Шанхайский синдром – Парадокс Касперского

– Сиди тихо, Серёжа! – Я цыкнул на приятеля, когда наш общий друг уже скрылся за высокими резными воротами. – Если Денис здесь, значит, с Мэйли всё будет в порядке! Это совершенно точно! А мы пока посмотрим, что они здесь затевают. Неожиданно! Весьма и весьма неожиданно! Чудеса! Прям как в сказке! Прилетел вдруг волшебник в голубом вертолёте! Вот это да! И какого лешего ему тут понадобилось, спрашивается, этому волшебнику и по совместительству подполковнику?! Вопрос, однако!

– И почему, интересно, вдоль всей дороги не работает уличное освещение? Вон сколько фонарей, и ни один не горит. – Спросил вдруг Брондуков, выйдя из некоторого оцепенения и потирая левый бок. И тут же сам ответил на свой вопрос. – Может, залило трансформатор? Вечером такой ливень был, что полгорода встало. Просто цунами какое-то! Ты-то как на своём «Мерседесе» добрался? Вплавь? Или к тому времени вода уже немного сошла?

– Я на Наташином «Ягуаре» рискнул. Он всё-таки немного повыше. А от служебного «Мерса» у меня и ключей-то нет: они у водителя, а я решил не привлекать его ко всему этому. Да и паркует Вадим нашу служебную машину далеко от моей десятиэтажки, в гараже у своего дома. А я спешил.

Через несколько минут в этом единственном на всю округу большом полыхающем прямоугольнике, издали казавшимся огненными вратами, воплощением жизни и тепла, словно на большом экране кинозала показался угловатый озабоченный Денис Максаков, сосредоточенно разглядывающий какие-то бумаги на краю большого квадратного стола у окна. Некоторые из них он брал в руки, судорожно перелистывал, изредка останавливаясь на выбранных страницах, и клал обратно. Другие читал, не поднося к лицу, склонившись над ними к столу. Потом он довольно долго фотографировал их своим чёрным телефоном внушительного размера и работал со сканером. Затем рядом с ним у окна, видимо, поднявшись со своего кресла, на фоне висящих на стене небольших абстрактных картин в узких рамках и пепельно-лиловых стен возник тот самый китаец, и это действительно был китаец. Они долго и напряжённо что-то обсуждали, непрестанно тыча руками в бумаги и переворачивая белоснежные страницы с текстом. Затем некоторую часть бумаг малого формата Максаков бережно уложил во внутренний карман своего пиджака, аккуратно сложив их пополам, а оставшиеся на столе разложил по небольшим стопкам.

После чего Денис повернулся к светлой меблированной стене справа и стал разговаривать ещё с кем-то. Вероятно, это была Мэйли, сидящая в кресле или на диване. Но девушка не вставала, и её самой мы не видели. Денис, однако, при этом жестикулировал гораздо мягче, если можно так выразиться, чем при разговоре с мужчиной, как нам показалось, и мы с Серёжей решили, что он общается именно с ней. По крайней мере, кроме этой троицы нам на глаза больше никто не попадался. Всё это продолжалось более получаса, и поначалу мы с интересом наблюдали за этим необъяснимым захватывающим действом, напрочь позабыв о мерзком холоде и пронизывающем ветре. Но противная сырость вскоре взяла своё, и нас с Сергеем постепенно начал одолевать неприятный болезненный мелкий озноб.

Ещё через несколько минут китаец куда-то вышел, а через некоторое время вернулся с небольшим золотистым подносом, под завязку заполненным изящным набором для чаепития на трёх персон. Мэйли тут же вскочила, помогая Денису быстро передвинуть бумаги на край стола, и принялась грациозно разливать чай. Её безупречная стройная фигурка с превосходными формами была облачена в дорогой строгий тёмно-серый брендовый брючный костюм из того же Наташиного магазина. А с точки нашей с Серёжей вынужденной «дислокации» были прекрасно видны даже яркое красно-золотое ожерелье на её нежной тоненькой белой шее и заколка такого же цвета в виде цветка лотоса в густых собранных сзади чёрных как смоль волосах. Движения девушки были плавными и изящными, впрочем, как и всегда, и никакого напряжения в них, да и во всём её облике мы совсем не заметили.

