Псих

– У каждого из нас существует свой участок ответственности, и если ты не знал – я тебе скажу: Сатана не мог действовать без получения на то высшего одобрения. К тому же, у многих сложилось в корне неверное представление о самом факте соблазнения Евы, в чём я вижу работу спецов от противной стороны, сумевших расставить соответствующие акценты на незначительных деталях и оттенить заслуги нашей стороны, придав всему этому мифическое звучание. Из чего мы должны извлечь свои выводы и направить усилия в сфере разработки информационных технологий, за которыми, мне кажется – будущее, – сказав это, Вельзевул окидывает взглядом присутствующих, находит нужную персону и обращается к ней. – Пифон, поручаю тебе заняться этим вопросом и подготовить для этого всё необходимое. Ну, а чтобы было с чего начать – обрати своё внимание на этот случай с надкусанным яблоком.

После этого Вельзевул делает паузу и, обратившись уже к Маммоне, продолжает:

– Ты думаешь, что всё так просто? Взял Сатана, поймал змея, настучал ему или, ещё лучше, придавил его до степени округление зрачков, и тот сразу же обрёл сноровку и смог вот так просто уговорить Еву ослушаться? Хотя, наверное, змей всё-таки нам соврал, заявив, что умаслил Еву обещаниями величия. На самом же деле, он ей поплакался на то, что ему хвост придавят, если он её не уговорит попробовать плода с древа познания, и она, пожалев его, и нарушила запрет, – окончил размышления вслух Вельзевул.

– Да, жалость – страшная штука, – вмешался Агарес. – Она имеет в своем арсенале самое большое жало, которым человек способен убить сам себя, через эту же жалость к себе. И скажу откровенно: этот инструмент наиболее действенен, чем другие.

– Ну, ты, Агарес, ещё тот дока! – ответил ему Вельзевул. Затем вернулся за свой стол и, обращаясь к Маммоне, сказал:

– Так вот, представь, какое количество сил необходимо было задействовать для осуществления этой операции. Во-первых, необходимо было составить психологический портрет Евы, на основании которого и готовилась формула для её обработки. Для этого была задействована группа психологов, которые находились на постоянной связи со змием, который хоть и был подготовлен, но всё же, для подстраховки, находился на связи. Во-вторых, работало несколько групп наблюдения, ведущих слежку за Господом, Адамом и Евой, от оперативности которых, тоже в немалой степени зависел результат операции. И если хочешь знать – операция прошла не слишком-то и гладко. И всё из-за этой Адамовой приязни к Еве, которая хоть и способствовала нужному результату операции, но в случае преждевременного появления Адама – грозила срывом. Соскучился, видите ли, он по ней, не видя её каких-то полчаса. Так что пришлось нашей группе создать обстоятельства, при которых он не сразу смог найти Еву, – сказав это, Вельзевул добрался в памяти до этих обстоятельств и, не стерпев, разразился смехом, к которому присоединились все находящиеся здесь в кабинете и бывшие в курсе этих непредвиденных обстоятельств.

– Да, что естественно – то небезобразно, – добавил Сатана, чем только ещё больше раззадорил смеющихся.

Когда же смех прекратился – Маммона, один из всех не смеявшийся и недоуменно поглядывающий на остальных, подобрал свой свисавший живот, и, оставаясь все таким же упёртым, спросил, диссонировав общему настрою:

– Так, что там, насчёт визового режима?

– Да сегодня же поднимем этот вопрос, – отвечал ему Вельзевул. – На форуме…

И вот, все эти видные представители своих ведомств во главе с Люцифером, прибыли на очередной форум. Где прибывшие сюда, попадали сначала в специально обустроенный огромный холл, в котором в преддверии форума, могли, не учитывая своей партийной принадлежности, перемешавшись между собой, кулуарно пообщаться такие теперь далекие, но когда-то рядом уживавшиеся ангельские братья.

В начальный период, когда только было достигнуто соглашение о проведении подобных форумов, сквозившая ненависть в рядах антагонистов выливалась в серьёзные стычки между ними. Казалось бы, эта ненависть должна была присутствовать только в рядах падших ангелов, как у потерпевшей стороны, но, к сожалению Господа, она незримо присутствовала и среди его небесного воинства, которое редко сдерживало свои эмоции. И стоило им только увидеть своих позавчерашних друзей (ставших вчерашними противниками), как сразу кто-нибудь из них начинал подначивать:

– Чё уставился, падаль?!

