Касание пустоты

– Райли, выводите людей из лаборатории, – капитан указал на замерших в ужасе ученых.

Акихиро наклонился над телом.

– В опросе еще несколько человек говорили, что чувствуют себя плохо. Нужно их всех изолировать в медблоке. – Я посмотрел на Виктора.

– Да, выполняйте, – капитан тоже кивнул ему.

Виктор дождался подтверждения от Акихиро и быстро вышел. Акихиро выпрямился.

– Я не знаю, что это, – он кивнул на тело. – И как это.

Утром из приложения я узнал, что за ночь так же, как Ксавье, умерли еще два человека. Корабль двигался вокруг планеты, но исследованиями больше никто не занимался. Капитан приказал всем находиться в каютах, сделав исключение только для врачебной бригады и пилотов. Врачи расположились в медблоке, вместе с больными, а мы со вторым пилотом заперлись в рубке.

С Земли по нашей ситуации тоже ничего вразумительного пока не ответили. От безделья я вывел показания всех нательных датчиков экипажа на один экран. Теперь, даже без переклички, мы видели, живы люди или нет.

Смерти продолжались. Я поймал себя на том, что довольно истерично прислушиваюсь к своему организму и ищу признаки распада. Именно так мы между собой называли то, что происходило с людьми, – распад.

На второй день Акихиро поддался уговорам Виктора. Тот предлагал сделать смесь из психотропных препаратов, хотя внятно объяснить, как они могут помочь в текущей ситуации, не мог. Внезапно от смеси успокоительных больным стало лучше. Галлюцинации практически прекратились, прошла головная боль, хотя в составе смеси не было обезболивающих. Но, несмотря на все наши усилия, люди продолжали умирать.

Неопределенность выматывала. Я сидел в рубке и, чтобы занять время, прокладывал в симуляторе трассы до Земли. Простые варианты были давно отработаны, и я уже приглядывался к району Сириуса, когда неожиданно включилась общекорабельная связь.

– Коллеги, – разнесся по всему кораблю голос капитана, – мы возвращаемся на Землю. Нас согласились принять, причем не просто в отстойнике на орбите, а разрешили посадку. На юге Западной Сибири есть научная база, которую для нас сейчас освобождают. Сколько времени мы пробудем в изоляции, пока неизвестно. Выпустят нас только по решению специальной комиссии, которая должна будет подтвердить, что мы безопасны для остального населения планеты. Чтобы не провоцировать панику, информация о распаде сейчас закрыта – близким никаких подробностей не сообщаем.

Я посмотрел на симулятор и быстро стер все трассы, чтобы никто не увидел витиеватых маршрутов через половину галактики.

На следующий день ко мне заглянул Виктор.

– Я с хорошими новостями. Акихиро подобрал дозировки лекарств так, что теперь наш компот из транквилизаторов полностью останавливает распады. Правда, добиться этого удалось только после двенадцатой смерти, но у оставшихся шансы добраться до Земли живыми сильно повысились.

Он показал видео, на котором при начале распада одному из физиков сделали укол, и процесс остановился буквально на глазах. Ткани, которые к тому моменту успели сместиться, на место не вернулись, но распад прекратился, и человек остался жив.

– Как вы догадались, что нужно использовать транквилизаторы? – Этот вопрос давно не давал мне покоя.

– У меня были кое-какие данные, – смущенно улыбнулся Виктор. – Гипотетические, не точные. Хорошо, что помогли.

За время полета сделали специальный раздел в экспедиционном приложении, где Акихиро регулярно публиковал новости о распадах и состоянии заболевших. Смесь помогла – смерти прекратились.

Когда корабль вышел на курс и у меня появилось свободное время, мы с Ву Жоу решили создать систему, оперативно обнаруживающую начало новых распадов даже у тех, кто не лежит в медблоке. Врачи накидали перечень параметров, за которыми нужно следить. Ву собирался сделать браслет для мониторинга состояния организма, а на мне была программная часть контроллера.

Через пару недель весь экипаж ходил в наших браслетах. Каждому выдали шприц с лекарством, и все знали, что делать, чтобы сохранить жизнь себе или человеку поблизости.

Осень. Вот что ждало нас на Земле. Серое небо. Слякоть. Корпуса старых лабораторий, наскоро отреставрированные к нашему прилету. Парк, утонувший в осени, оплаканный холодным дождем, усыпанный опавшей листвой. А еще нас ждало одиночество. Меня-то уж точно.

