скачать книгу бесплатно
– Нет, что ты… Они научники, станционные жители, ценные кадры. Туда пойдут обученные дельфины-практики, из тех отрядов, которые работают с геологами. Они умеют пользоваться специальным снаряжением орбитального позиционирования, без которого дельфинам не объяснить, как отыскать платформу. Но руководить этой операцией скорее всего придется нашему отделу, поскольку для дельфинов это стресс, а в психике китообразных, кроме нас, тут сейчас специалистов нет.
– Повоюешь, – усмехнулся я.
– Завидуешь? – подняла брови Леська.
– Да нет. Я уже навоевался.
– Врешь, конечно, – улыбнулась она. – Но надо же мне тоже принять участие в спасении человечества. А ты действительно его уже один раз спасал, так что не расстраивайся.
– Да уж… Ладно, не буду тебя отрывать от важных дел.
– Пока, целую! – она чмокнула губами и исчезла с экрана.
А я разнервничался. Причем разнервничался всерьез, захотелось в сердцах шарахнуть кулаком по столу, так что я с большим трудом удержался. Вот ведь как! Теперь Леська будет участвовать в уничтожении ракетной платформы. А я буду сидеть сторожем на биостанции. Вот ведь ирония судьбы! Ну и день рождения выдался мне в этот год!
Стиснув пальцами подлокотники кресла, я угрюмо уставился в пустой экран. Была мысль переключиться на канал новостей из Европы, но я решил внять совету и не смотреть. Не хотелось видеть, как люди в панике и отчаянии давят друг друга до смерти.
Вскоре начался очередной экстренный выпуск, и я сосредоточился на словах диктора.
– Несколько разведывательных подразделений морских охотников столкнулись с неожиданными трудностями на подходе к предполагаемому месту ракетного старта, – сообщил он. – По всей видимости, данная платформа была особо засекречена недаром, поскольку никто из специалистов не может в точности определить не то что ее тип, но даже страну-изготовителя. Теперь очевидно лишь то, что платформа заякорена в подводном положении и имеет невиданно мощную систему автономной обороны. Любые попытки приблизиться к месту запуска ближе чем на тридцать миль вызывают срабатывание боевых лазеров, бьющих на поражение. Под огнем мощных световых пушек к текущему часу погибло уже трое разведчиков, в связи с чем принято решение прекратить сбор информации и подтянуть силы к границе безопасной зоны.
Это меня удивило. Чтобы охотников кто-то остановил… Нет, это уже чересчур! Хотя в какой-то мере данный факт объяснить можно – вся техника и все навыки охотников рассчитаны на борьбу с биотехами. Здесь же противник совершенно другой, забытый и непривычный. У биотехов нет лазерных пушек, да и любая защитная зона вкруг них редко превышает сферу радиусом в четыре мили. А тут ближе тридцати миль – не сунься. Я попробовал вспомнить, какой из механических торпед можно поразить цель на таком удалении, и быстро понял, что подобных снарядов нет ни у охотников, ни у спасателей. То есть ни у кого нет.
Правда, лично я знал одного человека, который, несмотря на строжайший запрет, применял совсем другие торпеды – биотехнологические, оставшиеся с войны в личинках. Но где он их доставал и где прятал, теперь уже никто не узнает.
Конечно, не один только Жаб знал, где взять живых биотехов в личиночной стадии, наверняка и другие старые охотники владели схожей информацией. Но согласится ли человечество, даже под угрозой термоядерного удара, выпустить из бутылки такого джина, как живые торпеды? Я сомневался.
С другой стороны, можно было применить биотехи тайно. Уничтожить опасную пусковую платформу, а потом концы в воду. Да вот только реально ли в теперешних условиях сохранить подобный секрет? У любого человека, способного дать такую команду, есть враги, которые тут же раструбят о чудовищном преступлении, не думая о последствиях. Нет, дать команду на применение биотехов вряд ли кто осмелится, а уж без команды и того сомнительнее. Разве что какой-нибудь сумасшедший охотник, вроде Жаба, посчитает столь серьезную ответственность приемлемой для себя. В личном порядке, как это и было в случае Жаба.