На что, естественно, следовал свой изысканный ответ:

– Я смотрю, твой язык отполировался, вылизывая задницу, сам знаешь кому.

После чего, как логичное продолжение, начиналось побоище, которое только неимоверными усилиями высших сановников с обеих сторон (которые, надо сказать, сами еле сдерживались, чтобы не подключиться, и только взгляд вышестоящего начальства остужал их пыл) удавалось прекратить потасовку, после чего объявлялось о конструктивности сегодняшнего диалога, и форум объявлялся закрытым.

Конечно, оргвыводы от подобного поведения своих делегатов делались, но только если на небесах призывали к сдержанности – к задирам из падшего ангельства отношение было иным, их (почему-то?) отправляли проходить курс кулачного боя, наверное, думая, что всё-таки спортивный дух, вырабатываемый подобным образом, и формирует у самого участника спортивное поведение и тем самым перевоспитывает его. Так что, подобный опыт неплохо было бы взять себе на вооружение и самим небесам.

Что ж, по мере увеличения количества встреч, прежний воинственный пыл стал постепенно утихать, и те, кто до этого без плевка в лицо не могли друг на друга смотреть – со временем свыклись с мыслью о совместном сосуществовании и уже могли без оглядки беседовать в кулуарах со своими противниками.

Но если рядовая ангельская братия более-менее и, конечно, не без эксцессов сумела обуздать свой нрав, взяв на вооружение только свои словесные колкости, то ангелы из рядов высших чинов, наоборот – всё чаще выступали в качестве застрельщиков и даже участников, возникающих драк со своими оппонентами.

Говорят, что это только злобные наветы завистников, и что Рафаил и Левиафан, используя своё высокое положение, организовали свой реслинг, и пока все занимаются обсуждением насущных вопросов, они в кругу таких же азартных ангелов, в дальнем углу кулуаров, борются на руках, испытывая друг друга на прочность, и тем самым, скорее всего, испытывают терпение Господа, не ожидавшего такого от своих доверенных лиц.

Но и это ещё не всё…

Особенным нетерпением к противнику, можно сказать, грешил сам архангел Михаил, который, стоило только Господу отвлечься на разговор с кем-нибудь там, в кулуарах, уже тут как тут, и задевает примостившихся на ступеньках амфитеатра ангелов.

– Кто тут временные? Слазьте! – оглашает площадку громоподобный голос Михаила, чем вызывает изрядный переполох в рядах падших ангелов.

Между тем, предчувствуя, чем всё это может обернуться, сопровождавший Михаил ангел престола, бросается назад в приёмный холл, для того чтобы предупредить, если не самого Господа, то хотя бы самых приближенных к нему архангелов.

Господь, между тем, появившись в холле в сопровождении своего небесного воинства, приветствовал уже прибывшую делегацию ада.

– Явился и, заметь, не запылился, – буркнул под нос Люциферу стоящий рядом с ним в дальнем углу коридора Вельзевул.

Люцифер же демонстративно отвернулся спиной ко входу и никак не реагировал на появление Господа и его свиты.

– Ну и что он делает? – делая независимый вид и стоя на своём, тихо спрашивает Люцифер Вельзевула.

– А что делает? Да как всегда, сверху на всех смотрит. Изучает возможности ославить нас, – не сводя своего взгляда с Господа, комментирует все его действия Вельзевул.

– Ну, а кто там с ним заявился? – живо интересуется Люцифер.

– Да всё те же. Впереди, расчищая путь, следуют Гавриил с Михаилом, – заскрипел зубами Вельзевул, упоминая последнего. – Вот хамло, даже не кивнул, посмотрев на нас, как на пустое место.

– Что? – изменился в лице Люцифер, собравшийся было повернуться и одарить своим соответствием Михаила, но Вельзевул, схватив того за плечо, удержал его от этого поспешного шага.

– Да не поворачивайся, ты! Господь смотрит.

Люцифер вынужден остановиться, и только огненный пар из ноздрей выдаёт его безумие ненависти.

– Хм… А святой дух всё больше раздулся от своей важности. Да уж… Куда нам против его значительности, за которой скрывается всего лишь его обманчивое самомнение, – ревностно произносит Вельзевул.