– Ты помнишь, о чем мы с тобой договорились? – тяжело спросила Кристина в трубку. – Я не буду больше ждать. У тебя был выбор, ты мог остаться со мной. Понимаешь?

Ее голос до сих пор звучал в моих ушах. И встревоженный голос матери, которая сообщила, что отец попал в больницу с сердечным приступом.

Я тонул в этой осени.

Вместо большого космоса.

Вместо звезд.

Новых открытий.

Вместо романтики новых маршрутов.

У меня была только она – дождливая, хмурая, холодная осень.

Глава вторая

Утром шкаф выплюнул в меня одежду для пробежки. Вспомнив, что вчера добавил в его расписание «Спорт на улице», я скептически оглядел выданный комплект. Легкость куртки вызывала некоторые сомнения, вчерашняя погоня под дождем забыться еще не успела. Подумав о ней, я поежился. Но, отбросив мрачные мысли, спорить с техникой не стал.

На улице выяснилось, что шкаф оценил погоду правильно: за ночь потеплело. Привычно пробежавшись по всем дорожкам между корпусов, я свернул в парк. Сейчас он выглядел довольно уныло. Деревья почти облетели, даже лиственницы скинули свои желтые иголки на землю и стояли темными остовами. Но и яркого осеннего ковра под ногами не было. Частые дожди смешали опавшую листву с землей, она потемнела и втерлась в почву.

Вскоре дорожка прижалась к краю оврага. Пытаясь разглядеть, что там внизу, я совсем перестал смотреть под ноги. И, конечно, добром это не кончилось. Поскользнувшись на раскисшей земле, я не удержал равновесия, плюхнулся на какую-то корягу и вместе с ней съехал по склону. Прямо под ноги Леоне Дюкре, лингвисту нашей экспедиции.

– Практикуешь санный спорт? – удивленно спросила она, протягивая мне руку, чтобы помочь встать. – Действительно, зачем ждать снега? Снег – для слабаков. Да, Алексей?

Вытерев ладонь об уже и так испорченную одежду, я поднялся и оглядел свидетельницу моего позорного спуска. Одета она была почти как я: в легкую куртку и спортивные брюки. Русые волосы заплетены в хитрый пучок. Карие глаза смеялись, хотя выражение лица сохраняло серьезность. Я беззастенчиво ее разглядывал, пока не получил дружеский тычок в плечо.

Переключившись на собственную одежду, я убедился, что она только испачкана, но не порвана, а руки-ноги целы и почти не поцарапаны. Лео сделала еще пару ехидных замечаний, и мы неспешно двинулись в сторону корпусов.

– Не видел раньше, что ты бегаешь, – заметил я.

– Не бегаю, – она коротко улыбнулась. – Но гулять хожу, да. Иначе с ума можно сойти от этих унылых стен и бесконечных медицинских исследований. Вообще не могу понять, почему все так зациклились на мысли, что у нас болезнь? Мы же не понимаем природы распада. Не знаем, что исследовать. А медики за все время ничего нового так и не придумали. Одни психотропы.

– Лекарства помогают.

– Помогают. Но ни на миг не приближают нас к пониманию ситуации, не говоря уже об управлении ею.

– Так смерти тоже не приближают.

Постепенно разговор перешел на менее грустные темы. Мы вспоминали курьезные случаи в экспедиции, Лео рассказала пару историй из своей студенческой жизни, я тоже не остался в долгу. За разговором я вилял по дорожкам, оттягивая момент возвращения. Странное дело, но сейчас мне было хорошо. Просто идти. Нечаянно касаться руки своей спутницы. Незаметно любоваться ее профилем. Улыбаться ее шуткам. Но, несмотря на все мои старания, до жилого блока мы все-таки дошли. Взмахнув рукой на прощание, Лео ушла к себе.

А я поднялся на смотровой этаж и вышел на террасу.

Безусловно, для работы практически в любом проекте космической отрасли требовалось крепкое здоровье и отсутствие вредных привычек. Так что все мы, безупречные как герои рекламы, сторонники здорового образа жизни, могли вызвать изжогу у обычных людей своей правильностью. Но теперь, когда мы оказались здесь, в резервации, не имея возможности покинуть эту комфортабельную тюрьму, да что там – даже не ощущая уверенности в наступлении завтрашнего дня, наша безупречность дала трещину. Я, например, откровенно малодушничал. И сейчас, выдвинув кирпич из стены, достал пачку сигарет. Выцепил одну, с удовольствием закурил, а остальные спрятал назад.

