скачать книгу бесплатно
– Большая порция есть в наличии.
– Что нельзя в большую тару положить среднюю порцию.
– Нет.
– Почему?
– Таковы правила нашего заведения.
Зашибись. Этот повар-директор здорово меня бесит.
– Валёк, давай одну большую порцию на двоих возьмём.
– Я так голоден, что могу и быка один съесть.
– Понял. – Снова обращаясь к хозяину гриля, заказываю: – Две больших порции.
Он, кивая колпаком, убегает на кухню. Кухня от зала отделена занавеской-дождём, выполненной из разноцветных стеклянных палочек. Повар уходит под их мелодичный перестук, а через минуту появляется с двумя подносами, на которых стоят два огромных блюда с насыпанным горой Эверестом рисом. Действительно большие порции. Просто огроменные. Поставив подносы перед нами, повар-бармен скромно отходит на другой конец стойки, занимая позицию внимательного наблюдателя.
Зёрна риса не просто большие, они огромные. Не белые, а с лёгким желтоватым отливом. Пока Валёк наворачивает, закидывая в рот вилку за вилкой, я своим столовым прибором разгребаю породы рассыпчатого риса. Разрушаю верхушку, расчищаю, зерна осыпаются, осыпаются, осыпаются. Обвал всей конструкции Джомолунгмы открывает скрытое под странным рисом основание – белое, белее рисовых зёрен, человеческое лицо. Глаза закрыты, губы потеряли свой прижизненный сок. Лицо страдальца, экспонат высшего учебного медицинского учреждения, пособие для изучения. С головы его срезали ровно по линии верхней части лба. Волос нет, а юные мягкие черты указывают, что лицо принадлежало девочке. Шок от увиденного парадоксальным образом заставляет мозг работать на повышенных оборотах. Я понимаю, что это, мать его, за рис! Оттолкнувшись от стойки, роняя стул, вскакиваю с места. Блюдо с адским блюдом переворачивается, разбрасывая вокруг крупные зёрна псевдориса.
– Гнида! Ты что нам подсунул?!
Валя сидит с набитым ртом, выпучив глаза, смотрит на меня. Мои действия, мои слова ему не понятны. Повар же всё понимает. Пожав плечами, он, словно угадав мои мысли, кивая моей прозорливости, говорит:
– Яйца хищных клопов. Да-да. Деликатес. Твоему другу понравился.
Пришла очередь Валька прыгать горным козлом от негодования, а пуще – от отвращения. Он отхаркивает яйца насекомых, залезает в рот пальцами, скоблит ногтями язык, отплёвывается. Рыгает. Покраснев от прилива крови к голове, вызванного предрвотным кашлем, Валя смахивает со стойки блюдо с животным рисом. Он старался не дотрагиваться до его содержимого, запуская деликатес в суку повара. На него, директора-администратора гриля, попадают брызги. Увидев, что его бросок лишь отчасти достиг цели, Валя, продолжая бесноваться, выкрикивает:
– Пошёл ты! Пошёл! – На большее его утопающей в адреналине фантазии не хватает.
– Заплатить за угощение вам всё же придётся, – говорит, как угрожает, повар. Идёт к нам.
– Сам жри своих червей. – Мне не по себе, хоть я и не ел яиц клопов. – Денег захотел за такую подставу. Молись, чтобы морда цела осталась.
– А кто говорит о деньгах? – Повар, кажется, искренне удивлён. – По триста граммов крови с каждого – ваша плата за мой ужин!! – В конце он уже орёт. "Ужин" он выкрикивает, будто взрыкивает тигр-людоед. Закончив со словами, он, отцепив от пояса длинный кухонный нож, вскакивает на стойку, а с неё прыгает на моего друга.
Валёк, продолжая отрыгивать, пуская длинные нити слюней, всё же успевает среагировать, принять в объятья сатанинского повара-директора. Повар оказывается сверху, угрожая горлу ножом, он жмёт на рукоятку двумя руками. Валя, по-прежнему утопая в тягучих слюнях, пуская пузыри, обхватив его запястья ладонями, удерживает повара-директора на расстоянии. Долго он так не протянет. Нет, я не колебался и секунды, просто всё происходило настолько стремительно, что невольно чувствовал себя медлительным остолопом. Барный стул в руки, размах, удар по загривку, повар в ауте.