«Я бы не смог, – подумал я с замиранием сердца. – В этом и разница между мной и ним».
Все-таки Жаб, наш командир, был стопроцентным психом. Маньяком, чего уж тут говорить. У него была цель, причем личная цель, а на всех остальных он плевал чешуей с высокого пирса. Воля была железная, этого не отнять, но волю тоже надо применять с умом. Нет, Жаб не был для меня образцом для подражания. Может, нечто подобное и теплилось в моей душе, но лишь до того момента, пока он не взял в заложницы Рипли. После этого у меня уже не было моральных барьеров перед тем, чтобы его убить. Я был готов к этому, но судьба распорядилась иначе – Жаба убила Поганка. А я убил ее. И теперь многие охотники слушают мое имя с почтением. Некоторые, те что помоложе, наверняка с завистью.
Найдется ли теперь столь же сумасшедший охотник, способный тайком добыть личинку торпеды, а затем применить ее против слетевшей с катушек платформы? Не знаю. Такого как Жаб еще поискать. Да и не позволят ему. Свои же сдадут, если узнают. В случае с Жабом все чуточку было иначе, он держал возле себя людей, которые целиком и полностью от него зависели, причем так, что деваться некуда. Он тщательно отбирал именно таких, а когда найти не получалось, Жаб сам создавал ситуации, в результате которых человек оказывался в безвыходном положении. Затем появлялся наш доблестный командир, выручал несчастного, а потом пользовал, как хотел. Оказалось, что и Рипли не без его помощи попала кухаркой на захудалую базу под Одессой. Он посодействовал ее списанию, чтобы потом выручить и оказаться в ее глазах героем. Возможно, и со мной произошло нечто похожее. По крайней мере, Молчунья так говорила.
Жаб был поистине мастером подобных интриг, так что я сомневался, что найдется еще кто-то, кого не сдадут свои же сослуживцы, если он начнет так же, как Жаб, нарушать все писанные и неписанные правила подводной охоты. К тому же за прошедший год многое изменилось.
Я как-то читал, что то ли в девятнадцатом, то ли в двадцатом веке на севере американского континента люди придумали понятие политической корректности. Его смысл я так до конца и не понял, но сводилось все к тому, что некоторые слова, ставшие по разным причинам ругательными, произносить запрещалось, и надо было заменять их новыми. Потом, когда и те приобретали ругательный оттенок, их снова заменяли, и так до бесконечности. Причем мотивация таких замен сама по себе из тех же соображений замалчивалась и заменялась на более, как казалось, допустимую. И вот сейчас нечто похожее происходило в отношении технологий – сначала под запрет попало биологическое конструирование, на том основании, что биотехи во время и после войны наделали бед. Затем, почти сразу, та же участь постигла все разработки, связанные с орбитальными технологиями. На этот раз объяснили это тем, что человечеству хватает бед на Земле, и нечего силы тратить на космос. Еще чуть позже, я уже помнил это время, отказались от баллистических рейсов через Атлантику, под тем предлогом, что Америка выкарабкалась из послевоенной нищеты и вполне способна обойтись без помощи Старого Света.
Со временем истинные причины таких решений забывались, искажались, а то и попросту теряли смысл, в результате чего приобретали некоторый, почти религиозный, оттенок. Ну, что-то вроде древнего слова «табу». Это когда что-то делать нельзя, а почему нельзя – никто не знает. Как-то само по себе понятно, что из-за невыполнения табу случится нечто ужасное, но неизвестно, какой беды ждать в этом случае, а потому невыполнение правил пугает особенно сильно.
