Эпидемия. Книга первая. Уханьский штамм

Игорь Ваганов

Эпидемия. Книга первая. Уханьский штамм

Глава 1. Начало.

Раннее утро – половина седьмого. Тёплое апрельское солнце уже взошло над горизонтом, освещая тёмно-зеленые массивы соснового леса и широкую федеральную трассу. Сегодня вторник, и обычно в это время здесь наблюдается поток автотранспорта в обе стороны.

Но сейчас на шоссе только изредка встречаются одиночные автомобили или автобусы.

Вот уже прошло две недели, как в стране объявили полный локдаун в связи с распространением пандемии коронавируса. И движение транспорта максимально сокращено. Въезд иногороднего транспорта в область, а тем более в крупные населённые пункты запрещён. Запрещён даже выезд городского населения на дачные участки. Только работникам городских учреждений разрешается передвигаться по городу по специальным пропускам.

Но меня, врача скорой помощи, это запрет не касается. У меня есть справка с места работы, моя семья на весь период самоизоляции переселилась в наш загородный дом, и мне приходится два раза в неделю выезжать на суточные дежурства.

В наш город коронавирус пришел внезапно, взрывоподобно. Ещё недавно мы возили по скорой пациентов, подозреваемых на эту инфекцию, но всё это оказывалось ОРВИ или бактериальной пневмонией. В начале марта наша бригада была на вызове у старика, заболевшего ОРВИ через несколько дней после контакта с человеком, недавно вернувшимся из Индии. Но учитывая, что Индия на тот момент не была внесена в список стран, опасных по коронавирусу, то мы и оформили больного как ОРВИ. А потом к нему пришёл терапевт и назначил лечение.

И вот, конце марта, направляясь около 22 часов на очередной вызов, я узнал от фельдшера, что где-то час назад из городской больницы в инфекционное отделение скорая отвезла первого пациента с подтверждённым тестом на коронавирус.

Позднее выяснилось, что это был крупный московский начальник, приехавший в город в командировку. Незадолго до этого он посетил Италию, а потом, после двухнедельного карантина (в чем я сомневаюсь), приехал по делам в наш город. По пути он встречался со многими людьми, а также провёл целый ряд совещаний с городскими чиновниками и заводскими менеджерами. А потом он заболел. И выяснилось, что у него в городе было более пятисот контактов, и всех этих людей надо срочно отправлять на карантин.

Это была суматошная ночь. В городской больнице, куда топ-менеджер был доставлен ещё до получения положительного ответа на коронавирус, он контактировал с десятком медработников (а те с другими). По итогу вся больница села на карантин. Трёхэтажный стационарный корпус за ночь освободили от всех пациентов, благо там лежали нетяжёлые больные. По имевшемуся плану тут планировали разместить коронавирусных больных, но тянули. Теперь всё решилось за ночь. Больных в срочном порядке вывезли родственники. В корпусе началось подготовка к новому амплуа больницы…

Я проехал мост через относительно широкую реку, пересёк лесной массив. Вдалеке уже виднелась сероватая пелена – смог, извергаемый из многочисленных труб промышленных предприятий, расположенных на окраине города.

Миновал небольшой посёлок. Поворот на въезд в город. Дорога по-прежнему пустынная.

Вот и небольшая кирпичная будка – пост ГИБДД. Проезжая часть наполовину перегорожена массивными бетонными блоками. В самой будке сидят несколько человек. Там монитор с компьютером, который согласно заложенной программе, содержит базы не только местных автовладельцев, но даже весь транспорт, въезжающий в область по спецпропускам. Здесь фиксируется весь транспорт, владельцы которого посажены на карантин по ковиду, и в случае появления на дороге они останавливаются и штрафуются.

Рядом с будкой – автомашины ГИБДД и Росгвардии, машина скорой помощи. Инспекторы ГИБДД стоят в светоотражающих жилетах, рядом сотрудники Росгвардии с автоматами. Медработников не видно, они находятся в брезентовой палатке, установленной за постом ГИБДД, здесь при необходимости проводится тестирование водителей.

Я уменьшил скорость и медленно проехал мимо поста, меня никто не остановил – номера местные, и по запретительным базам я не числюсь. У поста на обочине стоит какая-то длинная фура с номерами другого региона. Водителя не видно, наверное, проверяют пропуск и проводят тестирование.