Бежали мы от этого "Гриля «Жадина»" тёмными улицами, ещё более мрачными переулками, перебегая пустынные дворы, дороги, площади, пока не наткнулись на островок жизни. Там, где раньше в чащобе жилых домов пряталась «Пятёрочка», теперь сиял лимонными леденцами дом в три этажа. Над входом висела неоновая надпись, относительно проясняющая назначение этого здания, – "Театр Пьяного Вульгария". Театр? Да, он самый. Вот и афиша на кирпичной стене театра висит, подсвеченная огнями встроенных в стену ламп:
ПОСЛЕДНЯЯ ГАСТРОЛЬ ИЗВЕСТНОГО АРТИСТА. ТОЛЬКО СЕГОДНЯ! БЕСПЛАТНЫЙ ВХОД!
У самих вращающихся стеклянных дверей турникетов никто не толпился. В отдалении, на углу стоял народ – человек семь. Они мирно разговаривали. Одеты прилично, как и должны выглядеть представители уважаемой театральной публики. Можно попытать счастья? Ну, не знаю. После гриль-кабака у меня пропала всякая охота ко всяким экспериментам. Как выяснилось – у Валька не пропала тяга к приключениям.
– Макс, зайдём?
– Тебе мало? Повар тебя чуть не расчленил, а ты снова, да?
– Слушай, какой у нас выбор? Надо искать выход. Не до конца же жизни прятаться?
Резонно. Валька правильно говорил. Нам следовало наблюдать, а потом решать.
– Только давай по-тихому, внимания не привлекая, – предложил я.
– Да уж. Обойдёмся без приветственных криков.
Мы двигались от тени к тени, чтобы нас не заметили те, которые вышли из театра покурить. Когда оставалось сделать пару шагов до дверей, нам преградил дорогу мальчик. Откуда он взялся? Выскочил, как из-под земли. Одет в белую футболку с фиолетовыми цветами колокольчиков, синие шорты, шлёпанцы. Не по погоде его наряд. Лет тринадцать ему, сопли перестали течь, а усы ещё не выросли. Нахмуренный, даже сердитый. В глазах застыло выражение совсем не детское, напоминающее порочное зеркало, отражающее душу шлюхи. Нет, точнее – отсутствие души у шлюхи.
– Куда это вы собрались? – поинтересовался мальчик. Он ничуть не смущался, наоборот, вёл себя нагло, грубо.
– Отойди, малец. – Валёк сделал шаг в сторону, чтобы обойти мальчика, а тот синхронно повторив за ним движение, опять помешал ему и мне пройти.
– Так куда?
– В театр, – объяснил я.
– Хочешь я твоего друга трахну? – это он мне.
– Эй, тебя кто так научил с взрослыми разговаривать? – возмутился Валя.
– Напихаю по самое «не балуйся». Тебе понравится. Ты как любишь?
– Домой иди, – дал я совет чертёнку. – Если он у тебя есть.
– Да, у меня есть… большой и толстый.
Не вступая в дальнейшие пререкания со свихнувшимся мальчуганом, мы аккуратно, чтобы, упаси бог, не задеть, обошли его с двух сторон. Вошли через крутящиеся двери в вестибюль, а нам в спину неслось – "Гы Гы Гы Гы", – эдакое специальное пожелание «хорошо отдохнуть» от малолетнего психа.
Внутри здания театра царили сумерки. Лампы горели вполнакала. Помещение погружалось во мрак, словно тонуло. Не став искать двери, ведущие в партер, мы по лестнице, которая освещалась лучше всего, взлетели на третий этаж. Балкон – место самое удобное для наблюдения и, в то же самое время самое, безопасное для тех зрителей, которые хотят остаться инкогнито. Контролёров мы не увидели. Оно и понятно: спектакль давали бесплатный, проверять билеты незачем. Вообще здание театра снаружи выглядело намного живее; внутри оно напоминало мавзолей, открытый родственниками усопшего для его ежегодного поминовения.
