Крылья Колдуна

– Мы ведь не можем приехать туда с бухты‑барахты, – встрепенулась Тиль. – Там наверняка закрытая территория.

– Все продумано, – подмигнул ей Ланс и, смяв пустой бумажный пакет с логотипом кафе, сунул его в боковой карман на двери машины. – Нас уже ждут. Я – преподаватель словесности.

– Уже сочувствую бедным ученицам, – сказала Тиль. – Вряд ли им удастся вставить хоть слово. А что буду преподавать я?

– Ты? – Ланс быстро глянул на нее, улыбнулся. – Ты будешь ученицей, Матильда.

– Что? – Она едва не задохнулась от возмущения.

– Ну прости, у них больше не оказалось открытых вакансий. – В голосе Ланса не прозвучало ни намека на вину. – Пансион для девочек, так что меня бы туда учеником не взяли.

– Да какая из меня ученица! – не успокаивалась Тиль. – Последний раз я училась в… – Она запнулась и замолчала.

– Где? – оживился Ланс. – Когда?

– Не скажу! – выпалила Матильда. – Ничего тебе не скажу! Так и ходи с грузом невыплаченного долга!

– Я тебе нравлюсь, – осклабился Ланс.

Матильда ошарашенно уставилась на него.

– Сама посмотри, – продолжил он. – Ты не хочешь, чтобы я тебя благодарил, полагая, что после этого я от тебя отстану. Значит, не хочешь расставаться со мной.

– Сделай мне кофе, – предложила она. – Ты ведь знаешь, какой я люблю, вот и сделай такую чашку, в которой по утрам всегда был бы кофе – горячий, крепкий, без сахара и с молоком.

– Ты оцениваешь мою жизнь в чашечку кофе? – Ланс покачал головой. – Это даже оскорбительно, Матильда.

Тиль улыбнулась и снова уставилась в папку, хотя уже изучила ее вдоль и поперек.

Глава 4

К морю они добрались после обеда. Мятое серое полотно водной глади тускло блестело серебром, когда солнце выглядывало из‑за набежавших облаков, сбившихся над самым горизонтом в сизую полосу, изредка поблескивающую молниями. Остров, укутанный густым, как сметана, туманом, казалось, держался на привязи моста, вытянутого струной над темной водой. Тонкие стальные тросы удерживали полотно дороги, перекинутое через пролив, и конструкция моста выглядела воздушной. Ненадежной. Тиль нахмурилась, прислушиваясь к неясной тревоге, глянула на колдуна. Но тот уверенно вел машину, лишь немного сбавив скорость, когда они нырнули в туман.

– Остановись на том берегу, – попросила Тиль. – Ульрих любит мосты.

Когда серый джип, хрустя колесами по гравийному покрытию, заехал на парковку следом за ними, Тиль вышла из машины.

– Погуляй полчаса, – разрешила она троллю, и тот только что не вприпрыжку побежал к мосту, сияя щербатой улыбкой.

Поймав жалобный взгляд колдуна, устремленный в сторону придорожной кафешки – приземистого здания с огромным бубликом, возвышающимся над плоской крышей, добавила:

– Я пройдусь по берегу. А ты иди, перекуси.

– Я найду тебя потом, – пообещал Ланс и быстро пошел в кафе, спрятав руки в карманы кожаной куртки.

Тиль направилась к морю. Каблуки сапожек сначала подворачивались на гравии, потом впивались в набухшую от влаги землю, а после соскальзывали на гальке, и Тиль мысленно обругала себя за то, что не выбрала обувь удобнее. Мелькнула мысль, что она специально надела сапоги на каблуках, чтобы не выглядеть коротышкой рядом с высоким колдуном, но Тиль быстро прогнала ее, как явную нелепицу.

Она спустилась к самой кромке воды, брезгливо обошла «сокровища», выброшенные на берег: пластиковые стаканчики, полиэтиленовые пакеты и одинокий дырявый ботинок, и направилась к облупленным лодкам, которые медленно колыхались, привязанные между деревянными столбами.

