Свидетели 8-го дня – 2

– Вот только иногда дурно пахнет это дело, прогнозировать людское поведение. Но что поделать, когда человек по своей природе реакционен и апатичен, и чтобы его расшевелить нужно применять самые крепкие и острые инструменты его побуждения на поступки. – Говорит Максимилиан, а Алекс догадался, что сейчас такое было. Это был пролог им сказанному в самом низу при встрече. Он, хоть и на низовом уровне, а спрогнозировал реакцию и поступки людей на внешний фактор раздражения. И как завершающий тезис всему сейчас представленному Максимилианом Алекс, что подтверждает его догадки, он, глядя в спину последнего вышедшего из лифта пассажира, говорит. – Всё-таки человеку ближе умозрительная роль. И в основной своей массе не спешит быть действующим лицом. – И на этом как бы всё, на этом рассматриваемая Максимилианом тема закончена, а сейчас он смотрит на Алекса, и как бы от него ожидает, касающегося их здесь места нахождения предложения.

А откуда Алексу знать, что он должен тут предложить, когда и он не слишком далеко ушёл от среднестатистического человека, и он сперва подождёт, что ему этот мир предложит, а уж только затем он на всё это отреагирует. Впрочем, Максимилиан всё-таки выступил с предложением, и он, как понимает всё это, ему ответит.

– А нам-то хоть сюда надо было ехать? – задаётся вопросом Алекс, кивая в сторону открытых створок лифта.

– Только отчасти. – Говорит Максимилиан, и не объясняя, что в себя включало это отчасти, нажимает кнопку лифта под номером один. После чего двери лифта закрываются и лифт начинает своё движение в обратную сторону. И всё при полном внешнем молчании оставшихся в нём пассажиров. Правда, про себя, как минимум Алекс, не молчит и пытается разгадать ход мысли Максимилиана в данную минуту.

– Всего вероятнее, считывает мой ход мысли. «Однозначно думает о том, о чём же я думаю», – вот так в мою сторону думает Максимилиан, – так достаточно верно подметил и рассудил про себя Алекс. Что не так-то сложно сделать, когда едешь один на один с каким-нибудь, даже незнакомым для себя человеком. И его незнакомость для тебя и для него ответно ваша ещё сильней провоцирует каждого из этих людей о мыслях друг о друге. И всё это требования вашей природы, для которой на первом месте стоит ваша безопасность. А это значит, что вы должны для себя выяснить, что из себя представляет этот человек с вами рядом, кто при самом неблагоприятном развитии ситуации, – он оказался лифтовым маньяком, – захочет дать волю своим психологическим принципам, неурядицами и отклонениям, которые и приведут вас к борьбе не на жизнь, а на смерть.

Правда, Максимилиан хоть и сложного характера человек, и он запросто может тебя вывести из разумного состояния, всё-таки это совсем не то, что собой может представлять человек с психологическими отклонениями в сторону своего полного отчуждения и выноса вашего мозга, и Алекс размышляет о том лишь, что тот почему-то так, в самую провокационную сторону избирателен в своём свидетельстве. А вот если бы он кому-нибудь засвидетельствовал своё почтение, то это ведь тоже жизненный и поучительный опыт, на который ему хотелось бы посмотреть хотя бы потому, что он уже и отвык от таких приятных отношений между людьми.

И только Алекс так подумал и решил, как надо же, кто-то там, за этими дверьми лифта, как раз на этом этаже прочитал его мысли очень заранее и решил остановить лифт, и вместе с ними проехать вниз. Что отчего-то вызывает у Алекса нервную реакцию тревоги. А всё потому, что он совершенно не уверен в том, что остановивший сейчас лифт их потенциальный попутчик, не только не будет гостеприимно и благожелательно встречен Максимилианом, а всё произойдёт строго наоборот. Максимилиан на этом рандомном подопытном продолжит проводить свои стрессовые эксперименты, задачей которых будет наглядно продемонстрировать ему, как себя ведёт человек в той или иной неожиданной и главное, негативной в край для него ситуации.

