Дом, куда хотелось приходить

Игорь Герман

Дом, куда хотелось приходить

Игорь Герман

ДОМ, КУДА ХОТЕЛОСЬ ПРИХОДИТЬ

роман

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Октябрьским утром 1993 года из здания железнодорожного вокзала уральского города «А» вышел приехавший пассажир с двумя тяжёлыми объёмными сумками в руках. Здесь всю ночь моросил дождь и прекратился только к рассвету. Сейчас октябрьская непогода гнала по плотно укрытому серым покрывалом небу более тёмные, рваные клочья облаков, уже порожних, проплакавших на остывшую, осеннюю землю конденсат накопившихся дождевых слёз.

Приехавший пассажир, молодой человек лет тридцати, спустившись с высокого крыльца вокзала, поставил на старый асфальт площади плотно набитые дорожные сумки, оттягивающие его руки. Осмотрелся по сторонам.

Остальные пассажиры, прибывшие на этом же поезде, целенаправленно разбрелись кто куда: одни – пешком в близлежащие многоэтажные дома, вторые – на автобусную и трамвайную остановки, третьи – обнявшись с родственниками, встретившими их, рассаживались в салоны ожидавших на парковке легковушек.

Молодой человек был, наверное, единственным, который пока не знал, куда идти, и поэтому никуда не спешил. Как человек, оказавшийся в незнакомых краях, он оглядывался по сторонам, пытаясь сориентироваться и сообразить.

От привокзальной площади начиналась центральная городская улица, широкая, с проложенными посередине трамвайными путями, образующими у железнодорожного вокзала кольцо. Здесь трамваи разворачивались и, забрав на остановке пассажиров, отправлялись обратно в город. Железнодорожный вокзал располагался на местности чуть ниже основного массива города, и прямая, как стрела, улица открывала хороший обзор. Микрорайоны старой застройки просматривались на пару километров вдаль, после чего, взобравшись на возвышенность, центральная улица терялась из виду сама и прятала свои жилые кварталы.

Город «А» – крупный промышленный центр региона и всей страны. Население города – свыше трёхсот тысяч человек. Это не областной центр, но второй по величине и, возможно, первый по значимости город области.

Передохнув, молодой человек вновь взял в руки тяжёлые дорожные сумки и скорым шагом пронёс их до трамвайной остановки, которая оказалась ближе автобусной. Здесь поинтересовался у ожидавших людей, как добраться до драматического театра.

– Да вот он, на горе, слева, – ответила одна из женщин. – Сколько?.. Четыре остановки на трамвае… – на секунду задумавшись, уверенно добавила: – Да, четыре. Там сами увидите, не ошибётесь, это самый центр.

Через несколько минут молодой человек со своей объёмной поклажей протискивался в служебные двери городского драматического театра. Сообщил сидевшей на вахте строгой женщине, что ему необходимо увидеть главного режиссёра. На вопрос «Зачем?» – представился и пояснил, что приехал по приглашению на работу. Вахтёр назвала этаж и номер кабинета главного режиссёра.

– Направо до конца коридора и по лестнице, – подсказала она.

– Можно сумки оставить здесь? – попросил молодой человек. – Очень тяжёлые. Руки оборвал, пока нёс.

– Да, пожалуйста, – разрешила вахтёр.

Время – начало десятого, и главный режиссёр находился в своём кабинете.

Постучавшись в двери и услышав приглашение, молодой человек вошёл. Поздоровавшись, представился:

– Сергей Северинов.

– А-а… – поднялся ему навстречу невысокий крепкий мужчина среднего возраста, с густыми усами и аккуратной короткой стрижкой, – наш новый актёр?.. Здравствуйте!.. Получили вашу телеграмму. Ждём.

Они пожали друг другу руки, и режиссёр предложил гостю стул.

– Моя фамилия Трошин. Трошин Валерий Павлович. Я главный режиссёр театра.

– Очень приятно, Валерий Павлович.

– Как добрались?

– Нормально.

– Сколько ехали?

– Полтора суток на поезде. Спасибо, что откликнулись и взяли меня к себе.

– Да, немного неожиданно. Сезон уже начался. Понимаю, что это не просто так?.. Наверное, что-то случилось, и что-то экстраординарное?..

Новый артист ненадолго задумался, решая, имеет ли смысл пускаться в откровенности, и, рассудив, признался:

– С семьёй разлад. От жены ушёл.

