Семейный ужин

– Кость, поверь мне, жизнь не такая простая штука. Порой, неудач в ней больше, чем радостей, но каждая неудача делает нас только сильней. Это банальные слова, но все же… Найди себе цель, вместе с целью приходит мотивация, вместе с мотивацией – сила. А сильный человек способен на многое. Очень важно видеть свою цель, визуализировать, как любят говорить всякие бизнес-коучи в наше время. Представляй ее, как будто ты это уже видел. Когда твоя цель готова у тебя в голове, остается самое малое – воплатить ее в реальность. Тут у каждого найдется оправдание, почему он не стал каким-то успешным человеком, не полетел в космос или не сделал вакцину от рака, но я надеюсь, ты, Костя, один из тех людей, которым по силам дойти до успеха.

Все начали апплодировать. Речь Вадима – почти проповедь. Вадим осушил стакан.

– «Если после такого, я не смогу стать кем человеком, о котором говорил Вадим, я просто буду посмешишем, я не смогу больше видеть его». – подумал Костя.

– Ой, вот ты, Вадим, все так красиво говоришь, а по факту это ничего не работает. – сказал Женя.

– Почему это?

– Ну, вот смотри, я окончил ВУЗ, закончил аспирантуру, 10 лет работал по специальности за копейки, а мой друг – Вишневский, не знаю, помнишь ли ты его, закончил 9 классов, кое-как отучился на какого-то повара, в итоге, сейчас имеет туристическую компанию и живет на ПМЖ в Швейцарии. Ну как так то? У него и по английскому двойка была, как он английский то выучил? – спросил Женя.

– Ну, смотри, у тебя есть родители?

– Ну да, но в универ то я на бюджет поступил.

– И что? Вот смотри, ты учился всю жизнь, чтобы в итоге стать тем, кем ты являешься сейчас. Тебе понадобилось где-то 20 лет на обучение. 20 лет! А он, наверное, начал учиться только после ПТУ. При чем сам. Сам выучил английский, сам научился основам видения бизнеса. Более того, по-моему, он из детского дома?

– Ну да.

– Вот, насколько человеку пришлось поменяться, чтобы избавиться от окружения, которое с ним с детдома. Насколько человеку внутренне пришлось поменяться, чтобы стать таким, каким ты его знаешь. Теперь это не кажется таким простым, да?

– Ну, ты думаешь, что он именно вот так все видел, воображал, как ты говоришь?

– Может и нет, может у него какой-то другой путь был. Неужели ты хочешь преуменьшить его заслуги?

– Ну не знаю, но он же раздолбаем был всегда!

– Поменялся.

Женя замолчал. Кажется, доводы Вадима сработали, но Женя, как будто не мог до конца поверить, что Вишневский добился всего сам.

– Вот ты учился хорошо, закончил универ, шел по накатанной и думал, что все у тебя хорошо. Не было особой мотивации. – сказал Вадим. – А у Вишневского, как его имя?

– Володя.

– У Володи, наверняка, до жопы мотивации было. Он один, жрать нечего. В тюрьму к своим друзьям из детдома он явно не хочет. Все дело в работе над собой. – продолжил Вадим. – Никто тебя ничему не научит как ты сам. Вот у тебя в школе было пять по английскому, но ты его не знаешь.

Женя кивнул.

– А у него было два, но он сам его выучил, и никакая училка не нужна. Я если честно, не слышал такой истории, что школа или универ сделали человека великим.

– Ой, Вадим, вот если бы все это знали, – сказала тетя Соня. – Все бы успешными были.

– Так не работает. Не все успешные. Не все способны, не все талантливы, не все мотивированы. Зачем нам миллиарды гениев на земле? У нас из семи миллиардов людей только один себя хорошо чувствует. И я скажу, что этот миллиард точно не в нашей стране.

– В Европе что-ли? – спросила Галя.

– Не во всей. А лучшая жизнь в Японии. Там люди в другую эпоху живут. Лет на пятьдесят нас обогнали по технологическому развитию, а Европа по ментальному и культурному.

– То есть ты хочешь сказать, что люди в России обречены? – спросила тетя Соня.

– В какой-то степени да. Мы, конечно, не Сомали и не Конго, но и не Европа с Америкой. Нам за свои права еще побороться надо. У нас вообще все не так просто устроено. Старики голосуют за власть, которая их угнетает!

– Не все! – сказал Степан Андреевич.

Нельзя было сказать, что отношения между Степаном Андреевичем и Вадимом полностью разрушились, но они не шли в какой-то хороший путь.