Где уже Алексу будет отводится роль свидетеля происходящего с витриной человеческого представления о себе, лица этого человека, которое есть отражение внутреннего психологического состояния, и оно-то как раз для себя и получило неожиданное право на выбор из двух предложений со стороны этого опасного человека из лифта: Остаться собой, но помятым психологически и физически, и поехать подмятым этим здоровенным лбом в лифте, либо же остаться с собой прежним (как есть ничтожество и трус), и пойти пешком по лестнице много этажей вниз, что в той же степени подорвёт его психологической состояние и физические силы от понимания того, какой он по сути слизняк и нытик.

И всё это, как буквально сейчас, после открытия дверей лифта, выясняется Алексом, было не плодом его домыслов, а он с какого-то, совсем недавнего момента, научился с большой точностью прогнозировать поступки Максимилиана. Наверное, исходя из им же озвученной методики прогнозирования человеческих поступков на основе его характера взаимоотношений с реальностью вокруг.

И только дверь лифта открылась, и тем самым открыла собой внутреннее пространство кабинки лифта с одной стороны и заодно внешнее пространство, в котором работал лифт, площадку одного из этажей, так в тот же момент столкнулись взглядами друг с другом люди, находящиеся по разные стороны от дверей лифта. Так со стороны кабинки лифта во вне смотрел Максимилиан, ну а супротив него находился и на него смотрел самый обычный человек, который мог быть служащим, а мог бы быть и свободным игроком на рынке, что сути не меняет для в первую очередь Максимилиана, кто себя повёл очень удивительно необычно для вот таких ситуаций с остановками лифта на промежуточных станциях.

– Чего надо? – вдруг задаётся таким, не слишком вежливым, чуть ли не грубым вопросом Максимилиан, и не понятно, что о себе тут возомнивший и за кого себя посчитавший. Он что, собственник этого лифта, раз решил задавать такие, не касающиеся его нисколько вопросы о планах совершенно постороннего для него человека. И понятно, что остановивший лифт и собиравшийся на нём проехать по своим делам человек, с виду не шаромыга и достаточно благочинно выглядящий человек, кого сложно заподозрить в подрывной деятельности в сторону лифтового вандализма, весь в себе опешил и чуть назад посторонился, вне возможности уразуметь то, что, собственно, тут происходит.

А Максимилиан не даёт тому и шанса сообразить и объяснить себе логически, что такое здесь с ним произошло и происходит.

– Спрашиваю, куда собрался, если ты сразу не понял. – Задаётся новым вопросом Максимилиан. Уже добивая этого человека в своё не хочу. Из которого выбраться крайне сложно, когда с одной стороны на тебя давит вся эта бессмысленность происходящего в виде напористости этого жуткого типа, а с другой стороны опять же он, требующий ответа. И гражданин бессвязной и мало внятной личности своего определения, как он сейчас выглядит, то есть этот гражданин среднестатистического порядка, с большим трудом даёт ответ. – В лифт. – Что несколько удивляет Максимилиана.

– То, что ты ставишь перед собой вполне разумные, и даже выполнимые задачи, вызывает уважение, – говорит Максимилиан, – и я даже не буду задаваться вопросом, для каких целей тебе это нужно, – пусть этим вопросом углубляют своё сознание технический персонал, когда придёт убирать лифт, а там по прежнему наблюдается чьё-то неискоренимое присутствие, – а я лишь спрошу тебя об одном: Мы тебе не помешаем?

И как видно и это было ожидаемо опять же Алексом, то спрашиваемый Максимилианом человек оказался очень воспитанным и вежливым человеком, который никогда вслух вам не признается о том, как ему предпочлось бы подождать следующего лифта и побыть подальше от знакомства с вами (а можно было и послать вас подальше, будь этот человек в себе по эгоистичней и по твёрже; не люблю я вообще шумные компании, так что давайте живо отседова, пока я добрый), а вот выразить согласие с вами во всём, то это и было им сказано.

– Тогда заходи. – Говорит Максимилиан, приглашая в лифт нового попутчика. И тот несколько смущённо и неуверенно, но заходит в лифт. А вот теперь наступает грозное и тревожное молчание без всякого движения, и всем людям в лифте категорически интересно знать, что оно всё же значит.

– Сейчас будут проверять на совместимость. – Влезла в голову этого попутчика вот такая предвзятая и в чём-то хамская к своим попутчикам мысль. И его даже в этом не оправдывает то, что к нему тут отнеслись холодно и недружелюбно, когда он без особого приглашения решил втереться к ним в доверие, как будут эти два типа интерпретировать его здесь появление. А любое доверие нужно заслужить, так что крепись и держись дорогой наш попутчик. Который вслед за этим решил, что самое правильное поведение, ни смотря ни на что, молчать.