– Вообще-то, без него трудно осуществить материализацию предмета, ведь для того чтобы вдохнуть жизнь в объект, нужны крепкие лёгкие, а большой вес и округлые формы – вещи необходимые для объёмности внутреннего содержания, которое не так-то легко передать живой твари, – со знанием дела рассудил Люцифер.

– Ну, я с ним мало работал, так что мне тяжело судить об этом, – отступил от своих осуждений Вельзевул, лукавя о своих редких контактах со святым духом, к чьим услугам он пытался найти доступ, и поэтому в последнее время с ним частенько контактировал.

– Блин, заметил, – вдруг дёрнулся Вельзевул, заметив, что Господь направляется к ним.

– И что? – побледнел Люцифер.

– Идёт сюда, – одними губами проговорил Вельзевул.

– Ах, вот ты где! – послышался голос Господа из-за спины Люцифера.

А тот, между тем, сделал вид, что очень увлечён разговором Вельзевула с ангелом, который только что выдал такую остроту, от которой Люцифер, не выдержав, дьявольски рассмеялся и уже только после этого повернулся в сторону подошедшего Господа. И как только их взгляды встретились – в тот же миг на холл амфитеатра опустилась тишина, все притихли в нервном ожидании: что же на этот раз будет. И хотя эти встречи уже имели тысячелетнюю историю, всё же они всякий раз вызывали интерес своей диалектической непредсказуемостью.

– Люк, ты чего отворачиваешься и не здороваешься? – панибратски обращается к Люциферу Господь, на что, надо заметить, только он имел такое сущее право.

– Хм… – скривился Люцифер. – А почему бы тебе хоть раз не спуститься с небес и первому не проявить уважение? Или ты, как предтеча всего, считаешь, что через пожелание тебе здоровья, и мир получает своё?

– Ну, Люк, ты опять за своё. Ох, как с тобой всё-таки сложно, – вздыхает Господь. – Ты же знаешь, что я всегда желаю здоровья и процветания всему живому.

– Ах, вон оно что!– закипает Люцифер. – Это что, намёк? Или же опять твои двойные стандарты, Господ?

– Да перестань ты всё переворачивать и называть меня так уперто-твёрдо, – качает головой Господь. – И если хочешь – я скажу, что желаю здоровья всему живому и здравому в тебе.

– Хорошо, ты убедил меня. Частично… – смягчившись, заявил Люцифер. – Но называть тебя я буду – Господ, такое твоё имя – знак твоего деспотизма по отношению к нам, и оно у нас не знает смягчительных окончаний, которыми пусть пользуются твои приспешники – архангелы, – выдал Люцифер, бросая свой взгляд на Гавриила, чья появившаяся молния в глазах не заставила себя ждать.

– Да что с тобой Люк? Неужели я тебя так обидел? – примирительно сказал Господь.

– Ну вот ещё… – хмурясь, ответил Люцифер.

– Так почему ты тогда не заходишь ко мне, как в старые времена. Посидели бы в саду, побеседовали о насущном… – с налётом воспоминаний спросил Господь.

– А ты разве не помнишь о своих же запретах? И где теперь змий? – иронизирует Люцифер.

– Да уж чего теперь вспоминать… И если на то пошло, я изменю правила и даже дам змию послабления. Я всё-таки не такой злопамятный, каким ты меня считаешь, – ответил Господь.

– Скажи это Адаму. Ха-ха! – зал оглашает смех Люцифера, к которому присоединяется вся его присутствующая здесь партия.

– И нечего тут передергивать и сравнивать, – насупился Господь, потом быстро просветлел и сказал: – Смотри, завтра суббота, и я отдыхаю, так что бери с собой кого захочешь, и мы поговорим… и об Адаме тоже.

– Ну, не знаю… – как бы смутился Люцифер. – Это ведь для тебя – выходной, а для меня же – самый насыщенный день, который делает задел на всю неделю. Как думаешь, Вел, сможем мы найти окно для визита вежливости? – обращается Люцифер к Вельзевулу, который, до этого не сводивший своего взгляда с Господа, сначала и недопонял, что обращаются к нему, но после небольшого сбора в порядок своих мыслей, ответил положительным кивком головы.

