ПоЛЮЦИя, ЛЮЦИфер, РевоЛЮЦИя. Часть 4

Я отрицательно качнул головой. После Иркиной водки изрядно тошнило, и разбавлять спазмы табачным дымом было чревато.

Велиал пожал плечами. Достал сигаретку, подкурил от инкрустированной «Zippo». Пыхнул ароматным дымом.

– Никто не приедет. И никто о вас не узнает. Санитары нашли убитого на обочине, возле Московского моста. Ехали на вызов и случайно обнаружили. Они так и в акте напишут, и в бланках милицейских объяснений. Больше того, ТАК они будут думать. Даже на полиграфе, если надо, подтвердят.

– И что дальше? Все равно станут искать: разные там следы, отпечатки, орудие убийства. Детективы я читал.

– Санитары нашли жертву беспредела преступной власти. Он станет очередным «героем революции». Их много будет, таких «героев»: с разбитыми лицами и отрезанными ушами. В нашей миссии это – необходимые жертвы. Как и менты, кстати, которых ты спасаешь… Мы творим Новый мир. Лес рубят – щепки летят.

– Угу, – пьяно осклабился я. Вязкая хмельная волна заполонила голову, покалывали щеки, язык еле ворочался.

– Только не надо…. Я уже догадался, КАКОЙ мир вы создаете.

– МЫ создаем, – поправил Велиал. – Между прочим, ты просил – я тебе помог.

– После произнесенного ЖЕЛАНИЯ.

– После просьбы. Ты просил МЕНЯ ЛИЧНО – я помог. За свой счет, так сказать. От исполнения твоего желания никто не умер. Ты рад?

Я кивнул.

– Я тебе помог, и ты мне поможешь. Когда будет надобность. Договорились?

– Что нужно делать? – устало спросил я. Мне было все равно: голова раскалывалась от пережитой ночи и выпитой водки.

– Не сейчас.

Велиал поднял на меня внимательные глаза, в которых светилась вселенская мудрость и участие. Покачал головой:

– Да ты, брат, совсем раскис. Сейчас вдохнем в тебя чуточку жизни.

– Не надо, – язык заплетался. – Потом не расплачусь.

– Это безвозмездно.

– А так бывает?

– Да. Это мой подарок, в счет будущих твоих услуг. Тем более, такая мелочь.

***

Велиал привстал, наклонился надо мною, поднял правую руку, положил красивую узкую ладонь мне на лоб. Ладонь была прохладная.

Я почувствовал, как в меня, словно в пересохший кувшин, льется живая вода, наполняет силой.

Открыл глаза: мир стал ярче, убогая серая кухонька наполнилась красками и звуками.

Я вдохнул полной грудью, расправил плечи. Захотелось жить.

– Словно герика нюхнул, правда? – подмигнул Велиал.

– Я не пробовал.

– Ну и зря. В жизни ВСЕ нужно попробовать. Для того и дается физическое тело.

Он замолк, прикрыл глаза, зашептал-запел на певучем древнем языке:

– …юолис янго, ахудзов и ыдов. Нима!

В меня опять влилась доза эндорфинов, сладко защемило внизу живота, будто от нечаянного эротического видения или касания.

– Ну вот, ты опять в форме, – сказал Велиал, убирая руку. – Не раскисай, брат. Нас ждут великие дела.

– Хоть намекни.

– Всему свое время, – улыбнулся Демон.

Он поднял левую руку, переплел указательный и средний пальцы.

Уже хотел взмахнуть, но задержал движение.

– Спасай подружку – она сейчас в полуобморочном состоянии; еще умом тронется.

– Уже…

– Нет. Но скоро это произойдет. Ты положи ей правую руку на голову – как я тебе – выведи из ступора. У тебя получится. И приберись тут, а то воняет, как в первозданном Раю.

– В Раю разве воняет?