Не знаю как с орбитальными полетами, но в отношении биотехов точно сложилось табу. Скажи сейчас диктор в Сети, что охотники собрались использовать биотехнологическую торпеду против старой платформы, так по всему миру поднимется паника, раз в десять более страшная, чем от угрозы термоядерного удара. Потому что с термоядерным ударом все ясно, а вот каких подлостей можно ждать от биотехов, многие уже толком не представляют, а потому боятся одного лишь слова. Хотя, с другой стороны, этот ужас можно понять, ведь слово «биотех» для подавляющего большинства стало синонимом слова «смерть». И лишь для охотников оно сохранило двоякое значение. С одной стороны, биотех являлся врагом, страшной смертью, поджидающей тебя в океане, а с другой стороны, биотехнологические жидкостные скафандры были единственным средством выжить на глубине нескольких километров.
В общем я сильно подозревал, что человечество предпочтет явную угрозу термоядерного удара и не допустит попадания личинок живых торпед в Мировой океан. Так что охотники, как ни крути, столкнулись с очень серьезной проблемой – с врагом, до которого привычными средствами не добраться.
Порывшись в Сети, я нашел свеженькие статейки по поводу случившегося. Большинство из них сводились как раз к тем настроениям, о которых я только что размышлял. Авторы вкратце рассказывали о проблеме, а потом долго и вкусно производили анализ ситуации. В качестве вывода, на десерт, подавалась страшилка, что перепуганные первыми неудачами охотники могут тайком от человечества выпустить в океан личинки торпед. И дальше ужасы бесконтрольности и всеобщего хаоса.
Интерес вызвала лишь одна статья, в которой автор, весьма аргументированно, предлагал пожертвовать одним из старых сателлитов, столкнув его с находящейся на орбите ракетой. Он даже вычислил, какой сателлит для этого можно использовать. На мой взгляд, это был замечательный выход. Ведь неизвестно, хватит ли ресурсов у старой платформы на еще один пуск, так что если уже взлетевшую ракету уничтожить, то таким образом можно отвести опасность от человечества. По крайней мере, на какое-то время.
А еще через несколько минут новостийный диктор сообщил, что специалисты близки к нахождению секретного кода для дезактивации ракет и самой платформы. Вроде бы как тип устройства уже определен, теперь осталось найти нужные папки в архиве. Однако скептики считали, что проект установки этой платформы был настолько секретным, что папки могли быть попросту уничтожены. В общем человечество продолжало находиться в напряжении, но наличие вариантов разрешения ситуации немного всех успокоило, так что паника в Европе продлилась не долго. Эвакуация продолжалась, но уже не стихийным, а организованным порядком. Однако я знал, что на самом деле все еще только начинается. И даже если пущенную ракету собьют, охотникам придется разобраться с самой пусковой платформой.
Только все это будет без меня, я вдруг отчетливо это понял. Лучше сразу отбросить иллюзии. Никому, кроме Жаба, не придет в голову возвращать в строй списанного по здоровью охотника. А Жаб погиб на моих глазах, так что перспектив нет. Хорошо, Леська меня хоть сюда устроила сторожем.
Возникла мысль пораньше лечь спать. Ну стоит весь мир на ушах, что с того? Меня это теперь совсем не касается. Надо и другим дать шанс спасти Землю. Вот, Леська пусть попробует, например.
На самом деле в глубине души, в темных закоулках подсознания у меня теплилась надежда, что ни у кого ничего не получится. Нет, я конечно не хотел, чтобы водородные бомбы перепахали Европу. Честно не хотел, без дураков. Но все же некоторая затаенная обида была.
«Ладно, пусть попытаются, – думал я, ложась на кушетку. – Списали меня? Ну, пусть теперь сами и ковыряются.»
Хотя, если бы меня прямо сейчас забрали отсюда, нацепили бы мне погоны и спросили, что делать, я бы затруднился с ответом. А вот правда, что? Мое мнение на этот счет было однозначным – применять биотехнологические торпеды для уничтожения платформы. Но сам бы я не решился на такое. Да и не дали бы мне, чего уж тут говорить. И где взять личинки, я тоже не знал. И управлять биотехами я не умел, в отличии от Жаба, который силен был в их программировании. Ну, с глубинным скафандром я прекрасно справлялся, а вот что касается торпед… Нет, пожалуй, я действительно был бесполезен в сложившейся ситуации. А потому надо выкинуть все из головы и спать.