Люцифер, переведя свой взгляд обратно на Господа, уже хотел было выразить своё согласие, как вбежавший в зал ангел престола со своим: «Господь, образумь оступившегося! Опоясь распоясавшегося!», – не дал ему ответить, так как поднявшийся шум, устремившихся в сторону арены ангелов, вызвал переполох, заставивший всю кулуарную публику забыть обо всём и хлынуть в узкие двери бурлящим потоком.

В этом потоке, смешавшись, двигались все, вне зависимости от своей иерархической и партийной принадлежности, что не могло не только объединить их, прижав к друг другу, но и не вызвать определённые трения между непримиримыми противниками, которые, не имея возможности изменить эти под обстоятельства, незаметно от своего партийного противника щипались и пинались, при этом делая невозмутимый и ни к чему непричастный вид.

Ну, а некоторые и вовсе (в чём, конечно же, можно было только заподозрить особ глумливых и не знающих совершенно никаких приличий, и которые, всё-таки не зря были отправлены в места столь отдалённые) вызвали такие зловонные ветра, от которых, в силу таких стесненных условий, в обморок упало не одно ангельское тело. А ведь не сама газовая атака со своей ядовитостью напрямую послужила потере сил особо чувствительными ангелами, а скорее, громко озвученные подозрения на причастность, которые начали выражать сами виновники этой атаки, и стали причиной этой их невоздержанности в ногах. А что они могли поделать, когда эти лыбящиеся и ухмыляющиеся морды падших, так беззастенчиво упираются в вас взглядом и бесцеремонно заявляют, что знаки сверху им сегодня говорят о большом поветрии среди небесной братии, которая без урчания в животе не может спокойно видеть их – истинных ангелов?

Конечно, не все эти выпады проходили бесследно, и не одна ухмыляющаяся морда падшего вдруг оказывалась случайно задета локтем так неудачно поднятого ангелом небес… Так что выход из холла привёл к потерям: как – с небесной, так и с со стороны падшей партии.

Впрочем, были и те, кто сумел извлечь иные преимущества из этой толчеи.

Так Асмодей, до этого момента находившийся в тени своего начальства – Баала, не подавал о себе знать совсем недалеко находившейся от него среди своего круга Симе, но стоило только всем смешаться в направлении выхода – Асмодей каким-то чудом вдруг оказался рядышком с Симой, где незаметно для всех его рука, стеснённая внешними обстоятельствами, очень случайно оказалась на её талии. И чтобы не свалиться, и тем самым – не потеряться, ухватилась за неё, и таким образом следовала за обладательницей этой эфемерности. Когда же случилось это такое мало предвиденное обстоятельство – Сима, с полными огня глазами бросила назад свой взгляд на посмевшего прикоснуться к ней нахала, но не обнаружив сзади себя никого, кроме Асмодея (которого, впрочем, она уже давно заприметила, как только возникла толчея), то она дала тому возможность не потерять её и приблизиться вплотную.

После чего, наверное, не стоит себя утруждать недомолвками и заявлять, что дальнейшие действия Асмодея имели под собой взаимно-обоснованное притяжение, но учитывая девичью стать, и в связи с этим невозможность вот так, открыто об этом заявлять – мы оставим решение этого вопроса для вас, с вашими додумываниями и размышлениями: почему так странно повела себя Сима, умерив свой пыл?

К тому времени, как Господь появился на арене амфитеатра, разворачивающиеся здесь действия с участием архангела Михаила и окруживших его десятком падших ангелов находились в стадии под названием: «В самом разгаре». Это можно было без труда определить по разгоряченному виду всех участников столкновений, но в особенности – по оголившему свой торс Михаилу, который, впрочем, не единолично выносил решение продемонстрировать свои мускулы. Это решение, к его глубокому сожалению и выбитым в придачу зубам, а также о близком разрыве отношений с Михаилом его рубахи, заодно с ним принимала сразу коллегиальная комиссия, состоящая из нескольких демонов, решивших с ним один-на-десять подискутировать.

И если демоны, из-за запущенности их крыльев, больше полагались на свои ноги, удар копыт которых сбивал наповал ещё и не таких здоровяков, то Михаил делал ставку на манёвренность, которую ему обеспечивали куда как развитые крылья.

– Ну чё, картавые, опять все больными представитесь, чтобы перед ликом Господа не стоять на ногах?! – добавил Михаил жару к своему первому постановочному приветствию.