Начавшаяся пандемия сначала воспринималась многими, как кратковременная эпидемия. Дескать, надо переждать несколько месяцев, и всё пойдет на спад. С экранов телевидения шоумены в белых халатах заверяли нас, что вирус поражает преимущественно китайцев, а у европейцев болезнь протекает в лёгкой степени. Но мы, практикующие медработники, им не верили. Уже пошли вызовы к пациентам с так называемой вирусной пневмонией, которые умирали или при транспортировке, или в приёмном покое инфекционного отделения, так и не дождавшись теста на ковид. Ковид также протекал и со стертой симптоматикой, но его осложнения проявлялись такими опаснейшими заболеваниями, как инсульты, тромбозы сосудов конечностей, тромбоэмболии легочной артерии (ТЭЛА). Я навсегда запомнил свой вызов к молодому мужчине 32 лет с внезапно начавшемуся приступом удушья. По всей клинической картине это было не похоже ни на астму, ни на бронхит, ни на аллергию. Налицо было подозрение на тромбоэмболию мелких ветвей лёгочной артерии. Мы оказали ему помощь по тромбоэмболии, отвезли в приёмный покой. В направлении я выставил диагноз именно тромбоэмболии. Дежурный кардиолог, тощая черноволосая женщина средних лет, сначала недоумевающе пожимала плечами, заявляя, что в таком молодом возрасте ТЭЛА не возникает. Но потом, когда пациент в смотровом кабинете внезапно сильно посинел и потерял сознание, кардиолог забегала, позвала реаниматолога. В итоге пациент умер в отделении реанимации…

Изредка останавливаясь на перекрёстках – если на светофоре включался красный свет, я ехал на свою подстанцию. Городские улицы были пусты. Большая часть трудового населения отправлена на удалённую работу или вообще находится на неоплачиваемой самоизоляции. И поэтому, после вечернего употребления алкоголя, все спят до обеда. На заводах работает только дежурная смена. Школы, детские сады, кинотеатры, рестораны и кафе – всё закрыто! Работают только продовольственные магазины. Ходить по улицам запрещено. Только в пределах квартала проживания с целью посещения продовольственного магазина или аптеки. Некоторые граждане, после контакта с больными ковидом, вообще сидят безвылазно на двухнедельном карантине, и продукты им доставляют на дом волонтёры.

Вот и подстанция скорой помощи. Пора приступать к работе…

Первый вызов поступил через полчаса – боли в сердце у старушки 80 лет. Наша бригада состоит из трёх человек: я – врач пенсионер, молодая девушка-фельдшер и пятидесятилетний водитель. Несмотря на эпидемию коронавируса, у нас почти нет никакой постоянной защиты. Имеется, конечно, специальная укладка, где хранятся два одноразовых халата, шапочки, респираторы, очки и маски. Но это только для тех случаев, когда мы попадаем к больным с ОРВИ и пневмонией, то есть с подозрением на коронавирус. А так нам выдали только марлевые маски и перчатки. Но мы на начальство не надеемся. Я достал у знакомых с десяток респираторов класса защиты FFP3 и надеваю его при осмотре пациентов, один респиратор подарил фельдшеру. Но она его бережет, купила где-то одноразовых масок и в основном ездит в них. Водитель тоже достал респиратор и при перевозке больных с пневмонией его надевает

На вызове у старушки ничего страшного не было – застарелый остеохондроз. Сделали обезболивающие и… дальше на вызова.

В полдень на подстанцию привезли бесплатные обеды из ресторана. Ресторан сейчас закрыт, но по решению мэрии ему поручили готовить обеды для работников скорой помощи. Стоимость обедов оплачивает одно из крупнейших городских предприятий.

Во второй половине дня наша бригада попала на пневмонию. Мужчина шестидесяти пяти лет. Все типично для ковида – кашель, одышка, повышенная температура до 38. При аускультации выслушиваются немногочисленные влажные хрипы в лёгких с обеих сторон, но больше справа. Осматривали его, надев все средства защиты, в том числе и очки. Затем – госпитализация пациента в инфекционное отделение. А там его проверят на наличие коронавируса. И если он подтвердится, то отвезут в моногоспиталь. Его недавно открыли, и свободных мест пока хватает.

