Красная Луна

– Морг.

– Великолепно! И где же тут включается свет?

– Справа от двери, только в коридоре. Тут проводка перегорела, до сих пор провода электрики не поменяли. Я когда за справками сюда спускалась, то видела как с ними наш врач ругался…

– Так, Ань, не наваливайся только на меня, а то я даже пошевелиться не могу!

В помещении присутствовала абсолютная темнота, ни одного отблеска и полная тишина. Саша только слышал, как сзади за дверью скреблись те заражённые. Но, через несколько минут и эти звуки прекратились после раздавшегося мощного хлопка. Токарев достал из штанов зажигалку «Зиппо»9 и с одного щелчка зажег её большим пальцем своей левой руки: «Не курю уже давно, но как предчувствие было, что когда – ни будь пригодится!». Медсестра аккуратно ёрзала рукой по чехлу бронежилета полицейского, пока не ухватилась за одну из лямок, чтобы не потерять Токарева в этой тьме. Тусклый, бледно – оранжевый свет огня зажигалки коснулся белых шкафов со стеклянными вставками, где на полках виднелись разные по размерам колбы и пробирки в деревянных подставках. На стене висел тёмно – зелёный резиновый фартук патологоанатома. Свет слегка коснулся края письменного стола, на крышке которого лежала целая гора папок, а также бесцветной полиэтиленовой шторки, что закрывала дверной проём.

– Я так понимаю, другого выхода тут нет, правильно? – прошептал полицейский Анне, не отрывая своего взгляда от штор, нервно сглатывая слюну и будто ожидая, что оттуда кто – то сейчас резко выйдет.

– Есть окно, выходит на улицу, но изнутри оно заложено было, надо искать, – еле слышно, с дрожащим голосом и тоже шепотом ответила ему девушка.

– Ненавижу шторки! Особенно в морге – прошептал Токарев, глядя на своё искаженное отражение лица на поверхности полиэтиленового материала.

Саша аккуратно и медленно стал убирать занавеску в строну дулом пистолета. В помещении тускло освещенном лишь частично и на несколько метров засияла оранжевым цветом кафельная плитка на полу. Рядом с дверным проёмом находился стол для вскрытия обложенный также кафелем. На нём лежало тело, головы которого касался свет от огонька. Через пару шагов Токарев увидел разрезанную кожу в области брюшной полости трупа пожилого мужчины, которая была раскрыта в разные стороны и держалась на металлических зажимах. Пламя зажигалки погасло, а участковый быстро и нервно стал пытаться зажечь её снова. Осветив пару метров перед собой, тот заметил, что у стены, напротив входа, на металлической кушетке лежит ещё одно тело, накрытое сверху каким – то дырявым брезентом: «Аня, не волнуйся. Всё хорошо. Два покойника лежат без движения, не вижу окно. Где оно?». Медсестра пыталась рассмотреть окружающие предметы в той жуткой черноте. И стоило ей задержать свой взгляд больше чем на пару секунд в одном месте, сразу начинало казаться, что там кто – то есть. А воображение уже за неё саму додумывало очертания того, чего в тех местах не было: «Я боюсь открыть глаза, окно было напротив дверного проёма».

Полицейский рассматривал вскрытый труп, бардового оттенка печень, извлечённую из него и лежащую в небольшом тазике, хирургические пинцеты, замазанные пятнами багрового цвета. Всё это видеть он не горел особым желанием, но нужно было следить за каждым непонятным движением и вслушиваться в шорохи вокруг, чтобы никто не встал и самих их с Аней заживо не «вскрыл». Токарев чувствовал ужасный запах, и, посмотрев на куски свисающей после вскрытия кожи живота покойного, крепко стиснул свои передние зубы, понимая, что сейчас его может вырвать. Ещё и как назло, по всему этому «замечательному» помещению на полу были раскиданы инструменты, металлические тазы, в хаотичном порядке стояли медицинские передвижные этажерки. Подойдя ближе к кушетке со вторым телом, Саша увидел над ней оконный проём прямоугольной формы. Само окно по всему контуру было заложено толстым картоном. Свет зажигалки погас и после многократных, безуспешных попыток её снова зажечь, тот обратился шёпотом к медсестре: «Света больше нет. Окно перед нами, иди сзади меня вплотную. Там на кушетке покойник, как дойдём, скажу. Надо тело на пол скинуть, а то стрёмно будет топтаться по нему! ».