– Степан Андреевич, будьте добры, выскажите свою точку зрения.

– А не надо тут строить из себя самого умного! Это дебилы всякие может и голосуют за кого-попало. А я человек коммунистических взглядов.

– Да, а вы знаете, что коммунизм как государственная структура власти – утопична?

– Да ты че? А слова попроще можешь использовать?

– Вадим, Степан Андреевич, успокойтесь, ну что вы опять заладили? – сказала тетя Соня.

– Ну-ка сели быстро! – непривычно громко и резко рявкнула Галя.

– Степан Андреевич, я всего лишь хочу грамотно разъяснить ситуацию. – сказал Вадим. – Какими бы ваши взгляды не были, я их уважаю, как взгляды любого здесь присутствующего.

– Вот мажоришка! Еще слова всякие заумные используешь, чтобы все вокруг сидели, глазели, да уши развесили, пока ты на эти самые уши им спагетти вешаешь. – сказал Степан Андреевич сквозь зубы.

– В каком смысле? – спросил Вадим.

– А в таком смысле, что вся моя жизнь была потрачена на выживание! Родился, все детство голодное, отец сидит. Дальше всю жизнь на заводе. Работаю, работаю, иногда так, что чуть пальцы на станке не оставил, когда во вторую смену работал, засыпал на ходу. А путевку в санаторий все равно какому-то козлу дают, который и двух месяцев не проработал. И квартиру ему тут же, в центре города. И Жигули новое, такое только в Риге, наверное, было. Все думаю, еще немного и на пенсию уйду, да уеду куда-нибудь жить, там, где потеплее. Да нет же, тут же перестройка, бандиты, а с телевизора одно и то же, какая у нас крутая страна, какие все вокруг счастливые, а те, кто заграницу уезжает – предатели и в это Америке сгниют. А потом узнаю мол, этот, да тот себе дома купили, сидят на жопе, да деньги гребут лопатой. Вот скажи, Вадим, раз уж ты такой умный, вот почему они там, а я здесь?

– Степан Андреевич, ну вот зачем вы семейный ужин устраиваете в какой-то спектакль? – спросила Галя.

– Спектакль? Да это вы тут как актриса какая-то сидите, да рассказываете как там хорошо, да какое вино хорошее. Вас иногда послушаешь и думаешь, что у человека в голове?

– Степан Андреевич, – начал Вадим.

– Вадим… – попыталась перебить его тетя Соня.

– Честные люди редко становятся успешными, я вам так скажу. И принципов у людей, на самом деле никаких нет. Вы думаете, что все правильно делаете. А не надо правильно делать! Кто вам сказал, что работать всю жизнь на заводе – это правильно? Надо делать то, что ты считаешь нужным. Надо делать свое дело. Бандиты тоже неправильно поступали. Знаете, сколько сейчас этих людей сидят за решеткой? А сколько в гробу? Редко, кому везет, знаете ли.

– Тебя, Вадим, иной раз заслушиваешься, а другой и слышать не хочется. – сказала Галя.

– А в этот раз как? – спросил Вадим.

– Прав ты, конечно, – начала тетя Соня. – Никогда не знаешь, кому повезет, а кому нет. Посмотришь так на провинциальный театр, ну талант на таланте. Актеры просто оставляют всех себя на сцене, умирают на работе. А дома бардак, в карманах мухи, в холодильнике шаром покати. Но живет театром. Не может без этого. А на экран телевизора посмотришь. Такое барахло снимают. Актеры что угодно готовы рекламировать, лишь бы деньги платили.

– Ну что сказать, при капитализме живем. – сказал Степан Андреевич.

– Зато цензуры нет. – вставил последнее слово Вадим.

15

В баре продолжали сидеть папа и дядя Антон. На маленьком столике стояло уже 4 пустых бокала пива и четыре стопки. В кабаке становилось все больше народу. В основном, это были молодые люди.

– Как думаешь, может нам с Соней еще одного завести? – спросил дядя Антон у папы.

– А что, уже говорили на эту тему?

– Да нет, как-то не заводили. Просто старший уехал, в доме сразу так как-то пусто стало. Вот у вас же есть Костя.

– Ой, Антох, вот скажи, ты хочешь на старости лет возиться с пеленками опять, да? Криками? Тебе же дети грамоты, кубки и пятерки не каждый день будут приносить. ННе знаешь порой, кто вырастит.