– Воняло. Еще как! Там же блаженные счастливые, лишенные самосознания Адам и Ева, улыбались миру и под себя ходили. У них не было чувства стыда. Чувство стыда, как и все прочие осознанные чувства, им подарил Люцифер.

Велиал улыбнулся, взмахнул рукой и растворился в утренней свежести распахнутого окна.

Глава тринадцатая

Ночь с 9 на 10 января 2014 года

(продолжение)

***

Я поднялся с табурета, размял затекшие ноги.

От недавнего похмелья не было и следа. Я чувствовал себя безмятежным подростком.

Набрав полную грудь морозного воздуха, нырнул в затхлое нутро квартиры.

В спальне пахло вокзальным туалетом.

Ирка сидела на полу, в луже мочи, бубнила под нос.

Я присел возле Ирки, стараясь не дышать испарениями аммиака. Дотронулся ладонью правой руки ее горячего лба.

Ирка встрепенулась, посмотрела на меня страшными круглыми глазами. Попробовала отстраниться, но уперлась в стену.

Беззвучно завыла.

– Успокойся, – сказал тихонько. – Это я – Игорь. Твой друг. Сейчас я тебе помогу. Дай лоб.

Я протянул руку. Ирка по-детски замотала головой, еще сильнее вжалась в стену.

– Не бойся.

Я ухватил ее левой рукой за шею, как безвольную куклу прислонил к стене. Положил правую ладонь на липкий лоб.

Ирка вздрогнула, но уже не упиралась. Затихла.

***

Поначалу ничего не почувствовал. Но через полминуты кисть отяжелела, напряглась, рука занемела по локоть.

Под сердцем запекла колючая искорка. Она разбухла, разлилась по телу, перетекла в руку и заструилась в Иркино недвижимое тело.

Ирка вздрогнула, открыла изумленные глаза, не затравленные – живые. Тряхнула головой, сбросила мою ладонь.

– Ты чего? – испуганно уставилась на меня.

– Полегчало?

Ирка не ответила.

Она поднялась. С удивлением принялась разглядывать скомканное покрывало на кровати с вонючим заскорузлым пятном, опрокинутую хрустальную пепельницу, мужскую футболку под тумбочкой.

– О, Боже! – взвизгнула Ирка. – Это правда!

– Уже закончилось. Иди в ванную.

Она будто не слышала. Опять присела на корточки, уткнулась лицом в ладони, тихонько завыла.

– Перестань!

Я почувствовал, как Иркина истерика по капельке выцеживает дарованную Велиалом силу.

Нужно было что-то делать.

***

Я подошел и наотмашь залепил Ирке пощечину. Та вскинула голову, зло глянула на меня, но скулить перестала.

– Замолчи. И так тошно! А еще прибираться. Смотри мне в глаза!

Ирка подняла рассерженные очи.

– ВСЕ ЗА-КОН-ЧИ-ЛОСЬ! – раздельно, чеканя каждый слог, сказал я. – Никто ничего не узнает. Поняла?

Она нехотя кивнула.

– Повтори!

– Закончилось…

– Вот и хорошо.

***

Я подхватил Ирку под мышки, стараясь не вдыхать ее запаха. Поднял на ноги и поволок в ванную.

Санузел оказался совмещенным, как и у меня, в малогабаритной хрущевке, но больше размерами.

Осмотрелся, посадил Ирку на унитаз. До упора открутил оба вентиля над ванной, закупорил слив.

Упругая струя ударила в желто-грязную потресканную эмаль, разгоняя со дна хлопья не смытой застывшей пены, жгутики лобковых волос и прочую гадость, оставшуюся после купания погибшего «героя».

Мне не было его жалко даже солидарной мужской жалостью, которой жалеют неудачливых любовников, ставя себя на их место.

***

Ванная наполнилась до половины. Тронул желтоватую воду – холодная; прикрутил вентиль с голубой нашлепкой.