Возвращались обратно на подстанцию очень быстро. Машин в городе было немного. Прохожие не ходят, как обычно, в конце рабочего дня толпами, а пробираются по одному в ближайшие магазины. На лице маски или респираторы. Вот на тротуаре я заметил живописную группу – несколько добрых молодцев в защитной одежде и казачьих кубанках на голове, пару женщин, тоже с красными повязками, и во главе – сотрудник полиции. У всех надеты респираторы. Это патруль, организованный нашим управлением полиции, усиленный местными казаками и дружинниками. Основная задача вылавливать нарушителей самоизоляции и масочного режима. В большинстве случаев дело ограничивается устным внушением, но для убеждённых антимасочников существуют и штрафные санкции.

Вечером от работы отстранили одну бригаду – два фельдшера и водитель. Оказывается, они утром отвезли в больницу больную с сердечной недостаточностью. СИЗы, естественно, не надевали. Только маски и перчатки. А в больнице у пациентки выявили коронавирус. И всю бригаду посадили на карантин на 14 дней. Многие на подстанции тут же стали припоминать, имелись ли у них сегодня контакты с этой бригадой, потому что любой контакт с коронавирусом мы считали ведущим к обязательному заражению и заболеванию, а может быть, и к смерти. И это неудивительно: никто ещё не знал, как это заболевание лечить, чем лечить, и во что, в конечном итоге, выльется эта эпидемия. Некоторые врачи городских больниц и поликлиник – пожилого возраста с сопутствующими хроническими заболеваниями, уже начали увольняться и уезжать в деревни и на дачи – на самоизоляцию. Никто их не осуждал, потому что все знали, что у этих коллег, разменявших уже седьмой, а то и восьмой десяток, при заражении коронавирусом шансы уцелеть невелики. Ну, а я, хотя мне уже было далеко за пятьдесят, рассуждал философски: идёт эпидемия, почти война, население в панике, и никто, кроме нас, медработников, не сможет с эпидемией справиться. И вполне возможно, что это не спонтанная эпидемия, а замаскированная биологическая война со стороны неизвестного агрессора! Почти каждому поколению пришлось воевать. Мой прадед воевал в первую мировую. Мои деды сражались во Время Великой отечественной. Мои сверстники воевали в Афганистане. Наступило и моё время рисковать жизнью во благо страны и народа. И это был не пафос, а моё обдуманное решение.

Но в целом за смену даже больные ОРВИ и пневмонией встречались нечасто. А всех пациентов с подтвержденным коронавирусом перевозила только «ковидная» бригада, созданная специально с целью заплатить обещанные надбавки как можно меньшему количеству сотрудников. Чтобы начальству больше денег осталось! И хотя президент объявил о ежемесячных надбавках медработникам, лечащих или оказывающих больным с ковидом, областное начальство эти надбавки бессовестно зажимали. Наш губернатор пафосно объявил о выплате и федеральных, и областных надбавок, но в реальности платили только за ту смену, когда был выявлен ковид. (А иногда наши непосредственные руководители скрывали факт обнаружения ковида от перевозившей больного бригады.)

Поэтому наша бригада ездила преимущественно по кардиологическим вызовам. После полуночи свезли в кардиологию неосложненный инфаркт миокарда, а потом удалось поспать пару часов.

Ранним утром, только начала на востоке пламенеть заря, поступил вызов – «задыхается кардиобольной». Обычный вызов, какие поступают на нашу бригаду каждую смену и не по одному. Но какое-то предчувствие у меня было нехорошее, сомнения. Все кардиологические больные нашего района обслуживания были мне известны. А этот адрес был незнаком.

По безлюдным улицам до вызова доехали минут за десять. Девятиэтажный дом, шестой этаж. В трехкомнатной квартире нас встретила пожилая женщина.

– Отец заболел, – сообщила она. – две недели назад выписали из больницы, где он обследовался по поводу заболевания крови, а через неделю после выписки поднялась температура. Так и болеет. Терапевт лечит его по поводу ОРВИ, но толку нет. Позавчера взяли мазки на коронавирус. Сегодня обещают ответ.