– Она такая заботливая, моя Мэйли. – Стуча зубами, едва слышно простонал промёрзший до мозга костей Бурундук, наблюдая за женой.

Потом наши «подопечные» полуночники втроём чинно уселись за стол и неспешно принялись за китайское чаепитие, которое можно смело считать настоящим обрядом, церемонией или даже неким ритуалом, в котором наш Денис знал толк, проработав, как и мы, вполне достаточный срок в Поднебесной. При этом они, как ни в чём не бывало, продолжили своё общение за чашкой обжигающего ароматного травянистого чая уже безо всякой суеты, а мы с Серёжей продолжали катастрофически замерзать у ледяной ограды этого проклятого дома.

– Добавить бы звук к этому немому кино. – Процедил я сквозь зубы, принявшись судорожно топтаться на месте в попытке хоть чуть-чуть согреться. – Да и чашка горячего чая сейчас точно не была бы лишней!

Немного позже, когда уже немолодой китаец вместе с Максаковым поднялся из-за стола, Мэйли взяла в руки свой телефон, и через несколько секунд почти превратившийся в пингвина Бурундук получил СМС: «Серёжа, прости. Раньше ответить не могла. У меня всё хорошо. Скоро буду дома. Не дуйся. Люблю тебя».

– А вот и долгожданный звук! – Прочтя сообщение вслух уже порядочно осипшим голосом, скукоженный Брондуков воссиял как лампочка Ильича и расплылся в улыбке до ушей. – Ура!

И только после этого, добравшись до окна, небрежно одёрнув красивую занавеску с орнаментом понизу и, видимо, крепко выругавшись по-китайски, хозяин дома плотно закрыл белые вертикальные жалюзи, остававшиеся всю ночь до этого на наше счастье полуоткрытыми, повёрнутыми под нужным нам углом. Нам просто повезло!

– Всё, кино закончилось. По машинам! – Скомандовал я, и мы словно олимпийские спринтеры стремглав понеслись по мутным лужам в разные стороны к своим автомобилям с одним лишь желанием – побыстрее согреться. Больше нам с Серёжей в тот момент ничего не хотелось!

Первым из этого злосчастного дома под номером 12, о чём красноречиво свидетельствовала большая белая табличка на левой створке ворот, с непромокаемой папкой в руках торопливо выскочил Максаков, который сразу же развернул свою машину и промчался мимо моего «Ягуара» по направлению к Москве. Через минуту после того, как его «Шкода» скрылась из вида, я, изрядно порывшись в записной книжке своего «Самсунга», набрав его номер и дождавшись ответа, сонно произнёс:

– Денис Константинович, доброй ночи! Это Касперский. Ну как там дела? Электроснабжение уже восстановили? Есть свет на заводе?

– Паша, ты, кажется, ошибся номером. Это не тот Денис. Это Максаков. – Услышал я в ответ.

– Ой! Денис, прости ради Бога! А я своему Антонову звоню. Точно, это я ещё не совсем проснулся, похоже. Вот и ткнул своим корявым пальцем не туда. Разбудил тебя так некстати в четыре утра! Или ты не спишь? Ты так быстро на мой звонок ответил.

– Спал. Просто у меня телефон всегда под рукой, на тумбочке в изголовье кровати лежит. Мало ли, тем более при моей работе. В общем, сам понимаешь, – ответил он, делано позёвывая.

– Ну ладно, пока. Еще раз прошу прощения. Мы давненько не встречались. Надо бы как-нибудь увидеться. Ну, хорошо, созвонимся как-нибудь попозже. Пока. Спокойной ночи! Извини.