Глянул на Ирку: та сидела на унитазе, откинувшись на сливной бачок. Изучающе смотрела на меня.

– Сейчас будем купаться, – подмигнул ей. – Раздевайся.

Ирка отрицательно качнула головой.

– Ты с кем говорил? – Спросила, подозрительно щурясь. – Не такой ты простой, как я думала. Не знала тебя ТАКОГО.

– Лучше не знать, – буркнул я.

– Так это ты Степана с его волкодавами угрохал… – Она не спрашивала, а констатировала факт. – Правильно сделал… А кто были те люди, которые труп забрали? Или НЕ-люди?

Ирка нервно хохотнула.

– Потом расскажу, – отмахнулся я. – Раздевайся и в ванную.

– Помоги. Что-то я совсем выпала в осадок.

***

Пока Ирка возилась с курткой и свитером, я присел, расшнуровал ее ботинки. Отбросил в коридор. Затем расстегнул и стащил джинсы.

Не дожидаясь, пока я выйду, Ирка без стеснения сняла лифчик, зассаные трусы, осторожно ступила в воду. Она меня не стеснялась.

Я заставлял себя не глядеть на Иркино веснушчатое тело, но глаза самовольно отмечали дряблые груди, отвисший живот, спутанный комок рыжих курчавых волос между ног.

Была она, до омерзения, некрасивой.

Однако… Я почувствовал, как во мне просыпается дарованная Велиалом энергия: туманит мозг, возбуждает тело. В ужасе ощутил, как налилось в штанах!

Прямо здесь, в грязной ванной комнате, мне нестерпимо захотелось овладеть этой несчастной женщиной: наклонить, раздвинуть рыхлые бедра, разодрать рыжий комок, стремительно взять! Пусть воет и брыкается…

«Нет! Нет! Нет!».

Я трепанул головой, отгоняя наваждение.

Пулей выскочил из ванной, захлопнул двери!

«Друзей – нельзя!

Да еще – лесбиянок!

Да еще – после Веры!».

***

Пока Ирка мылась, я, превозмогая брезгливость, собрал испачканную постель, сунул в большой мусорный кулек.

Туда же бросил футболку неизвестного «героя» и осколки хрустальной пепельницы, которую предварительно отмыл и раздробил молотком, завернувши в полотенце.

Затем нашел тряпку, трижды вымыл пол, соскребая ножом засохшие черные капли.

Ирку с ванной ждать не стал.

Не хотел новых расспросов и подозрений.

«И мерзких желаний… Фу ты!».

***

От бессонной ночи голова была прозрачной и звенела пустотой.

Я захватил кулек со следами преступления, чтобы выбросить за несколько кварталов от Иркиного дома.

«Выбросить и забыть!».

И не только прошлую ночь, но и прошлые полгода, которые преобразили мою жизнь, наполнили ее новым страшным смыслом.

«Я давно бы сошел с ума, если бы не МОЯ маленькая Вера. Где она? Пусть приходит!».

Глава четырнадцатая

Утро, 10 января 2014 года, пятница

***

От Ирки возвращался на такси.

Подаренная Велиалом сила чудесным образом удесятерилась, клокотала во мне. Непреодолимо хотелось женщину. Посягательство на Ирку уже казалось цветочками.

«Если я сегодня никого не трахну – сойду с ума…» – думал я, разглядывая сквозь окна автомобиля проплывавшие зимние пейзажи по обе стороны Московского моста.

«Где-то читал (я всегда где-то и что-то читал! – своего ума нет!), что после того, как мужчина заберет чужую жизнь, ему необходимо зачать новую. Вроде, древнего закона сохранения людской популяции. Возможно, потому военных-здоровенных считают гиперсексуальными».

Военным я не был. И зомбака не убивал, а лишь помог убрать тело. Да и новую жизнь зачинать не собирался. Но от этого было не легче.

Я вытащил мобильный, повертел в руках.