Главный режиссёр понимающе покачал головой.

– Жена – актриса?

– Да.

– Измена?.. Извините за прямой вопрос.

– Да, – чуть покраснев, подтвердил артист.

– Увы, ситуация нередкая в нашей профессии – привлекающей внимание и желающих этого внимания. Но… – режиссёр помедлил, – из-за этого уезжать?.. Я говорил с вашим главным: дела у вас там шли хорошо, вы были востребованы… Невыносимо?

– Нет, не в этом дело. Вернее, не столько в этом. Мне нужно порвать отношения окончательно. Там у меня остался сын… из-за любви к сыну я мог бы проявить слабость, опять сойтись с ней. А я этого уже не хочу. Поэтому вот такой шаг. Наверное, немножечко радикальный… или со стороны глупый.

– Считаете, расстояние поможет?

– Надеюсь. Расстояние, время и возможность хорошо подумать. В одиночестве. Это всегда помогает.

Опытный человек, знающий жизнь, сорокадевятилетний Валерий Павлович Трошин сочувственно вздохнул.

– Вы правы, Сергей: в личной жизни можно разобраться только лично, поэтому желаю вам одного – здравого смысла.

Северинов поблагодарил.

– Ну, хорошо… – на этом главный режиссёр решил завершить короткую ознакомительную беседу с приехавшим артистом. – Давайте сделаем так: сегодня отдохнёте с дороги, а завтра – на работу.

Сергея с его вещами отвезли на квартиру, которую театр снимал для приглашённых актёров.

Квартира оказалась с телефоном, двухкомнатная, но с подселением. Во второй комнате жил ещё один артист театра – Олег Внуков. Тоже молодой человек, двадцати восьми лет, почти ровесник Северинова.

Бывают совместимые друг с другом люди, малосовместимые и несовместимые вообще. Сергею и Олегу повезло: с первых же минут общения они на интуитивном уровне почувствовали, что психологически монтируются друг с другом. Ведь жить в одной квартире с кем-то – почти то же самое, что вдвоём лететь на космическую орбиту. Когда люди не принимают друг друга, но вынуждены сосуществовать вместе – это пытка для обоих.

Кто не представляет в реальности актёрской профессии, думает, что профессия эта полна романтики. Возможно – где-то… как-то… отчасти… но быта, рутинной работы и трудовой дисциплины неизмеримо больше. Период романтики в театре очень короток – это аплодисменты зрителей по окончании спектакля. Всё остальное – серые будни, в которых нет ничего праздничного и ничего возвышенного.

Вот такие рабочие будни и начались для тридцатилетнего Сергея Николаевича Северинова, артиста, принятого в начале творческого сезона в драматический театр уральского города «А» – репетиции, репетиции, репетиции…

Может ли что-нибудь ещё, кроме работы, интересовать молодого творческого человека?.. Да, может. И это – собственная личная жизнь. Тем более если она не устроена.

Совсем недавно расставшись с семьёй: порвав с женой и оставив ей сына, молодой мужчина должен сначала залечить свежие, саднящие и не дающие о себе забыть душевные раны. Просто немного подождать, отдышаться и разобраться в себе. Как-то ненадолго затаиться, спрятаться от жизни и дать возможность восстановиться утраченному интересу к ней. Но параллельно с заживлением ран, нанесённых одной женщиной, Северинов, как и всякий молодой человек, начал присматриваться к другим, окружавшим его по роду профессиональной деятельности. Всех свободных знакомых женщин свободный мужчина, имеющий серьёзные намерения, оценивает с точки зрения перспективы. И мужчины из сферы искусства не исключение.

Сергей поработал здесь месяц, другой, обвыкся, успокоился, осмотрелся.

Сердце пока не легло ни к кому. Нет, есть, конечно, женщины интересные, но просто не прикажешь сердцу. Да приказывать ещё и рановато, наверное. Прошло времени-то всего ничего. Два месяца – много?.. мало?.. С одной стороны – так, с другой – этак. И хотелось бы, но как-то пока не очень складывалось, не возникали симпатии и не завязывались знакомства с продолжением. Бывают такие периоды в жизни – и у мужчины, кстати, тоже, – когда есть и молодость, и здоровье, и желание, но судьба не предоставляет возможности. Словно говорит: пока – нет. Может, готовит к чему-то другому, серьёзному? Да, этим можно себя ненадолго успокоить – объяснить, надеяться, запастись терпением и ждать. Вот так и проходит время в ожидании главной встречи своей жизни. Иногда начинает казаться, что надежда и реальность – параллельные прямые: жизнь идёт, а встречи так и не случается. Человек начинает суетиться и торопить события, но это не помогает, потому что не в своё время ничто не может помочь. Нужно дождаться своего времени. И после утомительных пауз важно не обмануться и не принять за главное нечто мимолётно-случайное. Ведь для голодного и корка хлеба – пир. А человек в тридцать лет, лишившийся семьи, ребёнка, любви, внимания; человек в состоянии душевного голода всегда ли может отличить и разделить то, что отличать и разделять необходимо? Ошибки молодости – неизбежное составляющее всякой молодости или проблемы плохо усвоенных уроков?..

В начале апреля в театр вернулась молодая актриса, работавшая здесь ранее. Вернулась по причине той же беды, которая заставила приехать сюда в минувшем октябре Сергея Северинова – развода. Два года назад она вышла замуж за актёра, уехала вместе с ним в другой театр и вот теперь вернулась обратно. Вернулась одна. Детей с мужем не нажили, она была одна и на момент возвращения – одинока. Простая, обычная, даже заурядная, ничем не удивительная история. Но в этой своей банальности и очень болезненная для того, кому выпало её пережить. Такую рану заживляет только время и другой человек. И всегда хочется верить, что встреча с другим человеком будет иной, настоящей, счастливой. Непременно счастливее той, которая нанесла жгучие, рваные раны, требующие для своего заживления определённых обязательных условий.

Молодую женщину, новую актрису, звали Таней. Очень красивое и обещающее имя – Таня. И внешность её соответствовала имени.

Какими словами описать женскую красоту? И вообще, возможно ли это? Понятие красоты очень индивидуально и внушению через описание не передаётся. И даже общих критериев нет – у каждого человека они свои.

Но Таня Шатова была красива без всяких критериев и описаний. Просто красивая женщина – высокая, хрупкая, с тоненькой талией, внимательным взглядом из-под густых тёмных ресниц и неслышным водопадом тёмно-русых волос. Но именно взгляд её… казалось, что так проникновенно она смотрит только на тебя, и только ты таешь под этим её необыкновенным магическим взглядом, который притягивал, завораживал, манил. Хотя, на самом деле, нисколько не умаляя достоинств Таниных чар, надо сказать, что у Тани была небольшая близорукость и её лёгкий прищур, особенно когда она смотрела вдаль, выглядел невероятно соблазнительно и немножечко сводил с ума.

Свели с ума Танины глаза и Сергея Северинова. Сначала он этого не понял, просто согласился с самим собой, что новая актриса привлекательная молодая дама. Но очень скоро впал в зависимость от гипнотизирующего взгляда Таниных глаз. Всё произошло так, как это обычно и происходит в таких случаях – просто, легко и незаметно.

Они оба попали в один спектакль «Чайка» по легендарной пьесе Антона Павловича Чехова. Таня была распределена на роль Нины Заречной, а Сергея режиссёр назначил на роль невезучего, несчастного учителя Медведенко. Да, очень жизненный характер: женатый и нелюбимый. И героиня пьесы тоже безответно влюблённая и бесконечно несчастная.

Актёры переживают роль через призму собственной жизни. Реально пережитые эмоции, чувства и страдания служат палитрой красок для нанесения тонов, полутонов и придания перспективы живописному театральному портрету под названием сценический образ.

И вот то самое сокровенное из личной жизни, перенесённое на прекрасно выписанные чеховские роли, помогало молодым артистам – Татьяне и Сергею – глубоко вживаться и искренне передавать чужую придуманную жизнь как свою, то есть успешно выполнять профессиональную актёрскую работу.

Одиноких людей, как капельки ртути, тянет друг к другу. Хочется поговорить, пожаловаться, облегчить душу; найти в другом человеке сочувствие, понимание, поддержку; проверить взгляды на жизнь – в одну ли сторону или только друг на друга? Да просто отдаться приятному чувству взаимного притяжения.