Ланс появился через несколько минут, когда она пристально рассматривала столбики, пеньками торчащие из воды.

– Признайся честно, Матильда, ты тоже чувствуешь это? – спросил колдун, подойдя так близко, что она спиной ощутила его тепло.

– Запах сигарет и подгорелых тостов? – уточнила с усмешкой.

– Трактир оказался убогим, – подтвердил Ланс. – Но я сейчас о сексуальном напряжении, которое между нами возникло.

Тиль молчала, все так же внимательно глядя на волны.

– Ты можешь отпираться, но в глубине души знаешь, что я говорю правду, – продолжил он. – Однажды искра разгорится. Это лишь дело времени.

Тиль отошла от воды на несколько шагов и стала расстегивать плащ. Ланс настороженно посмотрел на нее, неуверенно потянул молнию на кожанке. Сняв плащ, Тиль повесила его на голые ветки куста, стащила сапожки.

– Подожди, – сказал Ланс, так и не расстегнув куртку. – Ты уверена? Сейчас?

Тиль аккуратно приподняла юбку и, подцепив колготы, потянула их вниз. Ланс обернулся на мост, под которым виднелась массивная фигура тролля:

– Ульрих может увидеть!

Тиль сложила колготы в сапожок, подвернула юбку так, что та задралась до середины бедра.

– Нет, Матильда, я так не могу! – возразил Ланс. На бледных скулах загорелись розовые пятна. – Вернее, могу, конечно. – Он запустил пятерню в рыжеватые волосы, глядя на ноги Тиль. – Я не хочу, чтобы наш первый раз был таким: на мокрой гальке, да еще и под присмотром Ульриха!

Тиль все так же молча пошла к воде.

– Ты куда? – воскликнул сбитый с толку Ланс.

Тронув пальцами ноги воду, Тиль зашипела от холода, но все же пошла вперед – к столбику, который привлек ее внимание.

– Матильда, что ты делаешь? – крикнул с берега колдун, и Тиль невольно улыбнулась, услышав растерянность в его голосе.

Вымеряя каждый шаг, чтобы не поскользнуться на камнях, поросших склизкими водорослями, она медленно приблизилась к столбику. Его нижняя часть, скрытая под водой, обросла зеленой бородой, колышущейся в такт волнам, и наростом мелких ракушек. Стайка крохотных красноперых рыбок рассыпалась искрами вокруг коленей Тиль. Протянув руку, она провела пальцем по поверхности столба, повторяя рисунок петли. Сковырнув ногтем присохшие водоросли, обнаружила второй лепесток.

– Матильда! – Голос колдуна прозвучал неожиданно близко, так что Тиль дернулась и едва не упала, но Ланс схватил ее за руку. – Ты что творишь, а? – сердито спросил он, стоя в шаге от нее в оранжевых трусах и кожаной куртке и даже не думая смущаться. – Что это тут? – заметил он выцарапанный рисунок. – Запирающий знак?

– Такой же был на крышке твоего гроба, – сказала Тиль.

– Ничего особенного, – небрежно пожал плечами Ланс, но его брови сошлись на переносице. – Такой знак многие используют – защита от темных духов и колдовства. Пошли на берег, а то я уже пальцев ног не чувствую.

Он вывел ее на сушу, придерживая под локоть, и Тиль сразу накинула плащ, пытаясь хоть немного согреться. Вытащив колготки, спрятанные в сапоге, сунула их в карман – надевать на глазах у колдуна не хотелось. Тот, приглушенно ругаясь, пытался натянуть джинсы на мокрые ноги, скользя на гальке, но, чертыхнувшись в очередной раз, отпустил джинсы и пробормотал заклятье, от которого рыжеватые волосы на ногах тотчас высохли и встопорщились.