– И пусть отдавливают ногу, стремясь её смять, всё равно нельзя выдавать свою слабость. – А стоило попутчику такое обстоятельство в свою сторону предположить, то на, получай чего сам и придумал. На его ногу наваливается такая непомерная до нестерпимости тяжесть чьего-то невыносимого обычному человеку бытия, что попутчик впивается зубами в свои губы, чтобы не вскричать от боли.

– Вы что-то сказали? – уж очень вежливо и участливо, совершенно непохоже на то, что в себе до этого демонстрировалось, спросил попутчика Максимилиан. При этом внимательно заглядывая в глаза попутчику, чтобы он не видел в этом его вопросе одну формальность и лицемерную воспитанность, а этим гражданам, в отдельной частности именно ему, всё близко принимаемо к сердцу, что касается тех людей, с кем его свела судьба на этом жизненном переходе.

Ну а попутчик, видя перед собой в первую очередь свои будущие перспективы не нахождения общего языка с этим жутко неповоротливым на свои решения типом, кто никогда не сойдёт со своей точки зрения и с того, на что он встал, сквозь внутреннюю боль и истерику решает, что может сейчас как раз тот момент, когда он должен проявить свою мужественность.

– Хотел уточнить, куда и когда дальше едем? – спрашивает попутчик.

– А вам куда бы желалось? – с той же участливостью спрашивает Максимилиан.

– Хотелось бы в нирвану, но, скорей всего, туда лифт не ходит.

– Как сказать. – Многозначительно и многосложно говорит Максимилиан, одновременно с этим нажимая на кнопку лифта и сходя с ноги попутчика. – И вот же чёрт! – ахнул попутчик от неимоверного облегчения, вместе с лифтом отъезжая в нирвану.

– Заслужил. – По выходу из лифта резюмировал Максимилиан такой отход попутчика, усевшегося на пол, прижавшись к стенке лифта с мечтательным лицом.

Здесь Максимилиан с Алексом делают переход к соседнему лифту, который только для людей нездешнего ореола обитания ничем не отличается от своих соседей, где и Алекс отчего-то пребывал насчёт всего этого в неведении, – он, в общем, во всём положился на Максимилиана, и отдыхал в плане подумать и поразмышлять, – тогда как этот лифт, при одном и том же как и все тут лифты направлении вверх, имел возможность вас доставить до таких станций назначения, которые были недоступны другим веткам лифтового направления. И если Алекс того не заметил, постоянно находясь вдали от пульта кнопочного управления лифта, то тот лифт, из которого они сейчас вышли, следовал по своему маршруту, начиная с девятого этажа, тогда как за этим лифтом были зарезервированы нижние восемь этажей. И путём математических расчётов и мысленных процессов не сложно догадаться, для кого и для каких целей были зарезервированы эти первые восемь этажей. Для свидетелей и обслуживающего их задачи персонала.

– Нажимайте кнопку. – Зайдя в лифт, обращается к Алексу Максимилиан. Алекс с подозрением на то, что Максимилиан не просто так отдал ему право руководства этой поездкой, посмотрел на него и спросил. – На любую?

– На ту, на которую вы считаете нужным нажать. – Говорит Максимилиан, добавляя важное уточнение. – Только не забывайте о том, что любой ваш выбор предполагает вашу готовность его принять.

И Алекс понял, что тот ему хотел сказать. Мол, нечего перепрыгивать этапы своего жизненного пути, которые предполагает каждый из этих этажей, где этот пропуск может негативно сказаться на восприятии и понимании той реальности будущего, в которую ты перескочил, не получив для себя того же багажа информационного знания, который тебе была готова дать прошлая ступенька на этой эволюционной лестнице вверх. Это, как рыба не получила бы от природы жабры, и была запущена в воду, где и задохнулась.

– Тогда третий этаж. – Глядя на Максимилиана, говорит Алекс, и под одобрительный его взгляд, а как же иначе, нажимает кнопку лифта. После чего двери закрываются, и они достаточно быстро пребывают на нужный им этаж.