Мы прошли в комнату, где находился больной. Высокий, худой старик с заостренными чертами лица. У него учащенное дыхание и сухой кашель.

Мы с фельдшером сразу же одели все СИЗы. Осмотр, аускультация, кардиограмма, сатурация. Все манипуляции были сделаны в кратчайшее время. Похоже на ковидную пневмонию и состояние тяжелое, сатурация – содержание кислорода всего 80%. Фельдшер сходила за кислородом. Я позвонил старшему врачу, сообщил что похоже на коронавирус, и попросил прислать ковидную бригаду.

– Везите сами, – ответил старший врач. – Не доказано, что у больного ковид.

Вот и весь разговор. Оставлять больного до получения ответа анализа бессмысленно, необходимо срочная госпитализация.

– Как он у вас, по квартире ходит? – спросил я у дочери больного.

– До туалета кое-как доходит, по стеночке.

Проблема переноски больных на скорой была всегда. Администрация экономила ставки санитаров. Переносить больных на носилках не входило в обязанности бригады, но… старший в бригаде был обязан организовать переноску пациента. Причем водитель мог и отказаться, сославшись на здоровье. Приходилось рекомендовать родственникам больного обратиться за помощью к соседям. Зачастую все, кто мог, помогали. Но сейчас, в пять утра, не пойдешь ведь будить соседей! Тем более, что у пациента наверняка имеется коронавирус!

Пациента, не отрывая от кислорода, одели. Потом перекрыв баллон, повели к выходу. Я поддерживал его под руку, он шел, опираясь о стену. Хорошо, что был лифт. Кое-как пациент добрался до машины и в салоне я уложил его на носилки. Во время транспортировки продолжали давать кислород.

Все пациенты с неподтвержденным лабораторно ковидом направлялись в инфекционное отделение, а оттуда, при положительном анализе (ПЦР) – в моногоспиталь.

Поэтому мы доставили его в инфекционное отделение, где он сразу в машине был осмотрен дежурным врачом-инфекционистом. Учитывая тяжёлое состояние, больной был направлен в инфекционную реанимацию.

Перед окончанием дежурства я позвонил врачу-инфекционисту и поинтересовался судьбой пациента. Мне сообщили, что он скончался на рассвете. Но перед этим успели взять мазок на ковид. И теперь мне надо было ждать ответ, чтобы выяснить наличие ковида.

Я возвращался домой по таким же пустынным улицам. Проехал пост, на котором стояло уже несколько иногородних машин. Впереди у меня целых три дня отдыха. А там – опять на дежурство!

Глава 2. Первая волна.

Глава вторая. Первая волна.

В течение мая эпидемия плавно нарастала. Постепенно, день за днём, каждый район области обнаруживал всё новых и новых больных коронавирусной инфекцией. Согласно официальным данным, в области уже начали умирать больные ковидом, и пока, якобы, эти случаи были немногочисленные – не более одного в сутки. Но в реальности смертей было больше, так как, чтобы не вызывать паники, смерти от коронавируса в больницах часто маскировали под другие болезни (если причиной смерти были не пневмонии, а другие осложнения – инсульт, тромбоэмболия легочной артерии, инфаркт миокарда). Тем более, что для постановки диагноза ковида применялся двойной метод сдачи мазков на ПЦР, и эти мазки иногда давали ложноотрицательный результат. Ограничения, конечно, играли определённую сдерживающую роль, но основным источником проникновения инфекции были приезжие – это были и жители обеих столиц, пережидающие лихое времечко в деревнях или садоводческих хозяйствах, и многочисленные рабочие бригады, командированные из других регионов. Ни дачники, ни вахтовики не соблюдали никаких ограничений даже во время локдауна. Ограничения существовали лишь для местных жителей, которым разрешалось выходить из дома только в ближайший магазин или аптеку.

В начале июня 2020 года больные коронавирусом были уже во всех районах области, их количество составляло около 2% населения области, а умерших более двадцати. Но это были только официальные цифры, в которые никто не верил. По-прежнему мазки ПЦР давали часто ложноотрицательный результат. И больные в результате умирали, якобы, от пневмонии и ОРВИ. В области уже было открыто два моногоспиталя, в которые привозили ковидных больных, тех кто нуждался в госпитализации, со всех районов.

