скачать книгу бесплатно
– Ах вот как, значит, ты и меня не любишь за то, что я старый…
– Нет, я люблю тебя. Ты же не кот, а мой дедушка.
– Так вот, внученька, знай, что старость никого не красит и отнимает не только красоту, но и силы. А у некоторых – в особенности у тех, кто был глуп от роду – и последний разум. Все, что случается, происходит по воле Аллаха, а коли так, значит, не следует идти против его предначертаний, ибо все хорошее и плохое, что мы делаем другим, когда-нибудь обернется тем же для нас. Запомнила?
– Запомнила!
– Не будешь больше так поступать?
– Не буду!
– Вот и хорошо, а с ним я поговорю еще, – сказал дедушка, имея в виду Пир-Будага.
Когда Пир-Будаг пришел домой, дедушка позвал его и начал говорить:
– Послушай, ты зачем учишь девочку жестокостям?
– Я учу? Да она сама кого хочешь научит. Не на меня, а на нее все село жалуется. Это волчонок настоящий, а не ребенок. От нее все бегут на улице.
– И ты?
– И я! – соврал дядя Пир-Будаг.
– Боже мой! Надо же дожить парню до такого! Не знал, что моя внучка держит в страхе все село, в том числе и тебя!
– Боялся я этой соплячки! – начал оправдываться дядя Пир-Будаг, бросая презрительные взгляды.
Так дерзко никто не разговаривал с моим дедушкой.
Когда дядя Пир-Будаг ушел, хлопнув дверью, я подошла к дедушке, обняла его и сказала:
– Больше никогда не буду слушаться Пир-Будага.
А дедушка говорит:
– Нет, внученька, ты должна слушаться его. Он старше тебя, твой дядя, и какой он ни есть, а все-таки мужчина.
В один летний день рано утром дядя Пир-Будаг вошел в половину, где спали женщины, и разбудив меня, сказал:
– Вставай быстрее, сегодня наша очередь пасти телят. Пойдешь ты, а я не могу – дела.
В комнате никого не было. Бабушка и тетушки поднялись до рассвета и ушли в поле.
– Хорошо, – сказала я спросонья, но потом передумала. – Как же я могу пойти? Кто подаст дедушке еду, наполнит кувшин водой, польет на руки, отведет в уборную?
– Ничего, один как-нибудь обойдется без твоей помощи. Жил же раньше без тебя. Иди, а ему ничего не говори.
– Ну ладно, – согласилась я, быстро оделась, насыпала в сумку несколько горстей толокна, положила кусочек сыра и выбежала во двор, откуда доносился голос Псы. Он тоже шел пасти телят.
Откровенно говоря, когда я увидела его, у меня испортилось настроение. Я знала, что он на меня сердится со дня, когда мы стравили своих собак. Но делать было нечего, пришлось идти.
Когда мы пригнали телят на горный лужок, Пса с двумя другими мальчишками отделился от меня и стал с ними о чем-то шептаться. Не обращая на них внимания, я спустилась к роднику, вокруг которого росло много съедобных трав, очень вкусных, и начала кушать. Через некоторое время Иса позвал меня и сказал:
– Ты что, пришла сюда гулять? А ну иди, пригони вон тех телят, – он указал пальцем на вершину, куда забрели два теленка.
Я побежала.
Потом он заставил меня пригнать телят, которые спустились к реке и стали пить воду.
И их я пригнала.
Затем Иса сказал:
– В стаде не хватает одного теленка, иди ищи его.
Я пошла, ходила почти до полудня. Дошла до стада наших коров, спросила у пастуха, не забрел ли в его стадо теленок. Он сказал:
– Никакого теленка здесь не было, я не видел.
В горах возле пастбища водилось много крупных оводов. Словно тучи летали они над коровами, которые отбивались от них хвостами. Набрасывались они и на меня, в особенности на мою пораненную руку, словно чувствовали кровь. Руку я поранила во дворе, упав на камни. Сопровождаемая тучей жужжащих оводов, я вернулась к телятам.