Токарев в потёмках почувствовал, как уткнулся коленями в кушетку. Левой рукой он стал трогать брезент, а ниже ощутил что – то холодное и липкое. Это была рука мертвеца. Полицейский крепко схватил её за самое запястье, но на несколько секунд вдруг замер. Ему показалось, что конечность дёрнулась. Саша резко выдохнул, и со всей силы потянул на себя труп, скинув его на кафельный пол. Участковый мгновенно запрыгнул на металлическую кушетку и стал ладонью щупать место, где находилась оконная рама. Оторвав куски картона, полицейский прищурил свои глаза, так как в помещение морга сквозь стекло наконец пробились лучи солнечного света. Александр схватил «ПМ» за дуло и рукоятью осторожно стал разбивать стекло, убирая попутно стеклянные осколки, что торчали теперь из деревянной рамы. Само окно хоть и не имело большого размера, но в него спокойно можно было пролезть и выбраться на улицу. Из этого полуподвального помещения оно как раз выходило на асфальтированную дорожку, вдоль которой с противоположной стороны располагалась клумба с красивыми жёлтыми розами. Периодические порывы ветра сбивали на траву высохшие лепестки. И за этими цветами находился солдат в общевойсковом защитном костюме10 бледно – мятного цвета, который в области торса был перетянут ремешками от планшета и подсумков. Поверх черного резинового противогаза с большими остроугольными стёклами очков был накинут капюшон из прорезиненного материала, края которого были плотно стянуты. И в положении с колена, с криками: «Ещё один из подвала ломится наружу!», военный дал очередью из автомата по оконному проёму. Одна из трех пуль вскользь зацепила рамку пистолета Макарова в месте между рукояткой и затвором, с искрами выбив табельное оружие из руки участкового.

Саша пригнулся и закричал: «Не стреляй!», бегло осматривая кисть правой руки. Как тут после хриплого и глухого голоса второго солдата: «Пошла!», прямо над его головой в окно влетела граната. Она с тяжёлым, но при этом характерным для металла хлопком ударилась об плитку и покатилась в сторону помещения со шкафами. Полицейский резко спрыгнул с металлической кушетки и сбил медсестру с ног. Они упали вдвоём на пол за один из столов для вскрытия. Токарев накрыл своей грудью голову Анны, защурив глаза. После раздавшегося взрыва ещё несколько секунд слышался металлический звон, и немного больше по времени с потолка морга сыпались куски на голову Саши. Тот не успел закрыть уши руками, когда уже оказался поверх медсестры, поэтому внутри левой ушной раковины чувствовалась нарастающая боль. Участковый ощутил, как с мочки стекает что – то горячее. И коснувшись её рукой, на ладони он увидел свою кровь. Пытаясь приподняться, тот сделал упор на обе руки, немного отодвинулся и посмотрел на лицо Анны. Та молча лежала, периодически, то поднимая, то опуская свои веки. Участковый только собирался привстать с девушки, как увидел, что она поднесла свой дрожащий указательный палец к губам, указывая жестом «тихо!». Наступила полная тишина, и только слышались звуки шагов, приближающиеся к оконному проёму. Токарев ничего кроме пронзительного свиста различить не мог, но сразу смекнул и прижался к напарнице обратно. Раздался голос одного из военных: «Может ещё одну закинуть?».

– Нет. Не надо тратить гранаты, а то будет в какой – ни будь палате их целая толпа, разорвут нас! Они тоже сумасшедшие были или ты особо не разбираешься? – после совета другому военному, своим хриплым голосом задал вопрос солдат, но ответом на него стала тишина.

– Не видно ни хрена из – за дыма. Вот блин, мента убили, вижу брюки с лампасами красными. А то либо ноги санитарки какой? Друг на друга завалились как сладкая парочка! – с нездоровым удивлением бегло бормотал военнослужащий, что пытался рассмотреть помещение морга окутанное пепельной дымкой.

– Тебе не показалось, что кто – то из них кричал?

– А тут разберешь? Эти невменяемые орут так, что кровь стынет в жилах.

– Да я не об этом. Ладно, проехали!

