скачать книгу бесплатно
– Там ещё один полицейский, но скорей всего, без оружия. С двумя детишками, школьниками, забежал в супермаркет. Нам надо к нему. Чем нас больше, тем проще будет отсюда выбраться!
– Я испугалась, выстрелы услышала, не пойму. Стояла как вкопанная. Саш, а мы успеем добежать до супермаркета?
– Да. Куда мы денемся? Главное потом ту улицу пробежать, что за проулком сразу идёт. Блин, ты вся дрожишь от холода. Потерпи. Я сам свою чёртову куртку в машине Минакова забыл.
Анна поправила горло светло – серой водолазки, поверх которой на ней был одет медицинский костюм и произнесла: «Да. Я сама уже не знаю от чего эта дрожь!».
Глава пятая. Это моя семья!
Это был проулок, в который бы с трудом проехала легковая машина, а с обеих сторон находились высокие заборы из металлопрофиля частных домов. Саша и Аня с трудом отрывая подошвы своей обуви от грязи, намешанной поверх грунтовой дороги, то и дело, оглядываясь назад бежали к концу проулка. Когда те всё – таки оказались на улице Маяковского, то остолбенели, мгновенно схватившись за своё огнестрельное оружие. Двери ворот некоторых домов были приоткрыты. На асфальте, на пожелтевшей траве, на чёрно – коричневой грязи обочины в хаотичном порядке лежали человеческие тела, над которыми ходили кругами заражённые. Некоторые же останки продолжали подвергаться натиску зубов невменяемых. Одна из тех мертвяков – женщина, лет тридцати на вид, одетая всего в один махровый, тёмно – зелёный халат, заметила двоих. Она оттянула свою нижнюю челюсть в самый низ и произвела жуткий, не человеческий рёв. С десяток невменяемых, что бродили около столбов и машин развернулись и бегом рванули в сторону стоящих участкового и медсестры. Токарев произвёл быстрый выстрел навскидку из ручного пулемёта и попал женщине в ту самую нижнюю челюсть, которую вместе с рядом передних нижних зубов разнесло на мелкие ошмётки. Дамочка в халате уселась задницей прямо в детскую песочницу, продолжая судорожно дёргать своими худыми ногами в белоснежных, длинных носках с почерневшими от грязи подошвами.
– Закрой пасть тварь! Аня, бежим к концу улицы, давай, НЕ СТОЙ!
Медсестра и полицейский побежали в противоположную сторону от заражённых, так как Токарев понимал, что пробиться через такую толпу ходячих покойников они не смогут. За спиной слышались пронзительные вопли. Участковый, запыхавшись от пробежки в экипировке и с оружием, спешно выкрикнул: «Хоть бы впереди их столько не было!», быстро развернувшись и убедившись в том, что те заражённые даже не думают от них отставать. Повернув свою голову прямо, тот увидел как из – за кабины тягача, что стоял с левой стороны рядом с одним из домов, на него резко выскочил мертвяк. Полицейский не останавливаясь, дал несколькими очередями из пулемёта тому по его ногам. Из рваных ран, что виднелись на синих джинсах невменяемого, тёмно – розовыми струями в разные стороны разлетелась кровавая пыль. Мертвец, споткнувшись об лежащий на траве коричневый чемодан, упал поверх кучи каких – то раскиданных вещей.
Очень холодная вода заполнила внутреннее пространство обуви Токарева и Соловьёвой. Но, Аня и Александр продолжали бежать вперёд, даже не смотря на то, что уже находились по щиколотку в воде. Огромная лужа растекалась из места, где была сбита уличная колонка, что лежала на боку и торчала из – под правого переднего колеса красивого, тёмно – синего, китайского внедорожника. Затаптывая всю разноцветную растительность на клумбе, они упёрлись спиной в высокую стену из красного кирпича. Та лужа заливала приличный по размерам участок улицы вместе с тротуарами. Зараженные столпились перед ней, издавая свои жуткие вопли. Они периодически, то резко отскакивали от воды, то будто бы с осторожностью медленно подходили к ней. Толпу с бледными лицами, на которых после смерти застыли ужасные, отвратительные гримасы, и парочку, состоящую из полицейского и медсестры, разделила водная гладь. На её поверхности можно было отчётливо разглядеть отражение бетонного, высоковольтного столба, один из оторванных проводов которого колыхался как маятник, осыпая воду искрами сверху.
– Мразь! – испуганно и внезапно заорал участковый, когда почувствовал, как чья – то рука схватила его за один из туфлей.
Из – под внедорожника наружу стала выползать заражённая девушка. Саша резко вырвал ногу из крепкого женского объятия, и, отскочив назад, нажал на спусковой крючок. Послышался звонкий, металлический щелчок. Патронов на пулемёт Калашникова больше не осталось. После чего последовали удары прикладом прямо по голове с волосами ярко – рыжего цвета, и тут раздался странный голос, будто бы из рации: «Ребят! Открыто, сюда, скорей!».
Остановившись и перестав наносить удары по макушке невменяемой, Токарев спросил у Соловьёвой: «Что это? Похоже на чей – то голос из радио эфира».
– Чёрт! Саш, да это домофон обычный, справа от тебя на стене висит.
Александр резко развернулся и посмотрел на домофон, из которого снова послышался голос: «Внутрь! Я открыл, ребят».
Анна дёрнула ручку большой, серой, металлической двери на магнитном замке и вместе со своим напарником они попали во двор, красивый, убранный и огромный. Выложенный плиткой из красного и серого цвета, будто шахматная доска. С правой стороны находилась деревянная, блестящая от лака под лучами солнца беседка, а близи неё был металлический мангал с навесом. С левой стороны, вдоль забора, находился бассейн каплевидной формы, на поверхности воды которого кружились листья взбудораженные потоком ветра. Полицейский не торопливой и осторожной походкой шёл вместе с медсестрой к крыльцу, внимательно осматривая двух этажный дом из светло – оранжевого кирпича от самого фундамента и до крыши. Взгляд Александра остановился на красно – тёмной черепице крыши, которая на глазах потемнела, когда на неё отбросила огромную, тёмную тень одна из туч на небе.
– Ань, ты – местная! Кто тут проживает?
– Я не знакома с этой семьёй. Знаю, что они с севера, откуда – то, может год назад к нам приехали. Я даже не помню, как они выглядят.
– Ладно! Уже не оставили на растерзание и не стреляют в нас, в отличие от военных, значит люди ещё всё – таки остались в твоём любимом Змеегорске!