То ли судьба благоволит симпатизирующим друг другу людям, то ли они сами изыскивают возможности, но у двоих, которые ищут уединения, это всегда получается, и они его обязательно находят. Иногда назло обстоятельствам ему и ей удаётся сбежать на другую планету. Туда, где можно просто побыть вдвоём, где нет хаоса жизни, где только пустота и космос.

Когда объявили очередной перерыв в одной из первых репетиций на большой сцене, Сергей и Таня как-то легко и непринуждённо нашли друг друга за кулисами, хотя как будто и не стремились к этому. Она опять взглянула на него своим невообразимо глубоким взглядом, и он опять подчинился ему. Сразу, безнадёжно и с удовольствием.

Они начали разговор ни о чём, как обычно и бывает. Заговорили здесь же, в сумрачном мире театрального закулисья. Перебросились несколькими фразами о работе, мнением о режиссёре спектакля, приглашённом на постановку: похвалили его, потому что ругать пока было не за что; перешли к апрельской погоде, потом – к здоровью и, наконец, дошли до главного. Коснулись в своём нечаянном откровенном разговоре темы личной жизни. Как-то так очень просто он спросил её об этом, и так же просто она ему ответила. Они сразу нашли друг в друге родственные души и остались довольны этим. Он ей начал рассказывать о себе, она ему – о себе, и они сочувствовали и понимали друг друга. Ей регулярно изменял красавец-муж; она, в конце концов, не выдержала этого и предпочла расставание, потому что лучше пережить болезненный разрыв один раз, чем бесконечно испытывать муки ожидания очередной супружеской неверности.

И Сергей в эту минуту откровенности понимал её, понимал болезненно-остро: ведь его самого вынудили пройти все круги этого ада.

За пятнадцать минут перерыва они сумели открыться друг другу. И хоть не успели наговориться вдоволь, и очень многое осталось невысказанным – затаилось в подтексте, они поняли, что оба хотят продолжения. Необходимого продолжения для двух ищущих душ.

А пока помощник режиссёра объявила по радиотрансляции об окончании перерыва и пригласила актёров на сцену.

ГЛАВА ВТОРАЯ

– Дима, кто эта женщина? – оглянувшись, спросила Елена своего рослого широкоплечего спутника, которого крепко держала под руку.

– Да так, занималась у меня в группе, – ответил тот.

Ещё раз обернувшись, Елена проводила взглядом стройную фигуру молодой дамы, затянутую в стильное зимнее пальто. Дама, пройдя несколько шагов, тоже оглянулась. В темноте февральского вечера, освещавшего место этой встречи лишь отсветом неона продовольственного магазина, оглянувшаяся женщина улыбнулась. Елене так показалось, по крайней мере. Улыбнулась, взглянув на них быстрым оценивающим взглядом.

– Она как-то странно поздоровалась с тобой.

Елена и Дмитрий, молодая пара, не спеша, прогуливались по улице зимнего города. В начале февраля в шесть вечера ещё темно, но сейчас тихо опадающие с небес крупные снежные хлопья делали тёмный вечер немного светлее, уютнее и словно преображали его в волшебную добрую сказку.

Пара никуда не спешила, шла прогулочным шагом, как ходят люди, обладающие в этот вечер свободным временем и получающие от простой прогулки по городу только им ведомое удовольствие.

И ему и ей около тридцати. Ему, может, чуть больше. И он, и она очень приятные молодые люди, просто красавцы – подходящая пара. Хотя, надо сказать, молодые все красивые – это понимаешь только тогда, когда собственная молодость, а вместе с ней и её преимущества остались уже позади.

Субботний февральский вечер немноголюден, но прогуливающимся влюблённым это только на руку.

– Ничего странного, она просто поздоровалась со мной, как со знакомым человеком, – помолчав, объяснил Елене Дмитрий, но, видя, что не совсем убедил её, добавил: – Если ты предполагаешь что-то другое, то ошибаешься. Я фитнес-тренер и общался с ней по долгу своей работы. Она, действительно, ходила к нам в зал, но недолго. Уже давно. Это ещё до тебя было. Сейчас увидела меня и вспомнила. Всё.

– Ладно, не оправдывайся, – она крепче сжала его руку, – я тебе верю.

Снег начался только к вечеру, спокойно и неторопливо ложился под ноги, выбеливая городские тротуары и загрязнённые автомобильной копотью обочины дорог.

– Так хорошо, правда, Дима? – мечтательно произнесла она, не столько спрашивая, сколько утверждая.