Звонить Вере было рано – половина седьмого утра.

«Кто сказал, что она приедет?

Все бросит и приедет, потому что старому любодею припекло…».

***

Дома все же не удержался, набрал Верин номер.

– Слушаю, – отозвалась трубка недовольным Вериным голосом.

– Привет! Ты можешь сегодня приехать?

– Что случилось?

– Я хочу тебя видеть. Крайний срок – сегодня вечером.

– У меня может не получиться, – озабоченно сказала Вера. – Больше всего, что не получится. Если нам на завтра перенесут экзамен, то точно не приеду. А что, все-таки, случилось?

– Я тебя ХОЧУ!

– Ну… Не знаю, – Вера явно была раздражена. – Я очень занята. Постараюсь, но, ЭТО, в нашем случае – НЕ ПРИЧИНА…

Я не дослушал, отключился. Швырнув трубку на диван.

Несколько минут ждал, чтобы Вера перезвонила. Трубка обиженно молчала.

– Да пошла она!

Я допил чай, принял душ, поменял белье и вышел на лестничную площадку.

Не сомневаясь, решительно позвонил в дверь Светланы Ивановны.

***

«Только бы дома. И не больная. И в хорошем настроении…» – думал я, выжимая кнопку звонка.

Дверь долго не открывалась. Затем беззвучно подалась на несколько сантиметров.

В щелке возникла помятая рожа Егора. Он был пьян. Нутро квартиры дохнуло приглушенной фоновой музыкой и размазанным девичьим шепотком.

– А, это вы… – недовольно фыркнул Егор.

– Добрый… э… утро, – замялся я. – А мама?

– К бабе уехала. Все?

Я кивнул. Дверь захлопнулась.

«Вот так всегда… – подумал я, не очень расстраиваясь. – С чистой совестью можно заказать путану».

Глава пятнадцатая

Утро, 10 января 2014 года, пятница

(продолжение)

***

Уже приоткрыл двери своей квартиры, как услышал за спиной сдавленный смешок:

– Светлану Ивановну ХОЧЕШЬ? – ехидно спросил Эльдар.

– Почему сразу – хочешь?

Я обернулся и зло оглядел его довольное лицо.

Эльдар развел руками, будто оправдываясь:

– Дед – ведьмак, мама – ведьма.

– Ну, и…

– Да заходи. Поговорим о любви.

– Некогда, – отмахнулся я.

«Только его разговоров мне не хватало! Да еще о любви…».

– Не лги. Заходи. У меня как раз утренний борщ подоспел. И к борщу есть.

– Я не пью… – неуверенно воспротивился я, понимая, что соглашусь. Его борщ был как нельзя кстати.

– Знаю, что не пьешь – уже наблюдал. Пошли.

Я прикрыл дверь своей квартиры и шагнул за Эльдаром.

***

Он разлил борщ. Нарезал хлеба. Выложил на блюдце квашеных огурцов. Поставил на стол бутылку водки и две граненые стопочки.

– Может, не нужно? Еще девяти нет, – ненастойчиво заупрямился я.

Сел за стол.

– Конечно, с утра пить водку не нужно, – согласился Эльдар. – Это вредно по ряду причин. Но…

Он взял бутылку, свинтил золотую головку. Наполнил обе стопочки до краев.

– Но… – продолжил Эльдар. – Речь пойдет о любви. А, значит, нужно выпить!

Он откинул голову и вылил содержимое в рот. Смачно екнул, занюхал хлебом.

Я принялся цедить мелкими глотками, превозмогая горькие спазмы. Меня бы вырвало, если б не Велиалова энергия, которая расходовалась так бестолково.

После первой рюмки мы молча принялись за борщ.

Тут дело пошло веселее – со вчерашнего дня ничего не ел.

***

– Ну, как? – спросил Эльдар, забирая пустую тарелку.