Из приоткрытого пластикового окна, что находилось около входной двери и навеса, раздался грубый, мужской голос: «Да заходите вы скорей, околели небось, не лето уже!». Саша поправил ремень ручного пулемёта и закинул его за спину, достав пистолет. Соловьёва стала интересоваться, к чему уже тут тот сверкает своим оружием? Но полицейский молча открывал входные двери, осматривая всё от пола до потолка. Перед ними двоими находился дверной проём, ведущий в прихожую. Александр стал перед открытыми дверьми, держа пистолет Макарова в правой руке, а левой рукой он остановил Аню, которая куда – то летела вперёд, чуть ли не обгоняя Токарева: «Эй, вы тут?». Но никто и ничего не ответил на вопрос участкового. Токарев еле слышными шагами переступил порог, повернув голову направо, где находился проход в помещение котельной. Но, всё, что можно было разглядеть из прихожей, так это только большой, серый, газовый котёл, что висел на стене. Само же помещение уходило дальше за стену. Свет, что был потушен в комнатах и то, что они вдвоём уже стояли внутри чужого дома, но их никто не встречает – очень сильно насторожило полицейского. Он продолжал аккуратно наступать своими туфлями на мягкий, пятнистый, шерстяной ковёр прихожей, не сводя глаз с дверного проёма котельной. Участковый заметил, как по синей плитке медленно сползает странная тень. Будто бы приближается в сторону дверного проёма, то есть ближе к ним двоим. Вспомнив о дереве во дворе, рядом с той деревянной беседкой, Александр уже хотел предположить, что скорей всего это то самое дерево отбрасывает своими ветвями тени через одно из окон. Но тут он услышал громкий грохот, доносящийся со второго этажа. Полицейский тут же поднял свою голову, устремив взгляд на потолок прихожей.
– Наверное, он наверх поднял… – не успела договорить стоящая за спиной у участкового Анна, как на её глазах высокий, огромный мужчина выбежал из котельной с двух ствольным ружьём в руках и ударил с размаха прикладом Токарева прямо в голову.
Участковый отлетел от удара в стену, рухнув на небольшой деревянный столик, который под его весом разлетелся в стороны с отломанными ножками. На лежащего полицейского со стены стали падать небольшие картины, которые с грохотом и звоном бьющегося стекла ударялись, то об его туловище, то об пол. Тот мужчина высокого роста, с лысиной на голове и одетый в ярко – серую спецодежду со светоотражающими полосами, ногой отодвинул пистолет подальше от руки Токарева и мгновенно побежал в сторону стоящей Соловьёвой. Та замерла, не успев вообще никак среагировать. Она успела только увидеть, как тот человек, переложив на ходу ружьё в свою левую руку, ударил правым кулаком Аню в макушку. От полученного удара девушка сползла по стене вниз. Её голова жутко закружилась, виски будто бы сдавило в тесках, а в ушах играл до боли пронзительный звон. Медсестра почувствовала, как тот громила со всей дури ударил ногой по её руке, в которой находился автомат Калашникова. После удара оружие с металлическим шумом отлетело куда – то ближе к дверному проёму следующего помещения. Боль в голове была невыносимая. Аня с трудом приоткрыла свой правый глаз и увидела, что мужчина сидит рядом с Токаревым и снимает с него всё оружие, пока полицейский не подаёт никаких признаков жизни. Громила схватил Сашу за руки и потащил по ковру в конец прихожей, протаскивая его всё дальше вниз по лестнице, что вела в подвальное помещение. Аня быстрым взглядом осмотрела весь коридор, но её автомата Калашникова нигде не было: «Всё забрал, ублюдок!». Послышались шаги по металлической лестнице. Мужчина вернулся и подошёл в упор к Соловьёвой. Девушка почувствовала, как тот наклонился над ней, а его тяжёлое дыхание касалось её волос.
Раздался хлопок, а правая щека медсестры, онемев на несколько секунд, резко и жутко стала болеть. Она, сомкнув свои зубы, с трудом сдержалась, чтобы не закричать от боли. Тот сумасшедший, ударив её ладонью по лицу, произнёс: «В отключке. Ну, ничего. Пока тут полежи. Вы мне всё расскажите!». Он вернулся в подвал обратно, а Анна вскочила с пола. При сильном головокружении, она кое – как облокотилась на дверь и прошептала: «Я убью тебя, мразь!». Подняв голову вверх, та увидела лампочку, что висела над деревянной лестницей, ведущей куда – то на второй этаж дома. И та двоилась в её глазах: «Так, стоп. Когда этот ублюдок заметит, что меня уже нет в прихожей, то станет искать!». Собираться с мыслями ей пришлось не долго, так как где – то очень близко послышался крик: «Сука! … Ты где?». Девушка стала стремительно подниматься по деревянной лестнице, пока внизу слышались звуки хлопков, битого стекла, закрывающихся дверей. Тот маньяк кинулся искать Соловьёву сначала на первом этаже. Она продолжала же медленно и аккуратно подниматься куда – то в неизвестность по деревянной лестнице, доски которой как назло громко и протяжно скрипели. Ватные ноги то и дело цеплялись носами балеток за края предыдущих ступенек, не давая девушке быстро преодолеть оставшийся лестничный проём. Облокотившись на одну из стен, на втором этаже та увидела два настенных светильника, что тускло освещали узкое, прямоугольное помещение. В конце него было пластиковое окно. Слышался свист ветра, доносящийся со стороны улицы и сквозняком пробивающийся через приоткрытый оконный проём. На втором этаже царила тишина и только шторы, длинные до пола в конце коридора колыхались от ветра. Справа от медсестры находилась обычная, деревянная дверь с прямоугольными, стеклянными вставками желтоватого оттенка. Та как сумасшедшая вломилась в неё, слыша за спиной отчётливый скрип деревянной лестницы. Дрожащими руками она быстро закрыла за собой дверную ручку и оказалась в комнате. И судя по всему увиденному, комната была детской.
Глаза девушки быстро и нервно бегали по всем возможным предметам, находящимся внутри помещения: детскому письменному столу с раскиданными школьными тетрадями, сидящему в кресле огромному, плюшевому медведю, комоду, на крышке которого валялись разноцветные девичьи заколки и резинки для волос. Аня произнесла шёпотом: «Под кровать я смогу залезть, должна!». Вдруг, что – то упало на девушку и коснулось её правого плеча, по телу моментально пробежал озноб. Та, с испуга закрыла глаза и, подняв свои веки, стала медленно разворачивать голову на право. На неё свалилась огромная, синяя, плюшевая акула, что находилась в углу около двери. Медсестра в бешенстве толкнула игрушку обратно в угол и подбежала к кровати. Стоило ей засунуть свою вторую ногу под кровать, как послышался звук резко открывающейся двери и в детскую влетел тот мужчина. Анна не видела, что происходит позади, а именно внутри комнаты, так как успела залезть под кровать в последний момент и лежала лицом к стене. Под её грудью находилась рука, и как же сильно сердце отдавало своими ударами в ту самую левую руку. Что – то тяжелое позади ударилось об пол, что – то также рассыпалось на линолеум рядом с кроватью.
– Вот тварь! Я же дверь на улицу открытой оставил! – с недовольством проговорил себе под нос мужчина.