Приглушённые голоса, раздающиеся из противогазов военнослужащих, слышались на фоне автоматных очередей гремящих вдали. Гул, протяжный, но постепенно идущий на убывание внутри головы полицейского, сменился громкими хлопками лопастей вертолёта, пролетевшего над зданием городской больницы. Участковый тихо и аккуратно встал на ноги, вытянулся в полный рост, и медленно, переступая через раскиданные по полу хирургические инструменты, стал подходить к оконному проёму. Им с медсестрой безумно сильно повезло, потому что граната скатилась и рванула в комнате с запертой дверью. У покойника, что лежал на столе для вскрытия ближе к выходу, на одних хрящах висела оторванная взрывом половина руки. Перед дверным проёмом на полу, усыпанном осколками стекла и кусками битой керамической плитки, лежали заваленные медицинские шкафы. Тот вернулся быстро к Ане, пытающейся встать с пола, и помог ей подняться: «У меня пистолет выбило из руки, я не могу его найти теперь»!

– Вот он! У меня перчатки есть медицинские, но я туда не хочу лезть! – прошептала медсестра, указывая пальцем на труп и отвернув резко в сторону голову от стола для вскрытия.

– Твою мать! Ладно, без перчаток обойдусь. Какого черта ему нужно было упасть именно сюда? – сказал еле сдерживая маты Токарев, обхватив рукоять Макарова.

Табельное оружие воткнулось дулом в пространство заполненное кровью между желудком и селезенкой, находясь внутри туловища вскрытого тела. Участковый вытер затвор о полевые брюки и стал медленно тянуть на себя дверь. Та после взрыва соскочила с замка и держалась на одной петле в перекошенном состоянии. Быстрыми, но тихими шагами они поспешили по коридору к лестничной площадке. Этажом выше послышались странные и очень ощутимые удары, за которыми последовали очереди автоматов.

– Саша, кто это стрелял в тебя? Кто нас гранатой хотел подорвать? Чего ты молчишь?

– Ань, не слышу половину из того, что ты кричишь! Я успел только одного увидеть, это вроде бы военный был. В «ОЗК» и противогазе. Одного не могу понять, зачем этот придурок очередь выпустил в мою сторону? Какой – то сумасшедший! Да что тут вообще происходит?

– И куда бежать, когда по нам стреляют?

– Так, успокойся! Нам нужно проскочить на парковку скорой помощи. И не ори. Я ещё не до конца оглох пока что!

Воспользовавшись шумной обстановкой в помещениях больницы, медсестра с полицейским быстро вбежали по серой лестнице из бетона на второй этаж. Перед ними было травматологическое отделение с очередными больничными палатами. Ужасный коридор: с кривым полом, выстеленный выгнутыми от времени досками, светло – голубыми стенами, краска на которых уже очень сильно отшелушилась. В мрачном помещении все предметы выглядели в серых тонах, так как солнце на улице зашло за тучи. Аня как сумасшедшая неслась вперёд: «Давай же быстрей, до скорой немного осталось!», как из открытых настежь дверей одной из палат выбежали двое в защитных резиновых костюмах и противогазах. Первый военный тут же вскинул ручной пулемёт и направил его в сторону Ани, прокричав: «Стой!». Та потеряв дар речи, выставила ладони перед собой, но с испуга не смогла даже ничего толком сказать кроме: «Мы…». Второй солдат моментально указал автоматом на полицейского, что уже прицелился из Макарова тому в резиновую маску под стянутым капюшоном: «Старлей! Ствол опусти, а то его дуло в лицо моему ефрейтору смотрит»!

– С чего я должен его опускать? Я гляжу, ты это делать тоже особо не спешишь! Я сотрудник полиции, а вы кто такие? – Саша все также стоя в дверном проёме травматологии, сделал несколько шагов влево, ближе к деревянной коробке дверей.

– Да мы так, слесари. Приехали трубу поменять. Ты идиот? Я сказал, оружие убери в кобуру. Введено чрезвычайное положение в городе. Умничать знаешь где будешь? – не успел закончить свой вспыльчивый диалог солдат, как его тут же перебил сослуживец: «Сука! Что у неё с правой рукой. Там, на запястье посмотри! На укусы похоже».

– Да нет! Никто меня не успел покусать. Я на стекло упала… Со мной все хорошо… – Аня сразу же стала плакать и пятиться назад к Саше, так как стояла на расстоянии не больше пяти метров от него.

– Черт! Старлей, отойди от неё! У нас никаких приказов по поводу гражданских не было, ты руку видел её? Какие нахер стекла?

– Она – больничный персонал, твою мать! И ей больше известно о симптомах, а также как эта инфекция передаётся.