Но сон не шел. Я лежал на кушетке, ворочался, то засыпал, то вновь просыпался от непривычности обстановки. В коротких дремотных провалах приходили видения, навеянные памятью – я стоял на дне океана, посреди бесконечной базальтовой пустыни, а надо мной полыхал «светлячок» «СГОР-4». И зеленые буквы, бегущие перед лицом на хитиновом забрале шлема: «Копуха, ответь, здесь Молчунья. Я не вижу тебя на радаре».
Странно. Такой ситуации в моей жизни никогда не было. Нет, конечно, на дно океана я опускался и с Молчуньей переговаривался на глубине, но в точности того, что пригрезилось, никогда не происходило. Однако приснившаяся местность была мне знакома, поскольку в илистой придонной дымке я отчетливо разглядел остов затонувшего «Голиафа». Значит, это было совсем не далеко от глубинной базы «DIP-24-200». К чему бы такой сон? С этой базой у меня были связаны очень неприятные воспоминания. Как-то все в кучу сбилось – и драка с Молчуньей, и гибель моего скафандра, и стычка с Жабом, и в конце концов мое списание. Все на этой проклятой, забытой морскими богами базе.
Ничего удивительного нет в появлении кошмаров, когда над всем миром нависла угроза. Тревожные мысли, тревожные сны о тревожном месте. И все же это сильно меня напрягло, так что уснуть мне удалось лишь к середине ночи, да и то прерывистым, недружелюбным сном, от которого никакого отдыха, а одна маета.
Снова снился океан, причем в жестокий шторм. На каком-то утлом суденышке мы с Долговязым готовили жидкостный аппарат к погружению. И понятно было, что погружаться мне, но аппарат, естественно, на меня кидаться не собирался, поскольку допуск мой давно дезактивирован. Я кричал, что ничего не получится, а Долговязый с деловым видом достал инъектор и сделал в мышцу скафандра укол. Тот сразу оживился и кинулся на меня, обмотал мышцами, спеленал, выдавливая из легких весь воздух. И вроде все шло нормально, но тут я понял, что непременно умру, потому что катетера у меня в спине давно нет, а потому кровеносная система никак не сможет соединиться с кровеносной системой скафандра, а значит, и кислород из его жабер я получить не смогу.
У меня легкие свело от удушья, я закашлялся и свалился с кушетки, больно стукнувшись головой о край стола. Уже проснулся, но все еще не мог перевести дыхание, а в ушах звучал настойчивый сигнал тревоги. В первые мгновения я решил, что этот звук – отголосок сна, но поднявшись и помотав головой, понял, что сирена внешней угрозы ревет наяву.
Через секунду я уже сидел за пультом, хотя голова еще не была до конца ясной. На выяснение причины тревоги ушло не много времени – карта на мониторе мерцала красной точкой в месте пересечения границы охранной зоны. Дело ясное – неизвестное судно вошло внутрь контрольного периметра станции. Однако погодка явно не располагала к навигации, так что корабль мог вполне оказаться терпящим бедствие.
Я включил передатчик на аварийную частоту и произнес в микрофон:
– Здесь биологическая станция «Тапрабани». Вы пересекли границу охранной зоны, назовите себя!
На самом деле призыв был бессмысленным, поскольку система безопасности станции, прежде чем объявить тревогу, должна связаться с курсовым автоматом судна и получить всю информацию, которую тот ей выдал. Но таблица запросов на экране оказалось пуста, что могло означать две вещи – либо с кораблем нет связи, а значит, глупо его вызывать, либо капитан намеренно отключил курсовой автомат, что являлось преступлением по навигационным законам. Если первое, то мне предстоит кого-то спасать, а если второе…
В океане всегда следует предполагать худшее. Не медля, я схватил карточку и ввел в терминал код активации микроволновой пушки. На мониторе тут же отобразилась прицельная сетка и две радарных проекции, а из гнезда пульта выдвинулась гашетка управления огнем. Смешно, конечно. С такой системой наведения только рыб в океане пугать. Хотя для «грелки» большего и не нужно. Это ведь не стрелковый комплекс на «Валерке», отсюда не надо поражать цели, удаленные на десять миль. В общем для пугача и прицел соответствующий.