Наше дежурство началось с вызова на отдалённую улицу, расположенную на окраине города. Садясь в машину, я понял, что едем по знакомому адресу. Эту старушку 85 лет мы на прошлой смене отвезли в больницу с ОРВИ и подозрением на ковид. Раньше бабуся жила на даче, пряталась там от эпидемии. Но контактов с приезжающей родней и соседями избегать не удавалось. И вот внезапно подскочила температура до 39, и родственники отвезли её в город. А на следующий день вызвали нас, потому что с утра у неё уже была температура до 40 и ведёт себя неадекватно, не узнает окружающих. Для понижения температуры мы ей сделали литическую смесь и отвезли в инфекционное отделение. Я не сомневался, что у старушки выявят новую коронавирусную инфекцию и переправят в моногоспиталь. И вот опять сегодня вызов к ней! Экипаж прежний – пожилой водитель Николай Сергеевич и молодая фельдшер Дарья. Пятиэтажный дом, четвёртый этаж, трёхкомнатная квартира. Знакомые лица: пожилая пара пенсионеров, дочка, зять, внук лет десяти.

– Что случилось? – поинтересовался я.

– Мама умерла, – сообщил глава семьи, мужчина лет шестидесяти.

Мы с фельдшером прошли в маленькую комнатку, где на кровати увидели нашу пациентку. Только теперь она не дышала. Я быстро осмотрел тело – налицо признаки биологической смерти.

– Давно умерла?

– Точно не скажем, – вступила в разговор хозяйка квартиры. – Мы в магазин с мужем ходили, а дети с внуком в другой комнате были. Пришли домой, заглянули к ней через полчасика, а она не дышит.

Я продолжил расспросы. Выяснилось, что в инфекционном отделении больная находилась всего сутки. Ей сделали рентгенографию лёгких – пневмонию не обнаружили, взяли кровь на анализы и мазок на ковид. Когда на следующий день пришёл ответ мазка – отрицательный, то старушку отправили домой с диагнозом ОРВИ. Потом больную посетил участковый терапевт, назначил лечение, а сегодня она неожиданно для всех умерла.

– А какая температура была вчера вечером? – спросил я.

– Больше 39.

Понятно было, что врач инфекционного отделения решил, что у пациентки ОРВИ и отправил её лечиться домой. Дескать, сама за несколько дней поправиться. И не учёл, что в таком возрасте организм может не выдержать интоксикации. А, возможно, это был все-таки ковид, а мазок просто выдал ложноотрицательный результат.

Передав дочери протокол установлении смерти, мы ушли в машину и получили новый вызов – к мужчине с болями в сердце. Там был выявлен острый инфаркт миокарда, оказана помощь и дальнейшая госпитализация в стационар…

Начавшаяся эпидемия неизменно обогатила определённую группу лиц. Как говорится, кому война – а кому мать родна! В области был открыт цех по производству масок, на одном из городских заводов стали изготовлять респираторы, появился большой спрос на концентраторы кислорода, а также – на пульсоксиметры. Аптеки взвинтили цены на лекарства, применявшиеся для лечения ОРВИ и новой коронавирусной инфекции.

Медработникам тоже кинули небольшие подачки, потому что именно они в первую очередь пытались предотвратить распространение эпидемии. (А как её лечить в тот момент никто толком и не знал.) В начале эпидемии, когда президент объявил о фиксированных ежемесячных надбавках медработникам, лечащим или оказывающим помощь больным с ковидом, областное начальство эти надбавки бессовестно зажимали. Хотя губернатор объявил о выплате и федеральных, и областных надбавок, в реальности платили только за ту смену, когда был выявлен ковид. И подобный распил бюджетных денег происходил во многих регионах. В Администрацию президента поступало много жалоб. По итогу президент разозлился и поручил следственным органам разобраться. Вот тогда нам экстренно выплатили и областные надбавки, а также федеральные – тем, кто перевозил подтверждённый ковид.  С этого момента областные надбавки за перевозку пациентов с подозрением на ковид платили всем, а вот для уменьшения трат на федеральные надбавки были выделены специальные ковидные бригады. На этих бригадах работали фельдшера – по одному человеку. Ковидной бригаде, конечно, работы хватало – она уже с восьми утра возила пациентов с пневмониями или ковидом по направлению поликлиник. Иногда больные попадались очень тяжёлые, с низкой сатурацией, с инфекционно-токсическим шоком. И они часто умирали в моногоспитале в течение первых суток после госпитализации.