– Вырастит тот, кого воспитаем. Это же так классно, снова отцом себя почувствовать. А то мой-то вырос, сейчас как будто чужие друг другу люди.

– Не, Антох, рожаете ребенка после сорока – значит для себя рожаете, а не для него.

– В каком смысле для себя?

– Ну, вы его рожаете, чтобы удовлетворить свои какие-то материнские инстинкты. А скорее даже не ваши, а Сони, у мужиков такого инстинкта нет.

Дядя Антон смотрел на папу немного недоумевающим взглядом.

– Ну, смотри, – продолжил папа. – Родите вы его. Ему будет 10, а тебе 50! Как ты его собираешься в школу отводить? А на выпускной к нему как придешь? С седыми волосами? Или лысым? Ему нужно будет в университет поступать, а он должен будет за вами приглядывать, а то знаешь ли, здоровье не бесконечно. Дети хотят видеть молодых, энергичных родителей. Чтобы они смогли найти общие интересы, общие темы для разговора.

– Эх, вот иной раз посмотришь, вроде молодой я. Говорят, перспективный режиссер, а тут говорят, что старый, детей иметь не можешь. То ли себя строить, то ли детей растить, так как сам уже просрал свое время.

Папа не нашел, что ответить и просто осушил рюмку с водкой.

– А вот скажи, Соня хорошая женщина? – спросил дядя Антон.

– Конечно, таких как Соня еще поискать надо! А что спрашиваешь?

– Погубит она себя со мной. Другой ей нужен…

– Ты что такое говоришь? Да вы ведь две части одного целого!

– А что ей я? Зачем? Режиссер какого-то тухлого городского театра. Ей с ее талантом надо было в Москву давно ехать, да играть, а она тут, на кухне пропадает.

– Ну не ушла же она. Значит любит тебя, знаешь, насколько это ценно? Мажоры богатые все имеют, а свою любимую найти не могут.

– Я же ее даже ничем порадовать не могу! Хочет на море – нет денег! Хочет хороший подарок – нет денег! Любишь, не любишь, а жить так страшно. Уж лучше одному, чем жизнь ей губить.

– Антоха, пусть жизнь у нас не сахар, но мы все благородным делом занимаемся! Я людей учу, ты с Соней вообще люди искусства! В наше ужасающее время, только искусство может спасти человеческую душу. Вон, Катюха моя, бумажками шуршит, в суде защищает всяких наркоманов, проституток, воров, да бабки бешенные получает. Да только спасет она одного такого урода, а он выйдет, опять начнет что-то продавать, что-то воровать. А ты с Соней из уродов людей делаешь, культуру в них зарождаешь.

– Какие красивые слова, только боюсь, культура у нас в обществе не особо цениться. На спектакли половина зала от силы приходит.

– Зато на концерты реперов вон сколько народу стоит, может тебе там устраивать свои представления? – пошутил папа.

Эта шутка, кажется, окончательно убила в дяде Антоне что-то позитивное. И кажется, даже отняла у него какую-то веру.

– Может ты и прав, – сказал дядя Антон. – Посмотри, видишь вон тех молодых людей?

Возле бара стояла компания молодых людей, по виду похожих на студентов последних курсов.

– Ну да, а что?

– Знаешь, о чем они разговаривают? – спросил дядя Антон.

– Нет, а что?

– Вот и я не знаю, а они о чем-то разговаривают. Только я не знаю о чем. Вот по этому на мои спектакли никто не ходит, я не знаю ничего из того, что знает молодежь. Чем оно увлекается, чем занимается.

– Так ты подойди ко мне, я тебе расскажу. Я же преподаватель все-таки, какие-то разговоры до меня доходят.

– Ну не знаю…

– Слушай, так ты перемени концепцию спектаклей! Сделай что-то полностью новое!

– Как? Я в театре не главный, я там не все решаю.

– Ну, блин, предложи поставить спектакль по твоему сценарию, и на твои же деньги!

– Пффф…

– Что ты фыркаешь? Возьми и поставь. Тогда у тебя появится голод, желание сделать что-то крутое! Что-то, что заценит молодежь. Если там у тебя будут деньги, то это тебе дополнительный риск! Ты не можешь облажаться.

– Ну, не знаю, как-то глупо это.

– Не глупо, а рискованно. Ты даже думать начинаешь как старик, это звонок! – сказал папа. – Вырвись из этой скукоты. А то так помрешь, ставя какую-нибудь нудятину для стариков.

– И откуда столько авантюризма у простого препода?

