и явно застрявший в райкоме ВЛКСМ и по возрасту, и по внешнему виду чиновник от молодежи. Он начал свою речь избитыми фразами о том, что в стране, только что отпраздновавшей юбилейные даты и идущей быстрыми темпами к построению коммунистического общества, особое внимание партии к молодежи, как к своей достойной смене. Что партия делает все для счастливой жизни советской молодежи, а она молодежь и особенно комсомольцы, должны стать достойной сменой. Он говорил, эти заштампованные, мертворожденные фразы, которые подобно надоевшей, заезженной пластинке никто не слушал. Закончив, он посмотрел в сторону Зои, одиноко сидевшей в стороне ото всех. С видом глубоко оскорбленного пастыря, навестившего свой отдаленный приход, он обратился к Зое: