Станция «Гермес»

– Жить-то есть где? – поинтересовалась библиотекарша.

– Пока в графском доме поживет.

– В чужом-то доме?

– Полиция разрешила на время следствия, все равно ведь стоит пустой.

– Хорошенькое дело, – удивилась та. – Разрешили. Да кто они такие?

Тяжелый оценивающий взгляд прошелся по Антону сверху вниз.

– Ладно, – она вздохнула. – Живи пока. Считай, что я добро дала. Только учти, тут тебе не город. У нас в деревне жизнь особенная. Тут каждый на виду, как в бане.

Антон осторожно кивнул, показывая, что урок усвоен.

– С кем попало не водись, – предупредила библиотекарша. – На пляже много болтается дачников, тунеядцев, пьянчуг всяких. Сначала в шахматы играют, потом в карты, потом проигравший за самогоном бежит. Дорожка это скользкая. Не успеешь оглянуться, а они уже голые по деревне скачут.

– Не может быть… – пробормотал он. – Я-то надеялся, что здесь, в деревне, э-э-э… место образцовой культуры и быта.

– Напрасно надеялся. У нас хоть и деревня, но хулиганья хватает. Всякой твари по паре – и алкоголики, и туристы, и уголовники всех мастей. На хуторах картежные дома устроены, туда местная шпана стекается со всего района.

– Я слышал, тут и сектанты есть…

– Есть, – оживилась тетка, – есть такие отщепенцы рода человеческого. Сектанты языческого вида. У них тут целое змеиное гнездо. Неподалеку через лес стоит заброшеный хуторок, а там стойбище. В поле истуканы торчат, девки с мужиками пляшут и поют дурными голосами, и вой стоит на весь колхоз. Тебе к ним не нужно. Будут уговаривать – не соглашайся. Лучше уж голым по деревне.

Антон начал смутно догадываться, что бег в голом виде по деревне для местных является главным маркером моральной деградации, но существуют прегрешения и похуже.

– Это зараза прилипчивая, потом от таких знакомств не избавишься. Правильно говорили классики, – библиотекарша ткнула толстым пальцем в одну из развешанных по стенам табличек, на которой было выведено: «Береги честь смолоду!»

– Вот, Надежда тебе пример – девушка приличная, хозяйственная, хоть и упрямая… Она над тобой шефство возьмет, чтобы не связался с плохой компанией.

Антон выдохнул с облегчением. Если это единственное условие, при котором ему разрешается пожить здесь бесплатно некоторое время, пока преступников не поймают и не вернут деньги, то он был целиком «за».

Однако последующее многозначительное молчание подсказало ему, что главное испытание впереди.

Тяжелый взгляд заведующей опустился вниз, где на столе теснились кастрюльки с едой.

– А теперь слушайте внимательно, молодые люди. Здесь голубцы, картошка в мундире, тушеная курочка. Еще винегрет, домашняя кровяная колбаска, блинчики со сметанкой, брусничное варенье, – продолжала она с торжественностью инквизитора, перечисляющего пыточные инструменты. – И вам предстоит все это съесть. Иначе – обижусь.

Глава 5. Графиня и Богиня

На деревенской улице было пусто, лишь разомлевший на солнце кот поднял голову и проводил их отрешенным взглядом, словно удивляясь, почему эти люди шатаются в такую жару, вместо того, чтобы спать где-нибудь в тени под вишней.

С Надеждой они распрощались, на всякий случай обменявшись телефонами. Антон чувствовал себя благодарным девушке за хлопоты и одновременно не мог отделаться от ощущения, словно его передали на поруки, как малолетнего преступника.

Удивительно, но от обилия сытной деревенской еды Антона почувствовал себя не тяжелым и неповоротливым, а наоборот, невесомым и целеустремленным, как батискаф, стремящийся на морское дно.

Поэтому звонок Решкина не застал его врасплох.

– Есть дело, срочно приезжайте! – услышал он в трубке знакомый голос.

В итоге вся эта срочность полетела псу под хвост, и напрасно Антон мчал от Велесово до Мелогорска с ветерком, нервно подтапливая педаль акселератора. Минут тридцать он ждал лейтенанта Решкина у кабинета, а пробегавшие мимо сотрудники на все его вопросы отвечали вежливо, но уклончиво. Попытки звонить на мобильный нарывались на вечное «занято». Когда терпение Антона лопнуло и он твердо собрался уходить, вдруг появился опер, бодрый и веселый, как живчик.

– Ну что, готовы потрудиться? У меня появился доступ к базе данных МВД.

– Всего лишь база? – разочарованно спросил Антон. Он-то тешил себя надеждой, что розыскники уже вышли на след.

– Зато самая последняя, расширенная версия, – предупредил Решкин, – так что работы вам предстоит много. Попробуем отсортировать базу преступников по полу и возрасту, но все равно анкет множество. Да вы присаживайтесь за компьютер, не стесняйтесь.

Загудел древнейший системный блок, напоминающий экспонат из музея компьютерной техники. Выпуклый четырнадцатидюймовый экран покрывал такой слой пыли, что мигающий курсор просматривался с трудом. Держа перед глазами квадратик бумаги с логином и паролем, Антон попытался залогиниться в базу.

– Вы как, не против перекусить? – спросил Решкин и, не дожидаясь ответа, постучал в стену позади себя, используя для этой цели дырокол.

– Сколько? – спросили за стеной.

– Десять с капустой, десять с картошкой, десять с повидлом, – сказал Решкин, обращаясь к стене.

– С капустой закончились, – глухо произнес невидимый собеседник.

– Тогда рис с яйцом. Хотя подожди, с горохом еще остались?

Покончив с этими странными переговорами, Орест Решкин повернулся к Антону:

– Ну что, получается?

– В доступе отказано, – сказал Антон.

– Кем отказано? Наверное, компьютер подвис, – предположил лейтенант. – Это бывает, у нас техника из того века, когда Бориса Годунова на царство звали.

– Не в том дело… Имя пользователя базы или пароль не совпадают.

– Это еще что значит?!

Антон пожал плечами.

– Скорее всего, вам выдали неправильный пароль или логин.

– Странно. Будем разбираться.

Лейтенант исчез за дверью, а Антон принялся со скуки ковыряться во внутренностях операционки. Примечательно, что про компьютерную безопасность в этих внутренних органах еще не слышали. В папках с красноречивыми названиями вроде «Секретно» и «Для внутреннего пользования» там и сям валялись текстовые файлы безо всяких паролей.

Поколебавшись, Антон достал свою рабочую флешку, где хранил архивы и всякий полезный софт.

В конечном счете, он имел полное основание покопаться в базе. Не хватало еще мотаться туда-сюда из Мелогорска в деревню из-за ошибки какого-то местного админа. Это же даже не взлом, а так… детские игры. Кстати, доступ ему положен как потерпевшему, а потерпевших не судят.

Тут и без теста уязвимостей было очевидно, что версия базы давно не апгрейдилась и полна дыр, как голландский сыр. Повздыхав пару минут, вспоминая операторы языка, он кое-как настучал скрипт для инъекции и вытащил на божий свет таблицу, где хранились хэши паролей и логинов пользователей.

Не удивительно, что ни один пароль не совпадал с тем, что был написан на квадратике бумаги. Такого пользователя либо изначально не существовало, либо кто-то его удалил. А это означало, что этот кто-то лейтенанта Решкина банально обманул. Кто и с какой целью, это уже другой вопрос.

Вот теперь можно было свободно побродить по базе данных. Антон уже знал, что в этой гигантской коллекции содержатся сотни тысяч досье преступников, но он оторопел, когда результат поиска выдал больше тысячи мошенниц возрастом от двадцати до шестидесяти лет.

Пока он прикидывал, сколько займет опознание, если на каждый профиль тратить, скажем, по минуте, между дверью и косяком появилась голова в бейсболке. Из-под бейсболки торчали рыжие волосы. Голова строго спросила:

– Где я могу сообщить о преступлении?

– Я занят, – машинально ответил Антон, и вправду занятый расчетами.

– Замечательно, – саркастически сказала голова. – Он занят. Хороша полиция! Здесь заняты всем чем угодно, кроме защиты законности. Оказывается, преступления теперь уже никого не интересуют…

Кажется, человек в бейсболке принял его за работника полиции. Пока Антон открывал рот, чтобы посоветовать рыжему обратиться к дежурному, голова исчезла так же внезапно, как и появилась.

Антон с усердием взялся за опознание, но к тому моменту, когда вернулся лейтенант, успел пересмотреть от силы двести профилей. Мало того, что аферисток было чересчур много, так еще и фотографии попадались старые и мутные. Надо сказать, красавиц среди них оказалось немного, так что никакого эстетического удовольствия Антон не получал, что было вдвойне досадно.

Поглаживая усы, Решкин внимательно выслушал историю про липовый пароль.

– Ясненько. А в техотделе меня от души накормили какими-то байками… Вот что, Антон Вячеславович. Как служитель закона, вашу методику одобрить не могу.

Он нахмурился.

– Но как тот же служитель закона, целиком такие действия одобряю. Потому что препятствовать раскрытию преступления противозаконно. Как говорится, прогнило что-то в нашем райотделе.

– Это из Шекспира, что ли?

– Из жизни, – ответил тот. – И это значит, что мы на правильном пути. Изучайте базу как можно внимательнее! Наши девушки, судя по их повадкам – опытные, заслуженные аферистки всех республик. Уверен, что они достаточно наследили.

– Времени много уходит, – пожаловался Антон.

Если поначалу он старался добросовестно сличать фотографии с хранящимися в памяти образами и пропускать через себя эти бесконечные анфасы и профили, то после просмотра второй сотни лица начали сливаться в одно мутное пятно.

– И почему у них у всех такие злобные лица? – не выдержал он.

– А это они нарочно так делают, – охотно пояснил лейтенант. – При фотографировании подозреваемые таращат глаза и корчат зверские рожи, чтоб труднее было опознать. – Он раскрыл папку с уголовное делом. – Кстати, есть у меня одна догадка, которая может ускорить поиск. В заявлении вы упоминаете некую Матвеевну. Вспоминаете?

Антон, конечно же, помнил. Согбенная старуха с клюкой, в очках с толстыми, мутными, почти непроницаемыми стеклами, стояла перед его глазами, как живая.

– С ваших слов сказано, что данная старушка каким-то особенным образом крестилась.

– Ну, не знаю, – Антон засомневался. – Просто перекрестилась, кажется. А что, есть разница?

– Разумеется, – оперативник зашуршал документами. – Христиане совершают крестное знамение по-разному. Например, у православных принято троеперстие, у старообрядцев – двуперстие. У вас сказано, что Матвеевна крестилась ладонью. Вы уверены?

Антон почесал затылок.

– Кажется, да.

– Слева направо? – уточнил Решкин.

– Вроде бы да… сначала лоб, потом плечи, потом вниз.

Решкин удовлетворительно кивнул.

– Дело в том, что ладонью, то есть пятью пальцами, в память о пяти ранах Христа, крестятся католики.

– Откуда вы такие тонкости знаете?

Оперуполномоченный кашлянул.

– Так ведь я на историческом учился в свое время. Историю религий мы проходили, вот и задержалось в голове.

– Это значит, что Матвеевна – католичка?!

– Вполне возможно. Это рефлекторные движения, поэтому их трудно контролировать. Для нас важно, что область поиска значительно сужается. Достаточно отфильтровать преступников по вероисповеданию… Католики в наших краях – птицы редкие.

…Антон узнал ее мгновенно, хотя женщина на фотографии, казалось, совершенно не напоминала неловкую провинциальную доярку в резиновых сапогах, которая встретила его в Мелогорске. Снисходительно улыбаясь, с экрана на него смотрела красивая, самоуверенная, знающая себе цену девушка с игривой темной челкой над миндалевидными восточного разреза глазами. Если бы не эти запоминающиеся кошачьи глаза, Антон мог бы ее запросто проворонить.

– А-а-а! Богиня Вачковская! Дочь Графини! – произнес лейтенант. – Вот свезло вам, Антон Вячеславович, вот свезло. Довелось вам, как сказал поэт, поручкаться с самим семейством Вачковским, а это дорогого стоит. Знаменитые местные шулера, мама и дочка, главари местной картежной мафии. Уверены, что это те самые?

У Антона от нахлынувших эмоций временно отказал речевой аппарат, и он только кивнул, переводя глаза с одной фотографии на другую. Он просто не верил, что после удара судьбы ему улыбнулась удача.

Две преступницы. Одна помоложе, в которой он узнал девушку Марину, а другая постарше, лет пятидесяти, с тяжелым змеиным взглядом – на фотографии она с вызовом смотрела прямо перед собой, поджав губы. Кошка и змея. Насчет кошки сомнений не было, и змея была та самая, что представлялась ему Матвеевной и нотариусом, в этом он был совершенно уверен.

Решкин постучал в стену:

– Але, розыск! Есть у вас что-нибудь актуальное на Вачковских?

Из-за стены отозвались:

– Мамаша и дочка, местные профессиональные шулера. Подпольные картежницы, ну и вообще… и крышуют, и рэкетом занимаются, всего понемногу. Там у них семейный подряд, в паре работают… Кстати, дочка ничего так, в норме, а мамашка страшная, как атомная война.

За стеной послышался звук, словно надломилась ножка стула. Кто-то засмеялся.

– Я вас не о красоте спрашиваю, – нахмурился Решкин. – Тоже мне, эксперты.

– У нас рабочее время закончилась, – возразили из-за стены.

Решкин обратился к Антону, понизив голос:

– Чувствую, пора разгонять этих дармоедов. Оклад и личный кабинет им предоставлен, как офицерам генштаба, но агентурной работы как не было, так и нет. Сидят, шушукаются, как бабы, а если выходят на территорию, то пропадают в пивбаре. Оперативники!

Антон слушал вполуха, поглощенный биографией аферистки «Марины».

Богиня Павловна Вачковская, 19** года рождения, в браке не состоит, детей нет, образование: среднее. Профессиональная воровка, неоднократно судима за кражи и мошеннические действия (см. Приложение), отбывала наказание в местах лишения свободы (см. Личное дело), на путь исправления не встала, злостно нарушала режим (см. Характеристика). Приметы: рост средний (174—175 см), телосложение худощавое, волосы темно-русые, слегка вьются, глаза карие, нос прямой. Татуировка в области живота, изображающая русалку с длинными волосами, держащую во рту кинжал, ниже аббревиатура ОМУТ – «От меня уйти трудно». На правой ягодице татуировка, изображающая увитый колючей проволокой распустившийся цветок и надпись – «Будь проклят край, где вянут розы»…

Читая это, Антон поначалу ощущал некоторое неудобство, словно подсматривал в замочную скважину. Он одернул себя – что за пошлая совестливость! Если бы Богиня (кто же ей имечко-то такое дал?) не грабила и не воровала, ему не пришлось бы читать про татуировки в области живота.

Следующим был профиль ее матери.

Жужанна Францевна Вачковская, девичья фамилия: Фридьяши. Известна под кличкой «Графиня», может иметь документы на разные ФИО (см. Приложение). 19** года рождения, уроженка села Земковцы Станиславской области УССР, образование: грамотная. Семейное положение: разведена, дети – Богиня и Август. Профессиональная воровка и аферистка, неоднократно судима и отбывала наказание (См. Личное дело). В колонии на путь исправления не встала. Особо злостно нарушала режим. Придерживается уголовных понятий, пользуется авторитетом в криминальном сообществе (см. Характеристика). Постановлением Бердичевского райнарсуда признана ООР (особо опасным рецидивистом). Приметы: рост около 165 см, среднего телосложения, волосы темные, глаза карие. Имеет зубные коронки на передних верхних зубах…

Длинный список перечислял статьи уголовного кодекса и тернистый путь рецидивисток. Там значились валютные махинации, аферы, кражи, грабежи, и даже одно покушение на убийство. По спине Антона пополз холодок, когда он вспомнил, что тогда, в уединенном месте в саду, такая возможность у девушек была. Шмяк, и все. Вот там, под одной из яблонь, барышни и прикопали бы его холодный труп.

Оперуполномоченный его успокоил:

– Это преступницы серьезные, с квалификацией, такие на мокрое дело из-за ерунды не пойдут. Всякий разумный вор допускает, что его в конце концов примут органы. Понимает, гад, что лучше отсидеть пятерку за кражу, чем тянуть пожизненный срок за убийство с отягчающими…

За окном уже сгустились сумерки, а Антон все не мог оторваться от экрана, разглядывая фотографии.

– Очевидно, мошенницы надеялись, что потерпевший их не узнает… отсюда и маскировка, платок на голове, очки, вот это все. Собирались выйти чистенькими из воды.

– Поймаете их? – с надеждой спросил Антон.

– Шансы повысились, – согласился лейтенант. – Дело в том, что группа эта известная и наследили девушки достаточно. Нам, то есть розыскному отделу, остается только идти по этим следам. И вот здесь нам поможет один человек. Это, можно сказать, местный криминальный эксперт. Человек интересный и влиятельный, хотя и со странностями. Зовут его Пылесос.

– Как-как?

– Это кличка такая. Правда, чтобы связаться с ним, мне потребуется ваша помощь.

Глава 6. Секрет Пылесоса

Немолодая кассирша пощелкала кнопками на кассе и выдала Антону чек. «Балтика семь», одна бутылка. Благодарим за покупку. ЗАО «Клуб по интересам». Видимо, в местную розничную сеть затесался шутник. Впрочем, магазин оправдывал свое название, только интересов было немного, чаще всего два – водка или пиво. Несмотря на позднее время, то поодиночке, то в компании, местные жители заходили в магазин налегке, а выходили загруженные провиантом, причем некоторые начинали проявлять интерес прямо у дверей клуба.

Пока кассирша занималась следующим покупателем, Антон наблюдал, как у полок с пивом отирается человек со снулым желтым лицом, вызывающим мысли о болезни поджелудочной железы. Человек взял в руки бутылку пива, поднес ее к лицу, близоруко вглядываясь в наклейку.

Антон бросил взгляд на охранника, который и ухом не повел, уткнувшись в «Мир сканвордов».

Все произошло быстро, подобно тому, как рыбак подсекает щуку. Мужчина клюнул носом, чуть прижав бутылку к себе и заслоняя ее от постороннего взгляда, а через пару мгновений возвратил бутылку на место. Его сонное лицо чуть оживилось, очевидно, выражая удовлетворение от выполненной работы.

Антон уже догадался, что это именно тот, кто им нужен.

– Пылесосом его прозвали за особый талант, – просветил его Решкин за несколько минут до этого. – Бутылку пива или водки может заглотнуть в один прием. Вот так берет и из горлышка мгновенно высасывает, молниеносно, прямо-таки оторопь берет. Отсюда и кличка. Благодаря этой способности Пылесос промышляет в магазинах. Заходит как обычный покупатель, ходит между полками, выбирает бутылочку пива, откупоривает ее и мгновенно выдувает. Затем, как ни в чем не бывало, ставит пустую бутылку на полку и уходит. Охрана ничего не успевает сообразить, а если и соображает, то слишком поздно.

– Подождите, – заинтересовался Антон, – а как же система наблюдения?

– На видеозаписи видно, как человек берет бутылку, подносит на несколько секунд к лицу, словно рассматривает этикетку, потому вдруг ставит на место. За доли секунд Пылесос умудряется откупорить бутылку, выпить ее и даже пробочку закупорить обратно. Фокусник! В итоге доказательная база полностью отсутствует. В отделении Пылесос клянется, что взял бутылку из интереса, подивился, с чего бы это она пустая, да и вернул ее на место. А куда пиво из бутылки делось – не его забота.

– Так его теперь, наверное, ни в один магазин не пускают, – предположил Антон.

– Наоборот, – возразил лейтенант. – Негласным образом охране приказано этого фокусника не прессовать. Во-первых, убытки незначительные. Во-вторых, под настроение Пылесос может высосать и бутылку текилы, или виски Белая Лошадь. Там уже ущерб довольно ощутимый. Поэтому негласное соглашение с магазинами состоит в том, что Пылесос бесплатно получает бутылку пива, скажем, раз в неделю, но в ответ обязуется не трогать другие напитки, которые подороже. Такая вот у человека образовалась королевская привилегия. Многие завидуют.

– Да я ни в жизнь не поверю, что правоохранительные органы вот так вот дали себя провести…

– А вот тут интерес взаимный, – лейтенант улыбнулся. – Дело в том, что Пылесос – наш давний и эффективный осведомитель. Тайный агент, так сказать. Но встречаться с ним на людях не совсем удобно, потому что человек я в городе известный. Поэтому сделаем так…

* * *

Антон перехватил подпольного осведомителя на выходе.

– Я от Ореста Михайловича… Есть к вам разговор.

Услышав имя и отчество, снулый человечек вздрогнул, словно пробуждаясь ото сна. Окинув взглядом Антона, он красноречиво сплюнул себе под ноги. Очевидно, что ситуация была ему привычна, но большой радости от грядущего свидания с ментами он не испытывал.

Лейтенант ждал их в автомобиле, в целях конспирации припаркованном в пустынном месте подальше от магазина.

– Графиня? – переспросил Пылесос, косясь на Антона. – И зачем она вам понадобилась?

– Это позвольте нам решать, Павел Анатольевич, – тактично сказал Решкин. – Не подскажете по дружбе, где сейчас мама с дочерью гастролируют?

Пылесос хмуро глянул на него.

– Вы считаете, воры мне докладывают, куда их за фартом понесло?

Несмотря на сонный вид, говорил он веско и внятно, правильно расставляя интонации, как человек, привыкший выступать перед аудиторией. Даже уголовный жаргон в его устах звучал как-то академически.

– Нет, конечно, – согласился Решкин. – Как у вас говорят, Графиня – жучка положняковая. Вы с ней, по всей видимости, доверительных отношений не имеете. Но существуют слухи, разговоры между вашими, блатными… вы же умный человек, понимаете, о чем я.

У Пылесоса дернулась щека.

– А это что за кент? – он качнул головой в сторону Антона.

– Наш сотрудник, – успокоил его лейтенант. – Можете спокойно говорить в его присутствии. Давайте выясним для начала, откуда Графиня тут вообще появилась? Она же родом из Западной Украины, кажется?

Пылесос облизнул губы и нехотя произнес:

– Люди говорят, из Закарпатья. Там, откуда она родом, из приграничных сел, все сплошь авиаторы.

– Из контрабандистов, получается? – заинтересовался опер.

– То самое. С детства приучена нитку рвать… переходить границу туда-сюда. Слушок такой, а как на самом деле – кто его знает.

– Откуда же такая благородная кличка – Графиня?

– По малолетке связалась с ворами, – пояснил Пылесос. – В те времена они держали бан в Ужгороде. На вокзале работали, значит. Там же и поймала первую ходку. После лакшевала с гонщиками, поездными ворами, а жила с одним авторитетным байданщиком… звали того Граф. Отсюда и прозвище…

– По наследству, значит, титул перешел, – кивнул Решкин. – Но как она оказалась тут, в Мелогорске?

Человек с желтым лицом задумался, прикрыв глаза, словно вспоминая дела давно минувших дней с неохотой. Наконец, сказал:

– Говорят, в девяностые Графа вальнули по беспределу. Произошло это на дальняке, так что дело темное. Про Графиню говорят, что бегала по трассе с ширмачами, потом по югам со шпильманами, катала стиры, картежничала. Немало упакованных фраеров обчистила на курортах. Обучилась, значит, шулерскому и прочему блатному мастерству. Дочка ее к тому времени подросла, тоже артисткой заделалась. Ну, выбора-то у нее и не было, при таком-то наследстве…

– То есть дочь ее, Богиня Вачковская, по воровской специальности аферистка?.. – уточнил лейтенант, бросив многозначительный взгляд на Антона.

– Маклерщица, – согласился тот, – да видно не слишком способная, раз успела срок оттянуть. Почему здесь оказались? Думаю, по тому самому шулерскому делу. Видно, медом тут помазано, раз мухи слетелись…

– Мухи, Павел Анатольевич, на другое слетаются, – задумчиво сказал лейтенант. – Так значит, Графиня управляет нелегальным игорным домом?

– Можно и так сказать, – хмуро сказал Павел Анатольевич. – Только управляют заводом или каким-нибудь масложировым комбинатом. А Графиня поставлена братвой на катран, так будет правильней.

– Что ж, вы специалист, вам виднее. А как вообще катран устроен?

Пылесос приподнял бровь.

– Вам ли не знать… Выбирается удобная хата, может быть квартира, или дом, или хоть баня, например. С полицией решается вопрос, сами понимаете. Занесли кому надо, и катран никто тронуть не посмеет. С ночи собрались в тихом местечке шпилевые, катальщики, рисковые фраера, барыги и местное бакланье. Играют день, ночь, могут подряд неделю не вылезать, если игра на переломе.

И тут Антон вспомнил, что заведующая библиотекой говорила о каких-то картежных домах неподалеку от деревни.

– Во что играют – небось «преферанс» или «дурачка»? – поинтересовался опер.

Пылесос пожал хилыми узкими плечами.

– Да во что хочешь, тут как уважаемая шобла решит. Из серьезных предпочитают деберц московский или харьковский, кто попроще в трыньку, ребята рисковые в буру, двадцать одно или штос. Ну а кто поинтеллигентней, те могут и пулю расписать.

– И какой интерес в этом деле у Графини?