Иса говорит:
– Теленок нашелся, он не пропадал. Мы сбились со счета, когда считали их.
Я промолчала, села рядом, потянулась к своему мешку. А в нем ни толокна, ни сыра. Я ничего не сказала, опять опустилась к роднику, стала кушать траву. Солнце стояло высоко посреди неба, это значило, что время полуденное. Не успела я «заморить червячка», как слышу: опять кричит Иса:
– Ты что гуляешь? А ну подымайся, телята разбрелись!
Я разозлись и ответила ему:
– Сам сгоняй, хватит, я полдня бегала за ними, а ты лежал, да еще съел мои харчи.
– Ах ты, войлочный зверек! Я тебе сейчас покажу! – он стал быстро спускаться к роднику.
Я испугалась, но внешне не показала, приняла вызывающую позу, успев заметить камень, который решила пустить в ход в крайнем случае.
Иса подбежал и толкнул меня в грудь.
Я отшатнулась, но устояла на ногах, почувствовав, как злоба вскипает во мне.
Иса подошел и ударил меня кулаком в щеку. Метил в нос, но я успела отвернуть голову.
Тогда, недолго думая, я схватила камень и с силой запустила в него.
Камень попал в лицо.
Он закрыл лицо обеими руками, а я кинулась вниз, сорвалась со склона осыпающейся щебенчатой горы и кувырком покатилась в долину.
Щебень был мелкий. Он толстым слоем покрывал склон. Конечно, крупное животное или человек легко могли сломать конечности, а я скатилась как мяч, даже не ушиблась.
Внизу ни я не видела мальчишек, ни они меня. Но на всякий случай я отошла подальше в сторону, влезла под каменный навес над речушкой и решила ждать, пока там наверху у моих врагов улягутся страсти. Так делал дядя Пир-Будаг, натворив что-нибудь. От него и я научилась прятаться, пока пройдет острота чьих-либо возмущений.
Прошел час, другой. Возвращаться наверх я не стала, было рискованно, хотя меня очень интересовало состояние Исы. «Но раз они не подняли шум, не повели пострадавшего в село, значит, все обошлось», – подумала я и успокоилась.
Когда солнце село, Иса с мальчишками погнали телят к селу. Я видела их, когда они поднимались по дороге. Домой я пошла следом за ними, только окольным путем, зайдя с окраины нашего города.
Оказывается, после моего ухода дядя Пир-Будаг снова улегся в постель, никаких дел у него не было. Где-то в полдень его разбудил дедушка, который забеспокоился, думая, что это я сплю так долго.
– А где Лейла? – спросил у него дедушка.
– Не знаю, – соврал дядя Пир-Будаг, а может, и забыл, что послал меня пасти телят.
– Может, ее взяли с собой женщины? А ну пойди поищи на улице, если нет, значит, она с ними.
Дядя Пир-Будаг пошел, а потом, наверное, вспомнил, куда послал меня, и уселся на годекане. Когда телят пригнали в аул, он подошел к Псе и прежде чем спросить, где я, увидел огромную шишку на его лбу.
– Кто это тебя так разукрасил? – спросил он Псу.
– Твоя племянница, – грубо ответил Пса.
– А где она? – испуганно спросил дядя Пир-Будаг.
– Бросилась с обрыва, я не толкал, спроси у них, – Пса кивнул на своих товарищей.
Дядя Пир-Будаг, схватив за руку одного из мальчишек, сказал:
– Бежим, покажи, откуда она бросилась.
Вернулся дядя Пир-Будаг, когда совсем стемнело, и увидев меня возле дедушки, сделал удивленные глаза, а потом улыбнулся и приложил палец к губам – мол, помалкивай.
А я подумала: хорошо, что не рассказала дедушке обо всем случившемся, а ограничилась тем, что целый день пасла телят.
Но все-таки дедушка поругал Пир-Будага.
