скачать книгу бесплатно
Головная боль, опять же, начинается при пересечении юрисдикций. Одно дело, если машина проигнорировала знак стоп на железнодорожном перекрёстке, тут все карты в руки этой ж/д полиции. Другое дело, что, положим, идёт параллельно железной дороге обычное шоссе, нигде его не пересекает. Но при этом идёт оно параллельно на расстоянии 100 метров от ж/д полотна, то есть теоретически в территориальных 500 метрах зоны действия ж/д полиции. И вот едет по этому шоссе пьяный товарищ. Ж/д полиция его штрафует за вождение в нетрезвом виде. И в суде поднимается закономерный вопрос: а имели ли они право? Ж/д полиция оскорбляется: мы, мол, настоящая полиция, хоть и частная, а дорога в пределах 500 метров – почему нет? Им в ответ: да, но какую угрозу тот водитель представлял собственно железной дороге? И начинаются длительные судебные баталии.
Наконец, как если бы всех этих видов полиций было недостаточно для всеобщего счастья и безопасности, есть ещё и First Nations Police – Полиция Первых Наций. А "первые нации", как вы понимаете, это индейцы. То есть на территории индейских резерваций есть собственная полиция.
А она-то зачем, спросите вы.
А дело всё в том, что в прошлом была масса конфликтов, особенно в ситуациях серьёзных преступлений, совершённых в индейских резервациях, которые создали серьёзное напряжение и острое недоверие между индейским населением и неиндейскими полицейскими. В итоге в 1992 году канадское правительство решило создать полицейскую ассоциацию Первый Наций, чтобы та занималась правоохраной на территории индейских резерваций с учётом всего "букета" социальных, культурных и прочих специфик индейцев (а их, поверьте, хватает с лихвой).
На деле выходит два варианта: вождь и совет племени либо решают завести собственную полицию, либо заключить трёхстороннее соглашение и пригласить для правоохраны специально обученных для работы на индейских резервациях "всадников".
У нас в провинции Альберта действует четыре "индейские" полиции: Blood Tribe Police Service, North Peace Tribal Police Services, Lakeshore Regional Police и Tsuu T'ina Nation Police Service.
Кстати, что интересно: когда по каким-то вопросам мы собираем представителей всех полицейских сил провинции для обсуждения тех или иных насущных правовых вопросов, "индейские" полиции нас обычно игнорируют. Неудивительно, что их правоохрана на практике порой изрядно отличается от стандартов, принятых на остальных территориях.
Вот такие вот есть полиции в Канаде.
Лак для ногтей против «наркотиков изнасилования»
Несколько лет назад в Штатах разработали экспериментальный Undercover Colors – лак для ногтей, который позволяет определить в напитке так называемые "наркотики изнасилования" (date rape drug) – рогипнол, ГГМ и иже с ними.
По задумке, получается так. Перед свиданием девушка красит ногти этим лаком. На свидании она вроде как случайно опускает палец в бокал со своим напитком и помешивает. Если в напиток подсыпали наркотик изнасилования, то лак изменит цвет. И тогда, естественно, сразу понятно, что свидание следует прерывать, и сидящий напротив тебя парень вовсе не такой душка, каким пытается казаться.
Интерес к проблеме наркотиков изнасилования очень велик в США. В американской прессе популярна цифра, что каждая шестая женщина в США подвергалась сексуальному насилию или сталкивалась с попыткой изнасилования. Уж не знаю, насколько "каждая шестая" верна, но данные идут от RAINN – Rape, Abuse & Incest National Network, а это не шарашкина контора.
Данные по Канаде ещё круче: SACHA – Sexual Assault Centre заявляет, что каждая третья женщина в стране на протяжении своей жизни испытывает по отношению к себе какую-то форму сексуального насилия. (Справедливости ради, они тут же добавляют, что то же самое справедливо по отношению к каждому шестому мужчине…)
И всё чаще и чаще насильники прибегают к наркотикам, которые подсыпают девушкам на свидании, потому "наркотики изнасилования" – тема, так сказать, очень модная и популярная.