Он молниеносно выбежал из комнаты и стал звучать глухой топот по деревянной лестнице, с периодически раздающимся скрипом. Соловьёва стала просто задыхаться от волнения. Она испытала в очередной раз сильный шок. Со словами: «Так, всё хорошо!», девушка стала глубокими вдохами и выдохами восстанавливать своё дыхание. Когда та выползла из – под кровати, то в голове у неё были только одни мысли: «Нужно найти что – то, чем можно заколоть этого мудака!». Споткнувшись на одной из тетрадей, что валялась на полу, чуть не упав сама, Аня подбежала к детскому письменному столу. Быстро стала открывать ящики и копаться в них. Но, там не было даже пилки для ногтей. Ничего, кроме фломастеров и карандашей всех цветов радуги: «Так, нужно пробовать следующую комнату!». Послышался очень тихий скрип двери и медсестра уже стояла в дверном проёме спальни. В центре находилась большая кровать, застланная мягким пледом с чёрно – белыми полосами, как шкура амурского тигра. За высокой, серого цвета стенкой под солнечными лучами, что пробивались сквозь окна, блестел металлический сейф, который по своей высоте был всего на несколько сантиметров пониже Соловьёвой. Она спешила, суетилась и нервничала. Но, в этот раз всё было не из – за страха о своей жизни. Думала Аня сейчас о Токареве. Неизвестно сколько минут она была без сознания из – за удара по голове, и неизвестно, жив ли вообще Саша. Соловьёва взялась за ключ, что торчал в замочной скважине, потянув на себя дверцу сейфа, которая была приоткрыта.
…
Резкий и неприятный запах. Александр ощутил странные пары чего – то, которые просто выжигали всё внутри его носа. Также, он резко стал чувствовать свою голову, что была такой тяжёлой, а справой стороны черепа, повыше веска, ощущалась жуткая боль. Его шея сильно затекла из – за того, что голова была наклонена ближе к груди. Подняв веки, полицейский увидел перед своим носом стеклянный, тёмно – коричневый флакон на котором не было крышки и который держал перед ним тот ублюдок в странной спецодежде. Александр стал резко мотать головой из стороны в сторону, так как вдыхать пары нашатырного спирта уже было невозможно. Мужчина убрал лекарственное средство от его лица и произнёс: «Да, слабенькие вы – полицейские на расправу. Выключился ты после одного удара. Где вас таких берут вообще?». Участковый поднял голову и увидел перед собой того сумасшедшего, что стоял и закрывал флакон с нашатырным спиртом и продолжал говорить: «Подружка твоя сбежала. Бросила тебя. Будешь и за себя и за неё отдуваться! Что это за инфекция?».
– Откуда мне знать?
– Всё вы – представители власти знаете. Ты, вон, вооружён до зубов, автомат, гранаты, военным, небось, помогаешь во всё подряд стрелять, в тех, кто без погон?
– Ты идиот? Военные мне и той медсестре гранату под ноги кинули. Что ты городишь? Развяжи меня!
– Ладно, старший лейтенант, слушай сюда! Моя жена… дочка… больны они сильно. Ладно, я с ружьём из дома не выхожу, но вы вдвоём из центра города прибежали, все в крови, бинтах, в ссадинах. Значит, привиты, раз не заразились и не стали остальными бешеными. Мне нужен антидот от этой инфекции, да не мне, а для моих жены и дочери. И я так понимаю, что простым людям его не получить, поэтому соображай быстрей!
Мужчина отошёл от Саши и открыл обзор на то, что находилось за его спиной: это была маленькая девочка, лет десяти на вид, одетая в красном, длинном платье. Она была полностью обмотана светло – серебристым хозяйственным скотчем, начиная от колен и заканчивая её ртом. Девочка находилась в сидячем положении на деревянном стуле, издавая то и дело звуки, отдаленно напоминающие рычание, и с приличными усилиями та пыталась шевелиться на стуле. На её шее справа имелся отчётливый след от укуса и, судя по размерам, от детской челюсти. Вокруг впадин от зубов на её коже была размазана уже свернувшаяся кровь. Бантики такого же ярко – красного цвета, что и её платье отчётливо выделяли две чёрных косички на голове у той. Её лицо было бледно – жёлтого цвета с огромными, тёмными синяками под глазами. Взгляд был устремлён прямо на полицейского, а глаза не естественно подёргивались. Сумасшедший возился за спиной у участкового, чем – то гремел на металлическом верстаке. Из – за сидячего положения Саше было видно только ближайший к нему край верстака. Токарев, как и та маленькая школьница, от колен и до локтей был обмотан хозяйственным скотчем. Но, в отличие от неё, у него рот заклеен не был. При попытках хоть как – то пошевелить своими конечностями, полицейскому стало ясно, что самостоятельно освободиться тот не сможет. Его руки были крепко соединены запястьями друг с другом за спиной, где в том самом месте пересечения ощущались онемение и тяжесть. И связаны они были таким образом, что ими не то, что пошевелить оказалось невозможно, участковый их вообще не чувствовал.
– Давай так! Товарищ полицейский! Ты прямо сейчас расскажешь мне всю правду о том, откуда взялась эта инфекция, почему ты и твоя подружка остались не зараженными, а также, чем вас – представителей власти накололи таким, что вы до сих пор в здравом уме и рассудке? И тогда тебе не будет больно. Хорошо?
Токарев молчал целых пол минуты не от того, что ему стало страшно за свою жизнь, тот понимал, что сумасшедший не врёт насчёт Анны. Ведь если бы девушка не убежала, то скорей всего тот ублюдок её нашёл бы. Тем более, в своём доме. Наверное, в своём. Думал Саша, судя по оказанному «гостеприимству». Токарев всё равно просто не хотел верить в то, что Соловьёва оставила его умирать. Его всего знобило и трусило от какой – то не справедливости и пришедшего понимания того, что терять ему вообще нечего. В очередной раз. Александр посмотрел в глаза сумасшедшему, спокойным и размеренным голосом произнёс: «Валяй! Ублюдок!». Токарев внимательно успел осмотреть того мужчину, пока пытался приходить в сознание под парами нашатырного спирта. Это был крепкого телосложения мужик на вид лет пяти десяти. Спецодежда, что очень похожа на ту, в которой чаще всего работают люди на погрузчиках и прочей технике какого – либо предприятия, сидела на нём аккуратно и ровно. Светоотражающие полоски на штанах и рукавах куртки блестели также ярко, как и лысина на его голове. Лицо имело округлую форму и его строгие черты говорили о том, что этот сумасшедший далеко не идиот. Полицейский ощутил странное тепло где – то между ладонью и левым мизинцем руки, после которого послышался металлический щелчок и звук, упавшего на пол не большого по размерам предмета. Саша почувствовал резкое жжение, даже онемевшими кистями рук он понял, что кипяток, стекающий с его ладони – это кровь. Он закричал: «МРАЗЬ! ЧТОБ ТЫ ЗДОХ!…», когда мужчина обошёл полицейского, присел перед ним и посмотрел тому в глаза. Сумасшедший держал в своей левой руке мизинец Саши, с которого на пол сочились ярко – багровые струи крови. В правой его руке был большой, садовый секатор металлического цвета, лезвия которого были измазаны алыми разводами. Полицейский, сомкнув свои скулы со всей силы, просто молчал и смотрел на того сумасшедшего. Но его глаза даже не дёргались. По взгляду Токареву стало понятно, тот упорно верит в то, что сейчас делает правильный поступок.