– У меня не так много времени, чтобы тратить их на бурные диалоги с тобой. Эту девчонку мы с собой взять не имеем права. А ты – сотрудник полиции. И в данной ситуации должен подчиняться министерству обороны, как гражданский служащий имеющий при себе огнестрельное оружие. А она пусть ищет себе безопасную комнату, чтобы спрятаться в ожидании эвакуационной группы, как раз…

– Я не могу оставить её тут! Уже на своей шкуре ощутил действие этих приказов, когда один из твоих дружков по мне открыл огонь без предупреждения. Назови свое подразделение, звание, фамилию и имя!

– Ещё раз повторяю тебе! Эта медсестра имела контакт с инфицированными пациентами. При наличии у неё симптомов…

Аня, пребывая в самой настоящей истерике, развернулась и попыталась побежать в сторону Токарева. Но сразу споткнулась об инвалидную коляску, брошенную перед входом в отделение. Пулемётчик тут же пустил очередь в сторону дверей, и Саша моментально нажал на спусковой крючок пистолета Макарова. Девяти миллиметровая пуля, закручиваясь вместе с пламенем и пороховыми газами, вылетела из ствола, попав в правый глаз солдата. Военный с автоматом, в полной растерянности и не ожидая такого поворота событий, стал делать спешные одиночные выстрелы в полицейского, что уже успел отбежать в левую сторону и укрыться за дверным проемом. Убитый солдат в это время также продолжал стоять на ногах, а его руки медленно опустились вниз, ручной пулемёт с грохотом упал на пол, после чего тот сам уже рухнул на колени. Из разбитого стекла резиновой маски брызгала струя крови, а он продолжал стоять на коленях ещё несколько мгновений. Затем, наконец рухнул, ударившись лицевой стороной противогаза об доски. Девушка прижавшись лбом к холодному полу и закрыв уши ладонями, орала пронзительно и безостановочно. Участковый, пытаясь быстро выглянуть из – за стены с пистолетом, тут же спрятался обратно. Так как щепки от дверной коробки разлетелись со свистом в разные стороны, после попадания по ней. Солдат пригнувшись, спешно направился к укрытию Саши, при этом делая по выстрелу после каждого шага, не давая полицейскому высунуться. Токарев сполз спиной по стене вниз, вывалившись через левое плечо на пол. Обзор стрелка значительно затруднял одетый на голову противогаз, и через стекла очков ниже прицельной планки оружия ему ничего не было видно. И тут тот ощутил два сильных удара, что пришлись ему по стальной пластине бронежилета в области живота. Полицейский, лёжа на правом плече и продолжая вести огонь из табельного пистолета, заорал как невменяемый: «Да падай ты уже сука!». Автоматчик же попятившись немного назад и делая теперь уже беспорядочные выстрелы, получил свинцовую пулю в центр лба. Пошатнувшись в правую сторону, военный пробил головой стекло и повис половиной тела на подоконнике. Голос медсестры стал сипнуть до неузнаваемости за эту минуту, что она кричала. Пока не раздался крик Александра: «Ань, хватит!».

Под размытые канонады, доносящиеся со стороны улицы, мрачный травматологический коридор слегка разрезали несколько солнечных лучей. Токарев продолжал целиться из пистолета Макарова в голову автоматчика, что в противогазе застряла в нескольких огромных стеклянных осколках. В центре лба имелось рваное входное отверстие от пули, откуда на стекла сочились едва видимые алые струйки: «Черт подери! Вроде бы лежу на досках на правом плече, а затекла до боли левая рука». Анна оторвала лоб от пола и направила свое заплаканное лицо в сторону полицейского: «Что позади меня? Ты их убил? А что с твоим левым шевроном на куртке? Да он весь кровью пропитался!». Александр резко подхватился, чувствуя острую боль, что теперь уже не давала даже шевелить как следует левой кистью. Медсестра стала кричать снова как сумасшедшая, пытаясь объяснить участковому, что у него открылось кровотечение после огнестрельного ранения: «Какая на хрен хирургия? Ань, нам нужно выбраться из этой больницы как можно скорее! Нужно попасть в отдел полиции. Оружие вояк!».

– Саш! Что ты натворил! Боже мой! Ты их застрелил. Они же убиты тобой! – заревела как белуга в очередной раз Аня наблюдая за Токаревым, который снимал с пулемётчика армейскую портупею с магазинами и гранатами.