– Пока, Паша! Рад был тебя услышать. Привет жене. До связи. – Абсолютно непринуждённо буркнул Денис и отключился.

Задумчиво почесав стриженый затылок, я с досадой бросил дорогущий телефон на светлое пассажирское кресло и уставился сквозь лобовое стекло в непроглядную тьму, старательно отгоняя от себя навязчивое ощущение, что с бездонной глубины этой страшной чёрной мглы какая-то жуткая неведомая нечисть пялится на меня самого. Просидев так в раздумьях без движения пару минут, я, наконец, опомнился, завёл двигатель, снял влажную кожанку и включил печку на предельную температуру, отчётливо осознавая, что начало этого сентября кроме необычно холодного циклона, этого противного всеобъемлющего ненастья, привнесло в мою жизнь ещё одну новую, не поддающуюся никакой логике неразрешимую дилемму. Когда я уже почти отогрелся, почувствовав легкую тёплую приятно покалывающую волну, медленно разливающуюся по всему телу от ступней ног до кончиков пальцев на руках, затрезвонил мой «Самсунг», сообщив приятным женским голосом: «Вас вызывает абонент „Моя Наташа“».

– Приветик, – отозвался я с бесконечной нежностью в голосе, – а ты чего не спишь?

– Не знаю, Паш. – Из трубки донёсся немного заспанный бархатистый и ласковый, милый сердцу сладкий голосок моей любимой женщины, моей Наташи, моей обворожительной жены. – Что-то проснулась. Вот. И не могу заснуть без тебя. Мне одиноко. И у меня какое-то нехорошее предчувствие, Паша. Даже не знаю, как объяснить. Это странно, но мне почему-то как-то тревожно. Очень тревожно, Паш. У тебя всё в порядке? Как ты там? Скоро будешь? Ты где вообще сейчас?

– В Троицке, Наташ. Похоже, тут всё прояснилось. Почти. Так что скоро поеду домой. До будильника должен успеть вернуться. А ты постарайся заснуть, а то будешь завтра весь день носом клевать. Хорошо?

– Ладно, постараюсь. В Троицке? Это на восточной окраине, кажется? А что там у тебя в этом Троицке?

– Сложно всё это. Я тебе потом объясню, по приезду. Лады? И привет тебе от Максакова.

– Лады. Спасибо. А ты что, там с Денисом встречался? – Сонно поинтересовалась моя красотка.

– Не совсем. Хотя можно и так сказать. Я же говорю, здесь всё сложно.

– Ладно, Паша. Знаю, что ты не любишь много болтать по телефону. Пока. Приезжай поскорей! У меня для тебя кое-что есть. – Услышав мой спокойный голос и воспрянув духом, Наталья решила немного меня заинтриговать. Самую малость.

– Ты о чём?

– Пока о поцелуе, а там посмотрим на твоё поведение…. – И сладко зевнув, она дала отбой.

Через минуту рядом со мной на обочине перед измождённо мерцающими в глубокой луже звёздами остановился многострадальный белый «Мерседес» Брондукова, тот самый, что помог мне спасти Наташу в «Балканском» деле, и его хозяин быстрой походкой уверенно направился ко мне. Сергей был только в тёплом сером свитере, который Мэйли подарила ему на Новый год, оставив вымокшее пальто на белых кожаных чехлах задних кресел. Подойдя поближе, он поманил меня рукой, призывая выйти из салона. Только сейчас вполне отогревшись, я осознал, что всё это время нормально сидеть мне мешал пистолет в заднем кармане брюк. И вынув его оттуда, я бросил «Глок» поверх куртки и открыл дверь.

– Ну? – Спросил я, с неохотой вылезая в шерстяном джемпере из тепла наружу. – Что решил? Будем ждать её здесь?

– Да! – Твёрдо ответил Сергей. – Что-то долго её нет.

– Кстати, я только что разговаривал по телефону с Максаковым. Минутой ранее он пронёсся мимо, даже не заметив моей машины. Спешил.