Однако как следует надышаться дымом у меня не получилось. В парке началась какая-то суета. Я попытался разглядеть с террасы, что происходит, но раскачивающиеся на ветру голые ветки деревьев сильно мешали. В итоге, с сожалением затушил сигарету о парапет, бросил окурок в мусорку и поторопился спуститься в парк.

Здесь и правда творилось что-то необычное. Приехало с десяток машин – новеньких черных микроавтобусов. Из них высыпали люди в одинаковых рабочих комбинезонах, сопровождаемые охраной в темно-бордовых костюмах биологической защиты. Приехавшие начали быстро возводить забор вокруг одного из жилых корпусов и отмечать яркими оранжевыми кольями зону отчуждения в нескольких метрах от забора.

– Что происходит? – подошел Акихиро. Недовольно покосился на меня, видимо, почувствовав еще не выветрившийся запах сигаретного дыма.

– Непонятно, – честно ответил я. – Где капитан? Может, он в курсе.

Забор возвели с невероятной скоростью, после чего всю окруженную зону накрыли противоинфекционным куполом и протащили от ворот к входу в корпус серебристые герморукава.

Постепенно к нам подтянулись остальные ребята. Но что здесь творится, так никто и не знал.

Со стороны въезда в резервацию появилась еще одна машина – седан, тоже черный. Из нее вышли несколько человек, которых с каким-то особым почтением проводили к уже готовым рукавам. После того как они скрылись в корпусе, из автобусов начали выгружать ящики.

– Еще одну лабораторию делают? – с сомнением протянул Акихиро. – Странно, мы не в курсе.

Ответить ему никто не успел, охрана в мегафон потребовала немедленно покинуть улицу и разойтись по жилым помещениям.

Я попытался вглядеться в едва видимые темные окна здания. Почему-то появилось ощущение, что мне это удается, будто вот я уже внутри, вижу движущихся людей, заносимые ящики, изгибы коридоров, открываемые людьми двери. Если чуть-чуть напрячься, то смогу следовать за кем-то из них, возможно, даже прикоснуться к его плечу. Я слышал неясный шум их голосов, еще мгновение – и смогу различить слова.

Браслет на моей руке нервно запульсировал, одновременно с этим послышались крики. Я хотел вернуть зрение назад, туда, где стоял. Но не успел. Почувствовал укол, и через мгновение сознание ушло в темноту.

Раздражающе пищал монитор пациента. Мне очень не хотелось выходить из темного уютного сна, но этот равномерный писк, сообщавший миру частоту моего сердцебиения, не оставлял выбора. Я открыл глаза. Голубоватый свет потолочных ламп в палате был приглушен. На подоконнике, на фоне темного окна сидел Виктор с планшетом и, судя по всему, что-то там читал. Я хотел сказать ему «привет», но понял, что не могу. Во рту оказалась трубка от ИВЛ.

Что за ерунда. Еще никто из нас не попадал в реанимацию, тем более с искусственной вентиляцией легких. Обычно все заканчивалось укольчиками с психотропами и многочасовым сном. Я постучал пальцами по бортику кровати, чтобы привлечь внимание.

– О, очухался, – обрадовался Виктор. – Сейчас отключу тебя, подожди.

Дышать без аппарата внезапно оказалось непривычно, и на несколько минут я сосредоточился на том, чтобы снова не потерять сознание. Наконец дыхание восстановилось, и я смог говорить.

– Что случилось? – Получилось хрипло и не очень разборчиво, пришлось прокашляться, чтобы восстановить голос. – Распад?

Пока я приходил в себя, Виктор вызвал дежурную группу медиков и теперь сидел на углу кровати, задумчиво постукивая пальцами по планшету.

– Не уверен… На стандартный распад не похоже. Вообще, даже объяснить не могу, что это было. Вроде кто-то из ребят снимал на видео, покажем тебе. Кстати, к нам приехали китайцы. Много. Заняли отдельный корпус, огородились куполом и забрали туда своих. На контакт не идут, знаниями и предположениями не делятся. Настоящая китайская диаспора, как в кино. Ву Жоу сначала пытался нам что-то писать, но сейчас у него отобрали коммуникатор.

– Звучит так, будто прошло много времени, – удивленно заметил я.