– Успокойся! А у меня по – твоему был выбор? Если бы ты не кувыркнулась через эту инвалидную коляску, этот урод бы тебе в спину всю очередь выпустил! Мне все равно кто это вообще такие! – заорал Александр, вытащив из – под тела солдата ручной пулемёт Калашникова.11

– Ты вообще слышишь меня? Тебя подстрелили! Да что ты делаешь? – наблюдала медсестра за Токаревым, что аккуратно расстегивал ремень автомата, висящего на втором военном.

– Стреляла когда ни – будь? – протянул тот складной автомат Анне, у которой руки трусились так, что она с трудом обхватила оружие ладонями.

– Да я даже на охоте никогда не была в жизни! А что? Нет, слышишь? Я ни за что в живого человека не выстрелю! – запаниковала девушка, даже не слушая как участковый объяснял ей о положениях флажка предохранителя.

Полицейский повесил портупею с военными подсумками на свой пояс, подойдя к двери одной из больничных палат напротив. Внутри пол был усеян переливающимися латунным блеском автоматными гильзами, а рядом с одним из окон, облокотившись на серую чугунную батарею, в сидячем положении находилось тело молодой медсестры. На белом рваном халате в области живота и груди виднелись десятки пулевых отверстий с кровоподтёками. Из отсутствовавшего фрагмента лобной кости над бровями свисали комки алого цвета, оставшиеся от мозга медработницы: «Это же Яна! Да что они за звери такие? Они её изрешетили всю!». На правой голени покойной вблизи стопы под разодранным материалом серых капроновых колготок виднелись десятки отчетливых отпечатков от человеческих челюстей: «Ань! Не знаю с какой целью тут военные, но точно не для эвакуации местного населения. Одно ясно. Никакой информацией касательно инфекции и заражённых они явно не владеют. Выпустили в девушку половину своих патронов, пока кто – то из них не додумался сделать выстрел в голову». В конце коридора раздался удар, напоминающий выбивание двери, а за ним стали слышны отчётливые шаги. До хирургии оставался ещё один лестничный пролёт, а рана участкового продолжала обильно кровоточить. Но, то, что увидели полицейский и медсестра, заставило их остановиться с гробовым молчанием на целую минуту у открытых дверей хирургического отделения. На полу в хаотичном порядке и в разных положениях были разбросаны четыре тела солдат, что также были экипированы в противогазы и общевойсковые защитные костюмы. Противно моргающий свет одного и единственного уцелевшего потолочного плафона озарял внутри мрака очертания магазинов автомата Калашникова. Один из которых поднял Александр, убедившись в том, что он пуст. Из разбитых очков резиновой маски трупа одного из военных наружу выпирало содержимое черепной коробки, так как его голова была размозжена.

– Что тут случилось? По ним по всем будто прошлись огромной кувалдой, не вижу не укусов, никаких рваных ран. Аня. Посмотри, там, рядом с лужей крови. На полу сидит мёртвый военный, тот, что облокотился спиной на операционный стол. Да его будто в пол вбивали!

– Я не хочу на это смотреть, давай в темпе к той двери! Ты кровь теряешь, уже бледный стал как смерть.

То, как выглядел солдат, после полученных им повреждений, было похоже на прорезиненный костюм, что набили опилками и бросили как зря. Одна из его рук была вывернута наизнанку и не понятно, вообще, на чём держалась голова, лежащая вверх тормашками на груди. Рядом валялись приборы для забора анализов, а также чемодан металлического цвета, открытый и наполненный разными по размерам пробирками.

– Так, я в курсе, что ты не хирург, а шить умеешь? А, ну и ещё пули извлекать? Приходилось? – спросил полицейский, растерянно посмотрев Анне в глаза, которые спешно бегали по дверным проёмам палат.

Девушка ничего ему не ответила, и они вдвоём вошли в комнату с кушеткой, где вдоль стены находились металлические шкафы и столы, заваленные разными операционными инструментами. Когда Саша прилёг, то Аня взяла ножницы, разрезав полицейскую форму над местом, где кровоточила рана. Пинцетом она стала пытаться нащупать и достать пулю, что застряла под дельтовидной мышцей.

– Нащупала? По ходу это она! – вцепившись в запястье своей правой руки зубами от боли, пробормотал участковый.