И эти бригады были кормушкой для нашего начальства. Все наши руководители разного уровня, одевшись в защитные комбинезоны, пару раз в месяц на несколько часов выходили работать на ковидные бригады, а поскольку по приказу президента учитывался только факт обнаружения ковида, высокопоставленные врачи за эти несколько часов сразу урывали солидную сумму – федеральную оплату ковида, областную надбавку. Безусловно, они выполняли работу и в како-то степени рисковали своим здоровьем. Но у рядовых сотрудников условия были другие. Они без всякой надёжной защиты (защитные комбинезоны предназначались только для ковидных бригад), в одной маске и перчатках обслуживали основную массу вызовов скорой помощи, периодически натыкались на больных новой коронавирусной инфекцией, везли их в стационар, где диагноз подтверждался, но оплату зачастую не получали.

Около полудня поехали на вызов к старушке, у которой заболела нога. Третий этаж пятиэтажного дома, двухкомнатная квартира. Бабуся 75 лет сидит в кресле и жалуется на сильные боли и онемение правой стопы. По цвету кожных покровов, отсутствию чувствительности и пульсации на стопе сразу стало понятно, что причина – тромбоз артерии голени.

– Я ведь неделю, как из больницы выписана, в кардиологии лежала, – сообщила больная. – Там у двоих женщин коронавирус нашли, так отделение на карантин закрыли, а нас всех – на выписку.

После такого сообщения я сразу поменял маску на респиратор. А перчатки я надел ещё перед выходом из машины. После оказания помощи пациентку повезли в ту же больницу, но только теперь к сосудистому хирургу.

Дальнейшее дежурство проходило в обычном режиме, вызовы к больным с инсультами, болями в сердце, нарушениями ритма перемежались с посещением уличных алкоголиков и полусумасшедших старушек.

Ближе к полуночи, возвратившись с очередного вызова, я узнал от диспетчера, что со мной хочет поговорить старший врач смены. Пришлось позвонить по телефону. И старший врач сообщил мне неприятную новость – у больной с тромбозом стопы в больнице был выявлен ковид!

– Нам теперь на карантин отправляться всей бригадой? – спросил я мрачным тоном.

– Нет, продолжайте работать. По распоряжению главного врача теперь после контакта с ковидом никого на карантин не отправляем. Только при возникновении симптомов заболевания.

После смены я домой не поехал. Решил уйти на самоизоляцию. Тем более, что сейчас у нас пустовала наша городская двухкомнатная квартира (мы жили в загородном доме). Там я и расположился после того, как позвонил домой и сообщил родным эту неприятную новость.

В среднем, инкубационный период ковида 5-7 дней. Надо ждать. И понапрасну не паниковать. Хотя причины для опасения были. И прежде всего, дело в моем возрасте – через год исполнялось шестьдесят. А всем было известно, что у пожилых людей зачастую бывает тяжёлое течение. Один из наших фельдшеров, пятидесяти лет, недавно заболел ковидом, осложнившимся вирусной пневмонией. Его госпитализировали в моногоспиталь, где он по сей день и лечится.

До следующего дежурства я сидел взаперти, стараясь не думать о возможном заражении. Предварительно надев респиратор, я сходил в магазин, закупил продуктов на несколько дней, и готовил себе сам. Читал книги, смотрел телевизор, размышлял о смысле жизни… Так прошло три дня.

На дежурстве я поинтересовался у фельдшера и водителя самочувствием. Все были здоровы, никаких признаков заболевания. До самой ночи возили обычных пациентов – больных с температурой не попадалось. Но я понимал, что всё это условно – можно нарваться на пациента с малосимптомным течением ковида. Поэтому на вызовах респиратор не снимал, осматривал в перчатках, после вызова обрабатывал руки антисептиком.

А у меня это дежурство было особенным. Именно сейчас, после контакта с вирусом, решалось – выдержит ли мой иммунитет или я через несколько дней заболею ковидом… Но всё обошлось, дежурство закончилось в обычном режиме. За все сутки нам не попалось ни одного больного с повышенной температурой.