– Два дня, Лёх… – Виктор развел руками. – Вообще, страшное ты что-то учудил, не делай так больше.

На сообщение о том, что я пришел в себя, подошли несколько медиков и капитан. Показанное ими видео впечатляло. Как в фантастических фильмах изображают движущуюся ударную волну, так что-то похожее начало исходить из меня по направлению к огороженному зданию. При соприкосновении с забором волна будто сдетонировала, плеснула вверх, охватив и забор, и купол. Выглядело жутко и нереально.

– А что было потом? – Я нажал повтор воспроизведения.

– А потом было странно. Акихиро ввел тебе лекарство, потому что сработал браслет, как при распаде. И вся эта волна пошла назад, ты ее будто собирал. А когда она вся вернулась, взорвалась внутри тебя. Ой, не спрашивай, мы это уже не снимали, и на камерах видеонаблюдения не видно. Но после взрыва ты перестал дышать и вообще проявлять какие-либо признаки жизни. Хотя физических повреждений нет, мы даже сканером проверили. Так что, считай, легко отделался.

Нормально.

– Что случилось бы, если бы лекарство не ввели? – Я вопросительно посмотрел на наших медиков. – Мне казалось, что я управляю процессом. Возможно, если бы вы не вмешались, обошлось бы без ИВЛ?

– Ой, вот давай без экспериментов! – Акихиро сморщился, как будто ему удалили все зубы разом. – И того, что произошло, уже достаточно. У нас задача – найти способ сделать нас нормальными, а не развивать ненормальность.

– Да брось, – вмешался капитан. – Не будем мы уже никогда нормальными. Вопрос стоит – можно или нет нас допускать к контакту с остальными людьми. Заразно это все или нет. И что это вообще такое – вирус, бактерия? Как мы в закрытом корабле, не выходя на планеты, это подхватили?

– А что делают китайцы, мы знаем? – перевел я тему, надеясь, что уж капитан-то должен быть в курсе. Но он только пожал плечами.

– Оборудование, которое они привезли, не медицинское. Их представитель сказал, что в медицину мы и сами хорошо поиграли, продолжать смысла нет.

– Интересно.

Мы помолчали.

– Ладно, – я махнул рукой в сторону выхода, – когда можно будет отсюда выйти? Браслет есть, повреждений нет, ИВЛ мы уже проверили – работает. Могу идти гулять?

– Только дурака не валяй. – Акихиро проигнорировал осуждающий взгляд капитана. – Не нужно экспериментов, Алексей, пожалуйста. Мы на очень тонком льду, не надо провоцировать власти нас уничтожить.

– А могут? – Я неприятно удивился. – Разве мы не почитаемое чудо света с особенностями?

– Нет. Мы угроза. Чудо, что нас вообще пустили на Землю, а не оставили болтаться на орбите. И не нужно давать координационному совету повод передумать, пока мы не разберемся, в чем дело.

– Знаешь ли… Без экспериментов мы никогда не разберемся…

Хотя какие эксперименты тут можно провести, я и сам не знал.

Глава третья

Утро внезапно оказалось солнечным и морозным. Шкаф услужливо выдал обычную для такой погоды теплую одежду, но мне почему-то хотелось вместо флиса и умной куртки надеть простой мохеровый свитер. Я собирался прогуляться, но в последний момент передумал. Внес в расписание бег и наблюдал, как шкаф, обсчитав погоду, втягивает в себя выданный комплект, меняя его на утепленную спортивную куртку и шиповки.

Пробежав по парку пару кругов, я сдался. Пока еще вело в сторону и периодически темнело в глазах, поэтому назад к корпусу пришлось идти пешком.

На завтрак я спустился в столовую. С утра здесь было светло и малолюдно. У входа стояла Лео. Она, похоже, только зашла и как раз выбирала, куда бы сесть. Я обрадованно помахал ей и предложил помочь с решением такой серьезной проблемы.

Столики в зоне питания располагались неравномерно: были маленькие на два-четыре человека, а были и рассчитанные на большие компании, объединенные в круглые и многоугольные конструкции. Мы сели за маленький, стоящий около стены. Выбрали блюда в меню автоматической выдачи, и я, как обычно, запросил дополнительную порцию кофе. Через пару минут из столешницы выдвинулся контейнер с заказом. Мы разобрали тарелки и некоторое время были заняты завтраком в атмосфере легкой неловкости.