– Да, чудненький вечер, – согласился он. – И нехолодно.

– Я, правда, уже немножечко устала.

– Устала?.. – приостановился он, а вместе с ним остановилась и она. – Тогда пойдём обратно.

– Нет, давай сделаем так: дойдём сейчас до универмага, там сядем на автобус и доедем. Далеко обратно идти пешком. Я не рассчитала силы. Устала.

– Ладно, – согласился он. – Всё хорошо, когда в меру. И даже такие романтические прогулки.

Они двинулись дальше под медленный ленивый танец опускающихся сверху снежинок. Молодые люди разговаривали о том, о чём говорят счастливые мужчина и женщина под вечерним зимним небом, укрывшись темнотой вечернего зимнего города.

Они дошли размеренным шагом до трёхэтажного здания городского универмага. На остановке в ожидании автобуса стояло несколько человек. Вскоре подошёл нужный маршрут – дребезжащий старостью жёлтый «ЛиАЗ», и Елена с Дмитрием вошли в автобус. В салоне оказалось несколько свободных сидений, и они присели на одно из них, устроившись вместе и прижавшись друг к другу. Сиденье впереди занимала женщина с ребёнком, дочерью. Елена обратила на них внимание потому, что, когда они с Дмитрием усаживались, девочка, ёрзавшая на своём месте и с любопытством озиравшаяся по сторонам, обернулась и посмотрела на них.

Вновь вошедших начал обходить кондуктор, и Дмитрий заплатил за проезд.

Девочка в вязаной шапочке с большим пушистым помпончиком, продолжала вертеть головой и бросать детские любопытные взгляды на сидящих позади Елену и Дмитрия. Ребёнку, наверное, лет пять.

– Катюша, не вертись, – строго сказала ей мама.

Тогда девочка, ещё раз выглянув через спинку сиденья и скользнув взглядом по Елене, очень странно отреагировала на Дмитрия. Поймав его взгляд, она по-детски стыдливо отвернулась, затем ещё раз выглянула из-за сиденья сбоку и шепнула маме так, как это по секрету делают дети – громко и на весь автобус:

– Мама, а с нами дядя Дима едет!

Мама, молодая женщина, оглянулась. Оглянулась просто на слова ребёнка, вероятно, не успев даже вникнуть в смысл слов, сказанных дочерью. Встретившись взглядом с Дмитрием, а затем и Еленой, она поспешно отвернулась. Елена успела заметить в чужих женских глазах мимолётную растерянность, похожую на лёгкий испуг. Недоумённо посмотрела на своего спутника. Дмитрий сохранял полное спокойствие и ответил ей совершенно невозмутимым взглядом. Елена подумала, что ребёнок ошибся. Однако девочка, ещё раз украдкой взглянув на дяденьку, сидевшего позади неё, тем же самым громким детским шёпотом обратилась к маме:

– Мама, а когда дядя Дима к нам опять придёт?

Понимая, что ребёнка слышит весь автобус, мать цыкнула на дочь и для большей убедительности одёрнула её за рукав детской шубки. Но секрет уже перестал быть секретом. Даже для Елены, вдруг побледневшей при тусклом свете автобусного освещения. Она сняла свои белые кожаные перчатки и сжала их в руке. Затем надела их снова.

Дмитрий по-прежнему сохранял присутствие духа. Только сел ровно, прямо, перестав прижиматься плечом к сидящей рядом возлюбленной.

Автобус подъехал к следующей остановке. Молодая женщина с первого сиденья немного нервно поднялась сама и взяла за руку дочь.

– Пойдём, Катя.

– Зачем?

– Идём, нам выходить.

– Это ещё не наша остановка, – попробовала закапризничать девочка.

– Нет, наша, – излишне строго ответила ей мать.

Она встала у передней двери спиной к салону и, взявшись за поручни, заслонила собой дочь от любопытных взглядов понимающих пассажиров.

Длинный старенький «ЛиАЗ» плавно затормозил на остановке и, зашипев открываемыми дверями, выпустил торопившуюся выйти молодую маму и её маленькую дочь. Они единственные вышли на этой остановке. Автобус закрыл двери и тронулся с места.

Елена настолько растерялась, что эта растерянность придавила её к месту. Ей было невыносимо стыдно, и она в эту минуту позавидовала вышедшей на остановке женщине. Ей казалось, что внимание всего автобуса сейчас приковано только к ней – унизительное, насмешливое внимание. Наверное, так чувствует себя человек, которого без всяких предисловий публично окатили помоями.

Елена непроизвольно дёрнулась, сделав полупопытку встать, но, не поднявшись и не зная, как поступить далее, осталась сидеть на месте. Но место это жгло её словно раскалённая печь. Она нервно взялась за круглый металлический поручень переднего сиденья.

– Пойдём, – тихо сказала она Дмитрию.

– Ты тоже хочешь выйти? – спокойно спросил он.

Нет, ситуация не выбила его из седла. Он держался всё так же уверенно.

– Идём, – чуть слышно повторила Елена. – Я прошу тебя, давай выйдем из автобуса.

– Ну, хорошо, – согласился он.

Когда подъезжали к остановке, они поднялись с места. Елене показалось, что она простояла у закрытой автобусной двери не несколько секунд, а целую вечность. Дмитрий сошёл первым и подал даме руку. Дама руки его не приняла.

Когда автобус уехал, Елена несколько раз глубоко вдохнула свежий морозный февральский воздух. Дмитрий поправил на своей голове норковую шапку-формовку и только этим выдал своё некоторое внутреннее смущение.

– Тебе плохо? – спросил он.

– Да, – ответила она.

Они немного постояли, не зная, что предпринять далее.

– Мы могли бы проехать эти две остановки, Лена.

– Нет, лучше пойдём пешком.

Он пожал широкими плечами своего пальто с норковым воротником, выражая этим то ли согласие, то ли безразличие.

– Давай, я тебе всё расскажу, – предложил он, когда они в молчании прошли значительное расстояние.

– Я не хочу об этом говорить, – довольно резко ответила она.

– И всё-таки?..

Она промолчала. Им предстояло идти до дома ещё полторы остановки. Она не взяла его под руку, и они, сменив прежний, прогулочный шаг на более энергичный, шли порознь.

– Да, я знаю эту женщину, – наконец признался он. – И у нас были отношения.

Она вздохнула так, как будто хотела что-то сказать, но, передумав, опять промолчала.

– И всё-таки, Лена, давай, я всё объясню.

– Зачем? Мне и так всё понятно.

Она была очень обижена, и он это чувствовал.

– Лена…

– Я всё поняла, Дима. С тобой мне всё теперь понятно.

– Хорошо… – в сложившихся обстоятельствах Дмитрию следовало объясниться прямо. – Лена… у меня с этой женщиной был роман, но до тебя. Если ты помнишь, эта девочка, Катя, спросила: «Когда я ещё к ним приду?»… Разве это не говорит о том, что я уже давно там не был. Просто ребёнок меня помнит и узнал. Вот и всё.

– И сейчас врёшь? – через паузу спросила она.

– А когда я тебе врал ещё?

– Послушай, Дима, – глядя в сторону и немного раздражённо проговорила она, – за сегодняшний вечер, просто гуляя с тобой по улице, я встречаю двух твоих баб, с которыми ты жил. Чтобы не встречаться с ними, может, мне вообще не выходить из дома?.. – и обиженно добавила: – Это уже перебор.

Высокий красавец Дмитрий сдержанно выдохнул:

– Ты ревнуешь к прошлому, Лена.

– А я не уверена, что это прошлое.

– Это значит, что ты просто не веришь мне.

С его стороны это было встречным обвинением, и на него следовало отвечать. Или же прекращать ссору. Женский разум требовал одного, душа склонялась к другому.

– Мне очень трудно, Дима, – устало произнесла она, – верить мужчине, который в каждой встречной узнаёт своих любовниц, пусть даже бывших.

– Ну, ты ведь сама знаешь, что преувеличиваешь.

– Знаю. Всего немного.

– Мы уже почти два года живём с тобой. Скажи: часто происходило то, что произошло сегодня?

– Не знаю.

– Ты уходишь от ответа.

– Нет, не часто, – подумав, согласилась Елена. – Сегодня впервые. Но… – от обиды её голос дрогнул, – сегодня очень урожайный день. Я не хочу больше такого.

Помолчали.

– Давай, поговорим о чём-нибудь другом, – предложил он.

– Не хочу, – продолжала дуться она.

– Ну, Лена… хватит уже. Нет повода для ссоры. Я не хочу ссориться с тобой.