– Угу… – благостно отозвался я, дожевывая и кивая головой.

Мне было хорошо: желудок наполнился питательной жижей, а хмель разлетелся по крови и подарил счастье.

Даже похоть отпустила. Теперь я мог говорить о чем угодно.

– Поговорим о любви, – сказал Эльдар, наблюдая мое довольное лицо. – В Библии написано: ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее – стрелы огненные; она пламень весьма сильный.

– Стрелы огненные? Хорошо сказано…

Эльдар удовлетворительно кивнул:

– Приходилось?

– Еще как приходилось, – я пьяно улыбнулся. – Была в моей жизни… Вот уж точно – «стрелы огненные»! Вспоминать страшно. Зато поучительно.

– Ну и? – уставился на меня Эльдар.

– Долго рассказывать.

– А мы никуда не спешим.

***

Мне было сытно и пьяно. Можно поговорить.

– В ранней-ранней юности, еще до службы в армии, – начал я протяжно, будто сказку, – на все лето к бабушке в деревню приезжал. И влюбился там в одну девочку. Звали Леной, но мы называли ее Аленкой.

Она тоже приезжала на каникулы из Киева. Классная девчонка: стройная, тоненькая, светло-русая коса до пояса, глаза голубые. И умница – какую книгу не вспомню, ту она читала. Танцами занималась, музыкой, гимнастикой. Отличница, короче… Тогда ей лет шестнадцать было, а мне семнадцать. И так я в нее, как говорят, втюрился! Жизни без нее не мыслил, стихи посвящал, за конфетами и мороженым для нее на мопеде каждый день в райцентр мотался. А если удавалось случайно ей под платьице заглянуть да трусы увидеть, то я, потом, с этим видением не одну ночь проводил. Одним словом – ВЛЮБИЛСЯ!

***

– Но, как всегда: чем меньше женщину, – подзадорил Эльдар.

– Да. Чем меньше… Аленка любовь мою, конечно, чувствовала. Она, как умная девочка, с благодарностью принимала ухаживания, стихи и конфеты. Улыбалась. Но… не больше. Расстояние всегда держала «пионерское». А, если я, пыхтя и сбиваясь, заводил разговор о своих чувствах, то мило «не понимала», отшучивалась и называла меня «единственным верным другом». Тоска, короче.

– У ТАКИХ – кавалеров много, – знающе подметил Эльдар.

– Так и было. Наши общие подружки – ее верная свита и тайные завистницы – мне по секрету рассказали, что в Киеве у Аленки много поклонников, но она на них внимания не обращает, поскольку у нее, вроде бы, есть парень из, ну о-очень, уважаемой семьи, да и учиться ей нужно, думать о будущем. Вот такая серьезная девочка.

– Да и черт с ней! Видели мы… – пьяно заметил Эльдар.

– Я тоже так подумал. Со временем смирился – не судьба, значит. Не по Сеньке шапка, и так далее. Однако мы продолжали дружить, и я в тайне надеялся на «авось»… И, возможно, у меня бы и получилось – почему-то мне так кажется. Уж очень плотно в оборот ее взял, вниманием окружил. Под конец второго месяца нашей «дружбы», она даже разрешала себя в щеку целовать вечером, после дискотеки. Еще оставался третий летний месяц – благословенный август. На него очень надеялся.

Но тут…

***

– Разлучник? – участливо спросил Эльдар, закатывая глаза.

Я горестно вздохнул:

– Как всегда бывает в жизни, в самый неподходящий момент появляется какая-то задница смазливая, и все рушит. Этой задницей для меня стал мой ровесник Тимур. Он тоже к бабушке погостить приехал. Из самого Владивостока, где его отец военным летчиком служил. Они всей семьей приехала на японском микроавтобусе с правым рулем. Богачи!.. И как все новое и блестящее, стал тот Тимур центром всеобщего внимания: стройный широкоплечий красавец, волосы темные, лицо смугловатое, глаза голубые, манеры барские. На знаменитого актера похож – фамилии не помню. Все девчонки от него без ума! Ребята дружбу предлагали. Харизматическая такая личность.