– Слышала, доктор Акихиро запретил мне эксперименты? – размешивая сливки в кофе, прервал я молчание. – Что думаешь?

– Думаю, оставайся пока живой. Мертвый ты как-то не очень, я видела, – отшутилась она. Но по тону было очевидно: до экспериментов мы в итоге договоримся.

– Китайцы отказались от медицинской темы. И чем они теперь займутся?

– Там, где медицина бессильна, появляются народные средства и гомеопатия. А позже гадалки и астрологи, – Лео выдала это все с таким серьезным лицом, что я даже начал сомневаться, шутит она или нет.

– Ставлю на астрологов, – поддержал я на всякий случай. – А если серьезно?

– Да выбор небольшой. Мы подверглись либо биологическому, либо физическому воздействию. Если гадалок и гипноз исключаем, а на поприще биологическом успехов пока не видно, то, кажется, имеет смысл посмотреть на физику.

Позавтракав, мы отправились в конференц-зал, куда всех позвали на какую-то неожиданную встречу. Зал располагался на четвертом этаже лабораторного корпуса. Мы пришли одними из первых. Лео предложила переключить режим зала с «круглого стола» на «конференцию» и смотрела, как сначала я разбирался с пультом, а потом ряды трансформируемых кресел медленно выезжали из пола. Постепенно в зал подтянулись и остальные. Почти пятьдесят человек, нахохленные как воробьи, хмуро ждали новостей. Капитан Аджит Кумар выглядел мрачным и настороженным. Микрофон без вступления передали старшему технику, англичанину Райли Эвансу. Рыжий, высокий, немного угловатый, он продолжал носить форму экспедиции, из-за чего выглядел довольно официально.

– Друзья, нам удалось немного пообщаться с китайскими коллегами. Они полагают, что наша экспедиция подверглась какому-то новому физическому воздействию, и сейчас ищут подтверждение этой теории. Мы не будем останавливать медицинские исследования, но считаем, что поиском физических аномалий тоже следует заняться. К сожалению, не понимая природу того, что на нас подействовало, мы не знаем, как это что-то обнаружить. Поэтому поиски истины будут непростыми, нужно понимать.

– Райли, ты хочешь присоединиться к физическим исследованиям китайских коллег или работать самостоятельно? – Капитан барабанил пальцами по столу.

– Лучше самостоятельно, так у нас с ними будут разные гипотезы и больше шансов наткнуться на какое-либо решение.

– Что нужно для исследований?

– Я составлю список оборудования. И… Алексея отдайте, пожалуйста. Под контролем Акихиро и любых мониторов, которые тот захочет на него навесить.

Вот это меня порадовало. Наконец какая-то движуха, а не бессмысленное ожидание новой дозы психотропов.

– Ни за что! – откликнулся Акихиро, и из зала донеслось несколько смешков и жалких аплодисментов.

– Почему? – Райли удивленно развернулся к нему, но ответить Акихиро не дали, из зала поднялся кто-то из биологов.

– Это же научный вопрос. Алексей – обыкновенный пилот, он вряд ли сможет быть полезен в серьезной исследовательской работе.

– Это не так, – живо возразил парень из команды Эванса. – События последних дней как раз намекают, что именно с него вся исследовательская работа и должна начаться. Пока никто, кроме Алексея, никаких сверхъестественных способностей не демонстрировал.

– Так и он не факт, что демонстрировал какие-то новые способности, – сухо отозвался Акихиро. – Возможно, то, что мы видели, просто новая форма распада.

Я попытался не согласиться, но мне не дали вставить и слова.

– Райли, зачем вам Алексей? – спросил капитан, призвав зал к тишине.

– С ним на крыльце что-то произошло. Если медики, – Райли саркастически кивнул в сторону Акихиро, – не нашли аномалий в состоянии здоровья, то, возможно, что-то найдут физики. Кроме того, можно попробовать повторить его действия в лаборатории. Если получится, мы снимем все происходящее с помощью нормального оборудования, а не камерой телефона.

– Я против, – категорично заявил Акихиро. – Он умер там на крыльце, понимаешь? Что тут можно повторять?

– Так! – Я встал с места. – Давайте-ка послушаем мертвеца, то есть меня. Нам точно есть что повторить. Во-первых, на крыльце был не просто распад, а что-то странное. Во-вторых, я бы не умер, если бы мне не вкололи лекарство.