Тяжёлые бархатные фиолетовые шторы пропустили нас в ложу. Два ряда по пять кресел, ни одно место не занято. Хорошо – то, что нам нужно. Удобно расположившись, мы взглянули на сцену, потом – на зал; вернули внимание сцене. Сцена стояла пустой. Спектакль либо не начался, либо мы попали в антракт между действиями.
В зале народа сидело не так чтобы густо. Занятых мест – не больше четверти. Все люди, прилично, если не сказать – вычурно, одетые, сидят, молча, уставившись на сцену. С ними явно что-то не так. Пока Валёк рассматривает зелёный в красный горошек занавес, я вглядываюсь в лица зрителей. Чем я больше на них смотрю, тем они меньше мне нравятся. В большинстве случаев я вижу лишь их профили; всего несколько человек повёрнуты ко мне лицом, приближаясь к анфас. Может, это нижняя, слабая, чуть живая, бледная подсветка играет с моим воображением злую шутку, но их лица мне видятся зелёными, с пустыми глазницами. И губы у них оттопырены вперёд. У некоторых изо рта что-то торчит. По здравым размышлениям, это могут быть клыки. Если зал рассчитан приблизительно на четыреста мест, то, значит, этих зомби-вампиров здесь собралось не меньше ста.
– Пора двигать отсюда, – шепчу на ухо Вале.
– Мы же только пришли.
– Ну и что? Ты на зрителей взгляни внимательно. Это не люди – нелюди.
– А?
В этот момент раскрывается занавес. Пердит труба, на сцену выкатывается колобком человечек в трениках; бывшей когда-то белой сорочке; и в розовой бабочке шириной в полметра.
– Господа, позвольте представить. Дрочило-крокодило с юго-запада! Встречайте аплодисментами, прошу вас.
Раздаются жиденькие хлопки, но, когда на сцене появляется актёр жиробас с болтающимся между его ног батоном варёной колбасы, вялым лошадиным х*ром, после непродолжительного затишья, зал взрывается бурной овацией. Под непрекращающийся свист, одобрительные хриплые вопли, звонкие хлопки аплодисментов, мы покидаем ложу. Уходим мы ещё тише, чем пришли. Учитывая, кто сейчас радуется появлению нечто на сцене, требуется особая сноровка, чтобы не шуметь.
Театр нам удалось покинуть без приключений, даже мальчика маньяка у выхода не встретили. Нырнув в темноту, избрали курс на удаление от театра – ближе к Вишнёвому проспекту. Там, спрятавшись в придорожных кустах, мы присели перевести дух. Валёк, отдышавшись, взял меня за руку. Ему требовалось всё моё внимание.
– Макс, ты понимаешь, что творится?
– Не особо.
– Это твой планшет во всём виноват. От него вся зараза пошла. Как ты залез в иконку сейфа с символом биохазарда, так всё и рухнуло.
Валёк меня не обвинял, но мне было неприятно. Получалось, что я один во всём виноват.
– Ты считаешь, планшет изменил город?
– Нет. Он нас отправил в его тень. В тёмное отражение города. Не помню, как это точно называется. Читал в одной книжке, – книжка так себе, – но в одной из первых глав рассказывалось, что у каждого города есть двойник из сумеречной зоны. Вспомнил! Так называемое – «Ночное Продолжение». Если мы ничего не предпримем, то скоро умрём. Живым здесь не место.
Валёк был опять прав. Я сам чувствовал, что смерть нам в спину смотрит, её гнилостное дыхание мне волосы на голове обдувает. Да, на совпадение с внезапно и синхронно случившимся апокалипсисом случай с планшетом не тянул.
– Что же делать? – Обычно, в нашей паре я самый сообразительный, но не в этом случае. Инстинкт самосохранения оказался развит лучше у Вали; по этой же причине он, окончательно перехватив инициативу в свои руки, стал генератором идей.