– И черт бы с ним! Послал бы подальше – мало ли напыщенных индюков на свете!

– Да. Но он, гад, на МОЮ Аленку глаз положил! И она на него запала – где и девичья гордость делась? Даже о перспективном киевском женихе забыла, сучка! Тимур пальчиком поманит – Аленка бежит за ним хоть на дискотеку, хоть купаться, хоть в лес, по ягоды. И чувствовал же, паразит, что в том селе Аленка для местных парней – вроде принцессы, и что я по ней сохну. Но чтобы покуражиться, свою важность показать да поиздеваться над нами, он при всех на дискотеке Аленку обнимал, целовал и лапал. А она, как дурочка, хихикает, глаза опустит, но руку его не уберет – видно, самой ей этих зажималок хотелось. Аленкины поклонники с ума сходили, побить Тимура не раз собирались, но не знали как подступиться – настолько он их обаял своею харизмой.

***

Я перевел взгляд на Эльдара – тот внимательно, и, казалось, сочувственно смотрел на меня, кивал головой.

– А потом и вообще пошел слух, что этот Тимурка нашу Аленку на сеновал водил, и что там у них «все по-взрослому» было, и не один раз. И он, вроде бы, об этом лично на дискотеке рассказывал, и посмеивался, что сделал нашу принцессу соской… Вот тут я на своей шкуре, вернее – на сердце – ощутил «стрелы огненные», о которых вы сказали. Первым моим желанием было взять нож и прирезать гада. Но, поразмыслив, я затаился и решил положиться на судьбу.

– Самое мудрое решение в отношениях с девчатами. И вообще…

***

– Ну, да. Судьба меня не обманула. Под конец августа, когда Тимуру Аленка надоела – брошенная и ославленная она уехала в Киев – а я, наоборот, по неизвестным причинам, перешел в разряд его друзей, мы вместе отправились на карьер. Обычно всей компанией ходили купаться – ребята, девчонки – но в тот раз, не помню почему, мы пошли с Тимуром вдвоем. А этот Тимуня, хоть и нес себя выше крыши, и другие его возносили – особенно девочки – на деле был парнем опасливым, ни драться, ни плавать толком не умел. Почему-то в жизни всегда так случается: если мальчик-красавчик, то чмо на постном масле.

– Это верно. Сам не раз видел…

– Ну, значит, купались мы, купались, и надо было так случиться, чтобы Тимура судорога «схватила», и именно в тот момент, когда мы над омутом проплывали. Я, конечно, бросился его спасать, но без толку. Вытащил на берег уже синего. Он не дышал. Мои процедуры ему не помогли. Да и не такой я дока в реанимации…

***

– Интересное кино!

– Можете представить мой ужас! Поняв, что Тимур мертвый, я кинулся звать на помощь. Я очень боялся, чтобы на меня не подумали, будто это я его утопил. Молодежь же знала, что я за Аленкой сох, а Тимоня ее драл… Но никто тогда не подумал – не до меня всем было. Ребята, правда, шушукались меж собою, даже, кажется одобряли. Но я возмущенно отбросил все намеки, и, на правах друга и очевидца, во время похорон больше всех непритворно ронял мужские слезы.

– А эта, твоя? Вернее – его?

– Аленка? Тоже на похороны приехала. Рыдала над Тимуровым гробом, плакала, что его любила, и будет любить всю жизнь. Это притом, что он ее опозорил на всю деревню – после того случая больше к бабке Аленка не ездила.

– Вот такое загадочное женское сердце, – сказал Эльдар, участливо качая головой. – Вот и «стрелы огненные». И где она сейчас?