– А это-то ты откуда знаешь? – возмутился Акихиро. – Браслет сложно обмануть, а он утверждал, что у тебя начался распад. Так что, не введи мы лекарство, даже в гроб красиво положить было бы некого.

– Знаю, – я упрямо стоял на своем. – Раньше у меня уже начинались распады, и я представляю, что при этом чувствуешь. А сейчас все было по-другому. И если бы мне дали еще минутку, я бы справился сам.

– Вот поэтому, – Акихиро ткнул в меня пальцем, глядя на Райли, – и ни за что! Потому что Алексей всегда чуточку больше знает, чем специалисты в данной области, а последствия его знаний разгребать придется именно специалистам!

– Прекрасно, – кивнул Райли. – Уважаемые ученые, прошу вас продемонстрировать явление, которое мы наблюдали на записи с Алексеем. Я с удовольствием буду сотрудничать с теми, кто сможет воспроизвести эффект.

В зале снова послышались смешки.

– Что, нет таких? – Райли артистично изогнул бровь. – Странно.

– Не паясничай, – остановил его капитан. – Коллеги, нужно принять решение о личности первой… ну, назовем вещи своими именами, подопытной мыши. Давайте обсуждать аргументированно. Позиция Райли мне понятна, позиция Акихиро тоже, какие еще будут предложения?

С полчаса спор продолжался в том же ключе. Кто-то приводил доводы о том, что работать над проектом должны ученые, кто-то повторял, что моя инициативность может здесь выйти боком, кто-то настаивал на том, что рисковать людьми больше, чем уже есть, мы в принципе не имеем права. Райли всем кивал головой и предлагал повторить мои действия или получить аналогичный эффект любым другим способом. Закончилось все закономерно – меня взяли в проект. Но Акихиро полностью открестился от ответственности за мою жизнь, поэтому курировать состояние моего здоровья поручили Виктору.

В целом, в теории с новым полем или излучением логика была. Космос совершенно не изучен, песочница Солнечной системы не в счет. Насколько вакуум вакуумный и каких новых сюрпризов от него можно ждать – пока еще большой вопрос. Предположение, что бактерии или вирусы выжили в космосе и смогли проникнуть внутрь корабля, всегда казалось мне шатким. А вот поле или излучение проникнуть вполне могло. Только что же это было за воздействие, способное спровоцировать такие изменения в живом организме?

К жилым корпусам мы возвращались втроем: я, Райли и Лео.

– Первый раз жалею, что лингвист, – посетовала она, пока мы неспешно шли по дорожке, вдыхая осенний, уже слегка пропитанный морозцем воздух.

– Почему? – недоуменно обернулся к ней Райли.

– Потому что не могу принять участие в ваших экспериментах.

Райли пожал плечами.

– Можешь, приходи и участвуй.

– Зачем? – Я придержал его за плечо, дав Лео нас обогнать и надеясь, что она не услышит. – Зачем ей смотреть, как мы экспериментируем? Мало ли что может случиться в процессе…

– Вы же общаетесь, Алексей, – искренне удивился моему вопросу Райли. – Она лучше других знает тебя и твои реакции. И быстрее мониторов или Виктора скажет, если что-то будет не так. Кроме того, это интересно. Я уверен, что вся банда хочет присутствовать, но у нас нет таких помещений, чтобы безопасно всех собрать. Поэтому подумаем над трансляциями.

– Еще в соцсети прямой эфир дайте, – обалдел я.

– Не можем, – сокрушенно развел руками Райли, – все-таки научная тайна, секретность.

Я фыркнул и ускорил шаг, чтобы нагнать Лео.

На следующий день машины с новым оборудованием приехали уже к нам. Пока собирали лабораторию, я старался восстановить форму: бегал по парку, занимался в тренажерке, даже почти бросил курить.

А еще я позорно боялся, только об этом никто не должен был знать. Если мы хотим куда-то сдвинуться с мертвой точки, подопытные мыши нам необходимы. И жертвы среди них наверняка будут, как же без этого. И, видимо, моя будет первой, но поменяться ролями мне было не с кем. Это ведь только кажется, что выбор есть всегда. Но какой выбор был у меня сейчас или тогда, когда мы сидели в конференц-зале? Отказаться? И приведет это исключительно к тому, что мы пожизненно останемся в резервации на психотропах. Хотя не исключено, что я переоцениваю свою значимость и прекрасные научные экспедиции со всем справятся и без меня. Но если это так, то почему до сих пор не справились?