– Да?! И что же? Ты сам ему позвонил?

– Представляешь, – я устало кивнул головой, – он попытался уверить меня, что он дома, а я своим дурацким ночным звонком его разбудил! Слава Богу, хоть обиду не стал изображать!

– Вот оно как?! Вот даёт! Очень интересно! И что же дальше?

– Да ничего особенного. Я сделал вид, что ошибся номером, прикинулся сонным, извинился и пожелал ему спокойной ночи. Вот и всё. Думаю, пока не стоит посвящать его во все детали. Незачем ему знать, что мы с тобой видели его здесь. Я так считаю. А потом посмотрим, к чему всё это приведёт, сделаем для себя выводы и решим, как нам поступать дальше. Да и жене твоей пока не надо говорить, что мы их видели в этом двенадцатом доме. Пусть думает, что ты не смог достаточно точно определить её местоположение, поэтому дожидался её здесь на пригорке у въезда в этот городишко. Свет в их окне отсюда не виден. Думаю, она тебе поверит. Вот мы и поглядим, что будет дальше. Согласен?

– Наверное, ты прав, Паша. По крайней мере, я очень на это надеюсь. Тогда так и поступим. Хочу для начала выслушать её объяснения. А там посмотрим. – Озадаченно протянул Бурундук, засунув руки в карманы полосатых брюк. И повертев короткостриженой ежистой головой по сторонам, добавил. – Смотри-ка, да здесь нигде света нет. Во всём городе! Отсюда хорошо видно. Точнее, видно, что ничего нигде не видно! А как же…? А…, похоже, в доме этого китайца хороший «бесперебойник» имеется. Или что-то вроде этого. Генератора-то слышно не было.

– Кажется, мы с тобой, Серёга, помимо своей воли опять оказались втянутыми в какую-то невообразимо сложную и запутанную историю. Как с нами уже неоднократно бывало ранее. Да что тебе объяснять?! Ты и сам всё понимаешь! Хотел бы я ошибиться на этот счёт! Ох, как бы хотел! – Резюмировал я, уверенно положив свою крепкую руку на надёжное плечо друга. – Хоть бы ничего плохого не случилось! А то и у моей ненаглядной Наташки какое-то дурное предчувствие уже появилось. С чего бы? А это, как ты и сам прекрасно знаешь ещё по Китаю, не сулит нам абсолютно ничего хорошего…. Да и у меня после её звонка какая-то тяжесть на сердце легла…. А может, просто замёрз? Не разберёшь….

– Ну, не знаю, – скептически бросил Бурундук, отворачиваясь в сторону от ветра, – лично у меня никакой тяжести нет и в помине. Я чувствую только эту сумасшедшую холодрыгу! Когда же, наконец, Мэйли появится? И что она там так долго возится? Вроде уже собиралась…. Копается и копается…. Если она не выйдет через пять минут, несомненно, станет вдовой: я тут окончательно дам дуба!

– Так иди в машину, Серёжа! А то я лишусь лучшего в мире зама! А нам это надо?

– Не пойду.

Немного очистившееся к этому времени небо опять стремительно заволокло плотной низкой облачностью, суровыми грозовыми тучами, безнадёжно затмившими несчастную Луну, и снова понемногу начинало моросить. Ветер поднялся пуще прежнего, и увлекаемые этим яростным вихрем опавшие круглые листья растущего поодаль засыхающего высокого кустарника закружились в воздухе в немыслимом диком танце, разлетаясь вокруг и неистово барабаня по нашим автомобилям, словно пытались в нижнем регистре исполнить величественную арию уходящего лета. Спасаясь от них, мы невольно отвернулись, прищурив глаза. Через пару секунд этой лихой свистопляски на дороге появился маленький голубой «пыжик» под названием «Мазда», стремительно набирающий скорость. Мэйли не могла не видеть включённых фар наших с Сергеем автомобилей, но нас самих, стоящих на обочине недалеко от них, во всей этой сумасшедшей кутерьме она разглядеть, конечно, не могла.