А вот тут перед Алексом встаёт своеобразная проблема с выходом из лифта, где его, как по опыту прежних дней и выходов из него он знает, его впереди ожидает своё препятствие. И Алекс, наученный не то чтобы не правильным выбором из прошлого опыта, а скорей ошибочным, начинает во все глаза смотреть по всем сторонам, начинаю снизу, вокруг и доверху. При этом не забывая иметь в виду и Максимилиана, кто однозначно знает, что их тут ожидает, и ему отчасти смешно и забавно наблюдать за тем, к чему Алекс всё равно не будет готов, и ему придётся получить очередной болезненный удар по своему самолюбию. А вот Алекс готов доказать обратное, и он, наверное, не без последствий для себя прошёл первые два этапа и чему-то всё-таки научился после второго этапа, когда так односложно и предсказуемо его рефлексами решил противостоять тесту для своей сообразительности.

Но как видит по впереди ожидающим его ошибок сторонам Алекс, то новая полоса препятствий относительно прежних усложнилась в том, что здесь источники опасности были скрыты и их визуально не выделишь. И здесь придётся по мере следования по этому впереди лежащему пути их выявлять.

А тут ещё и Максимилиан подгоняет своим: Идём.

И Алексу ничего другого не остаётся делать, как выразить своё согласие и вступить на этот, вроде как не скользкий, но почему его на нём начинает расшатывать пол. И как только Алекс вступил и даже сделал пару шагов по этой дороге к новому для себя знанию и познанию мира, так он начал терять равновесие из-за непонятного поведения пола под его ногами, принявшегося не быть устойчивым и чуть ли не расшатываться, как во время землетрясения. И Алексу, для поддержания своего равновесия и устойчивости пришлось незамедлительно привлечь ко всему этому свои руки, которые в параллель покачиванию пола принялись своими махами уравновешивать стояние Алекса на широко расставленных ногах.

– А вот меня гравитационная, её ещё называют корабельной, качка успокаивает. – Сказал Максимилиан, только обратив мимолётное внимание на то, что Алекс принялся вот таким способом удерживать себя на ногах, очень похоже на то, как впервые вставший на ноги младенец пытается сделать первые шаги в этом мире. И как понимается Алексом, то упади он сейчас и набей шишку, то это Максимилианом воспримется должно, в назидательных для него целях. Для чего и специальная пословица вот такими учителями придумана: «Не набив, шишек ходить не научишься».

А Алекс считает, что в его случае и без этих шишек можно обойтись. Что он и доказал в первую очередь самому себе, пройдя этот вибрационный отрезок полосы препятствий без падений. Где он выдохнул из себя многие основания быть недовольным тем, что его тут принять не могут без всех этих демонстраций своей большой важности и значимости, и с язвительным подтекстом заявил Максимилиану. – Как-то становится всё предсказуемым.

– Это же хорошо. Или же ты хочешь удивиться? – А вот на этот вопрос Максимилиана, очень неоднозначный для Алекса, Алекс и не знает, как ответить. И, пожалуй, пусть всё будет так, по-простому, нежели он будет тут ещё и удивляться.

– И куда теперь? – вместо ответа на заданный Максимилианом вопрос, Алекс задаёт свой вопрос.

– В столовую. – Даёт ответ Максимилиан, почему-то вызвавший удивление Алекса.

– В столовую? – с этим нескрываемым удивлением переспрашивает Алекс.

– А что тебя удивляет? – уже со своей удивлённой точкой зрения на удивление Алекса спросил Максимилиан.

– И в самом деле, что? – сама себя спросил вслух Алекс, задумавшись.

Глава 3

Обеденный день четвёртого дня

– Все мы, если не смешивать и не вмешивать в нашу жизнь социально-нравственные аспекты организации и систематизации нашей жизни, – за этот момент в нас отвечают условные рефлексы, к примеру, присутствие в нашей жизни тех же брендовых ориентиров, наличие которых в жизни указывает на то, что раз ты имеешь возможность их приобрести, то значит, в твоей жизни всё в порядке и ты правильной дорогой идёшь, – и обратиться взглядом к насущному, то мы на бытовом, природно-организационном уровне ведём себя по природному, затрапезно одинаково и житейско-уравнительно. А за всё это отвечают безусловные рефлексы. А, имея в руках такой инструмент работы с человеческой природой, совсем будет не сложно формировать и прогнозировать будущее человека. – Остановившись в фойе у входа в зал столовой, Максимилиан обратился к Алексу, как им вскоре выяснилось, с напутственной речью. Которая из себя представляла методику и план работы Алекса с человеком и составлением прогноза на него.