– Ну и как тебе? Как, там, у вас – у ментов говорится… допрос? С правой руки не стал начинать, а то жалко, ещё молодой, обручальное кольцо некуда будет надевать!
Сашу всего знобило, его левой руке и так досталось после полученного огнестрельного ранения, так ещё и теперь нижняя часть ладони не умолкала от боли. Он продолжал чувствовать всё ещё отрезанный палец, будто тот находится до сих пор на своём месте. И будто он положил свой мизинец на раскалённую до красна конфорку. После слов: «Молчим! Хорошо!», сумасшедший бросил отрезанный палец полицейскому под ноги и опять зашёл к нему за спину. Александр стал быстро и внимательно осматривать подвальное помещение. Напротив, за спиной, сидящей на стуле заражённой, маленькой девочки, на стене висели деревянные полки с банками из – под краски и полиэтиленовыми бутылками разных цветов. Справа от металлической лестницы, что вела наверх из подвала, рядом с дверным проёмом в углу стояла двустволка и пулемёт, что был на Токареве до встречи с сумасшедшим незнакомцем. За спиной у девочки валялись подсумки и автомат, с которым ходила Соловьёва: «Значит и вправду бросила меня и смылась, раз всё оружие он в угол накидал. Даже не пытался спрятать. По ходу кроме его и меня из живых в этом доме больше нет никого. Да и я скоро тоже присоединюсь к мертвякам и без помощи инфекции!». Участковый уполномоченный посмотрел направо, где на самом краю металлического верстака лежал его пистолет Макарова. Безвыходное положение.
– Вы – твари, людей должны защищать! А вы их расстреливаете. Моя жена уже год мучается с этими долбаными метастазами, вся высохла, не ест, не ходит… А тут ещё и эта напасть! А дочь свою родную… Дочку, еле вытащил из школы. Там твои друзья в резиновых защитных костюмах целый автобус с учителями и детишками с огнемёта сожгли. Мрази! Как самые настоящие фашисты!
– РАЗУЙ СВОИ ГЛАЗА… Никто не знает, что тут вообще творится, а ты… СУКА! МРАЗЬ!
Лезвия секатора сомкнулись снова, и на пол упал отрезанный безымянный палец левой руки Токарева. В его голове появился резкий звон, в глазах снова начало двоиться. Полицейский понимал, что это всё. Саша просто стал смотреть в пол и представлял, как возвращается в свою квартиру. Заходя в зал, видит на диване спящую Олю, а из – под одеяла торчит только её голова. Он вспоминал то, как весь холодный, дрожащий, раздевшись, ложился рядом со своей любимой. Ольга всегда спрашивала в сонном состоянии: «Ты пришёл?». А Саша, закинув свои холодные ноги поверх её тёплых, говорил, улыбаясь: «Нет, это не я!». Щенка хоть и укладывали спать на его любимый коврик, но Берта поступала по своему. Так как Оля уже спала, а ругаться на щенка было некому, то собака благополучно и тихо перебиралась на диван и засыпала прямо у супруги в ногах. Поэтому, Токарев уже по привычке спустя минуту протягивал ступню дальше, пока не упирался кончиками пальцев в горячий комок, которым была Берта. Где – то на верхнем этаже дома послышался грохот и звон. Очень громкий и отчётливый. Маньяк с кровавым секатором в руке просто молниеносно подбежал к дверному проёму и несколько секунд вслушивался: «Всё же закрыто, я же все двери запер. Что это ещё такое?». Он спешно стал подниматься по металлической лестнице с ружьём в руках, пока Саша провожал того взглядом. Участковый переключил свой взор на сидящую напротив маленькую девочку, бросив заражённой: «Лучше бы давно уже был мёртв. Как ты!». Полицейский стал пытаться раскачиваться на стуле, который стал издавать пронзительный скрип. Токарев продолжал эти движения, пока одна из деревянных ножек стула не сломалась. Саша завалился на левый бок, ударившись в очередной раз о забинтованную руку всем весом своего тела: «ТВОЮ МАТЬ!».
…
Анна, взявшись за немного приоткрытую дверцу металлического сейфа, стала пытаться открыть её дальше. Она и не заметила, что та уткнулась в край ковра: «Ну, давай же, сучка!». Соловьёва в спешке и нервничая, стала дёргать её сильнее. Сейф, стенки которого были из тонкого, листового металла, заходил ходуном. Раздался резкий и громкий хлопок. Девушка подпрыгнула, когда какой – то предмет разлетелся вдребезги перед её ногами, свалившись с самого верха сейфа. Она увидела осколки и фрагменты, что остались от разбитой большой фигуры хрустального слона. Не растерявшись, быстро отодвинув осколки от угла приоткрытой дверцы своими балетками, Соловьёва плюхнулась на колени. Её тонкая, женская рука с трудом пролазила в расщелину между дверцей и внутренним пространством металлического ящика. В этот момент времени через стену уже были слышны отчётливые и очень быстрые шаги. Медсестра понимала, чьи шаги к ней приближаются. Кончиками пальцев она нащупала что – то похожее на рукоять, холодную и наощупь вроде как пластиковую. Тяжёлый топот уже отчётливо слышался и ощущался в самой комнате: «Вот ты где, тварь!». Соловьёва, ухватившись за продолговатый предмет и сжав его в правой ладони, мгновенно вытащила руку из той самой щели, содрав кусками кожу на кисти руки. Девушка заскулила от боли, чувствуя, как между указательным и большим пальцами руки свернулись в клубок фрагменты кожи. Аня заорала, когда сумасшедший схватил её за волосы и свалил на ковёр. Мужчина протащил девушку до самого дверного проёма с деревянной лестницей. Соловьёва махала руками и громко кричала от боли, забыв даже посмотреть, что она сжимала в своей правой ладони. Маньяк в спецодежде выпустил наполовину вырванный пучок волос Анны из своей руки и та, чувствуя это, резко вскочила с пола, вытянувшись, наконец – то в полный рост. Девушка ощутила также, что под пяткой её левой ноги ничего нет. Позади была именно та самая деревянная лестница, ведущая на первый этаж дома. Аня полетела по ней кубарем до самого первого этажа. Закрыв свои глаза, девушка то и дело чувствовала удары деревянных досок, которые били периодически, то по её локтям, то по коленям. Оказавшись уже на полу первого этажа, сидя на заднице, та почувствовала, что под её правой ногой что – то лежит. Соловьёва вытащила из – под своего правого бедра армейский штык – нож, который находился в чёрных пластиковых ножнах. Сумасшедший, спустившись к сидящей на полу медсестре, уже замахнулся прикладом двустволки ей в голову, как девушка достала штык – нож из ножен и воткнула тому в левую ногу выше колена. Нож вошёл легко и плавно, как в масло. Соловьёва, резко вытащив его обратно, совершила ещё три удара почти в те же самые места. Бардовые брызги горячей крови полетели ей прямо на правую бровь.