– Не знаю, и знать не хочу. После того лета, мою любовь к Аленке как рукой сняло. Даже противно о ней вспоминать. И о Тимуре, гори он в Аду. Двадцать восемь лет прошло, черви кости его обглодали. А я не простил!

***

Ми помолчали. Эльдар переваривал мой рассказ, а я взялся жевать квашеный огурец – от долгого монолога в горле пересохло.

– А теперь поговорим о любви, – серьезно сказал Эльдар.

– А мы о чем говорили? – удивился я.

– О страсти. Это семерка червей перевернутая. Но пришла пора поговорить о любви к здравому смыслу. А это уже – девятка треф прямая. Совсем разные масти, и разные вещи. Для этого, собственно, я тебя и позвал.

Он опять замолк, наблюдая мою реакцию. Реакция была положительной.

«Хоть и о любви к родине…».

– Но, сначала, наливайте, – сказал я. Страх как не хотелось лишиться хмельной благости. Да еще после вчерашней страшной ночи. Да еще после воспоминаний о Тимуре и Аленке.

Эльдар налил. Мы выпили, зажевали огурцами.

Глава шестнадцатая

Утро 10 января 2014 года, пятница

(продолжение)

***

– Как тебе события в центре города? – озабоченно спросил Эльдар.

Он вмиг переменился: из бесшабашного шутника возник дерганный и нервный гражданин, которых нынче много понаехало в Киев.

Я таких всегда презирал. Но этот был КОРМИЛЬЦЕМ.

«А я – человек слабый. Особенно, когда сытый и пьяный…».

– Н-никак, – икнул я.

– Они называют это революцией! – не унимался Эльдар.

– Меня не интересуют революции, – пьяно ответил я. – Клал я на все революции вместе взятые, и на рЭволюционЭров.

– Меня тоже не интересуют. Не интересовали. Но…Вот ответь мне на один вопрос. С прошлого ноября все ломал голову, никак ответ найти не мог. А теперь нашел! Вот, смотри: матери своих детей с детства учат быть хорошими, послушными, защищать младших и уважать старших. Сказки разные читают, где добро побеждает зло… И вот скажи: где взялась на нашей земле та нечисть, которая скачет по площадям, ломает, крушит, палит огнем, разрушает живую человеческую плоть? Этому ли их матери учили? Где взялись эти выродки, в какие щели пролезли, из чего произошли?.. А я тебе отвечу… – Эльдар перешел на шепот, – это не люди. Это – бесы! Они не от матерей родились, а из смердящих болот выползли, из трясины…

– Осиновый кол им в задницу! – перебил я. – Лучше поговорим о бабах. Не хочу о политике. Я в ней не разбираюсь. Скажите лучше, у вас со Светланой Ивановной «было»?

– Да. Но дело…

– БЫЛО!? – я чуть с табурета не свалился.

– Какое это имеет значение! Тут революция…

– Вот-же штучка-дрючка… Я, пожалуй, пойду. Не обижайтесь. Я – пофигист. Вы же сами говорили о Принципе Пофигизма. Мне пофиг ИХ революция. А тут, Светка…

– Сядь! Я говорил о Законе Пофигизма. Но есть исключения.

***

Эльдар плеснул по полстопки. Мы снова выпили.

– Школьный курс истории, седьмой класс, – продолжил Эльдар, утершись рукавом. – Есть два пути развития общества: эволюционный и революционный. Первый предполагает длительное постепенное развитие в зависимости от естественных изменений производственных сил и общественных отношений. Это долго, нудно, неинтересно, зато стабильно. Тихое болото, короче: пишутся книги и картины, строятся дома, люди занимаются любовью, женятся, изменяют друг другу, рожают детей. Живут, одним словом. Обывателям хорошо. А вот «пассионариям» в таком обществе заняться нечем, как и разного рода авантюристам, которым в одном месте крутит, и, конечно же – маргиналам. Преступный мир – их судьба, а тюрьма – дом родной.