Переключив систему координат радара на планарную, я сразу заметил янтарную метку судна, приближавшегося с юго-востока. Отсутствие цифрового кода над мерцающей искоркой говорило об отсутствии канала связи с курсовым автоматом, но когда я включил отображение траектории судна, сразу стало понятно, что оно не дрейфует, а прет на хорошем ходу прямиком к станции. И никаких сигналов бедствия. Очень мило. Значит, кто-то, с намеренно отключенным курсовым автоматом, решил проверить, есть сторож на станции, или нет? Ну-ну…
Вообще-то пиратов в этих водах извели практически в ноль, но некоторые буйные головы на Суматре и островах Полинезии все еще пытаются промышлять океанским разбоем. Если это команда отмороженных головорезов, то вступать с ними в рукопашную схватку вряд ли имеет смысл. Пришлось включить активный прицел, чтобы незваные гости не питали лишних иллюзий. Сканирующий луч они засекут сразу, и, может быть, желание причалить к станции у них поубавится. Одно дело просто обчистить ученых во время шторма, и совсем другое связываться со сторожем. Особенно если сторож держит судно в прицельной сетке.
Однако реакция пришельцев меня удивила. Вместо того, чтобы развернуться и удалиться в поисках более легкой наживы, неизвестное судно заложило резкий противоракетный маневр по всем правилам ближнего боя.
– Барракуда меня дери! – невольно воскликнул я, когда корабль вырвался из цепких клещей прицела.
Это было чересчур. Чтобы у малограмотных пиратов такая выучка… Нет, тут чувствуется рука профессионала. Но профессионал не будет отключать курсовой автомат, если он не такой сумасшедший придурок, каким был Жаб.
Я схватился за гашетку управления «грелкой» и чуть порыскал излучателем, пытаясь снова поймать корабль в прицел. Но не тут-то было – автомат окончательно потерял цель и сдался.
– Ну уж нет… – прошептал я.
Меня заело как следует. Все же я был стрелком по специальности, глубинным снайпером, а не мокрой курицей. И пусть я год не сидел за боевым планшетом, а опыта было не так уж много, но не годится охотнику давать водить себя за нос гражданским. Пусть даже пиратам, барракуда их раздери.
Отключив активный прицел, чтобы не вмешивался, я полностью перекинул управление на гашетку. Я бы предпочел управление через тубус с голографической сеткой, как на «Валерке», но понятное дело, что придется обходиться тем, что имеется.
При взгляде на радарную проекцию сразу стало ясно, что цель ушла далеко влево. Я рванул гашетку, разворачивая излучатель, но пока медлительная тарелка занимала нужное положение, корабль заложил новый противоракетный крен и снова вырвался из зоны прицеливания. Да, за штурвалом там точно прожженый профессионал, не раз и не два уходивший от реального ракетного пуска. Выходит, это либо очень бывалый пират, выживший после стычки с охотниками, что бывало до крайности редко, либо бывший охотник. Это еще менее вероятно.
Кроме того, меня поразило, что столь ловкие боевые финты неизвестный капитан проделывает не на спокойной воде, а в жесточайший шторм. Мало кто вообще мог справиться с судном в такую погоду, а этот умело пользуется направлением ветра и лихо рубит форштевнем волны.
Честно говоря, я немного опешил. Вот если бы у меня под пальцами был пульт управления высокоскоростным стрелковым комплексом батиплана, тогда я бы накрыл эту скорлупку в два счета. Но проклятая «грелка» не была рассчитана на стрельбу по целям, идущим противоракетным зигзагом. В общем-то я оказался в очень неловком положении, но вдруг вспомнил приемчик, которому в свое время меня научил Долговязый. Он говорил, что сам придумал этот фокус, да скорее всего оно так и было.
Пришло время вспомнить его науку. Сверившись с направлением ветра, я повернул гашетку вправо, направив излучатель далеко от того места, где сейчас находился корабль. Идея состояла в том, что раз он уходит быстрее, чем поворачивается тарелка, значит, надо загнать его под выстрел. Чем? Его собственным мастерством!
Я включил активный прицел и тут же опять его выключил. Секунды оказалось достаточно, чтобы капитан, получив сигнал о том, что его нащупывает сканирующий луч, тут же переложил рули влево, пользуясь направлением ветра и ходом волн. И я знал, знал, в какую сторону он начнет уходить! В общем, когда суденышко вошло в середину зигзага, там уже находился самый центр моей прицельной сетки. Не задумываясь, я нажал кнопку пуска и ударил по цели скрученным высокочастотным лучом.
Результат сказался моментально – вместо того чтобы выйти из противоракетного маневра, неизвестное судно так и осталось с заложенными рулями, из-за чего его поставило бортом к ветру и начало ощутимо сносить. Я представил, как команда, обожженная микроволной, катается по полу и бранится на все лады. Не до управления им будет минуты две, судя по мощности, которую я применил. Кроме того, я уверенно взял потерявшее маневренность судно в прицел и готов был добавить еще разок, если они вдруг попробуют вырваться.
Склонившись к микрофону, я выдал в эфир:
– Эй, на калоше! Если хотите еще погреться, то можете попробовать вырваться, а если достаточно, то советую выйти на связь и включить курсовой автомат.
Секунду я ждал ответа, держа палец на пусковой кнопке. К чему угодно я был готов, но только не к тому, что услышал в эфире.
– Барракуда тебя дери, Копуха! – дрогнули динамики голосом Долговязого. – Не мог мощность поменьше сделать? Научил я тебя, дьявол, на свою голову! Открывай ворота! Эх, чтоб тебя по пояс в ил закопало! Чтоб тебе в скафандре посрать приспичило!
Пораженный такой неожиданностью, я дал команду на открытие главных ворот и включил сигнальные огни. Вот уж чего не ожидал, так это появления одного из боевых друзей здесь, на станции. Это же надо! На год про меня все забыли, а тут Долговязый пожаловал, да еще на неплохом суденышке. И как узнал, где меня искать? Вот уж неожиданность, так неожиданность. Хотя Долговязый всегда появлялся внезапно.
Зачехлив «грелку» нажатием кнопки отбоя, я выбрался из сторожевой башни и спустился вниз, борясь с ливнем и жесточайшим ветром. Над головой низко летели черные тучи, время от времени сверкая молниями и оглушая сокрушительными ударами грома.
Глава 5
Долговязый
Корабль Долговязого медленно входил в эллинг, освещенный мощными прожекторами. Еще по радарным меткам я заметил, что судно весьма необычное, с высокой мореходностью и отменной маневренностью, но когда увидел его воочию, удивился еще больше. У меня теперь язык не повернулся бы назвать это калошей. Темную воду эллинга резал форштевнем скоростной миноносец класса «Рапид» довоенных времен, один из самых удачных малотоннажных быстроходов прошлого века. Оба носовых ракетомета с него были сняты, что изменило силуэт корабля до неузнаваемости, но ничуть не уменьшило стремительность и совершенство обводов. Вместо спаренных бортовых торпедных аппаратов теперь возвышались две решетчатые фермы непонятного назначения, а мачтовые шестиствольные «СМП-300» уступили место двум мощным радарным установкам под пластиковыми кожухами.
Вот уж не думал увидеть это чудо на плаву, а не где-нибудь в прибрежном музее. Кроме того, меня охватила не малая гордость за то, что удалось поразить из никчемной «грелки» столь серьезную цель, как «Рапид», да еще под управлением Долговязого. Это поднимало мою цену как стрелка, хотя, если честно, Долговязый никогда не славился впечатляющими навыками судовождения. Вот если бы за штурвалом был Викинг или Молчунья, тогда бы вряд ли мой фокус увенчался успехом. Стрелял Долговязый отменно, тут говорить нечего, и было чему поучиться, а вот что касается управления, то это не по его части. Хотя любого гражданского он бы в два счета обставил и на этом поприще.
Причальные захваты пирса под «Рапид» не были приспособлены, так что мне пришлось помочь со швартовкой. Под командой Долговязого оказались двое офицеров в форме австралийских спасателей и десяток моряков в разномастной гражданской одежде. Я показал им, куда вязать концы, после чего Долговязый приказал остановить машины и сошел по трапу, корча обиженную физиономию.
– Тебе, Копуха, надо голову лечить у врача, – посоветовал он вместо приветствия. – У меня есть хороший доктор, я свяжусь с ним, попрошу таблеток прислать. Должны помочь. Нормально ли пулять из «грелки» на такой мощности?
– А нормально ходить без курсового автомата противоракетным маневром? – парировал я.
– У молодого поколения плохо с чувством юмора, – заключил Долговязый, поглаживая покрасневшую кожу на лице. – Вот барракуда… Волдыри будут. Облезу.
– Не облезешь. С пятерки еще никто не облезал. Вот если бы я вас десяткой припарил, то пришлось бы тебе у знакомого доктора не таблетки от головы мне заказывать, а себе мазь от ожогов.
– Очень смешно, – хмуро глянул на меня боевой товарищ. – Ладно, у тебя здесь кухонный модуль имеется?
– Имеется. А ты заглянул чисто перекусить?
– Нет, – Долговязый достал из под яркой куртки небольшую бутылку джина. – Надоело из горлышка хлебать. Пойдем, накатим по стаканчику. У тебя ведь сегодня день рождения?
– Не совсем сегодня, но что-то вроде того, – ответил я, совершенно сбитый с толку.
– Отлично. Это прекрасный повод выпить, Копуха. Просто замечательный.
Вообще-то ему повод обычно бывал не нужен. От него и без всякого повода уже попахивало перегаром. Но я прекрасно понимал, что бесполезно спрашивать в лоб, с какой стати он появился тут на бывшем боевом корабле. Раз уж он потратил силы на эффектное появление, то теперь придется ждать от него информацию по капле.
– Ладно, пойдем наверх, – кивнул я в сторону трапа.
Мы поднялись в сторожевую башню, я достал пару стаканов из кухонного блока и усадил Долговязого на место за пультом, а сам устроился на кушетке.
– Это твой боевой пост? – оценил он. – Серьезно. На стрелковый комплекс мало похоже, но тоже неплохо. Вид на океан отличный.
Он плеснул в стаканы на три пальца, мы чокнулись и выпили. Надо сказать, что джин пошел на удивление хорошо.
– Ну, с днем рождения, Копуха, – Долговязый улыбнулся и откинулся на спинку кресла. – Подарка, извини, нет.
– Не сомневаюсь, – фыркнул я. – Но в этот день рождения я уже получил замечательные подарки. Так что не расстраивайся. Лучше расскажи, как ты меня нашел. А то я на грани душевного срыва от любопытства.
– Ой, Копуха! – Долговязый шутливо погрозил мне пальцем. – Я то думал, что у тебя душевный срыв по поводу радости встречи со старым товарищем. Ан нет! Любопытство его гложет, барракуда дери. Я бы мог сейчас наплести, как целый год выяснял, где вы с Лесей живете, но это будет враньем. На самом деле мы шли на «Рапиде» из Новой Гвинеи в Шри-Ланку совсем по другим делам. А тут в эфире слышу – Копуха на старую ржавую бочку охотится. Ну, думаю, крюк не большой, турбины «Рапида» в полном порядке, а отклонение в сто двадцать миль – не проблема. К тому же у тебя день рождения.
– Да, встретиться было хорошей идеей. – Я решил показать, что доволен. – Хотя ситуация в мире не для праздника.
– Это уж точно. В Европе народ сейчас мечется, как толпа салаг под пулеметным обстрелом.
– И охотники застряли.
– Застряли, – кивнул он. – Но мне кажется, платформу можно грохнуть. Надо только подобраться вплотную.
– Ага, – усмехнулся я. – Если бы можно было приблизиться, охотники не торчали бы в безопасной зоне. Радиус тридцать миль, слышал?
– Слышал, слышал, – спокойно ответил Долговязый. – Но рыб-то она к себе подпускает. По каждой креветке если лазером колотить, так никаких запасов энергии не хватит. Мозги у нее железные, значит, программа довольно примитивная и может обсчитывать только те ситуации, которые были известны программисту на момент разработки системы. В связи с этим в глубине могут оказаться безопасные эшелоны, нападение с которых в те времена казались наименее вероятными.
– Достойная цель, конечно, – вздохнул я. – Жаль, что мы не можем сделать ничего такого, чего не сделают охотники со снаряжением.
– Да ладно тебе… А то мы не делали ничего такого, что оказывалось другим не под силу!
Но это была не тема для серьезного разговора. Так, поболтать… Все свои подвиги мы уже совершили, хотя Долговязому судьба их отмерила много больше, чем мне. Просто он намного раньше начал, а закончили мы, получается, вместе. Сам-то он уже несколько лет находился на заслуженном отдыхе по возрасту, что с охотниками вообще-то редко случается. Некоторые гибнут, большинство раньше срока списываются кто по здоровью, кто по ранению, а кто и по собственному желанию. До отставки по возрасту дослуживает может один из сотни, не больше. Вот Долговязый был из таких. На вид ему было лет сорок, но был он уже седой, высокий и худощавый. Когда я впервые познакомился с ним на острове в Атлантике, он жил в деревеньке из тростниковых бунгало неподалеку от нашей базы, хранил в подвале раритетное снаряжение первых охотников столетней давности и потягивал джин в ресторанчике. Но этот отшельник был лишь частью натуры Долговязого.
Другую часть я увидел позже. И оказалось, что пьяница Долговязый еще ох, как годится для боя. По крайней мере стрелял он раз в десять лучше меня, выдержку имел небывалую, и голова у него работала – дай бог каждому. Но главное – у него было легко и приятно учиться. И было чему.
– Шутишь? – пристально глянул я на него.
– Шучу, – ответил Долговязый. – Кто же мог подумать, что человечество само себе так крепко защемит хвост? Хотя рано или поздно этого следовало ожидать.
– Вот и дождались… – я глянул на бутылку джина, но наливать не стал. – Что собираешься дальше делать?
– Не знаю. То, зачем мы шли на Шри-Ланку, теперь не имеет смысла. Не до торговых дел сейчас людям из-за этой ракеты. Доберемся до острова, заправимся, и обратно. Жалко, топливо зря спалили…
– Понятно. А как вообще все сложилось, после того, как я попал в госпиталь?
– Ну… – Долговязый неуверенно помолчал и произнес после паузы: – Короче, слушай. После того, как тебя подняли и погрузили на катер, еле живого, сюда сразу прибыло два отряда охотников с баз на Шри-Ланке. Потом нагрянула комиссия. Понятное дело, что меня с Викингом сразу вышвырнули пинком под зад, пригрозив судом, если еще раз попытаемся самовольно восстановиться на службе. Викингу, кстати, досталось меньше моего. Его так выпроводили, а мне вменили подделку микросхем глубинного допуска, так что потрепали основательно. От тюрьмы спасло только то, что был охотником. Так что с Викингом нас сразу раскидало, а Рипли, Молчунья и Чистюля отправились на одну из баз в Индийском океане. Это мне Чистюля потом написал. А остальное ты знаешь, наверное. Молчунью тоже списали по здоровью, за то что глухонемая. Рипли назначили повторную медкомиссию, справедливо предположив, что Жаб мог подкупить Макамоту. Но она ее прошла, сохранив себе погоны, а Макамоте, кроме погон, еще и свободу. Такая вот история, – Он вздохнул. – Я сразу после этой кутерьмы решил податься в Австралию. Возвращаться в Атлантику, на опостыливший остров, не было никакого желания. А тут новая земля, новые люди. И с работой повезло. Представляешь, взяли в спасатели, несмотря на то, что охотник в отставке. В Австралии с этим проще, там работяги нужны.