Undecover colors получили огромную популярность в Интернете, его создатели – очень солидное финансирование и даже несколько наград.
И всё это, конечно, замечательно, но… Было бы здорово, если бы в идеале лечили не симптомы, а причины болезни – то бишь тратили деньги не на вооружение женщин, а на то, чтобы отучить мужчин от такой вот насильственной методики получения секса.
Сообразим на двоих?
Людям, регулярно смотрящим различные ТВ шоу, зачастую кажется, что едва ли не каждое дело непременно попадает в суд, и по нему проводится слушание с судьёй, присяжными, свидетелями – в общем, полный пакет.
И когда говоришь им о том, что здесь, в Канаде, до 90% дел решаются до судебного слушания путём plea bargaining (это когда прокурор и адвокат приходят к "полюбовному соглашению", то есть вместе договариваются о том, какое наказание получит преступник), это нередко вызывает у людей настоящий шок.
– 90%? – ужасаются они. – Это что ж за правосудие такое, если по девяти из десяти дел договариваются?
К тому же, люди чувствуют себя в чём-то обманутыми; какое же, мол, это правосудие без суда со всеми прилагающимися?
Надо сказать, что оставшихся 10% тех дел, которые доходят до, собственно, судебного слушания, более чем хватает, чтобы страшно забить суды. Дела в системе двигаются о-очень медленно, своего суда можно ждать месяцами. А порой и годами.
Так что с рациональной точки зрения всё логично. Договорился – и сэкономил массу времени и суду, и себе на месяцах ожидания слушания.
Есть в этой логике и ещё один расчётливый плюс. Как бы ни было сильно дело, какие бы железобетонные ни были у прокуроров доказательства, никогда нет гарантии, что что-то не пойдёт катастрофически не так, и товарища вообще отпустят по причине какой-нибудь ерундовой процессуальной погрешности. И вот это будет ну ох как обидно!
Вообще, всё это чем-то смахивает на азартные игры: да, ты можешь выиграть всё! Но и проиграть можешь тоже всё.
Вот и договариваются между собой "на двоих" прокуроры и адвокаты: ты снимаешь с него это и это обвинение, а оставляешь только то и то, ты просишь не три года, а два, а мы за это признаём вину по этим и этим пунктам и отказываемся от судебного процесса. А это значит – ни свидетелей не надо, ни экспертов, ни сложных подготовок, ни весьма дорогих расходов, с этим связанных. Дело сразу пойдёт прямиком на вынесение приговора. Быстро и эффективно.
В общем, по многим параметрам решение практичное.
Но всегда есть и идеалистическая точка зрения: это, мол, недоделанное, половинчатое правосудие получается. Особенно часто, конечно, эту точку зрения высказывают возмущённые и оскорблённые таким соглашением жертвы преступлений. Им хочется– и это вполне справедливо! – чтобы преступник получил по полной.
И эту точку зрения я, в общем, тоже понимаю.
В своё время я даже, помню, с необходимостью таких вот "полюбовных соглашений" поначалу соглашалась не без заметного внутреннего протеста.
Но когда регулярно сталкиваешься с реалиями системы, которая, увы, далека от идеала, начинаешь приходить к выводу, что лучше уж хоть какое-то правосудие, пусть даже и не всегда адекватно строгое, чем вообще никакого.
Вот так потихоньку и прогибаются идеалистические взгляды под прессом реальной жизни.
Почку за айпад – или трафикинг на органы
Приезжает, значит, молодой парень с визитом из небогатой страны в страну золотого миллиарда. Знакомится вечером в баре с симпатичной девушкой, уходит за ней на продолжение банкета, а утром приходит в себя и обнаруживает, что лежит в ванной со льдом, на теле – шрам от хирургической операции, а в теле – нехватка какого-то органа.
Именно так нередко рисуют сценарии трафикинга органов.
Сразу скажу, сценарий это всё-таки скорее драматично-голливудский.
Что, впрочем, не отменяет того факта, что трафикинг органов имеет место быть, и явление это – вовсе не такое редкое, как птица феникс. Собственно, трафикинг органов сейчас на подъёме, оборот от него составляет по разным прикидкам от полумиллиарда до полутора миллиардов в год, а счёт случаев идёт на сотни тысяч.