Он присел на самую первую деревянную ступеньку и пытался зажимать глубокие, сильно кровоточащие раны на своей левой ноге, бормоча себе под нос: «Сука ты больная! Да как же так? Сука ты…». Соловьёва резко схватила с пола ружьё, которое тот уронил, получив несколько ударов ножом от девушки. Держа за металлические стволы двустволку одной рукой и штык – нож за рукоять другой, медсестра побежала к спуску в подвал. Участковый просто лежал на боку и вслушивался в крики и грохот, доносящиеся откуда – то сверху. Но спустя десять секунд он увидел белые балетки Ани в кровавых разводах, что спешно спускались по лестнице подвала, всё ниже и ниже.
– Я думал ты сбежала!
Соловьёва посмотрела на лежащего Токарева и затем на девочку, что сидела на стуле, пронзительно выкрикнув: «Твою мать!». С первого этажа снова раздались громкие крики мужчины с раненной ногой, и Аня резко развернулась ко входу в подвал, просто растерявшись. Та была в полнейшем ступоре и никак не могла сообразить, что именно ей делать в данной ситуации. Девушка спешно смотрела, то на одну свою руку в которой держала ружьё, то на другую в которой сжимала штык – нож с вымазанным кровью тёмно – серебристым лезвием.
Пока Александр не закричал: «Да брось ты нахрен этот нож, хватай ружьё в руки! УБЕЙ ЕГО!».
Медсестра выпустила штык – нож из руки, и тот упал на пол, характерно зазвенев лезвием из каленой стали. Анна встала в положение для стрельбы, прижав в своё правое плечо приклад и наведя стволы ружья на металлическую лестницу. По которой уже в подвал медленно и тяжело спускались ноги мужчины в чёрных, коротких, резиновых сапогах: «Вы, все! Можете помочь моей семье. Эта инфекция, зараза, если вы живы и здоровы, то значит, она лечится!». Тот продолжал идти вниз, тяжело дыша и смотря в глаза Соловьёвой: «Это моя семья, девочка. Давай! Опусти ружьё! Ты всё равно не выстрелишь. Супруга очень долго не могла забеременеть. Это наш единственный ребёнок, а чего это нам двоим стоило, если бы только знала. Опусти ружьё!». Тускло – оранжевые блики от света лампочки сползали по железным частям оружия, переливаясь в яркий блеск аж до самых курков. Саша, прищурив глаза, понял, что узнает модель оружия в руках у своей напарницы. Это было «ТОЗ 66»[16 - ТОЗ-66 – Двуствольное ружьё, предназначенное для стрельбы патронами 12-ого калибра, имеет внешнюю курковую систему и выпускалось в ограниченной серии Тульским оружейным заводом СССР в 1960 – е годы. Данный экземпляр ружья выпускался в штучном тираже, имел ложу, выполненную из благородного ореха, а также со сложной гравировкой по металлу на колодках, замочных пластинах и предохранительной скобе. На блоке имеет гравированное изображение в виде двух фазанов, сочетающихся с закруглёнными линиями.]. И курки были не взведены. Токарев заорал как невменяемый: «Курок! АНЯ! ВЗВЕДИ КУРОК!». Взгляд Ани переключился на два блестящих курка, и девушка быстро отвела тот, что находился с левой стороны.
– Да стреляй уже, Аня!
– Нет, она не выстрелит! Опускай ружьё, девочка!
Сумасшедший подошёл ещё ближе к Соловьёвой и накрыл ладонью своей правой руки выходные отверстия стволов. Анна, глубоко дыша ртом, дрожащим большим пальцем правой руки потянула второй курок на себя, и, посмотрев снова прямо в глаза мужчины в спецодежде, прошептала: «Пора и тебе присоединиться к своей семье!». Она произвела выстрел одновременно из двух стволов ружья, после чего, отскочив немного назад, потеряла равновесие от полученной отдачи и присела на пол. Ладонь мужчины, которой тот накрыл оба ствола ружья, после очень громкого хлопка разлетелась во все стороны, превратившись в самую настоящую розово – кровавую кашу. Сумасшедший пошатнулся назад, сделал пару шагов и рухнул на первую ступень металлической лестницы. Из запястья торчали рваные ошмётки, которые ещё до выстрела были ладонью. Рука до самого локтевого сгиба была посечена дробью двенадцатого калибра. Его грудь была также разворочена. Мужчина сидел и пытался издавать всякие звуки, но вместо этого слышался отвратительный хрип. Аня отбросила «ТОЗ 66» в сторону, а когда оружие звонко ударилось стволами об твёрдый, деревянный пол, та встала и подбежала к Токареву. Обойдя полицейского сзади, девушка упала на коленки и, пытаясь сорвать с его рук изоленту, резко убрала свои ладони назад. Она увидела, что на его левой кисти не хватает двух пальцев: «Так, потерпи, я сейчас эту изоленту ножом перережу».
– Я тебя услышал, Аня. Я не шевелюсь.
– Это он сделал с твоей рукой?
– Да. Та сволочь, что сидит сейчас, задыхается и захлёбывается от собственной крови в своих лёгких!
– Я бы тебя и не бросила. Пришлось спрятаться от него на втором этаже, но не удачно получилось. Хотя и сама уже не знаю, наверное, удачно всё – таки. Всё, терпи, сейчас ещё там, где ноги ленту разрезать осталось.
– Знаю я, что ты бы меня и так не бросила!
Александр встав и сняв с себя оставшиеся фрагменты хозяйственного скотча, подбежал к стоящему в углу пулемёту Калашникова. Отсоединив магазин, тот произнёс: «Пусто! Ладно, ещё пара рожков есть. Неудобно с этим длинным стволом бегать, я твой возьму «АКСУ». Погоди секунду!». Токарев посмотрел на металлические тески, что были установлены на верстаке. Схватив двустволку, тот поместил её в них и зажал. Над верстаком висели разные пилы, одна из которых была по металлу. Её схватил участковый и стал отпиливать стволы ружья.
– Саша, что ты творишь? Тебе руку забинтовать надо, а то…
– Обрез тебе делаю. Просто… Не взводи все курки сразу, в следующий раз, окей?
– Я поняла уже, мне чуть отдачей руки не оторвало. Тебя перевязать надо!
– Давай я до конца отпилю стволы, приклад, и тогда будешь меня уже лечить, хорошо?