– Многому научился у своих студентов. У них тусовки, все как в последний раз проходят. Учат все в последнюю ночь. Бегают голые по общаге – посвящение такое. Ты же был студентом, должен помнить.

Тут на лице дяди Антона промелькнула какая-то радость. Кажется, слова папы заставили его хоть чуточку поверить в себя. Как будто речь папы отвесила ему пощечину и заставила вспомнить о том, что он хочет и о чем мечтал в детстве, в юности.

– Ладно, если у меня получится – всю выручку потрачу на праздничный банкет!

– А вот это хорошо! А вот это меня радует! Можете вы, Антон Сергеевич, тряхнуть стариной, когда захотите.

Дядя Антон и папа подняли рюмки, чокнулись и выпили все до дна.

16

Дома сидели Вадим, тетя Соня, мама, Галя и Женя. Все уже изрядно напившиеся и немного уставшие от застолья.

– А знаете, что? – начала Галя, глубоко вздохнув. – А все-таки в каком хорошем городе мы живем!

– Что? Даже лучше Парижа, Милана и Монте-Карла? – пошутил Вадим.

– Ну, везде красота своя. И вообще, любить свою родину – это нормально.

– Ну, так вы можете ее любить, но не обязаны жить на ней. Кто вам мешает переехать в Прованс и за бокалом хорошего вина смотреть вдаль и вспоминать свою Родину? – продолжал Вадим.

– Слушай, Вадик, вот ты целый вечер нас расспрашиваешь, кто, чего, а сам то ничего не рассказываешь. – заметил Женя.

– Ну, так вы задайте вопросы. А то сидите вино хлещите.

– Вот скажи мне, ты сам где живешь?

– Там где работаю.

– Это где?

– Ну, могу недельку в Москве, могу недельку в Гонконге. Как повезет. Приходилось, конечно, и в Туле с Иркутском жить.

– А что так? Кризис?

– Нет, мало кто сразу начинает работать в Москва-Сити, обычно с чего-то попроще.

Вадим налил себе в бокал последние капли вина, оставшегося в бутылке, и встал.

– Хочу выпить за всех вас, мои уважаемые друзья, – начал Вадим. – Спасибо вам за сегодняшнюю встречу.

– Уважаемые? – лукаво спросил Женя. – Ты как будто на бизнес встречи какой-то.

– Извините, – сказал Вадим, поняв, что нужно взять несколько менее официальный тон. – Короче, спасибо вам всем, вы помогаете мне чувствовать себя человеком.

Все чокнулись и выпили до дна. Но в отдалении сидел Степан Андреевич. Кажется, весь ужин он просидел в плохом настроении. То ли Вадим его испортил, то ли старческие годы дают о себе знать.

– Что, поближе к народу себя чувствуешь? – несколько дерзко спросил Степан Андреевич. – Давно с челедью не сидел?

Степан Андреевич был уже сильно пьян и слабо отдавал себе отчет в своих действиях.

– Степан Андреевич… – начала тетя Соня.

– Подожди, Сонечка, – сказал Вадим. – Я сам.

Вадим поставил бокал и повернулся к Степан Андреевичу, но не сел на стул. Видимо, таким образом, показывая свое некоторое превосходство.

– Скажите, вы что, действительно ко мне испытываете какую-то личную неприязнь? – деликатно спросил Вадим. – Я думал, у нас просто расхождения во взглядах, это нормально. Но ненормально на людях показывать свою неприязнь к человеку.

– Ой, вы посмотрите! А проще можешь разговаривать? Или твоей Америке по-другому не умеют? В задницу всех целуешь?

– Степан Андреевич, успокойтесь! – громко сказала Галя. – Сонечка, забери у него алкоголь.

Степан Андреевич и Вадим немного успокоились, тетя Соня пошла на кухню, забрав с собой большое количество алкоголя. Вернувшись обратно и принеся с кухни чайник и кружки, она поставила их на стол, параллельно смотря на Вадима и Степан Андреевича.

– Секунду, у меня такой десерт вкусный есть, мальчики оближите! – сказала тетя Соня и снова убежала на кухню.

Мама тоже встала из-за стола и пошла вслед за тетей Соней.

Пока тетя Соня нарезала торт с фруктами, мама подошла рядом и стала раскладывать тарелки.

– Слушай, Сонь, я хотела с тобой поговорить, – начала мама.

– О чем?

– Помнишь моего директора? Андрея Федоровича? – спросила мама.

– Что-то припоминаю. А что?

– Он меня с собой на Гоа отдыхать зовет.