Имеет место такой трафикинг и в Канаде. Хотя торговать органами в стране нельзя, трасплантационный туризм никто не отменял (правда, вот в очередной раз поднимается вопрос о введении такого запрета).
Как на самом деле происходит трафикинг органов?
Основные сценарии следующие. Жертву могут похитить или уловкой/обманом/ложным обещанием вывезти из страны, а затем принудить отдать орган. Жертве можно наврать, что ей нужна серьёзная операция, тогда она добровольно отдаёт себя в руки врачей, а те во время операции на самом деле изымают нужный орган – без ведома жертвы, разумеется. Жертву можно тупо убить и разобрать на органы. В общем, увы, вариантов хватает.
Ну и, разумеется, всегда остаётся огромное количество людей, доведённых нищетой до такого отчаяния, что они сами, "добровольно" предлагают продать орган-другой. Тем более объявлений от посредников хватает.
Вот, например, одно такое объявление из Китая: "Стань донором почки и купи себе новый ай-пад!" Заманчиво, правда?
Не редки и случаи, когда продают на органы своих детей; под особо высокой угрозой находятся в таких нищих странах дети-инвалиды.
Богатый клиент из страны первого мира легко может выложить за трансплант огромные деньги, но самую высокую цену платят "добровольные доноры" – от кругленькой суммы, выложенной клиентом, на руки они получают жалкие копейки – и, разумеется, сами на всю жизнь остаются инвалидами.
По данным ВОЗ каждая десятая трансплантация органа в мире производится с нелегально полученным органом. Каждый год на чёрном рынке заключается примерно 10 тысяч сделок по нелегальной трансплантации органов. Это означает, что в мире каждый час нелегально продаётся орган.
Каждый час.
В 2010 году по данным ВОЗ было произведено почти 107 тысяч нелегальных операций по трансплантации органов. И эта цифра составляет едва ли десять процентов от всего мирового спроса на органы. Спрос на органы в благополучных странах давно уже колоссально превышает предложение. Особенно с тех пор, как во многих странах ужесточили законодательство о ремнях безопасности, и в ДТП стало погибать куда меньше народу.
Самый востребованный орган – почки; до 70% процентов всех нелегальных сделок на трансплантацию касаются именно почек. И из всех трансплантаций почек в мире около 10% – нелегальные.
Следующий по востребованности орган идёт от почек с большим отрывом – печень. А за ним уже – сердце, лёгкие и всё остальное.
Кстати, хоть трансплантация – основная деятельность, но есть на органы и другой спрос. Органы берут, например, на незаконные научные эксперименты. На мужские органы и на матку есть спрос среди тех, кто практикует чёрную магию (увы – не шучу). Спрос есть и на другие запчасти – например, на бёдра и колени… В общем, человек в биологическом своём смысле выходит тем ещё востребованным товаром.
Самый ходовой способ получения органа – трансплантационный туризм. Сайты посредников предлагают ну прямо настоящие отпускные пакеты "ол инклюзив": посети уникальную страну, ознакомься с её удивительной культурой и колоритом, проживай в пятизвёздочном отеле, лети туда-обратно первым классом, вкусно питайся – и, ах, да, получи почку. От 70 до 170 тысяч в зависимости от степени роскоши "пакета".
Основная масса заказчиков – из США, Японии, Великобритании, Канады, Австралии и Израиля. Основная масса доноров – ожидаемо – из стран Южной Америки, Азии и Африки, ну и Восточная Европа тоже там же.
И тем не менее, несмотря на широкую распространённость трафикинга органов это явление в общественном восприятии по-прежнему остаётся чем-то крайне редким и экзотическим, ещё даже более редким, чем секс-трафикинг. Народу кажется, что это происходит где-то далеко-далеко и потому это – почти ненастоящее, почти что неправда.
А на самом деле трафикинг органов такой настоящий, что настоящее некуда.
Как женщины стали «людьми» в Канаде
История о том, как женщины были признаны "людьми" в глазах канадского закона, началась в городе, где я сейчас живу– в Эдмонтоне, провинция Альберта.