– Да мы тебе сейчас покажем, кто скоро будет болен на всю голову! – рявкнул в ответ, считающий себя самым бессмертным, Фокалор, и бросился на Михаила.

А тот, недолго думая, подлетел и запечатал тыльной стороной ноги рот Фокалору, которому только и оставалось, что подчиниться воле обстоятельств и, частично, божьему провидению. Фокалор, получив этот зубодробительный ответ, только и успел охнуть, высвистывая из себя выбитые клыки, после чего погрузился в безмятежье, на одну из ступенек амфитеатра, выбор которой определился ударом Михаила.

Бежавшие вслед за Фокалором демоны ещё не успели выстроить чёткий план для атаки, как «вертушка» от Михаила достигла своей цели, и часть нападавших вновь познала тяжесть падения, правда, на этот раз, один из них всё-таки умудрился уцепиться за рубаху Михаила и, сорвав её, унести вслед за собой на пол.

Но, как бы ни был силён Михаил, всё-таки численное преимущество противной партии, постепенно заставило его немного отступить, и к моменту появления Господа, Михаил в окружении напирающих со всех сторон демонов, уже находился на середине арены амфитеатра.

– Остановитесь, неразумные!!! – громоподобный голос Господа сбивает с ног всех, кто оказался в секторе его звукового удара.

После чего Господь достигает места побоища и укоризненно осматривает павших перед ним ниц, как Михаила, так и демонов. Махнув рукой на Михаила, попытавшегося что-то сказать, он промолвил:

– Молчи лучше!

– Это всё он начал, – вместе с зубами выплевывает слова очнувшийся и подошедший Фокалор.

– И что на этот раз? – взгляд Господа придавливает к полу ноги Фокалора.

– Он оскорбил нас, назвав временными, – отвечает этот жалобщик.

– А я разве могу пойти против истины, которую глаголет Михаил? Ведь нет ничего постоянного, вне времени, и всё действительно временно. Не то же ли самое вы мне постоянно талдычите? Хотя, наверное, в данном случае я ошибаюсь, и ваше недовольство есть бесконечный источник постоянства, – заключил Господь.

– Да ты опять, Господ, только тем и занимаешься, что защищаешь своих, – пробравшись к месту, заявил Люцифер.

– Не беспокойся, каждый получит по своим заслугам, – обрывает Люцифера Господь.

– Этого-то я и боюсь, – отмахивается Люцифер и отправляется в свою часть амфитеатра, на которую постепенно подтягиваются и остальные демоны.

Господь же грозно смотрит на Михаила, который без лишних слов удаляется на выход, оставшиеся же члены небесного воинства, вслед за Господом занимают свою трибуну амфитеатра.

Пока же ведётся подготовка к проведению форума, и арбитражная комиссия во главе со Временем занимает свои места и настраивается на работу, Господь, получивший полную информацию об очередной выходке Михаила, потихоньку спросил Гавриила. – А почему – картавые?

– Ну, так они обвиняют нас в том, что мы по отношению к ним используем отрицание – «де», с чем они совершенно не согласны, заявляя, что не деструктивность движет ими, а как раз желание реконструировать мир. Вот из-за их постоянного «реканья», Михаил не удержался и напомнил им об этом, – ответил тот.

– Ну, знаешь, над подачей материала следует ещё поработать, – подмигнул Господь Гавриилу, после чего они оба расплылись в улыбке.

Трибуна, на которой уместились Люцифер и его партия, кипела негодованием. Довольно внушительная масса партии демонов не выглядела застывшим монолитом, а скорее была похожа на кипящее варево, которое постоянно перемешивалось внутри себя, при этом в нём, всё-таки были свои островки стабильности, образовавшиеся вокруг наиболее знаковых фигур партии, чьё верховное, либо же заслуженное положение в иерархии, не позволяло им так легкомысленно перемещаться из одного круга в другой, когда для передачи поручений или какого другого вида информации, существовали специальные порученцы.

Согласно установленным правилам, в присутствии Господа имели право восседать только лишь 24 старца, при этом Господь пошёл на уступки и сделал послабления некоторой части населения, к которым относились немощные. Коей лазейкой немедленно и воспользовалась страждущая пойти всем наперекор падшая сторона, которая в своих рядах сразу же обнаружила массу больных и немощных участников. Но при этом, падшие ангелы ни в коем случае не могли допустить того, чтобы преклонить, даже таким образом, свои колени пред ненавистным для них Господом, и поэтому их сидячее положение, всегда представляло из себя некий 90 градусный угол, в котором не было место сгибу колен. Ну а те, кто был не слишком мощен сохранять данные угловые пропорции – тот и вовсе возлежал на ступенях амфитеатра.