Тетя Соня прекратила нарезать торт и посмотрела на маму.

– В смысле?

– Сонь, ну ты как маленькая…

– А как же Олег?

– Я не знаю. Я не готова с ним до конца дней жить.

– Подожди, а что произошло то?

– Да ничего особо не произошло. Олег просто постоянно на работе, мы дома уже толком и не общаемся. Он приходит поздно, уходит рано, еще и дома сидит, домашние работы проверяет.

– Ну, это его работа, он же преподаватель.

– Да, а мужем он быть собирается? С сыном хотя бы время пусть проводил бы, нет, и про сына забывает. Недавно захожу на кухню, а он по скайпу с двумя студентами общается.

– И что? Видишь, как ему повезло, нашел любимую работу!

– Вот пусть со своей работой он и живет. Такое ощущение, что ему вообще ничего не надо в этой жизни.

Тетя Соня замолчала, лицо мамы стало немного красным от выпитого вина и разыгравшихся эмоций.

– А Андрей Федорович… – продолжила мама. – Мне времени много уделяет. Знаешь, какое счастье это? Когда ты для человека настолько важен? У меня аж усталость куда-то прошла. Раньше ходила на работе носом клевала.

– А Олегу что скажешь? – спросила тетя Соня.

– Пока не знаю. Не хочется резко, но по-другому видимо не получится.

Возникла долгая пауза. Когда тетя Соня снова повернулась к торту и начала его нарезать.

– Я не знаю, поймешь ли ты меня, сможешь ли помочь, но пойми, я не могу так больше. – чувственно сказала мама, вколачивая каждую букву в тетю Соню. – Хочется с успешным мужчиной жить. Чтобы в старости было хорошо. Я уже не девочка, о себе и о детях надо подумать. До старости что-ли на кредитах жить?

– Кать, я поддержу любое твое решение, главное выбирай того, кого любишь. Я с Антоном хоть никогда и не шиковала, но никогда не жалела о том, что выбрала его. Всегда приятно быть со своим человеком, даже, когда у вас все плохо. Знаешь как приятно мне было помогать Антону с его дипломным фильмом? Я же в нем играла…

– Я помню. – сказала мама и улыбнулась. –

– Ты уверена, что Андрей Федорович тебя любит?

– Да.

– Тогда не сомневайся, ты все правильно делаешь.

– А правда, что ради своего фильма Антон машину продал, которую ему папа подарил?

– Да. Мы и после третьего его короткометражного фильма еще какое-то время Дошираком питались.

– Ой, да ладно тебе.

– Ну, веришь – не веришь, а это так.

17

За окном становилось все темнее и темнее, машины уже почти не ездили, все кафе и рестораны закрывались.

Тут из-за стола встал Вадим.

– Ладно, – сказал Вадим. – Пойду я, поздно уже.

– Подожди, Вадим, ну хоть кофе выпей, куда ты побежал-то? – заботливо сказала тетя Соня.

– Да утром кое-куда успеть сходить хочу, да и на рейс надо чемодан собирать. Кстати, а где наши друзья? Что-то их долго нет, скучно им что-ли с нами?

Тут в дверях послышались звуки. Кто-то снаружи вставлял ключ. Дверь открылась и в квартиру зашли папа и дядя Антон, сильно пьяные.

– О! Посмотрите! Легки на помине… – сказала Галя.

– Да вы как будто со школьного выпускного! – добавил Женя.

Тетя Соня подошла к дяде Антон и заботливо сняла куртку, повесив ее на крючок.

– О! А что, Вадим уже уходит? – сказал папа. – Что-то ты рано, куда торопишься?

– Да там… Надо мне. А вы отмечайте! Не буду вам мешать.

Тут все по очереди стали уговаривать Вадима остаться. Предлагали ему еще выпить, съесть торт или выпить чашечку кофе на дорогу. Все-таки Вадим был невероятно дорогим человеком для всей семьи. Сколько бы он обидных и колких вещей не говорил за семейным столом, никто не обижался. Все его слушали и воспринимали его мнение уважительно. Он был словно проповедником, рассказывал интересные наблюдения, задавал вопросы, заводя в ступор людей и тем самым, доказывая свою правоту.

– Ой! – громко крикнул Степан Андреевич. Он упал со стула, зацепив скатерть, он уронил с собой кружку с чаем, тарелку и пару бокалов. Он упал на пол еще в сознании, держась за сердце.

– Сердце… – хриплым голосом сказал Степан Андреевич.