– Что‑то не так, – сказала Тиль, внимательно рассматривая берег. – Но я не понимаю – что именно.

– Вместе мы во всем разберемся, – пообещал колдун, натягивая джинсы.

* * *

Городишко, приютившийся на острове, медленно умирал: заколоченные окна, словно закрытые глаза мертвеца, черная плесень, ползущая по стенам, сложенным из грубого серого камня. Плоские крыши, как ступени на холме, поднимались к старому замку, от которого остались лишь неопрятная груда камней да стертая полоска бывшей крепостной стены.

Дорога провела их по окраине городка мимо ферм, где еще была жизнь: обшарпанный трактор тарахтел по полю, оставляя за собой рыхлую черную гусеницу земли, суровая тетка с граблями, убиравшая прошлогоднюю траву, с трудом разогнулась и осуждающе посмотрела на блестящий кабриолет.

Либеморт. Старое название с отголосками древнего языка. Когда‑то у городка были славные времена, но они давно прошли. Пансион обнаружился в километре от города, отделенный от него редкой рощицей, а потом и высокой каменной стеной.

– Интересно, – протянул Ланс, остановившись перед массивными коваными воротами со старинным гербом, в котором угадывались волчьи морды, вытянутые вверх, и розы.

– Как раз в ограде я не вижу ничего странного, – возразила Тиль. – В пансионе обучаются пятьдесят шесть девочек, вполне понятно желание администрации сделать их пребывание безопасным. Мало ли кто тут шатается.

– Да ну, брось, – отмахнулся Ланс. – Наверняка стены ограждают не столько от вторжения снаружи, сколько от побега изнутри. Вот ты никогда не сбегала с уроков?

– Ты задаешь слишком много вопросов.

– Но не получаю на них ответов, – вздохнул Ланс, но потом вдруг хитро улыбнулся. – Знаешь, прочитав парочку книг, я понял, что профессия моей мечты – это ректор. Так что, возможно, в этом месте начнется моя преподавательская карьера. Властный мужчина в расцвете сил в цветнике невинных дев…

– Давай сначала выполним задание ковена, а уж потом ты станешь воплощать свои влажные фантазии.

– О, у меня их полно. За сотню лет я придумал даже несколько новых способов…

– Я не хочу ничего слышать об этом, – перебила его Матильда. – У нас есть план?

– Да какой план, – пожал плечами Ланс. – Может, рыбный дождь – всего лишь случайность. Разовое искажение потоков энергии.

– Значит, первым делом мы должны выяснить, было ли еще что‑то странное. – Тиль достала из сумочки блокнот и ручку.

– Ты что, составляешь список? – удивился Ланс.

– Это первый пункт, – кивнула Тиль. – Второй – определить, нет ли среди учащихся невыявленной магички. В период полового созревания девушка‑маг может натворить бед, сама того не желая.

– Стабилизация энергетических крыльев обычно происходит после первого полового акта, – согласился Ланс. – В принципе… сколько там этих девушек?

Тиль закатила глаза, делая пометки в блокноте.

– Что ты имеешь в виду под этим вот выражением лица? – спросил Ланс.

– Это осуждение и сарказм, – пояснила Тиль. – К тому же… – Она улыбнулась и издевательски умильным голосом добавила: – Первый раз должен быть особенным…

Она сложила из ладошек сердечко, мечтательно вздохнула. Ланс сердито посмотрел на нее, но потом хмыкнул.

– Вернемся к плану, – сказала Тиль. – Пункт три – преподавательский коллектив. Вряд ли взрослый маг мог остаться незамеченным ковеном, но мало ли. Пункт четыре – исследовать местное кладбище на предмет осквернения захоронений.

Ланс страдальчески поморщился.

– Если тебе тяжело смотреть на могилки, это сделаем мы с Ульрихом, – предложила Тиль.

– Напиши в свой списочек пункт номер ноль – куда девать тролля?

– Как ты понял, что он тролль? – насторожилась Матильда.