И брошенная архангелом Михаилом фраза в их адрес об их мнимом недомогании, имела под собой совсем недосужие мысли. Так что трибуна падшей братии представляла из себя весьма живописную картину.

Так вокруг Люцифуга Рокофаля, в объединительном круге расположилась вся его ведомственная знать, среди которых, на этот раз выделялись участники столкновения с Михаилом: князь Фурфур и герцог Мурмур, для которых, в силу их помятого вида, эта мимолетная связь прошла очень не бесследно.

– Сколько можно терпеть выходки этого выскочки, возомнившего себя богом? – приводя себя в порядок, заявлял герцог Мурмур, подбитым глазом глядя на Фурфура, которому, надо заметить, тоже досталось от Михаила.

– Клянусь век не заходить в треугольник, пока не отомщу ему! – скребёт своим полу хриплым голосом Фурфур.

– Ты, прежде чем клясться, вначале зайди в него, – знавший цену словам Фурфура, заявляет тому, каким-то образом очутившийся рядом с ними Сатана.

На что Фурфур злобно смотрит на того и бросает ответное:

– Если бы от кого другого услышал – несдобровать бы ему. Но мне непонятна ваша реакция на мои слова. Разве внутренние распри способствуют сплочённости против общего врага?

Сатана, имевший свои виды на возможности Фурфура, всё-таки не зря спровоцировал того на нужную реакцию. Одной из главных специализаций этого демона являлась способность спровоцировать любовь между женщиной и мужчиной, но Фурфур находился в подчинении у Баала, а так как из-за негласного соперничества между ведомствами Фурфур никак не шёл на контакт без позволения на то Баала, который всё кормил его завтраками – Сатана решил сам наладить личный контакт с ним.

– Согласен. Я думаю, что мне есть, что предложить для достойного ответа этому… – замолчал Сатана.

Он сделал паузу и, заметив, что Баал, не подавая вида, с интересом наблюдает за ним (видимо, меняет своё решение), добавил:

– Да и бог с ним, – и скрылся в толпе демонов.

Фурфур же переглядывается с Мурмуром, пожимает плечами и вновь возвращается к своему костюму.

Второй островок временной стабильности образовал вокруг себя, с виду кроткий Агарес, рядом с которым находилась его правая рука – Астарота, ну, и естественно – Дьявол.

– Да, крылья довольно значимый аргумент в подобного видах споров, – причмокивая, резюмировал Агарес, наблюдая за тем, как из холла, переодевшись, вновь появился Михаил.

– Ещё лыбится, гад, – цедит в ответ Астарота.

– Ничего, придёт время, и моя хромота ему за всё взыщется, – добавляет Дьявол.

– А разве это у тебя не наследственное? – опять со своими подковырками лезет Астарота.

– Ты что, опять за своё? – повышает голос Дьявол, которому уже не раз, по поводу своего участия в событиях той ночи, после которой они были смещены с небес, приходилось стакиваться с Астаротой, не упускающего момента подколоть его.

Астарота же, как один из самых дотошных духов, пытается восстановить всю до малейших деталей картину падения ангельского войска Люцифера, для чего под его руководством была создана комиссия, расследующая все обстоятельства этой катастрофы. А так как эта комиссия под руководством Астароты была наделена чрезвычайными полномочиями, то с ним приходилось считаться даже самым из самых. И даже Вельзевул, имевший прямой доступ к Люциферу, осторожничая, постоянно требовал, чтобы отчёты о ходе следствия ежедневно ложились ему на стол.

Что же касается Дьявола, то Астарота, хоть и не имел особых оснований сомневаться в его деятельном участии в восстании, но возомнения о себе самого Дьявола (наверняка, метившего на место повыше) не давали покоя Астароте. Правда, кроме этого имелась и ещё одна немаловажная причина, известная только им двоим, и делающая их непримиримыми врагами. Так что Астарота, для того чтобы осадить и унизить этого, одного из самых опасных демонов, прибегал к различным ухищрениям, дабы не только позлить того, но и тем самым указать ему на его место.