Анна посмотрела на левую руку полицейского, что обхватывала стволы ружья, и на которой теперь не хватало двух пальцев. Кровь с неё текла по обеим стволам и каплями ударялась о деревянный пол. Через несколько секунд о него ударилась также отрезанная часть от ружья. Саша извлёк из стволов две пустые гильзы и направился в сторону умирающего мужчины, который также сидел и продолжал издавать хрипы. На его поясе виднелся кожаный патронташ с патронами двенадцатого калибра. Участковый наклонился к маньяку, расстегнул на том ремень, извлекая из него подсумок. Самого же маньяка, тот схватив за рваную дробью спецодежду в области груди, потянул на себя и бросил на пол. Сумасшедший ударился прямо лицом об бетон. Он лежал так, хрипел, стонал и будто пытался что – то нащупать под собой ладонью уцелевшей руки. Снарядив обрез ружья двумя охотничьими патронами, Александр протянул его Соловьёвой вместе кожаным патронташем, в котором было всего четыре патрона. Быстро вернувшись к верстаку снова, полицейский схватил с крышки того свой пистолет Макарова. Участковый резко развернулся и навёл «ПМ» в голову заражённой, маленькой девочке, которая продолжала сидеть связанная на стуле.
– СТОЙ! Не надо! Я не хочу потом это вспоминать всю свою оставшуюся жизнь. Я понимаю, что это уже не ребёнок. Не надо Саш, пусть это будем не мы!
– Хорошо Аня, тогда пусть это будем не мы!
Полицейский в последний раз посмотрел на лежащего на полу, дёргающегося и хрипящего мужчину, отвернул от того свой взгляд и захлопнул металлическую дверь. В верхней части имелась металлическая щеколда, которую тот задвинул. Александр резко открыл дверь рядом с лестницей на второй этаж, ударив по ней туфлей своей правой ноги. Водя дулом пистолета где – то в кромешной тьме, он нащупал выключатель на стене. Яркий свет осветил помещение ванной комнаты и Соловьёва увидела над рукомойником шкафчик с приоткрытой дверцей. Внутри него виднелись упаковки с ватой, влажными салфетками, марлевыми повязками и бактерицидными пластырями. Пока Саша держал под холодной струёй свою левую руку с ампутированными пальцами, не отрывая свой взгляд от воды, окрасившейся в алый цвет и уходящей в раковину, медсестра искала анестезию. Токарев поднял свои глаза и посмотрел на себя в зеркало. Его голова, даже не смотря на то, что по бокам была аккуратно выбрита, выглядела взъерошенной. Сама причёска чёрных волос напоминала отдалённо какой – то «полубокс», но только объём выше его аккуратных ушей был уже запущен. Чёлка, которую тот зачёсывал на правую сторону, уже не могла толком выглядеть однообразно, так как из – за количества волос целым косяком свисала над правым виском. Лоб над его тёмными и чётко выраженными бровями весь был измазан высохшей кровью. Не особо большого размера глаза, с ярко блестящими зелёными зрачками разграничивала стандартная переносица, что более подходит к европейскому типу мужского лица с приподнятым немного кончиком носа. Ниже слегка выпирающих скул Токарева, что были в каких – то порезах, ссадинах, слегка виднелась аккуратно сбритая щетина. Полицейский, всматриваясь в свои тёмные синяки под глазами, сказал: «Я будто в каком – то подвале несколько дней просидел, без еды и воды, жесть!».
Широкоплечий, худощавого, стройного телосложения при своём почти метр и восемьдесят росте, участковый стоял перед зеркалом и умывался холодной водой. Бронежилет, что был одет на нём поверх куртки полевой полицейской формы, аккуратно сидел по всей ширине туловища, не выпирая ни спереди, ни по бокам. Как обычно бывает у сотрудников с переизбытком веса. Продолговатые, вышитые секции тёмной ткани бронежилета все были, не измазаны кровавыми разводами, так испачканы и ржавчиной, и штукатуркой. На плечах у Александра виднелись погоны с вышитыми ярко – жёлтыми тремя звёздами, и левая рука, забинтованная прямо поверх длинного рукава формы. Анна очень аккуратно в этот момент времени пыталась нащупать хоть одну ампулу среди целого кармана стеклянных осколков, что находились в её медицинском костюме. При падении по лестнице все ампулы по ходу разбились, но нет, девушка вытянула целых две. Набрав содержимое в шприц, медсестра сделала один укол полицейскому между отрезанных пальцев, а второй в левую дельтовидную мышцу. В место на руке, где полицейская форма была разрезана, а выше уже находились бинты. Перекись водорода зашипела и вместе с кровавыми пузырями стала стекать с фрагментов от двух оставшихся пальцев Александра.
– Тут, по – нормальному, зашивать нужно, но нечем. Я сейчас крепко забинтую, чтобы кровь остановить. Хотя бы, бинты есть!
– Я их до сих пор чувствую.
– Свои пальцы?
– Да. И они болят. Жутко, причём.
– Сейчас онемеет всё. Стяну крепко бинтом, будет снова больно, терпи!
Когда медсестра закончила, то Токарев поднял перед лицом свою забинтованную левую ладонь. Посмотрел на три уцелевших, торчащих пальца и произнёс: «М-да! С каждым часом всё интересней и интересней!». Следующим помещением за коридором шла кухня. Она была огромная с действительно не обычным и красивым интерьером. На стенах имелись декоративные фартуки, на которых была изображена цветущая сакура, с широкими и раскидистыми ветвями. Светло – розовые цветы японской вишни очень ярко бросались в глаза на фоне заснеженного ландшафта на заднем плане. Кухонные шкафы имели светло – багровый оттенок и шикарно смотрелись с большим столом, что был посередине. Пол был выстелен белоснежной плиткой, на которой стояли высокие, серые, металлические стулья, что чаще всего можно увидеть в кафе или в баре рядом с самой барной стойкой. Зал выглядел ещё шикарней и был гораздо больше по площади. Над головой у Саши и Ани светло – фиолетовая подсветка освещала навесной потолок, то загораясь сильней, то начиная немного блекнуть. Ковер был не большой и находился перед одним единственным диваном, что имел расцветку зебры. Деревянная фурнитура была в разнообразных, серых тонах, что очень неплохо сочетались с линолеумом. Саша сел на диван перед огромным, плазменным телевизором, что висел на стене. Токарев вытянул свои чёрные носки из туфель и поставил пятки на белоснежную подстилку в виде бутафорской шкуры белого медведя. Соловьёва же присела на белоснежное кресло, что находилось рядом с диваном. Звук у телевизора был выключен, но на экране полицейский увидел фильм «Вий»[17 - Советский художественный фильм ужасов, снятый на студии «Мосфильм» в 1967 году по одноименной повести Николая Васильевича Гоголя.].
Как раз на экране был тот самый момент, когда Хома Брут[18 - Главный герой кинокартины, который попал в «не очень приятную ситуацию», что произошла с ведьмой.] впервые входит в старую церковь. Аккуратно шагает к гробу с паночкой, окружённому горящими свечами на блестящих в потёмках подсвечниках. В это время откуда – то с левой стороны перед его ногами выбегает целая стая кошек, которые пронзительно верещат. Только в этот раз участковый не услышал этих кошачьих ужасных криков, так как звук у телевизора по ходу был на отметке «0». Но, он так отчётливо помнит тот визг, что никогда бы и ни с чем его бы в жизни не спутал: «Блин! Как меня в детстве напугали эти сраные кошки! В фильме очень тихо разговаривали, и пришлось добавить громкости на пульте, тут мало того, что они выскочили, так и визг на весь дом посреди ночи из телевизора раздался. Классный фильм!».