– Речной, – уточнил Ланс. – Редкий вид. Обитает под мостами, питается рыбой. Волосяной покров отсутствует, на пальцах рук и ног перепонки, белки глаз с оливковым оттенком. Не сложно догадаться. Можно попытаться устроить его сторожем в пансион, но честно скажу, его рожа не вызывает доверия и симпатии. Я бы такого к девочкам не подпустил.

– Ульрих очень добрый! – вспыхнула Тиль. – Ты представляешь куда большую угрозу для девочек!

– Но они‑то этого не знают, – ухмыльнулся Ланс. – Еще один пункт забыла – сделать из тебя девушку‑подростка. По нашей легенде тебе семнадцать, а я – заботливый дядюшка, получивший опекунство после трагической гибели твоих родителей.

– Вот скорее это вызовет сомнения, – пробурчала Матильда. – Такому как ты никто в здравом уме не доверил бы ребенка.

Ланс потянулся к бардачку и, вынув оттуда замшевый футляр, протянул его Тиль.

– И что, в них какая‑то магия? – не поняла она, вынув из футляра очки с розовыми стеклами. Покрутила их в руках, поднесла к глазам. – Я ничего не чувствую.

– В них – розовые стекла, – усмехнулся Ланс. Он взял очки из рук Матильды и аккуратно нацепил их ей на нос. – Спрячем вековую мудрость твоих синих глаз.

Поправил светлую прядь, зацепившуюся за дужку очков, а потом вовсе сгреб все ее волосы в хвост.

– А вот так ты выглядишь совсем девчонкой, – сказал довольно, – несмотря на то, что тебе уже… сколько там ты говорила?

– Я не говорила, – улыбнулась Тиль и дернула головой, высвобождая волосы. – И что, это вся твоя маскировка? Розовые очки?

– Люди видят то, что им показывают, – пожал плечами Ланс и, выйдя из машины, подошел к воротам. – Внимание цепляется за детали.

Нажав кнопку у ворот, колдун поднял голову, глядя в камеру и старательно делая честное лицо.

– Ланс Крев, преподаватель словесности, – представился он, когда динамики ожили и зашипели. – Со мной моя племянница Матильда и личный помощник. К тому же, – тихо добавил он в сторону, – меня не смогут не взять на работу. Ментальное вмешательство делал сам Рем, а перед ним сложно устоять.

Ворота с протяжным скрипом медленно открылись, и Тиль нахмурилась, снова почувствовав неясную тревогу.

Колеса машины зашуршали по дороге, усыпанной гравием, мимо слегка пожелтевших после зимы туй. Справа Тиль приметила стадион, зеленеющий уже пробившейся травой, слева тихо вздыхал старый яблоневый сад. За кряжистыми стволами мелькнула чья‑то тень, и Матильда успела выхватить взглядом клетчатую юбку, вспыхнувшую красным на фоне серой стены.

Тут еще и форма есть? Ланс будет в восторге. Тиль обернулась, пытаясь рассмотреть девочку, но та как сквозь землю провалилась.

* * *

Алиса любила яблоневый сад. Здесь было тихо – только шорох веток и звуки ее шагов, и тепло – стена защищала от ветра, и даже стылый сквозняк, который, казалось, ее преследовал, не так сильно продувал спину.

В прошлой жизни под ее окном росла яблоня. Длинная ветка в ветреные дни царапала стекло, и мама собиралась обрезать ее осенью.

Осенью Алиса осталась одна.

Глупая директриса при встрече назвала пансион ее новым домом, и к утру подушка Алисы промокла от слез.

Потом ей, конечно, удалось взять себя в руки. Ведь это временно. Она все исправит.

Корабль, на котором плыла мама, попал в шторм и затонул. Так ей сказали, так писали в газетах. Никого не нашли. Люди вздыхали и смотрели на Алису с жалостью, не понимая, что подарили ей надежду.

Мама придет за ней однажды. Алиса зажмурилась и представила каждую черточку ее лица: широко расставленные зеленые глаза, светлые и прозрачные, как озерная вода на отмели в солнечный день, тонкий нос с горбинкой, ямочки в уголках губ. Наверное, она будет одета как обычно: в свободные джинсы и белую рубашку, на ногах туфли без каблуков или даже кеды. А может, оденется представительнее, чтобы противная директриса сразу же отпустила Алису с ней.

Раз маму не нашли, она может быть где угодно.

Мир Алисы умел меняться. То, что она видела, трогала, осязала – существовало, и изменить его она уже не могла. А вот остальной мир был для нее точно шляпа фокусника, из которой можно достать белого кролика с розовыми глазами, разноцветную ленту или алую розу. Главное – знать, что хочешь достать.

Яблоневый сад она приметила в первый же день приезда, но специально не ходила к нему несколько дней, представляя то самое дерево. Раздвоенный ствол со стертой белой краской у земли, выгнутые ветки, одна из которых тянется к серой стене. Ветка сучковатая, как бы не подрать о нее колготы, если вздумается забраться наверх.

Придуманная ею яблоня была здесь. Алиса любовно погладила шершавый ствол, удобно сидя в развилке, глянула вверх – туда, где ветка упиралась в стену. Яблоня стала тем якорем, который не давал ей потерять надежду окончательно. Потому что здесь, в пансионе, Алиса изменилась. С ней произошло что‑то плохое, но она сама не могла объяснить что.

Привычный сквозняк потек по спине тугой ледяной струей, и Алиса, поежившись, спрыгнула с дерева, обхватила себя руками и пошла прочь из сада.

После яблони она так и не смогла больше ничего создать. И хуже всего то, что образ мамы расплывался. У Алисы осталась ее фотография, но иногда ей казалось, что она смотрит на незнакомого человека. Была ли у мамы родинка над бровью? Нить морщинки на переносице? Перед сном Алиса пыталась представить, как дверь ее комнаты открывается и мама переступает порог, но потом снова и снова просыпалась от кошмаров, в которых черные волны накрывали крохотный хрупкий кораблик.

Она должна была попасть в детский дом, но какой‑то благодетель оплатил ее пребывание в пансионе. Наверное, здесь не так уж плохо: ее кормят, дают одежду, соседки по комнате не обижают. Но Алиса была уверена – хуже места нет.

Глава 5

Здание пансиона стояло буквой «П». Неведомый архитектор попытался украсить унылые серые стены барельефами, но в итоге те выглядели как птичий помет, изгваздавший камни. С краю прямоугольной площади, образованной стенами пансиона, приютился неработающий фонтан. Центральный корпус смотрелся солиднее, чем два крыла, отходящие от него: наверху высился купол, торчали шпили башенок, над центральным арочным входом висели круглые часы. Тиль сверила время – отстают на пятнадцать минут.

Несколько девочек в одинаковых куртках и клетчатых юбках замерли у бокового входа, провожая кабриолет расширенными глазами.

– Рыбный дождь прошел прямо над этой площадью, – сказала Матильда.

– Верно, – подтвердил Ланс. – Как‑то здесь тоскливо, не находишь?

Он остановил машину у главного входа и, повернувшись к ученицам, зычно крикнул:

– Привет, девчонки!

В колодце, образованном стенами, его голос прозвучал неожиданно гулко, и девочки, прыснув, убежали в корпус. Матильда собиралась открыть дверку машины, но Ланс задержал ее, взяв за руку. Тиль недоуменно покосилась на его ладонь – неуютно горячую и крепкую.

– Повторим нашу легенду, – сказал он, погладив большим пальцем центр ее ладони. – Тебе семнадцать. Ты сиротка, потерявшая родителей в аварии, последние два года находишься на попечении дяди. Я работал в колледже Святого Руфуса в Теннефите, но там обучаются только мальчики, и я решил, что нам с тобой лучше проводить больше времени, чтобы стать настоящей семьей, сблизиться…

Он наклонился к Матильде, взгляд остановился на ее губах.

– Не слишком близко, дядя, – осадила его Тиль, высвободив ладонь. – Мы проведем здесь неделю. И если не найдем никаких отклонений магического фона, уедем. И будем встречаться только на общих собраниях ковена раз в десять лет.

Она дернула дверную ручку, вышла из машины и осмотрелась. Уныло, пасмурно, воняет рыбой. Тиль попыталась сделать шаг, но каблук сапожка застрял между плитами брусчатки. С усилием выдернув ногу, она проковыляла до крыльца и потянулась к мраморным перилам, как вдруг заметила на них что‑то серебристое. Сбоку перил прилипла крохотная чешуйка, на балясинах поблескивали еще несколько. Тиль задумчиво сковырнула одну ногтем, поднесла к глазам.

Ланс догнал ее и, стряхнув чешуйку, крепко сжал ладонь.

– Я ж говорил – обычные караси. И не вырывай руку! – досадливо попросил он. – На нас смотрят. Я насчитал в окнах как минимум десять пар любопытных глаз. Добрый дядя ведет племянницу в новую школу. Подыграй мне.

Матильда упрямо выдернула ладонь.

– А строптивой племяннице здесь уже не нравится, – заявила она. – У них с дядей нет взаимопонимания. Племянница его терпеть не может. Ульрих! – крикнула троллю, который вышел из джипа и теперь растерянно озирался. – Подожди в машине.

Тролль кивнул и снова забрался в салон, а Ланс открыл перед Матильдой тяжелые деревянные двери с бронзовыми ручками, до блеска натертыми множеством ладоней.

В просторном холле было пустынно и сумрачно. Глянцевые напольные плиты со стертым узором отражали потемневший от времени и сырости потолок. Сбоку за зеленой шторкой виднелся гардероб с одинаково‑безликими серыми курточками, среди которых выделялись белое пальто с меховым воротником и лисий полушубок.

– Вы приехали! – преувеличенно радостно воскликнула полноватая женщина хорошо за сорок, спешащая к ним вниз по лестнице. При каждом шаге жемчужное ожерелье подпрыгивало на большой груди, обтянутой молочно‑белой блузкой, короткие рыжие кудри сияли вокруг головы медной короной. – Добро пожаловать!

Она по‑деловому протянула руку, унизанную перстнями, Лансу, но тот галантно поднес ее к губам.

– Я Петронилла, директриса пансиона. Можете звать меня Петра, – она нежно улыбнулась Лансу. – Матильда! – Глаза женщины, темные, как зрелые виноградины, влажно заблестели, когда она посмотрела на Тиль. – Девочка моя! Теперь ты дома!

Она вдруг сгребла Матильду и прижала к пышной груди. Тиль вытаращила глаза от неожиданности, а Ланс за спиной Петры осклабился и показал большой палец.

* * *

Когда Тиль вошла в кабинет, ей показалось, будто она попала в тесную шкатулку, набитую всякой ерундой. На полках шкафов стояли многочисленные сувениры и вазочки с засушенными цветами, сертификаты и фотографии в разномастных рамках висели на стенах так густо, что с трудом можно было разобрать рисунок обоев, на подоконниках чахли фиалки. Тиль покосилась на Ланса – в этой клетушке с его клаустрофобией долго не протянуть. Тот обвел помещение взглядом и громко чихнул, потом еще раз, выудил из кармана куртки салфетку с эмблемой кафе и промокнул глаза.

– Простите, – сказал сипло. – Аллергия. Весной всегда обострение. Вы позволите открыть окно?

– Конечно‑конечно. – Директриса тут же сдвинула тяжелые портьеры, подняв облако пыли, распахнула створки настежь.

Сквозняк подхватил бумажки с ее стола, закружил и швырнул в Матильду.