Сначала он спросил:
– Сын мой, с каких пор в нашем селе стали посылать девочек пасти скот?
– Не скот, а телят, – уточнил дядя Пир-Будаг, добавив: – ничего в этом плохого не вижу.
– Да, конечно, нет ничего плохого даже в самом грязном, но честном, добросовестном труде. Но все-таки испокон веков труд был разделен на мужской и женский, и ты, пожалуйста, не нарушай правил, утвержденных теми, кто был поумнее тебя.
Много из того, что говорил и как поучал отец, влетало в одно ухо Пир-Будага, а в другое тут же вылетало. Меня это не очень волновало бы, если бы не его забывчивость, непослушание и постоянное стремление перепоручать мне порученное ему. Все это было связано с неприятностями и риском, возникающими самым неожиданным образом.
Скажу для примера.
Бабушка, обращаясь к Пир-Будагу, говорит: «Сынок, сбегай на луг, приведи коня, хочу завтра утром поехать на базар».
Другой, хороший сын сразу побежал бы, а он молчит, смотрит на меня, моргает и кивком головы дает знать, мол, иди ты.
Луг, на котором пасется наш стреноженный конь, совсем недалеко, даже виден из нашего окна. На дворе еще светло, хотя в комнате зажгли керосиновую лампу.
…Дядя Пир-Будаг вышел в прихожую, снял с гвоздя уздечку и кинул мне. Я схватила ее и побежала.
Конь щипал траву. Услышав шаги, он приподнял голову, посмотрел на меня и снова начала щипать.
Я подошла к нему, держа в обеих руках уздечку так, чтобы удобнее было надеть. Только хотела сунуть меж зубов удила – конь фыркнул и задрал голову. Я подождала, пока он опустит ее и снова станет щипать траву.
Так делала несколько раз. Конь не поддавался. Дотянуться до его поднятой морды я не могла никак, да еще он, несмотря на опутанные канатом ноги, медленно уходил вверх, в гору.
Стало темно. Я боялась темноты. В ауле уже во всех окнах горел свет.
Я решила вернуться обратно и шла, от страха громко напевая песню, так, чтобы не слышать звуков и шорохов, доносившихся отовсюду. Когда я вошла во двор, увидела дядю Пир-Будага. Он спросил:
– А где конь?
Я сказала, что не привела его потому, что он задирал голову все время, как только я пыталась надеть уздечку.
– Дай сюда! – воскликнул он и, взяв из моих рук уздечку, вышел во двор.
На другой день, когда бабушка вернулась с базара, дядя Пир-Будаг расседлал коня и, бросив мне повода, приказал:
– Веди, напои, потом сними уздечку и пусти на луг.
– Уже темно, я боюсь…
– Кого боишься?
– Волков.
– На кой черт ты им нужна? Да при виде тебя самый матерый уйдет, прижав хвост.
– Я не могу снять уздечку.
– Ничего, снимешь, наклонив голову, конь не будет сопротивляться. Он не дается, когда хотят надеть и увести с пастбища.
Я стояла в нерешительности.
– Ну что стоишь? Не хочешь идти пешком – поезжай верхом, – сказал он и, подняв меня, посадил на спину лошади.
Я хотела закричать, позвать бабушку, сказать, что не хочу ехать. Но потом передумала, вспомнив, что дядя Пир-Будаг никому не сказал о том, что я разбила камнем голову соседскому мальчишке Исе. И сам Иса почему-то не стал распространяться на это счет, наверное, стеснялся сказать, что какая-то девчонка набила ему шишку.
Пока я думала об этом, сидя на коне, дядя Пир-Будаг взял его за уздцы, вывел на улицу и хлопнул по боку.
Конь пошел.
Сидеть на неоседланном коне детям очень неудобно, в особенности, если он идет по крутому спуску. Я все время съезжала на шею, и чтобы не перевернуться, крепко ухватилась за гриву и уперлась руками в холку. Так было надежнее.