– Я его видела, конечно, но когда ещё, наверное, в первый класс школы пошла. Ничего в нём страшного такого не помню, а нет, девушка там, в гробу мёртвая летает, ну и всё!
– Конечно. Ты уже просто к тому времени насмотрелась голливудских ужастиков, половина которых пугают наличием кишок и неожиданностью. А здесь именно атмосфера, грим на тот момент времени, сама ситуация в плане того, что Хома Брут должен был читать молитву три дня, точнее ночи. Да это же самый культовый и первый фильм ужасов в советском союзе. А знаешь, сколько всего интересного там, на съёмках происходило?
– Нет. Не знаю.
– На съёмках Наталья Варлей из гроба вывалилась, прикинь, страховка подвела!
– Не знаю я даже кто это такая!
– Она паночку играла там. Это же знаменитая актриса. Помнишь, фильм был «Кавказская пленница»? А, кстати, старую ведьму играл нагримированный Николай Кутузов, который по слухам так вживался в роль, что ушёл в запой.
На губах Саши возникла улыбка, он рассказывал, размахивая своей левой, забинтованной рукой, бинты которой уже наполовину пропитались кровью. Но у парня появилась какая-то искренняя радость в глазах, будто он сидел с банкой пива перед телевизором и повествовал это всё лучшему другу.
– Саш, стой! Мне это не интересно. Особенно сейчас, когда я выстрелила с ружья в человека.
– Человека? Ладно… он пытался убить сотрудника полиции, взял в заложники нас, оставил меня без двух пальцев на руке, «ЧЕЛОВЕК», этот!
Анна просто сидела на белоснежном кресле, положив на свои колени обрез ружья и патронаж. Девушка молчала и смотрела на экран телевизора. Через минуту молчания, медсестра не отрывая глаз от фильма, сказала: «Все ошибаются, и всем людям свойственно сходить с ума, особенно, когда дело касается твоей семьи».
– Знаешь, что? Ты застрелила его, но, не до конца. ИДИ И ОКАЖИ ЕМУ ПЕРВУЮ ПОМОЩЬ, этому… ЧЕЛОВЕКУ! И заступнику своей семьи. Дура ты!
– Спасибо!
– Не за что!
Они сидели в удобных положениях, продолжая молчать и не отводя глаз от происходящего на телевизоре. Саша понимал, что нужно извиниться перед Анной. Но, его просто взбесило то, что она пытается ему в очередной раз донести. Разыграть очередную драму о человечности. Тот уже собирался пробормотать своими губами: «Извини!», но Соловьёва его опередила с вопросом: «Откуда ты так много знаешь об этом фильме? Об актёрах и съёмках? Ты помимо этого «Вия», наверное, про каждый второй фильм можешь целую энциклопедию процитировать?».
– Нравится мне читать про актёров, съёмки. Кино – это очень интересно. Это не только отснятый материал, что мелькает перед твоими глазами в каком ни будь сраном кинотеатре. Это декорации, сценарий, толпы актёров, у которых была возможность… может наоборот появилась стать главным персонажем фильма, всякие не стандартные решения, которые просто кардинально повлияли на сюжет. Это целый мир и…
– У меня из-за моей работы в больнице вообще нет времени читать книги или смотреть передачи. Когда ты успеваешь всё? Жена, дети есть?
– У меня нет детей, а жена… погибла в автокатастрофе. А я… выжил. Потому, что во время столкновения вылетел через лобовое стекло, сломал ключицу, руку, рёбра, некоторые позвонки, потом… несколько недель в коме был. А её уже похоронили. Без меня. Мне каждую сраную ночь снится гроб, что стоит в зале нашей квартиры. А я даже и не знаю какого он цвета был на похоронах, на которых меня не было. В итоге я стал выпивать, кошмары достигли своего апогея, добавились странные галлюцинации…
– Извини, я не хотела…Я…
– Да всё хорошо, Ань! Просто, видно до сих пор люблю, и не могу смириться с тем, что её в этом мире не существует. А я в тот день сменился с суток только, мы к друзьям в гости съездили быстро. Оля сказала, чтобы я рядом сел, что сама поведёт, а то сильно уж носом клюю. Берта, ну, это так звали щенка нашего, ещё у неё на коленях сидела, отвлекала постоянно от дороги. Тут «БМВ» решает обогнать длинномер, выскочила прямо из – за прицепа на встречку, а мы по ней едем. Помню потом только, как глаза открыл, и как раз в палату медсестра вбежала. Нажимала на кнопки какие-то на аппарате, что рядом на тумбочке стоял, что – то отключила на нём, так как он жутко пищал на всю палату.
Прямо над головой у Саши раздался звон какого-то упавшего металлического предмета. Полицейский, медленно и не спуская глаз с потолочного перекрытия, засунул обе свои ступни обратно в подранные и грязные туфли. Его глаза бегали по навесному потолку, что переливался светло – фиолетовыми разводами за которыми участковый так внимательно и безостановочно следил, что ему стало казаться, будто режимы подсветки ускоряются вместе с биением его сердца. Анна с испуганным видом очень тихо встала с кресла, и сделав несколько шагов в сторону Токарева, сказала ему: «В двух комнатах я там точно успела побывать, а вот…». И снова послышались эти странные звуки: это были шлепки, и ощутимо слышимых точно было два, будто бы кто – то несколько раз плеснул целое ведро воды в угол комнаты, что находилась над головами у медсестры и полицейского. Девушка ощущала как мурашки стремительным и прохладным ознобом поднимаются по её пояснице, и уже миновав лопатки, растворяются на теле в области шеи. И тут снова послышался очередной, странный всплеск сверху, но теперь он уже сопровождался грохотом каких-то предметов.
– А в этой комнате, что над нами, ты была? – почти шёпотом, вставая с дивана и удерживая «АКСУ» в руках, спросил Токарев.