И когда её голубая машинка была уже совсем рядом, где-то поблизости, ослепительно ярко сверкнув, ударила поистине исполинская молния. Такая, что от сопровождающего её неимоверного, оглушительного раската грома у нас под ногами ходуном заходила земля. Невероятная по своей мощности колоссальная вспышка на считанные мгновения озарила всё вокруг в радиусе нескольких километров, осветив, наверное, половину города, и в режущем глаз свете девушка отчётливо увидела на обочине нас. Мэйли резко ударила по тормозам, и её «пыжик» немного проскользнув по мокрой дороге, остановился как вкопанный. Молния сверкнула ещё раз, но уже гораздо дальше, и тотчас же сверху полетели частые тяжёлые капли небесных слёз, извиваясь как змеи под порывами резкого западного ветра. Девушка выскочила из машины, стремглав бросилась к мужу, с трудом преодолевая сбивающие с ног порывы ветра, и просто повисла на нём, накрепко обхватив его шею своими худенькими ручками. Небо разверзлось, и грянул ливень такой силы, что в свете повторяющихся с завидным постоянством электрических атмосферных разрядов я отчётливо видел, как с застывших в одной позе обнимающихся Брондуковых на землю через считаные секунды струями начали стекать потоки ледяной дождевой воды.

– Вива Куба! Ну, всё! Эй вы, ненасытные, быстро все в машину! – Скомандовал я, пытаясь перекричать шум дождя и завывание ветра. – Не хватало мне ещё всем вам больничный лист оплачивать! Этого не будет! Так и знайте! Так что нечего здесь торчать! … Вот же зараза, а я дверь-то свою забыл закрыть! Теперь в салоне полно листвы и воды. Наташа меня точно убьёт! Без сомнений!

Наталья радостно встретила меня у порога в своём новомодном светло-зелёном махровом халате с милой улыбкой на заспанном лице, как только я весь вымокший вышел из серебристой кабинки лифта и, оставляя за собой на полу мокрые следы, начал бренчать ключами у входной двери. Оказалось, после нашего телефонного разговора она так и не смогла уснуть. Открыв дверь и заботливо кинув мне под ноги мои любимые тёплые тапочки, жена, сменив сонную улыбку на крайне обеспокоенное выражение лица, озабоченно воскликнула:

– Пашка, ты вплавь добирался что ли? Что с тобой случилось?! Весь мокрый. Ужас! Раздевайся скорей! … Там потоп? Я только что выглядывала из окна. Так там у нас во дворе настоящая река!

– Это точно. – Ответил я, устало присаживаясь на пухлую длинную банкетку с гнутыми ножками, снимая мокрые туфли и попутно отгоняя от себя настырную собаку, обрадованную моим возвращением. – Там везде реки с водопадами. Даже не знаю, как нам удалось доехать. Наверное, просто немного повезло. Ты вот что, Наташ, сообрази-ка мне по-быстрому грамм пятьдесят коньячка, а лучше сразу сто. Пожалуйста. И желательно с лимончиком. А то я, похоже, изрядно промёрз.

– Ладно, – недовольно проворчала супруга, направляясь на кухню, – а я говорила тебе взять большой зонт! А ты упирался, говорил, что в машине твой маленький лежит. Так и не взял. Вот видишь!

– Его там нет. Наверное, на работе оставил. Или он в «Мерседесе» валяется. И у Бурундука зонта не было. Да там, Наташа, такой сумасшедший ураган, что меня вместе с зонтом просто унесло бы на край света как Мэри Поппинс! Ладно уж….

Минут через десять, около шести утра, когда приняв горячий душ и накинув на себя тёплый махровый халат, я уже немного отогрелся, а моя любимая женщина уже чуть-чуть «оттаяла» после сладкого поцелуя, Наташа, присев за стол рядом со мной и повысив голос, неожиданно возмущённо пожаловалась:

– А Максакову своему скажи, что если он ещё хоть раз позвонит сюда без крайней необходимости в половину пятого ночи, то я точно пошлю его к чёрту! После разговора с тобой я уже почти заснула, а тут его звонок на городской номер! Я аж подскочила в кровати! Думала, что-то случилось! Хорошо, что я быстро подбежала к телефону, и Настя не проснулась! Он своей головой думает вообще, когда за телефон хватается?! Хоть бы на часы посмотрел перед этим для приличия, что ли!

– Вот как? – Удивился я, невольно поперхнувшись от такого «сюрприза» крепким горячим чаем с куском лимона. – Сюда звонил Максаков? И зачем же?

– Вот и я спрашиваю, чего ему понадобилось от тебя в этот час? Сказал, что дело срочное, а твой номер вне зоны досягаемости, видимо, из-за этого урагана.

– Да? Ты ничего не путаешь, Наташа? В половину пятого? И что же?

– Даже немного раньше, в четыре с небольшим. И ничего особенного. Я просто ответила, что пару минут назад уже получила через тебя привет от него из Троицка. И что ты уже, наверное, в пути где-то по дороге к дому. Поблагодарила его за привет и спросила, что он там, в пригороде с моим мужем ночью делал. Ну, и поинтересовалась у него, что там опять у Брондукова с Мэйли произошло такого, что вы все ночью рванули как угорелые в этот Троицк. И причём здесь вообще Троицк? Что вы там забыли? Да кто-то из вас там вообще хоть раз в жизни раньше бывал? А, Паша?

– Вот это да! – Удивлённо воскликнул я, отставив в сторону свой чай. – Ну, ты даёшь! Здорово ты всё это связала, Наташа! Я ведь ничего такого тебе не говорил.

– Не так трудно и догадаться даже из того немногого, что ты удосужился впопыхах сообщить мне, пока по-солдатски быстро собирался. Или ты считаешь свою жену круглой дурой? – Обиженно возразила Наталья, опуская на стол недопитый стакан апельсинового сока «Каппи».

– Нет-нет, умница моя, как раз всё наоборот! И ты это прекрасно знаешь! Я не просто считаю, я знаю наверняка, что моя жена – самая большая умница из всех женщин, которых я когда-либо встречал! – Сказал я ласково, трепетно и нежно обнимая супругу правой рукой за талию, а левой – прижимая её маленькую тёплую ручку к своей груди.

– Тогда, – произнесла она вполголоса, немного распахнув подол халата и выставив вперёд очаровательную загорелую ножку в бронзовом чулке, вновь и вновь заставляя меня любоваться своей складной, нежной, до неприличия совершенной фигуркой, – докажи мне, Паша, что ты знаешь это наверняка! До будильника ещё целый час, так что времени у тебя предостаточно. И как же ты мне это докажешь?

– Я найду самый верный способ! Ведь я всегда быстро нахожу правильные решения, в любой ситуации. – Прошептал я, с лёгкостью подхватив свою обворожительную стройную невесомую Наталью на руки, уставившись прямо в её прекрасные глубокие зелёные глаза, которые я любил больше всего на свете, и устремился с ней на цыпочках из большой светлой просторной кухни в нашу маленькую камерную спальню. Стараясь по дороге не споткнуться о вездесущего Терри, не просто эрдельтерьера, а огромного курчавого монстра, обожающего постоянно крутиться под ногами и тыкаться во всех своим мокрым носом. – И когда же ты успела надеть чулки? Может, ты ещё и в моём любимом красном белье, моя блондинка?

– Больше на мне ничего нет. Можешь проверить, дорогой. Под халатом только я.

Ната! Наталья! Моя Наташа! У нас был всего час, но этот волшебный сказочный час, проведённый в сладких объятиях любимой женщины, стоил целой жизни! В объятьях той, которая трепетно любит, верит и понимает, преданно ждёт и истинно доверяет, которая способна увидеть, почувствовать, распознать моё настроение и догадаться по беглому мимолётному взгляду о моих самых сокровенных мыслях и тайных желаниях. Которая не приемлет фальши и лицемерия, глупости и притворства. Которая знает обо мне решительно всё и дышит со мной одним воздухом, воздухом счастья, свободы, верности и бесконечной любви. Наташа – мой прекрасный подарок Судьбы! Я люблю её больше самой жизни! И она это знает.

– Так что же всё-таки Денис ответил на твои расспросы? А, Наташ? – Тихонько спросил я, выключая в семь утра пронзительный надоедливый будильник и распахивая тяжёлые кофейные занавеси. Дождь, наконец, перестал, вода понемногу сходила, и местами на небе среди туч даже появились задорные голубые просветы.

– Дурак твой Денис. Так ему и передай. – Пролепетала жена, раскинув руки в стороны, лениво потягиваясь на скомканной бежевой простыне и натягивая на себя мягкое лёгкое покрывало с цветочным принтом, сброшенное нами на пол рядом с кроватью. – Он сделал такой удивлённый вид, когда услышал о Троицке! Так и спросил: «А Паша тебе точно из Троицка звонил, прямо точно-точно?». Или это он меня за дуру набитую держит?

– А ты?

– А что я? Что на такое ответишь? Хотелось, конечно, его к чёрту послать, если честно. Или ещё подальше! Тем более – в полпятого утра! Но я просто не решилась. Всё-таки он столько для всех нас сделал! Вот и сказала, что если муж говорит мне, что он в Троицке, значит, он тонет под дождём в этом проклятом Троицке, решая как всегда ваши общие дела! И без вариантов! Так и сказала – «без вариантов»! Только всё это ему и без меня хорошо известно. Он и без меня прекрасно знает, что слово Касперского – закон! И так было всю жизнь, ещё с юности. Я права, дорогой?

– Безусловно, как и всегда.

– И как же, говорю, тогда мой Паша от тебя привет передал, если он к Бурундуку укатил, потом из Троицка звонил, а потом от тебя привет передавал? Не стал бы, говорю, мой муж тебе домой из пригорода в четыре ночи звонить, чтоб приветом для жены разжиться. Значит, говорю, виделись вы там. Так чего ж, говорю, ты так удивляешься? Вот…. Я права, Паша?

– Полностью и абсолютно, мой милый Шерлок Холмс в юбке! За одним несущественным исключением: я видел Максакова в Троицке этой ночью, а он меня – нет. Тогда я ему позвонил, но в разговоре я не упомянул, что тоже был в этом городе.

– Ах, вот оно как? – Отстранённо произнесла Наталья, неохотно поднявшись с кровати, вяло проплыв по комнате к большому зеркалу в пол и пытаясь с помощью большой оранжевой расчёски с редкими зубьями привести в порядок свою роскошную светлую шевелюру. – Значит, я в нем немного ошиблась. И никакой он не дурак. Вот и всё.

– Опять ты права, Наташ! Никакой он не дурак. Даже напротив, он чрезмерно умён и сообразителен, как я погляжу. Даже чересчур! До меня, наверное, так быстро не дошло бы.

– Что не дошло бы? – Поинтересовалась супруга, прихорашиваясь. – Что там произошло-то, Паша? Ты ведь мне так ничего толком и не рассказал!

– Обязательно всё тебе расскажу, дорогая, поверь. Но немного позже, когда я сам во всём хоть немного разберусь. Лады? Тут всё очень сложно и запутанно. И чем дальше, тем запутанней, как я погляжу. Да пока, собственно, даже и рассказывать не о чем, кроме того, что я вымок как пёс бродячий. А Бурундук с женой, пожалуй, даже простуду подхватить могли во время этого ливня: я-то в машину успел сесть немного раньше, а вот им досталось по-взрослому…. И, Наташ, я тебя, конечно, очень люблю, ну очень-очень. А особенно, такой как сейчас. Но не могла бы ты хотя бы халат на себя накинуть?