Полная версия:
Судьбы – как реки
Судьбы – как реки
Наталья Геннадьевна Янтарная
© Наталья Геннадьевна Янтарная, 2021
ISBN 978-5-0055-4318-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Рассказы
Как Мишка потерялся…
Михаил сидел на лавочке, тяжело опустив голову. Он не успел. За два дня до того, как нашел мать, ее схоронили. А искал он всю жизнь…
Наверное, очень необычной была эта история, если ее по сей день вспоминают старожилы в далеком, Богом забытом, алтайском селе.
Жила в том селе обычная тихая женщина. Ничем не примечательная – ни красотой, ни умом, ни трудолюбием. Жила одна, в маленьком бревенчатом домишке на окраине.
В послевоенное время мужиков было наперечет. Однако она понесла, неизвестно от кого. Молчала наглухо, не призналась даже единственной своей подруге Пупчихе.
Сына Мишку невзлюбила сразу. Как будто он виноват во всех ее бедах. Лупила за малейшее непослушание. Когда уходила на целый день на работу, привязывала за ногу к столу. Ставила миску с водой, как собачонке. Покормить иногда просто забывала. Но мальчик оказался живучим.
Однажды Пупчиха заглянула в комнату и увидела едва живой, синий от побоев, худенький скелет. У чужого человека сердце дрогнуло от жалости:
– Сдай ты его в детдом, не мучай…
Вскоре две подруги повезли Мишку на вокзал. Там посадили на лавку, дали в руки пряник и спрятались. Наблюдали, что дальше будет. Ребенок доел пряник, подремал немного, потом потихоньку захныкал. В зале ожидания было холодно.
Наконец его заметил милиционер. Подошел, погладил по головке.
– Ты чей? Потерялся что ли? Замерз, бедолага…
Повел за ручку в дежурную часть. Две дуры следовали сзади. Ждали, когда власти отправят дитя в детский дом.
Часто вспоминала мать-кукушка, как сидела в парке и ждала, когда уведут ребенка…
– Ну, и змея ты – говорили товарки, которые тоже нарожали без мужей, но растили детей с любовью. Часто отдавая им самое лучшее, а иногда и последнее…
Жизнь текла своим чередом. У товарок дети выросли, внуки – помощники. Мишкина мать так и жила одна. В селе одинокому старику тяжело. Печь протопить – много дров нужно. Наколоть, принести. В Сибири зима долгая.
– Может, сына поискать? – спрашивала Пупчиху.
– Да не признает он тебя… Ты же его бросила, не простит!
Собралась эта женщина в дом престарелых. Начала бумаги готовить, да не успела. Стало плохо, слегла и замерзла в нетопленом доме.
Михаил сидел на лавочке возле покосившегося старого дома. Подошла соседка.
– Тебе чего? Чьих будешь? – подслеповато щурилась на незнакомца.
– Расскажите, кто здесь жил?
– Старушка одинокая. Померла недавно.
– А дети были?
Был когда-то сынок, кажется, Мишкой звали…
– Так это моя мамочка! На вокзале она меня потеряла. Бедная, как же она, наверное, убивалась… Родная моя!
Нашел! Считай, весь край обошел, во многих деревнях побывал, а оказалось, совсем рядом я с мамой жил! Каким же раем мне этот дом казался…
Я ведь все помню… Возле заиндевевшего окошка с морозными узорами стояла кровать. Вдалеке, на горизонте, синели горы. Дорогу помню, по которой меня везли в город. Автобус тогда сильно подпрыгивал на ухабах.
С горечью и слезами смотрела на него Пупчиха. Но так и не решилась рассказать, как на самом деле потерялся Мишка…
Поднять внучку на ноги
Людмила в свои 35 была старой девой. Такое часто бывает в среде учителей. Но смириться с такой участью ей не хотелось.
Однажды тихий, неприметный мужчина, живший по соседству, оказал знаки внимания, и она его не отвергла.
Правда, вместе прожили недолго. За то короткое время Людмила поняла две вещи – что беременна и что муж – алкоголик. Он не пил запоями, как многие. Он пил ежедневно, но понемногу. Поэтому сразу не заметила.
Мужа выставила за порог, а ребенка принялась воспитывать в одиночку. Но несмотря на педагогическое образование, сынок не удался… Начиная с тринадцати лет, начал курить и пить, тусоваться в подвалах. Драки, разборки, приводы в милицию.
Дальше – больше. Стал требовать деньги, продавать вещи из квартиры. А затем привел женщину, насквозь прокуренную и пропитую шалаву.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения стало то, что посмел поднять руку на мать… Избил ее потому, что не дала денег на опохмелку.
– А что в следующий раз – совсем убьет? Нужно бежать! – решила Людмила, рассматривая в зеркало синяки, – жизни все равно не будет… Бежать от стыда и позора перед людьми…
Когда-то в наследство от бабушки ей достался домик в селе. Он давно пустовал. Людмила собрала вещи и уехала, никого не предупредив. Там устроилась на работу в школу. Сельчане помогли с ремонтом.
Так и жила одна. Подошел пенсионный возраст. Чтобы оформить бумаги, нужно было съездить в город. Людмила решила заодно сходить в квартиру, где жил сын. Посмотреть, как он там. Сердце-то материнское болело… Ключ у нее был.
С волнением открыла дверь. А там на кухне, в собственной луже, валяется вдрызг пьяная сноха. Под столом, на заплеванном полу, среди окурков ползает годовалая девочка. Форточка открыта, ребенок – в мокрых ползунках. Кожа девочки от долгого нахождения в холоде и сырости мраморного оттенка.
Людмила ахнула:
– Боже мой, это же моя внучка…
Переодела, сбегала в магазин за детским питанием, покормила. Вечером объявила горе-родителям, что внучку Дашу забирает к себе. Они особо и не возражали…
Теперь у нее появилась цель в жизни. Людмила воспрянула духом.
Хоть и жили трудно, на одну пенсию, но не унывали. Тяжелее всего приходилось зимой – когда не хватало дров, ходили в лес за хворостом. Летом – в огороде работали. Даша не ленилась, помогала старенькой бабушке. Училась хорошо. Поступила в институт и уехала.
Людмила опять осталась одна. Помогала Даше деньгами, почти всю пенсию высылала. Соседи ее ругали:
– Сколько будешь девчонку тянуть? У нее отец есть с матерью. Поживи для себя…
Но Людмила думала только об одном – доучить бы хватило сил. Не нужна дочь таким родителям.
В последний год Дашиной учебы у Людмилы сильно распухли ноги, колени болели, передвигалась с трудом. Возраст давал о себе знать – уже под 80…
– Как зимовать буду? Ни воды, ни дров не принести – навещали ее невеселые мысли…
Летом приехала внучка, да не одна, а с мужем. На своем автомобиле. Выложила на стол новенький диплом.
– Бабушка, он и твой тоже… Не смогла бы я выучиться без твоей помощи! И вообще, собирай вещи – мы тебя к себе забираем, уже и комнату приготовили.
Людмила то соглашалась, то отказывалась. То плакала, то смеялась. Собрала вещи, конечно. Одной оставаться уже невозможно.
А утром ей стало плохо, ноги отказали – инсульт.
– Хорошо, что летом умираю, – только и промолвила.
Выполнила Людмила свой обет – подняла внучку. Может, и держалась на этом свете только потому, что Даше деваться было некуда…
Лелёка. Про любовь, измену и аистов
Раненая аистиха ждала любимого всю зиму. А он прилетел с молодой женой… Основано на реальных событиях.
Дело было на Донбассе, еще до Майдана. Молодой паре, Марине и Артему, всей родней помогли построить дом.
В этом месте хочется добавить украинского колорита: глиняная хатка под соломой, тын с глечиком и вишневый садок.
Но нет – они построили хороший, добротный дом, стены выложили белым кирпичом. Все удобства. И крыша из алюминиевого профиля. На ту крышу дед, умудренный жизненным опытом, приделал колесо от телеги. В надежде, что поселятся аисты.
В народе аистов считают священными птицами. Там, где они гнездятся, появляется семейное счастье и родятся дети.
Пришла весна. В колесе устроили гнездо аисты, молодая пара!
Через год у Артема с Мариной родился сын Алешка.
Шло время, аисты прилетали, растили птенцов и улетали. В семье молодых жизнь тоже ладилась, жили благополучно.
А когда Алешке стукнуло 10 лет, случилось несчастье. Осенью аистиха сломала крыло. Когда пришла пора лететь в теплые края, она не смогла подняться в небо. Аист-муж долго летал над гнездом, звал, тревожно кричал. Потом опустился к любимой, пощелкал, погладил клювом – так попрощался. Затем с неохотой поднялся в небо и догнал товарищей…
Она тоскливо спрятала под крыло клюв и осталась умирать.
Зима пришла рано. Утром Алешка вышел на крыльцо и увидел в гнезде замерзшую аистиху, покрытую снегом. Поставил лестницу, достал несчастную птицу. Принес в кухню. Аистиху отогрели, спасли от верной гибели. Скрепили дощечками сломанное крыло. Назвали ее Лелёкой – аист по-украински.
Лелёка прожила всю зиму в сарае, рядом с курами. Крыло зажило и аистиха начала понемногу летать, тренироваться. Потом вернулась в гнездо и принялась ждать любимого. Вытянув шею, подолгу вглядывалась в небо.
Вот и весна пришла. Расцвели абрикосы, украсив розовыми цветами голые ветки. Поплыл над поселком дивный духмяный аромат. Дождалась и Лелека:
– Вон он, летит! Аист отделился от стаи, начал спускаться к гнезду…
– Но кто это с ним? Муж вернулся с голенастой, стройной молодухой! Лелека ошарашенно смотрела на нахалку, деловито устраивавшеюся в ее гнезде.
– А ну, пошла вон! Милый, гони ее – это наш дом! Пусть убирается обратно… Аистиха принялась бить гостью крыльями, щипать за перья. Та сопротивлялась…
Аист поднялся над гнездом, летал и нерешительно думал, на ком остановить свой выбор. Потом спустился и прикрыл собою молодуху. Несколько раз крепко клюнул «бывшую». Принялся ухаживать за новой женой: поправлять ей перышки, ласкать, обвивая шею…
Лелёка застыла, окаменела от горя. Какая боль, какое унижение… остаться без любимого? Одной?
Она резко взлетела и начала подниматься в небо. Все выше, выше, выше! Уже видна только белая точка.
Потом крепко зажмурила глаза, сложила крылья и стала падать. Разбилась насмерть. Не смогла жить без любви…
В тот год на Донбасс пришла война. Зимой в дом Артема и Марины прилетел снаряд. Они погибли. Алешка остался сиротой.
Как напугать грабителя
Иду я однажды в два часа ночи с работы. Лучше не спрашивайте почему… Так случилось. Аврал.
Возвращаюсь домой одна по пустой улице, где тускло светят редкие фонари. Надо сказать, живу в частном секторе. Темень и тишина. Лихие 90-е… Страшно до жути.
Вдруг в безмолвии раздается звук, будто цепь металлическая звенит, и продолжительно так… Как в фильме ужасов. По спине пополз противный холодок, а волосы на макушке начали тихонько вставать дыбом…
Из-за поворота появляется здоровенный такой пес, а на шее у него болтается обрывок цепи. Он и звенит. Меня пес тоже не ожидал увидеть. Мы оба здорово струхнули. И пошли тихонько, осторожно поглядывая друг на друга, параллельно, по разным сторонам улицы…
Собака, ночь, страх… Вспомнился рассказ одной моей подруги. Меня разобрал смех, испуг прошел и домой я добралась благополучно.
Рассказываю, что произошло с подругой, от ее имени.
– Работа у меня такая, что приходится поздно возвращаться домой. Муж совсем запилил: опасно, увольняйся и все… Не всегда мог встретить, тоже по сменам ходит. Ну куда идти, когда кругом сокращения? Деньги нужны, и я рисковала.
Живем в своем доме. Во дворе у нас собака. Огромная, лохматая дворняга. На вид очень злая. Но никого в жизни не обидела. У нее куры в будке несутся, а она терпеливо ждет, когда процесс закончится. Потом идет спать, да так ложится аккуратно, чтобы яйца не разбились. Но чужие люди зайти во двор боялись…
Итак, иду я домой. От остановки топать еще минут двадцать.
Вдруг слышу за спиной шаги. И они приближаются. Оглянулась – мужчина. Точно, за мной идет! Я ускоряюсь, он тоже. Я рысью, он тоже… Перед глазами пролетела вся жизнь. Думаю, – в кошельке зарплата, заберет, как жить будем месяц? Это если не прикончит, конечно…
Бегу. Недалеко осталось до дома. Бегу, а в голове колотится последняя оставшаяся перед гибелью думка – успеть до калитки, а там собака… Собака…. Собака!
Вот уже калитка, протягиваю руку! Но грабитель грубо хватает меня за плечо. Разворачивает к себе и злобно щерится…
– Деньги давай…
– Собака! – мелькает последняя мысль…
– Гав! Гав! Гав! – неожиданно для себя залаяла я мужику прямо в лицо…
Тот растерянно ослабил хватку. И даже дернулся в сторону. Этого мне хватило, чтобы забежать во двор под защиту моего пса.
Ох! Когда подруга рассказывала этот случай, мы хохотали до колик в животе…
Существуют ли гены преступности?
Кадр из фильма «Бедные родственники».
«Гены пальцем не размажешь»…
Недавно смотрела мелодраму «Бедные родственники», С Василием Лановым. Кстати, мне понравился, хороший фильм. Но речь пойдет не о нем.
Там был такой сюжет: героиня влюбилась в преступника и родила от него сына. Несмотря на то, что мальчик рос в любящей семье, он пошел по стопам отца. С детства демонстрировал плохие наклонности. А потом стал уголовником. Его играл прикольный такой мальчишка – рыжий, конопатый.
В связи с этим вспомнился случай. У моих знакомых младшая дочь, совсем еще девчонка, влюбилась в парня. Сумасшедшие чувства, подготовка к свадьбе. И вдруг парень исчезает. В день свадьбы. Оказывается, его арестовали. Парня посадили за наркотики. Далее его следы теряются в неизвестности.
Девочка Оля оказывается беременной. В положенный срок рожает сына. Вот тут-то и началась наша история:
Когда Сашке было три года, он чуть не убил собственную мать. Ольга, наклонившись, стирала в тазу белье, ребенок подошел и стукнул ее ручкой от швабры по голове. Она и нырнула в тазик головой;
В пятилетнем возрасте не в меру шустрый мальчик едва не сжег дом. Стащил у деда паяльник, сунул под ковер и включил. В ковре осталась огромная прожженная дыра. Хорошо, что дед хватился вовремя, иначе пожара не миновать;
Чем взрослее, тем Сашка становился изобретательнее. Во время празднования своего седьмого дня рождения украл взятый родителями напрокат магнитофон. Спрятал его в собачьей будке. Вместо веселья гости долго и дружно искали пропавшую технику;
Но это были еще цветочки. Сашок пошел в школу! Взвыли все до единого учителя, во главе с директором. Парень не учился, дрался, курил, обложил данью тех школьников, кто послабее.
Несколько раз вставал вопрос об отчислении из школы. Оставили только потому, что пожалели семью, уважаемую в городе;
В 14 лет первая судимость. Обчистил с друзьями ларек с конфетами и сигаретами. Затем Сашку все-таки посадили, за участие в изнасиловании. Далее он исчезает в том же направлении, что и его папаша.
У меня такой вопрос – неужели существуют гены преступности, которые передаются по наследству?
Александрович
Однажды мой коллега Степан Александрович зашел в мастерскую, где я работала. Увидев его, я вдруг подумала:
– Какой бледный, так похож на покойника!
Может, мысли и впрямь материализуются? Через два дня он и вправду умер…
На нашем предприятии была небольшая комнатка, где работал пожилой часовой мастер. Все его звали только по отчеству – Александрович.
Тогда не было компьютеров и мобильных телефонов. Зато у каждого на руке красовались механические часы. Так что работы у мастера хватало.
На 25-летний юбилей родители подарили мне электронные часы фирмы Монтана. Купленные в комиссионном магазине, дорогие. Часы стали предметом восхищения всех окружающих… Они имели четыре кнопки, нажимая на которые в определенной последовательности, можно было выставить время, будильник, таймер, секундомер и прочее.
Чтобы разобраться в чудесах электронной техники, я обратилась к Александровичу. К тому же мне нужно было менять батарейки, а часы сложно открывались. Так мы начали общаться и стали друзьями.
Ему 60. Седовласый, высокий. В молодости был просто красавцем. Жена под стать – ухоженная, красивая женщина, младше на десять лет. Он носился с ней, как с хрустальной вазой, пылинки сдувал… У них имелась единственная дочь Анечка, папина любимица.
Александрович – очень интересный человек: начитанный, воспитанный. Он сильно отличался от остальных наших работников, которые в быту чаще разговаривали на особом диалекте «великого и могучего», а проще говоря, матом.
Рассказывал забавные истории, причем таким литературным языком, что заслушаешься…
А позже с ним самим случилась самая настоящая шекспировская трагедия…
Годом раньше Анечка вышла замуж. Мужа привела жить к родителям, в квартиру на пятом этаже. Так сказать, «в примаки». Родители дочь очень любили, потому и не возражали.
В тот страшный день Александровичу позвонили на работу:
– Приезжайте, ваша дочь в реанимации, случилось несчастье!
Он поспешил в больницу. Но опоздал, дочери не стало…
Как потом оказалось, его зять уже давно крутил с тещей «шуры-муры».
Аня на работе почувствовала легкое недомогание и отпросилась пораньше домой. Застала мужа и мать в постели… Немая сцена…
Анна впала в ступор, окаменела. Мир вокруг закружился в тумане. Как можно жить дальше, если тебя одновременно предали два самых любимых человека? Она нашла для себя единственный выход – выброситься из окна пятого этажа…
Александрович в один момент лишился семьи. После страшного известия у него схватило сердце – резкая острая боль, как будто воткнули нож. Обширный инфаркт. Врачи едва спасли, пролежал в больнице два месяца.
В тот день, когда я его увидела бледным, как покойник, он вышел на работу. А через два дня умер. Ну не выдержал порядочный человек позора, косых взглядов, незаслуженного унижения. Не смог каждый раз думать о том, что перенесла его дочь. Сердце не справилось.
Не предавайте родных.
Бумеранг
Мария Ивановна была личностью, прямо скажем, неординарной. Внешне выглядела прилично, хорошо одета и причесана. Но характером – рыночная хабалка.
Громкоголосая и бесцеремонная, она очень любила обсуждать окружающих. Иногда в их присутствии. Что при этом чувствуют люди, ее нисколько не волновало.
Свой «сор» она тоже не стеснялась «выносить из избы»:
– Я сына люблю! А дочь ненавижу… С тех пор, как родились. Купаю детей: мальчик у меня такой ладненький, ангелочек, так бы и зацеловала, а вот дочка – нескладная, как будто топором вытесана… Противно дотронуться…
Дочь Нина и вправду была не красавица – узкоглазая, скуластая, черноволосая. Голос грубый, с хрипотцой. Видимо, сказались гены деда-удмурта. И поведением резкая, упрямая. Но с открытой душой и добрым сердцем.
Ее брат был похож на мать. Может, в глубине души, за это она его и любила. Коленька – «маменькин сынок». Если оба ребенка нашкодят, то Коля бежит сразу обниматься и прощения просить:
– Мамочка – ты моя самая хорошая!
У мамы сердце и тает. А Нина стоит в углу, насупив брови и сжав губы. Не заставишь извиниться…
Нина закончила педагогический. Уехала по распределению в северную глубинку, в далекую глухую деревню. Там своего Степана и встретила. Веселого, голубоглазого блондина. У них родился Ванюшка. Весь в отца – белобрысый и смешливый.
Брат Коленька тоже закончил техникум. Но ни дня не работал по специальности. Связался с криминалом. Как раз наступили лихие 90-е. У него появились деньги.
Николай вложил их в бизнес, купил джип и квартиру. Женщин приводил много, но все сбегали, не выдерживая его буйного нрава. Последняя жена оставила сына Данилу.
Мария Ивановна, в связи с богатством сына, совсем загордилась. Перестала здороваться с подругами. Теперь они были ей не ровня. Покупала только самые дорогие продукты. А если кто при ней брал что-то дешевое, стыдила на весь магазин:
– Как можно такое есть? Гадость какая! Продавец! Дайте-ка мне вон тот большой кусок ветчины. И масла сливочного самого лучшего! Я для любимых сына и внука обед готовлю!
Вскоре дочь решила вернуться в родительский дом. Тогда по всей стране закрывались совхозы, разорялись фермы. У них в деревне еще и школу закрыли. Нина с мужем остались без работы.
В доме у Нины была своя доля жилплощади, которую ей завещал отец. Мать очень не хотела принимать семью дочери, но деваться было некуда.
– Только питаться будете отдельно! В мой холодильник не лазить! Нищеброды понаехали… Не напасешься на вас! Еще мужа-лентяя привезла…
Нина пошла работать в школу, а Степана Николай взял к себе личным водителем. Правда, зарплату положил копеечную:
– Да что с ним церемониться, пусть радуется тому, что дают!
Постепенно семья Нины становилась прислугой. Зять старался не попадаться на глаза злобной теще-мегере, уходил в сад, который был при доме. Там деревенский парень отдыхал душой. Привел в порядок старые деревья. Посадил огород. Ограду отремонтировал. Со временем запущенный приусадебный участок превратился в оазис.
Нина, когда приходила с работы, сразу же бралась за швабру. Кругом были разбросаны ошметки грязи. «Царские персоны» – брат и племянник, которые часто обедали у матери, не считали нужным снимать обувь или убирать со стола.
Жили очень бедно. Ванюшке было строго-настрого запрещено брать бабушкину еду. Ребенок приходил из школы, сам разогревал себе постные щи. А Мария Ивановна подсаживалась к столу, демонстративно отрезала себе копченой колбасы и ела перед внуком. Дразнила.
И на людях она не стеснялась ругать мальчика, обзывать и шпынять. Подруги останавливали:
– Что же ты делаешь? Это внук твой родной…
– Да какой это внук? Ублюдок. Вот Данилка – это внук!
Прошло время. Бизнес у Николая пошел на спад. Да еще на него наехали «братки», начались разборки. Чтобы отдать долги, продал все, что мог: джип, квартиру. Набрал кредитов. Затем приударил за зажиточной женщиной и переехал к ней.
Сынок катастрофически нуждался в деньгах – кредиты нужно оплачивать! Где взять? Конечно, у матери. Не идти же работать…
К тому времени Мария Ивановна сильно сдала. Начала серьезно болеть. Николай стал забирать у матери пенсию. Под предлогом, что покупает ей продукты и лекарство.
Приносил черного хлеба, масла подсолнечного и куриный суп-набор. Никаких фруктов – дорого! Лекарства, правда, покупал. Остальные деньги он оставлял себе. Мать доверяла сыночку безгранично. Обязанность платить за ЖКХ, в связи с бедственным положением, повесили на семью Нины.
Тем временем у Нины жизнь налаживалась. Ей увеличили зарплату. Степан устроился в автопарк, а Ваня закончил институт и нашел отличную работу. Семья стала хорошо питаться. Мария Ивановна жаловалась соседкам:
– Ишь, жрут… Целый килограмм мяса в кастрюлю кладут… Ненавижу!
У нее самой рацион значительно оскудел. Кефир и черный хлеб – основная еда.
Нине не было жаль мать. Дочернее чувство давно перегорело и превратилось в пепелище. Конечно, когда видела, что совсем есть нечего, сунет ей картофелину… Как чужому нищему.
Мария Ивановна быстро старела, появились признаки старческой деменции. Стала плохо видеть. Никого не узнавала. Старуха оказалась не нужна ни сыну, ни внуку Даниле. Дочь ухаживала за ней автоматически, как за пустым местом.
И только «ублюдок» Ваня тайком ее жалел. Сядет за стол. Посмотрит, как она, шамкая беззубым ртом, быстро-быстро жует черствую корку, макая в кефир, скажет:
– Да что уж ты, бабушка, сухарь-то грызешь, – отрезает ей мягкой докторской колбасы,
– На-ка возьми, поешь…
Та жадно хватала кусок. Прищуривая глаза, присматривалась, пытаясь понять, кто это:
– Наверное, сынок Коленька…
Олигофрения или «хочу сына, во что бы то ни стало!»
Сергей сидел за столом и с плохо скрытой неприязнью сверлил взглядом жену. Та накрывала на стол ужин.