Но, Соловьёва настолько растерялась после услышанных звуков, и дело было даже не в её коротком времени нахождения на втором этаже. Из-за сильного всплеска адреналина девушка могла просто не обратить внимание на какие-то моменты. Ей стало до жути страшно, так как ответив: «Я не знаю», она поняла, что наверху была не одна. Участковый быстрым, но тихим шагом подошёл к одной из книжных полок, что висела на стене и взял оттуда фотографию, примерного формата, как и лист бумаги «А4». На ней были сфотографированы крупным планом трое: мужчина, женщина и ребёнок, которые обнимались и сидели за столиком какого-то кафе, а может быть и ресторана. Саша узнал на фотографии того самого маньяка в спецодежде, только там он был одет в тёмно-синей рубашке с длинным рукавом и галстуком. Девочка, что осталась в подвале, тоже присутствовала на снимке. Не хватало только одного человека – красивой, худой женщины брюнетки, лет сорока пяти на вид, с красивой и аккуратной стрижкой в стиле «каре» и белоснежной, можно даже сказать «голливудской» улыбкой. Глядя на снимок, Александр произнёс: «И где же ваша мама?». Его обошла с правого бока медсестра, чуть ли не заорав: «Дай мне эту фотографию! Да быть такого не может!». Анна стала шёпотом и в спешке говорить Александру о том, что видела очень много фото из социальных сетей с этой женщиной. И что ей не раз показывали её фото знакомые медсестры: «Они ещё говорили, что в своём возрасте она выглядела как «кукла барби», а буквально, может неделю назад попала в онкологическое отделение нашей больницы. Девочки говорили, что на неё жутко стало смотреть. Рак её высушил до неузнаваемости. Болезнь до костей сожрала, и что она уже ни есть, ни ходить не могла. Так, скорей всего, это его жена».
– СТОП! И где она была в последний раз?
– Да, в моей больнице, её же к аппаратам подключили. К аппаратам искусственного жизнеобеспечения. Она уже не жилец, ты понял?
– Нет! Аня, я не врач, не понял! Что это означает?
– Пол недели назад у этой женщины наступила смерть мозга. И в данный момент искусственно поддерживается функция сердца, дыхательная деятельность, кровообращение и создаётся видимость жизни. Живой труп.
– Всё, Аня, остановись! Я тебя услышал. Бедная семейная пара, и как после такого крыша не съедет? Так, сейчас нам нужно всё будет вдвоём осмотреть на втором этаже. Не знаю, конечно, что нас там может ждать, но нам нужен телефон. И само собой нам ещё нужны и патроны. Раз ты сейф пыталась открыть в одной из комнат, то внутри него может быть то, что нам как раз пригодится. Только в этот раз всё делаем аккуратно. Чтобы ты постоянно позади меня была и не выскакивала!
Анна шла за Александром, внимательно слушая и наблюдая как оттенки фиолетовой потолочной подсветки, меняясь в яркости, сползают по его плечам и бронежилету. Уже пройдя помещение кухни, участковый увидел на стене рядом с высоким холодильником металлического цвета стационарный телефон. Тот снял трубку и поднёс к своему правому уху, но там была полная тишина. Ни одного гудка он не услышал. И произнеся: «Почему же я не удивлён?», полицейский поместил трубку обратно на аппарат стационарного телефона. Александр понимал, что первым делом ликвидаторы последствий, одни из тех, с кем пришлось столкнуться в больнице, должны были оставить город без связи. Отрезать весь очаг инфекции от внешнего мира вместе с теми, кто даже ещё не был инфицирован. Надежда всё – таки оставалась ещё на сотовую связь, так как простыми способами её отрезать не получится. Например, взорвать общий короб с телефонными проводами гораздо проще, чем использовать специальную технику для глушения связи. Выйдя из кухни, полицейский сразу нырнул налево в дверной проём, где находилась та самая не большая прихожая, через которую они изначально и входили в дом вместе с Анной. Металлическая дверь была закрыта на несколько замков, от которых виднелись железные поворотные ручки, расположенные одна над другой. Саша всё – таки убедился в том, что они закрыты, попробовав провернуть каждую до упора по часовой стрелке со словами: «Нам ещё гостей не хватало!». Развернувшись через левое плечо, Токарев стал отходить назад от металлической двери, но споткнулся о розовый, детский кроссовок, что лежал на боку посреди обувного коврика. Полицейский внимательно осмотрел хаотично валяющуюся обувь на коврике, а также рядом с ним, придя в ступор: «Стой! У них же всего одна дочь… была… но, обуви детской посмотри сколько! Да что это ещё за хрень? Она вся разная, то есть это обувь разных детей. Да что тут вообще такое происходило?». Аня не понимала, почему Токарев, бросив автомат на пол и присев на одно из колен, нервничает и разворачивает в руках детскую обувь, рассматривая подошвы. Александр взял один розовый кроссовок и один белый с двойными, изогнутыми полосками коричневого цвета по бокам, развернул их подошвами вверх и показал медсестре: «Смотри, у них один ребёнок, но пар обуви пять. Все, сука, кроссовки и три пары с разными размерами, на один, два меньше и наоборот. У них тут какие – то дети в доме, скорей всего одинакового возраста. Но где же тогда они все? Что это за херня, Аня?». Участковый бросил обувь обратно на пол, выпрямился в полный рост и с автоматом в руках подошёл к самой первой ступени, что вела на второй этаж. На сером ковре перед его ногами чётко были выражены ещё не застывшие тёмно – красные пятна крови, а рядом с ними несколько кровавых отпечатков от подошвы резинового сапога главы этого семейства.
С оружием, приготовленным к бою, обхватив крепко деревянное цевье[19 - Цевье – это передняя часть ружейной ложи, закрывающая ствол полностью или частично.] тёмно – оранжевого цвета своей левой, забинтованной рукой, участковый поднимался по деревянной лестнице на второй этаж, ни произнося, ни одного слова. Дальше пламегасителя[20 - Пламегаситель – приспособление на конце дула автомата, предназначенное для рассеивания при выстреле пороховых газов, которые направляются вверх и в бок. Это препятствует ослеплению стрелка пламенем из дула и затрудняет определение места ведения стрельбы.] автомата Токарев увидел тот самый коридор, тускло освещённый светом висящих на стене светильников. С правой стороны вдоль стены имелись две приоткрытые деревянные двери. Аня, тоже поднявшись вслед за ним, тихим голосом произнесла: «В них я точно была». Участковый посмотрел в конец коридора на шторы, что развивались сквозняком и спросил у медсестры: «До окна доходила?». Резко взглянув через своё правое плечо на девушку, и не дождавшись ответа, Саша продолжил аккуратными шагами движение к тому самому окну. Соловьёва, сжимая в руках «ТОЗ 66» с отпиленными стволами и срезанным прикладом, медленно шла за Токаревым, также заглядывая в дверные проёмы приоткрытых дверей. Она увидела знакомую, большую кровать в той самой комнате, где находился сейф, и сказала полицейскому: «Сейф тут». Саша только хотел уже развернуться, как снова услышал странный звук, похожий, будто бы из оторванной трубы вода брызнула на стену. И также снова что – то упало, загремев. Звук шёл из – за стены того самого помещения, в которое Анна попасть не успела. Александр подошёл в упор к закрытой двери, что находилась рядом с окном в конце коридора. Осмотрев быстро петли, затаив дыхание, тот приготовился уже открыть дверь с удара ноги. Но из окна он услышал отчётливый и громкий звук двигателя самолёта. Как будто истребитель снижается и заходит на относительно низкую высоту. Заглянув резко в окно, участковый увидел задний, строящийся двор дома, где на песке были сложены стопки с плиткой и деревянными досками в оранжевых тонах уличного освещения.