Летом 1916 года 48-летняя Эмили Мёрфи, жена англиканского священника, мать троих дочерей и одна из активисток женского движения в Альберте, вместе с единомышленницами явилась в здешний суд с намерением понаблюдать за судебным разбирательством над женщинами, которых арестовали (при неоднозначных обстоятельствах) по обвинению в проституции.
Из зала суда Эмили и компанию выставили: мол, то, о чём будет идти речь в суде, не для "смешанной аудитории" ("mixed company").
Возмущённая Эмили, недолго думая, написала тогдашнему Генеральному Адвокату Альберты, что раз не для смешанной аудитории, то государству надо создать специальный суд, в котором будет председательствовать женщина, и он и будет разбирать дела над женщинами.
К её изрядному удивлению, Кросс не только с ней согласился, но ещё и назначил Эмили мировым судьёй! Так Эмили Мёрфи стала первой женщиной – мировым судьёй в Канаде и да и вообще во всех странах Британской короны.
Первое дело она рассмотрела 1 июля 1916 года и признала обвиняемого виновным.
Адвокат подсудимого не дремал. Один из конституционных актов Канады – British North America Acts 1867 / Акт о Британской Северной Америке – в своём тексте, говоря о правах и обязанностях, говорит о "persons", то есть персонах, личностях, людях. Адвокат выдвинул аргумент, что женщины по этому Акту не являются "персонами", "людьми", и подал петицию о признании назначения Эмили на пост мирового судьи незаконным.
Из этой петиции, разумеется, выросло то ещё судебное дело!
В 1917 году Верховный Суд Альберты признал, что женщины являются "персонами".
Прогрессивный был суд.
Казалось бы – ура, победа?
Не совсем.
Решение этого суда действовало только на территории Альберты. То есть если в Альберте женщин признали людьми, то во всей остальной Канаде женщины в глазах закона так и оставались… хмм… нелюдями? В общем, людьми в глазах закона не являлись.
Тем временем Эмили стала чрезвычайно популярной личностью, и ей предложили стать сенатором. И не в провинциальном парламенте, а уже в федеральном.
Эмили подумала – и согласилась.
Думаю, легко догадаться, какой был ответ тогдашнего Премьер-Министра страны в ответ на её запрос: женщины не являются людьми в глазах закона, значит, не могут стать сенаторами.
В народе же тем временем пошла петиция за назначение Эмили сенатором; её подписало почти полмиллиона человек, изрядная цифра для скромной на тот момент численности населения всей Канады. Премьер под таким давлением несколько сменил тактику и сказал: «Ребята, я лично сам был бы только рад её назначить сенатором, но вот ничего не могу поделать, закон-то женщин людьми не признаёт».
Эмили решила, что, значит, пора изменить этот закон. Для этого нужно было, чтобы дело пошло в Верховный Суд Канады. Как пробиться в Верховный Суд? По тогдашним законам – минимум пять граждан могли вместе, как группа, передать какой-то вопрос в федеральный Кабинет с просьбой переправить этот вопрос Верховному Суду.
И Эмили собрала то, что вошло в историю Канады как "Знаменитая Пятёрка" (The Famous Five) – ещё четырёх женщин-активисток, и в 1927 году (только десять лет спустя!) они собрались у Эмили в доме на чай и подписали петицию, которую потом отправили в федеральное правительство с вопросом для Верховного Суда: "Включает ли слово "люди"(персоны) в статье 24 Акта Британской Северной Америки женщин?"
Дело под формальным названием Edwardsv. Canada (AttorneyGeneral) стало известно в прессе и массах под названием "Дело о Людях" – The Persons Case.
Громкое было дело.
До Верховного Суда Дело о Людях дошло в марте 1928 года.
Суд постановил, что слово "люди" женщин в себя… не включает!
Всё, конец?
Но нет, Эмили и Знаменитую Пятёрку это не остановило – они подали апелляцию в высшую судебную инстанцию Великобритании – Судебный Комитет Тайного, ведь Канада является частью Британского содружества.