А для чего всё это нужно было Алексу, то чтобы ответить на этот вопрос, нужно ответить на вопрос: «Зачем это нужно Максимилиану?». И здесь есть только догадки, связанные с его рабочей специализацией и привязкой Алекса со своим командировочным направлением. Это всё имеет какое-то отношение ко времени. И связь прямая, раз человек пользуется временем, и именно оно ему даёт все возможности, именно вот так себя вести. И к примеру для одного человека время даётся в тягостной консистенции, и оттого он, чувствуя такое к себе в нём противоборство и давление в сторону дивана полежать из последних сил, которые он тратит на преодоления времени сегодня, вот всё своё время и проводит на диване, а вот для другого человека время до такой мимолётности и лёгкости разряжено, что он на месте усидеть не может, всем собой пренебрегая всю жизнь чуть ли не летая. И на основании таких человеческих характеристик можно выполнять под их эксклюзивный заказ индивидуальные хронометры. Алекс частично догадался куда может метить Максимилиан. Хочет открыть производство эксклюзивной, само собой по повышенной цене, линейки хронографов. А для этого ему и нужны вот такие замеры времени у различных типовых моделей поведенчества людей.

– Вот мы и обратим наш взгляд в сторону самых обыденных вещей, без этой примеси условностей. – Максимилиан продолжил свой спич. – И обед, если к нему не примешивать все эти эстетические мудрствования гурманизированных умов, есть естественный ход вещей, всего лишь акт восполнения человеком своей физиологической потребности, самая что ни на есть обыденность. Где каждый наш шаг на пути к своему насыщению прописан в том же меню и в правилах этикета для самых бестолковых. Так что здесь спрогнозировать поведение человека за обеденным столом и чем всё это закончится будет не сложно. Но как ты понимаешь, – сделал акцент на этом Максимилиан, обратившись уже лицом к Алексу, а так-то до этого Максимилиан смотрел в сторону обеденного зала, – мы сюда пришли не для того, чтобы наблюдать за процессом человеческого поведения за столом во время обеда. Нас интересует как он себя поведёт при внешнем на него воздействии. Где в нём заработают его природные характеристики, и на основании которых он себя для себя прогнозируемо поведёт.

– Как? – Алекс задаётся вот таким, кажется, не в тему вопросом.

– А это твоя задача, просчитать человека по внешним характеристикам и затем уже сделать свой прогноз в сторону его поведения. – На этом Максимилиан делает очень неожиданную для Алекса точку, очень быстро его покидая и оставляя один на один с этим залом и своим выбором там кого захочешь.

– И кого выбрать? – задаётся себе этим вопросом Алекс, принявшись уже не так бегло обегать своим взглядом людей в зале столовой.

– Надо что-нибудь взять на раздаче. – Делает вот такой для себя первый выбор Алекс, выдвигаясь в сторону раздачи. Где по дороге к ней у него есть возможность рассмотреть с более близкого расстояния находящихся в зале людей. И хотя их здесь было нимало и в самых разнообразных представительствах, выбор Алекса остановился на самом ему близком. На одной гражданке, интересной внешне, а может также и внутренне. И единственное, что её портило, то есть с сомнением характеризовало и вызывало в Алексе внутреннее противоречие и мешало сделать в эту сторону окончательный выбор, – альтернативой этому выбору была ещё одна служащая очень серьёзного и укоризненного в вашу сторону вида (мол, и по вашей в том числе вине, я тут занимаю место самого недооценённого и одинокого человека), что её от Алекса и отталкивало, – так это её нахождение за столом с одним прилипчивым и хамоватым по мнению Алекса типом. Который во все свои глаза не скрывал своих самых предвзятых намерений в её сторону, и с наслаждением пожирал всё ими же не только свой обед, но и то в ней, что ему хотелось.

И, видимо, как раз это обстоятельство и решило всё для Алекса, посчитавшего, что присутствие этого типа даёт наиболее открыто раскрыть характеристики этой его соседки, исходя из которых его на её счёт прогнозы сбудутся или нет. А именно для этого Максимилиан его сюда и отправил, сам при этом заняв место наблюдателя где-то в глубине зала.