Вадим тут же подскочил к пожилому человеку, с которым он ни один раз сегодня устраивал жаркие споры. Вадим положил под голову Степана Андреевича подушку с дивана.

– Звоните в скорую! Срочно! Скажите сердечный приступ! – крикнул Вадим.

Тетя Соня начала бегать по квартире и искать телефон, все столпились вокруг Степана Андреевича. Женя принес стакан воды. Все в оцепенении смотрели на Степана Андреевича.

– Алло! Скорая? Срочно приезжайте… – звонила по телефону тетя Соня. – Белогвардейская 65. Быстрее, тут у человека сердечный приступ.

18

Приехала скорая, в квартиру зашли два врача с уставшими, красными лицами, как будто только что встали с кровати.

– Тут человеку плохо… – сказала тетя Соня и указала на Степан Андреевича, с которыми сидел Вадим, пытаясь поддерживать стабильное состояние Степану Андреевичу.

– Собирайтесь, сейчас поедем. – сказали врачи.

– А носилки где? – сказал Вадим.

– У вас второй этаж, машина у подъезда, мы же не знали в каком состоянии ваш больной.

Все, дружно негодуя, вывели Степана Андреевича из квартиры, посадили в скорую.

– Скажите, а лечить вы его не подорожником случайно будете? – яростно спросил Вадим. – Где у вас так с пациентами учат обращаться?

– Успокойтесь, в больнице все, что нужно сделаем.

Скорая увезла Степана Андреевича.

– Доктор, помогите, сердце болит. Есть какое-нибудь обезболивающее? – спросил Степан Андреевич.

– В вашем возрасте нельзя столько алкоголя и мяса кушать, учитывая, что вы ведете малоподвижный образ жизни. – сказал врач, набирая в шприц какое-то лекарство.

– Это что? – спросил Степан Андреевич, когда ему вводили какой-то неизвестный ему препарат.

– Это вам поможет.

Степан Андреевич немного успокоился, стал ровнее дышать, но в его глазах виделся этот взгляд:

«Доктор, я не хочу умирать, пожалуйста! У меня еще есть дела! Пожалуйста, я еще не так стар, мне еще много, что сделать надо! Я не все успел….»

Но свет в глаза Степана Андреевича погас окончательно. В отделении, как не старались, откачать не смогли.

– «На 81-ом году жизнь обычного пенсионера Санаева Степана Андреевича оборвалась.» – говорил на похоронах священник, когда хоронили истинно советского человека и коммуниста – Санаева Степана Андреевича. Хоронили его по всем христианским обычаям. – «Он прожил яркую жизнь, полную радостных и счастливых моментов…» – особенно, годы Великой Отечественной войны, ссылку отца, советский колхоз, несправедливость партии и долгую и рутинную работу на заводе, на которой он оставил львиную часть своей жизни и здоровья. – «Степан Андреевич был светлым и достойным человеком. Аминь!» – В каком же огорчении прибывал бы сейчас Степан Андреевич, зная, каким боком к нему обернется его честность и справедливость.

Доволен ли Степан Андреевич тем, как сложилось его жизнь. Хотел бы ли он что-то поменять? Если да, то что? Это известно лишь ему самому.

19

История Степана Андреевича повлияла и на всех, кто сидел в тот вечер за один столом. Человек показал, как быстра может оказаться жизнь и что конец может быть ближе, чем мы думаем.

К счастью, у многих получилось, может не кардинально, но существенно. Дядя Антон накопил денег, взял небольшой кредит и все-таки поставил свой собственный спектакль по своему сценарию. Снял сцену, реквизит, пригласил на роли выпускников театральных ВУЗов. Давать дорогу молодым – это одна из любимых идей для дяди Антона. Хоть первые зрители были и не особо довольны новым спектаклем, но это, как минимум, привлекло внимание творческой общественности. Более молодые люди потянулись в театр, чтобы увидеть его новые спектакли. А дядя Антон, как и говорил, все те деньги, что он выручил с продажи билетов, потратил на праздничный банкет, собрав всех друзей родственником и коллег и вместе с выпускниками и артистами, которые играли у него в спектакле, напился как в последний раз.

Мама вышла второй раз замуж, за Андрея Федоровича, а Галя с Женей наконец-то уехали жить за границу, в солнечную Италию.

Мечты все-таки могут сбываться….

В оформлении обложки была использована бесплатная фотография с сайта: https://www.freestockimages.ru/holidays?pgid=ius11xnh-9c4a3bd9-dd79-41d5-ae15-6c2a96b171b0