Медсестра достала деформированную пулю и положила её на стол вместе с пинцетом. Взяв флакон с медицинским спиртом, она полила им рану Токарева, а тот, чтобы не кричать от болевых ощущений, до крови прокусил кожу в области запястья. Рана была обычной для огнестрельного ранения, диаметром с рублёвую монету, края которой имели отчётливые углубления. Саша закрыл глаза, и приоткрыв их, увидел как Аня уже продевает нить в ушко закруглённой иголки. При виде которой, тот откинул свою голову обратно на подголовник и произнёс: «Твою мать! Какая – то слабость, да и ещё озноб пошёл по всему телу».

– Как твоя фамилия?

– Соловьева. А что?

– С таким красивым именем и такой крутой фамилией ты обязательно должна сделать карьеру врача. Очень хорошего специалиста, причём!

– Ага, спасибо. Только вот денег у моей матери не было заплатить за мою будущую карьеру врача. А твоя фамилия?

– Токарев. Чёрт, смотрю на эту сраную иголку в твоих руках и мне кажется, что я уже чувствую, как мне будет больно. Знаешь, это как лечить очень больной зуб, который воспалился, и где ещё живые нервы остались. Ты видишь все инструменты в руках у стоматолога и уже представляешь, как тебе больно. Хотя тот ещё даже не начинал работать своим сверлом. То есть, ты чувствуешь боль только при одном виде инструмента.

Аня наклонила свою голову вниз и накрыла ладонью правой руки лоб и глаза. Резко вскочив со стула, на котором сидела, она заговорила: «Извини, забыла, у меня голова сейчас вообще не соображает! Нужно было сначала анестезию сделать. Тут должно быть какое – ни будь обезболивающее». Медсестра стала быстро открывать шкафчики, швырять небольшие пустые коробки на столы, но в них ничего нужного не было. Быстрым шагом подойдя к двери, пока Александр большим куском марлевой повязки сдерживал кровь идущую из огнестрельного ранения, Соловьева уже почти опустила вниз дверную ручку, как услышала за дверью снова эти странные шаги. Полицейский, как не пытался прислушиваться, из – за протяжного и неприятного звона в своей левой барабанной перепонке, ничего не слышал. Медсестра аккуратно и без лишнего шума поставила стул к двери, заблокировав спинкой саму ручку.

– Там за дверью, будто кто – то мешок таскает с костьми, назад и вперёд. Блин, обезболивающее всё скорей всего в операционной.

– Вернись обратно! Одна ты не пойдёшь. Я потерплю, Аня, только не иди туда.

Девушка посмотрела на закрытую дверь перед собой ещё несколько секунд, развернулась и взяла со стола иголку с ниткой. Она наклонилась над Сашей и принялась зашивать рану. Понимая, что у него сейчас будут снова не самые приятные ощущения, да и к тому же она впервые видит его в этом городке, Соловьева посмотрела в его глаза и сказала: «Расскажи мне что – ни будь!». Полицейского нужно было хоть как – то отвлечь от боли.

– Что мне рассказать?

– О себе, откуда сам приехал? Меня всё интересует, только говори со мной сейчас.

– Я из Днепропетровска, служу участковым уже пятый год. Эта служба – это полнейшее издевательство над собой. Утро начинается с того, что ты получаешь большую… Твою мать! Большую стопку материалов, половина из которых отписана не тебе и половину из которых ты не имеешь права исполнять. И пока ты разбираешься – а чьё это ребят? Это ещё нужно умудриться сделать в перерывах между вызовами и… сука… именно сделать сегодня, потому что у материала срок проверки вышел ещё вчера. Вот, начинаешь списывать материал, люди нужные не опрошены, объяснений нет, ты рвёшь на голове волосы или в бешенстве куришь одну за одной. Все эти действия ты проводишь периодически разнимая драки в каких – ни будь кафе и оттаскивая за ноги алкоголиков, лежащих на проезжей части. Потом ты…

– Ладно, с этой работой! О себе лучше расскажи.

Александр стал ей говорить о том, что любит читать, особенно биографии знаменитых людей и фантастику, а в его двух комнатной квартире целая коллекция книг. Ему нравится сидеть на своём застеклённом балконе на семнадцатом этаже, листать страницы и смотреть на свой город с высоты, как начинает темнеть. Особенно когда улицы окрашиваются новыми цветами от ночного освещения. Мебель в квартире это не просто купленная мебель из – за какой – то скидки, или потому что «пора уже давно было купить!». Нет, она именно такого дизайна и такого цвета, что сочетаются со стенами, полом, потолком. Он продолжил рассказ, описывая красивые картины на стенах, некоторые из которых были привезены из штатов родственниками, пока не остановился на одном из моментов: