скачать книгу бесплатно
Впервые на съемочной площадке
Припарковавшись, мы пришли на съемочную площадку. Это был огромный ангар, в котором построили декорацию избы в разрезе. В первые моменты мне показалось, что там творится полный хаос. Люди мечутся, кричат, ругаются, кто-то дает указания, кто-то невозмутимо курит, разговаривая по телефону. Снуют рабочие, устанавливая световые и прочие неизвестные мне приборы. Женщина в синем рабочем халате из большого ящика достает разные предметы обихода и расставляет их по комнате «избы». Чуть вдалеке гримируют актеров. Вокруг камеры везде лежат провода, и кругом царит суета, суета, суета…
Мне до скрежета зубов захотелось быть хоть немножечко причастной к этому действу. Но вместо этого Влад взял меня тихонько за локоть и отвел в сторонку.
– Фень, вот стульчик, вы присаживайтесь, понаблюдайте тут пока, я улажу здесь один вопрос, а потом договорился с вашим братом встретиться у нотариуса и оформить покупку дома. Вы поедете со мной или подождете меня здесь?
– Если возможно, я подожду вас здесь! Вы не спешите, решайте свои вопросы. Тут так интересно! Когда мне еще удастся посмотреть, как снимается кино!
– Прелестно! А потом все вместе поедем обедать и обмывать сделку.
– С большим удовольствием, Влад! – И я постаралась как можно милее ему улыбнуться, рассчитывая на ответную его улыбку.
Но ответной улыбки не последовало, потому что его позвали и он испарился. А я продолжила наблюдать за тем, что происходит на съемочной площадке.
Прошло минут двадцать коллективного безумства, и в центр «избы» вышел режиссер. Понять, что он режиссер, не составляло никакого труда, даже если убрать из внимания надпись на футболке, все равно ошибиться, что он здесь главный, было невозможно. Он еще не успел ничего сказать, как все люди на площадке моментально превратились в «рабов». Они пока не слышали приказов своего «господина», но уже совершенно по-рабски на него смотрели.
– Встаньте сюда! А вы займите вот эту точку! Так, вы заходите сейчас отсюда, – расставлял «господин».
Затем он произнес слово «репетиция», и наконец-то пошел процесс.
Я догадалась, что снимался исторический фильм. Все были одеты в русские рубахи и сарафаны. Из моего угла не было слышно текста, поэтому понять, о чем они говорили, я не могла. Но когда режиссер сказал: «Снимаем», а девушка с хлопушкой выстроилась перед камерой, я невольно встала и подошла поближе.
– Семен Петрович, – сказала актриса, сидя на деревенской лавке, – у меня вопрос…
– Все вопросы, Катя, потом, и так из графика опять выбились… Реквизиторы, родненькие мои, где у Кати садник?
– Семен Петрович, садник не нашли, может, заменим его на сковородник?
– Значит, так, – с этими словами режиссер начал неистово трясти кипой бумаг перед носом реквизитора, – сейчас я, мы, вы, все мы, – и он сделал широкий круговой жест, тем самым объединяя всех в единое целое, – собирались снимать приготовление ужина или обеда… в общем, еды… Тут у меня написано, что для этой сцены нужны: «Ухват большой, две кочерги, три чугунка, садник и чапельник». Где это все? Нафига мне ваш сковородник? Его вообще в списке реквизита нет.
Потупив взгляд, реквизитор, далеко не молодая и очень полная женщина, вытирая пот рукавом синего халата, тихо ответила:
– Завтра все будет!
– А мне не надо завтра, не надо завтра, мне надо сегодня! И главная беда, Таисия Викторовна, что если я вас сейчас уволю, то ничего не изменится, потому что новый реквизитор также будет «кормить меня завтраками». Тем более что я не первый десяток лет снимаю кино… и знаю это наверняка. Так… а что у вас сейчас есть, любезнейшая?
– Серп, жернова, корыто и рубель.
– Рубель? А что такое рубель?
– Это для глажки белья такое приспособление… Наматываешь на скалку белье, сверху кладешь рубель и катаешь.
– Годится! Катерина, готовка отменяется, – обратился он к главной героине, – будешь заниматься глажкой. Это даже, может, и поинтереснее будет в кадре смотреться.
– Таисия, тащи этот рубель!
Тут с Таисией Викторовной явно сделалось нехорошо… Заплетающимся языком она сказала:
– Не получится у нее глажка… рубель есть, а скалки нет… Наматывать белье не на что…
В павильоне повисла тяжелая пауза. Даже я, будучи далекой от этой темы, поняла, что это затишье перед бурей… Таисия Викторовна, которая была непосредственно в эпицентре ситуации, вся сжалась, похудев на моих изумленных глазах сразу на пару размеров.
Семен Петрович молча смотрел куда-то вдаль. Мне захотелось проследить за его взглядом, но перед ним была только голая стена «избы». Затем он улыбнулся и медленно перевел взгляд на Таисию Викторовну.
– Значит, говоришь, серп у тебя есть?
– Да, но серп ведь для работы в поле, это я для «натуры» припасла… – довольно-таки смело уточнила реквизитор.
– В поле, говоришь? Верно, в поле… там я тебя и закопаю! – все с той же улыбкой проговорил режиссер. – Сейчас серпом этим глотку тебе перережу и в поле отвезу… поняла?
На это заявление режиссера Таисия Викторовна среагировала странно. Она сначала тоже ему улыбнулась и со словами: «Минуточку, сейчас все будет сделано», – дала деру с площадки.
– Что в результате снимать-то будем? – подал голос оператор.
– Предлагаю сцену соития! – сказал молодой парень, до этого никак и нигде мною не замеченный.
Он вышел из недр павильона. Красивый, с кудрявой копной черных волос, с неестественно огромными усами, в белой рубахе и черных брюках.
– А чего? Если она ни готовить, ни гладить сегодня не может, то надо настоящим делом заняться. Я и на гриме уже был, как чувствовал, что пригожусь пораньше! Вот, Катюха, тебе свезло! – И он звонко рассмеялся.
Но его игривое настроение никто не поддержал.
Семен Петрович нервно листал сценарий.
– А про какое соитие ты говоришь? По сценарию нет любовной сцены в избе. Это же в поле у них должно случиться, рядом с «трупом» реквизитора фильма, – зло пошутил режиссер и подмигнул молодому актеру.
– Семен Петрович, по сценарию я заглядываю к ней в окошко, мы перебрасываемся парой слов, типа стрелку забиваем на вечер, и все мое участие. Чего снимать-то? Это две минуты. А вот если с поля перенести секс в избу… да еще приход мужа добавить… с серпом, к примеру… то есть и что снимать, и как снимать, и драматизм, и конфликт… Вы меня, конечно, извините, но к сценаристу у меня масса претензий… сорок четвертую серию снимаем, и все секс в поле да в поле… чего его заклинило-то на этом поле? Хоть бы раз в нормальных условиях «перепихнулись». В этом, как его… на сеновале… или в баньке, на крайний случай, и в хлеву можно. Она сидит так тихонечко, песенку мурлычет, коровку доит, а я сзади тоже тихонечко подхожу и цап-царап ее… – И молодой актер опять стал смеяться.
– Сева, это сейчас хорошо, что Дерябин тебя не слышит. Он терпеть не может, когда не по сценарию снимают, – подала с лавочки реплику Катя.
– А тебе, Кать, я смотрю, поле приглянулось? Видно, и в семейной жизни особым разнообразием ваш секс не блещет.
– С чего это такие выводы? Люблю по-разному! И мы с мужем иногда практикуем странные места.
– Да ты что? Подробностями поделишься?
Сева присел на лавочку и нежно обнял Катю.
– Ребят, но это невозможно, мы сегодня снимать будем или про сексуальную жизнь байки слушать будем? – с досадой в голосе поинтересовался оператор. – Семен Петрович, командуй давай!
– Все по местам! – громыхнул режиссер. – Снимаем сцену, когда к главной героине приходит подруга с последними деревенскими сплетнями. Потом ты, Сева, в сцене с окошком. Покури пока. Где ассистент по актерам?
– Я здесь, Семен Петрович.
– Где Феклистова? Надеюсь, она в гриме?
– Нет Феклистовой, не приедет сегодня. Заболел ребенок у нее.
– А чего ты мне раньше не сказала? – взвился режиссер и, переходя на фальцет, прокричал: – Вы мне сегодня хотите совсем съемочный день сорвать? Не выйдет… Феклистова уволена! Не обсуждается!
– Так у нее больничный, как вы ее уволите?
– Найду как, найду! Дерябина попрошу, он в сценарий впишет, что она в город уехала… навсегда, легкой жизни искать, пошла на реку и утопла нечаянно, в поле в снежную бурю сгинула, под копытами коня погибла, в хате сгорела… Еще версии нужны?
– Чего снимаем тогда? – повторил свой вопрос оператор.
– Я же сказал, приход подружки!
– Семен Петрович, так нет же подружки, как это снимать?
– Приход новой подружки с новостью о смерти старой подружки.
– Крутяк! А если Дерябин не одобрит? – засомневался оператор.
– Плевать! Снято уже будет, договорюсь как-нибудь! Марина, есть кто у нас свободный на новую подружку?
– Не-а… в четыре только Агапова подъедет, ее можно взять, она мать родную продаст за то, чтобы место Феклистовой занять. Они же в жутких контрах еще со съемок фильма «Буря в ночной вазе».
– Время одиннадцать утра, до четырех ждать не можем!
– Так я же предлагаю, Семен Петрович, давайте меня с Катюхой, хоть на печурке можем расположиться, хоть на скамеечке, можем в сенях…
– Сева, я сказал ведь, иди покури, не трахай мне мозг своими сексуальными фантазиями. И потом, я уперся! Могу я побыть немного самодуром! Сказал – будем сцену с подругой снимать, значит, будем! Нет подруги – найдем! Я хоть уборщицу сейчас переодену, но сцену сниму! Вы, суки, достали меня!
Вдруг он перестал орать и стал кровожадно всматриваться в темноту! Взгляд его остановился на мне.
Я поняла, что это мой звездный час, и сделала шаг из тени в свет как в прямом, так и в переносном смысле.
– Семен Петрович, я могу сыграть подругу, хотите?
– Хочу! А вы кто? Я не узнаю вас…
Я вышла на центр площадки и сняла кепку.
– Меня зовут Феврония… – начала я, но режиссер меня прервал:
– Как? Феврония? Какая прелесть!
Режиссер подошел вплотную, пристально меня разглядывая.
– Так, зубы покажи. Улыбнись-ка широко. И волосы распусти.
Я повиновалась.
– Не могу понять, что-то в тебе не так…
– У меня глаза разные – один голубой, другой зеленый.
– Ох, ядрена матрона… и правда. Первый раз вижу блондинку и с разноцветными глазами.
– А нас всего-то один процент на планете, – подкрепила я свою уникальность в процентном соотношении.
– Мне уже все нравится. И внешность необычная, и имя это… Ф… Ф… Ф
– Феврония, – напомнила я ему.
– Феврония, да так сейчас уже и не называют… а сокращенно как, Феня?
– Ага…
– Фенечка, я вас беру, вы прямо с этим именем и будете в сериале. Марина, быстро ее на грим и в костюм! Давайте пока Севу отснимем в окошке! Катя, готова?
– Я готова, но у меня вопрос…
– Катюша, милая моя, потом все вопросы, потом… где Сева?
– Так, вы же курить его отправили!
– Позовите, перекур окончен.
Севу быстро позвали. И они начали, наконец, снимать. Я сидела в небольшом вагончике и, пока меня гримировали и одевали, думала: во-первых, откуда у меня взялась такая смелость. Во-вторых, что у меня может сейчас ничего не получиться. В-третьих, что скажет на это Владислав. В-четвертых, что расклад сработал… И еще было и в-пятых, и в-шестых…Было бы, наверно, и в двадцатых, но меня позвали на площадку.
– Ваш выход, Феврония! – сделав пригласительный жест, сказал Семен Петрович.
Владислав вернулся на площадку, когда я была в кадре. На мне был длинный сарафан, волосы убраны под разноцветный платок. По задаче режиссера Катя рыдала, а я ее успокаивала. Краем глаза я заметила, что Владислав меня ищет и не узнает в гриме. Точнее, он даже и не смотрит на съемочную площадку. От этого выражение моего лица приняло растерянный вид.
– Толя, возьми Феню крупным планом, – обратился Семен Петрович к оператору. – Как замечательно играет. Откуда эта актриса, Марин, как фамилия? Надо утверждать! Пусть Дерябин прописывает новую сюжетную линию с ней.
– Это не актриса, это Владислав привел. Знакомая его.
– Владик, откуда ты взял такое сокровище? – обратился режиссер к Владиславу.
Владислав наконец понял, что девушка в сарафане и платке – это я.
– Семен, ты чего, Феню решил снять? Не понял, чего это вдруг?
– Долго рассказывать, как всегда, бардак на площадке, надо как-то выкручиваться. А тут она подвернулась на мое счастье. Можно ее взять?
– Семен, отойдем в сторонку.
Они отошли и о чем-то недолго разговаривали.
– Фенечка, продюсер вас одобрил. Будете сниматься. На сегодня с избой покончено, переходим в огород. Феня, а вас жду послезавтра к девяти. За завтра улажу все вопросы со сценаристом!
Я не могла поверить в такую удачу. На меня напал настоящий ступор.
– Что же вы молчите, Феня? Можно на вас рассчитывать или нет?