– Заявление на увольнение? – прочитала она.

– Обычная текучка кадров, – небрежно пожала плечами директриса, но тут же вырвала лист из рук Тиль, быстро сгребла остальные бумаги со стола и спрятала их в ящик. – От лица всего преподавательского коллектива я рада приветствовать вас на новом месте, – торжественно обратилась она к Лансу. – Хочу сказать, что возлагаю на вас большие, – ее взгляд стал масленым, – очень большие надежды.

– Дядя вас не подведет, – пообещала Тиль и, не сдержав короткий смешок, закашлялась. – Простите, – пробормотала она, – наверное, продуло в дороге.

– Дай‑ка проверю температуру, – тут же отозвался Ланс тоном заботливого дядюшки.

Крепкие ладони легли на ее плечи, вдавливая в сиденье – не дернуться. Ланс склонился к ней и, прежде чем Тиль поняла, что он собирается делать, нежно поцеловал в лоб.

– Прохладный, – кивнул, как ни в чем не бывало садясь на соседний стул.

Тиль бросила на него испепеляющий взгляд сквозь розовые стекла очков. Поцелуй на лбу горел, как клеймо Рема.

– Так радостно видеть, что у вас действительно теплые, родственные отношения, – умилилась Петра. – В пансионе есть и девочки из полных семей, но в основном сироты. Все, о чем я мечтаю, – чтобы однажды мои малышки обрели близких людей. Семью. Я стараюсь дать им это. Но иногда стены, которыми они себя окружили, слишком высоки.

– Трудные подростки? – спросил Ланс.

– Дети все чудесные, – улыбнулась Петра. – Чистые, невинные души. Просто к некоторым нужен особый подход. – Она глянула на Тиль и, заметив ее коленки, воскликнула: – Матильда, девочка моя, почему у тебя голые ноги?

– Обляпалась мороженым в кафе, клубничным. Такая сладкоежка! – ответил вместо нее Ланс и очаровательно улыбнулся, так что на щеках обозначились ямочки. Директриса тут же поплыла, как то самое мороженое на солнце, улыбнулась ему в ответ.

– Вот план занятий, – протянула она Лансу синюю папку, – там и расписание занятий для Матильды. Вы наверняка устали с дороги, – спохватилась директриса. – Я подготовила для вас семейные апартаменты в преподавательском крыле: две спальни, гостиная, ванная…

– Мы будем жить вместе? – уточнила Матильда.

– Обычно дети преподавателей и персонала живут с родителями, но, если хочешь, для тебя есть место в ученической части, – предложила Петра, и Тиль благодарно кивнула.

– Матильда, ты уверена? – с нажимом спросил Ланс.

– Конечно, так будет лучше, – подхватила Петронилла. – Она быстрее вольется в коллектив, в конце учебного года это не так‑то просто. У нас отличные комнаты всего на пять человек, у каждой девочки своя кровать и тумбочка.

Тиль боковым зрением увидела, как на лице Ланса расцветает ухмылка.

– Ты найдешь себе подружек, – обрадовала Матильду Петра. – Станете секретничать перед сном, обсуждать учителей…

– Если это желание Матильды, я не против, конечно, – елейным голосом сообщил Ланс, состряпав скорбное выражение лица – ни дать ни взять любящий дядя, терпеливо сносящий капризы сумасбродной племянницы.

– Будете красить друг другу ногти, – с энтузиазмом продолжила Петра, – петь песни. В нашем пансионе царит теплая, дружеская атмосфера, и каждая девочка может быть уверена, что ее ни на секунду не оставят одну…

– Убедили, – вздохнула Матильда. – Поживу с дядей.

Ланс довольно улыбнулся, обнял ее за плечи, а второй рукой потрепал волосы на макушке, отчего Тиль тут же захотелось его стукнуть.

– Ульрих! – напомнила она, сбрасывая его руку с плеча. – Дядин помощник, – пояснила для Петры.