В октябре 1929 года, тринадцать лет спустя после того, как Эмили назначили мировым судьёй, Тайный Совет вынес вот такое вот решение:
«Их Светлости пришли к выводу, что слово "люди" в статье 24 включает в себя членов и мужского, и женского пола и таким образом… женщины могут быть назначены членами Сената Канады, и они [прим. – их светлости, то есть] смиренно посоветуют о том Его Величеству».
Так женщины стали «людьми» в Канаде.
Эмили Мёрфи, правда, сенатором так и не стала. Но всего год спустя, в феврале 1930 в Канаде всё-таки появилась первая женщина-сенатор – Кэрин Уилсон.
В октябре 2009 года Сенат посмертно назначил Знаменитую Пятёрку первыми в Канаде "honorary senators" – почётными сенаторами.
А дом Эмили Мёрфи, где в 1927 году случилось то историческое чаепитие будущей Знаменитой Пятёрки, сейчас является частью кампуса нашего здешнего Университета Альберты, и в нём находится Student Legal Aid – студенческая юридическая консультация.
Вот такой вот долгий путь пришлось пройти женщинам, чтобы стать "людьми".
P.S. Никак не с целью дискредитировать Эмили, но просто для полноты представления о ней полагаю нужным добавить, что вообще-то наследие её неоднозначно.
Да, именно благодаря ей женщин в Канаде признали людьми. Да, ещё до этого именно она "пробила" в Альберте закон, чтобы жёны наследовали треть собственности мужа, потому как после смерти мужа женщины тогда оставались ни с чем. Ещё Эмили очень активно призывала к борьбе с наркотиками, за что её частенько поминают сейчас недобрым словом сторонники легализации марихуаны.
Одновременно с этим расовые взгляды у неё были… скажем так, неоднозначные. И Эмили выступала в своё время с инициативой принудительной стерилизации "проблемных" элементов общества, и Евгеническая Комиссия Альберты принудительно стерилизовавшая за время своего существования около трех тысяч человек, появилась в 1928 году в том числе и благодаря её влиянию.
Признак будущего маньяка
Одно время я работала в отделе особо опасных преступников, который занимался маньяками, серийными педофилами и товарищами, совершающими особенно жестокие преступления. За то время я прошла немало курсов по судебной психиатрии с уклоном в психопатию, потому что именно психопаты составляли 99% наших особо опасных преступников, и изучила десятки самых разных тестов, способных выявить степень диссоциального расстройства личности. Все эти тесты "на психопата" отличаются между собой по вопросам и критериям, но есть один признак, который присутствует практически во всех.
Когда же я изучала дела "своих" преступников, у меня не было ни одного, за которым в детстве не наблюдалось бы жестокого отношения к животным. Кто-то ребёнком мучил кота, кто-то подростком издевался над собакой, кто-то из росших на фермах терзал новорожденных жеребят, козлят и т.п. И под "мучить" и "издеваться" здесь подразумевается не пнуть ногой или взять за шкирку.
С той поры я с огромным подозрением отношусь к тем, кто мучает животных…
Несколько лет назад у нас в городе полиция арестовала троих детей, которые выкрали кошку из дома знакомых, притащили её в овраг и истыкали её там до сметри ножницами.
"Детям", кстати, одному —14 (что в моём понятии уже не совсем "дитё"), а двоим и вовсе 18 лет (вообще уже здоровые лбы, никакие не дети!). Им предъявили обвинение в жестоком обращении с животными, в итоге те отделались весьма мягким наказанием.
А я всё думала о том, что стоило добавить этих "детей" в список "преступников высокого риска" (есть у нас такой), и впредь за ними приглядывать. Да, у всех троих это было первое преступление, но уж очень звоночек тревожный.
Да и даже если не знать всех этих тестов на психопатию, которые знаю я, а рассуждать на обывательском уровне – ну, вот что может вырасти из подростка, который до смерти истыкал кота ножницами?
Мистер Дункан – не обезьяна
Судебные решение – обычно зубодробительно скучное чтиво. Но есть одно судебное решение, которое я время от времени перечитываю для удовольствия – и оно неизменно поднимает мне настроение.