– Тема сегодняшнего испытания: рассмотрение причинно-следственных связей. Где характерная свойственность человека, его причины, будут предполагать такое именно поведение, своё следствие. И какая здесь есть связь с нашим делом? – задался вопросом Алекс, не поняв и в самом деле связи. – А такая, что в основе времени лежит своя причинно-следственная связь человеческого поведения, состоящая из наслоения друг на дружку событий, где будущего нет без настоящего, а его уже нет без прошлого. О чём и ведает история, наука о логике событий. – Ну а раз так всё серьёзно, то Алекс, наполнившись важностью от осознания той роли, которую ему отводят в этом, не просто изыскательском и мониторинговом (а так-то в маркетологовом, в котором Алекс такой специалист, и иначе, скорей всего, и не могло быть, чего бы он тут себе не надумал) деле, а тут имеет место научный аспект, взяв на вооружение данный ему Максимилианом инструмент и методику распознавания характера поведения и отношений человека с собой прежде всего, но при этом через своё взаимоотношение с реалиями вокруг, сфокусировал себя на внимание и давай замечать, – но, конечно, больше не замечать, но это не считается, когда и это не замечаешь за собой, – и искать проявление всех этих рефлекторных установок и внутренних побуждений человека, его причинности, которые проявляются во внешних поступках (следствиях).

А так как Алексу необходимо соблюсти некий ритуал, который имеет место в столовой и все ему придерживаются, а иначе тебя сильно не поймут, – здесь не кафе, чтобы через официанта заказывать себе блюда, а здесь так называемое самообслуживание и тебе нужно самому подойти за блюдами к раздаче, – то он, прежде чем занять собой уже им выбранный столик, как уже говорилось выше, идёт за блюдами. А место он для себя наметил как раз рядом со столиком этой им примеченной пары, прямо за спиной этого самоутверждающего в себе слишком много лишнего типа и его спутницы. И Алекс очень надеется, что не такой внушаемой на всякие глупости этим типом, а она здесь с ним за одним столиком оказалась, как минимум, по недоразумению, которое исходит их того, что она с этим нахальным типом коллеги по работе, и ей нужно быть вежливой и придерживаться дружеских отношений со своими коллегами, не отказывая им в такой уступке, вместе пойти отобедать.

Ну а то, что эта совместная обеденная трапеза для Капитолины Андреевны, как звали эту дружески ко всем настроенную и всегда к вам снисходительную сотрудницу одного из местных офисов, – а её коллега, Родион Успенский, как сильно в его сторону соображает Алекс, там занимал какую-нибудь должность компьютерного наладчика, кто имел большое влияние на офисных работников тем, что их компьютеры постоянно сбоили, и им чуть ли не ежедневно приходилось обращаться за помощью к Родину обязательно Леонтьевичу, чтобы он выкроил из своего столь загруженного графика хоть минуту свободного времени и подошёл в частности ко мне и решил эту проблему, – Родион Леонтьевич, будьте так любезны, посмотрите что тут у меня, – а вы тогда, Капитолина Андреевна, со своей стороны меня не игнорьте, и сходите со мной отобедать, – имеет свои побочные эффекты в плане невозможности расслабиться, тошноты при виде того, как Родион Леонтьевич так хищно поглощает блюда, и ей немного неудобно, не по себе и стыдно за то, что Родион Леонтьевич так не презентабельно, а если честно, то пришибленно, неуклюже и потёрто выглядит на её плане, – не собираюсь я становится иллюстрацией к фильму «Красавица и чудо-юдо», – и плюс к тому он рушит всю выстраиваемую ею концепцию защитницы природы и части её, животных, – я об этот не заявляла буквально, и на Родиона Леонтьевича не смотрите как на примата, – когда она не только не попрекает Родиона Леонтьевича за его мясные пристрастия, а она и сама в этом сейчас может замечена (и никого не волнует, что по настоянию Родиона Леонтьевича, как оказывается, очень настойчивого и настырного малого), – всё же и в этом таком сложном для неё моменте есть свои преимущества. Она, наконец-то, находит для себя то, отчего она теперь может отталкиваться в своём сдерживании к хорошему аппетиту.