Звёздная девочка

Решаю не ходить вокруг да около и быть максимально беспристрастной.

– Вот, – отдаю ему флаер, и он машинально берет его, – подумала, может, тебе это будет интересно. Не знаю. Просто предположила. Ты вроде как, – с деланно насмешливой улыбкой заглядываю ему в глаза, – любишь изображать из себя плохиша.

Он смотрит на меня с удивлением, внимательные глаза задерживаются на моих, а потом он медленно опускает взгляд на листовку, черную с ярко-оранжевыми буквами и монстрами-тыквами по центру.

– Вечеринка в честь Хэллоуина? – прочитав, переспрашивает он и снова поднимает смешливый взгляд на меня.

– Да, или ты против такого?

Он не слышит, а задает свой вопрос:

– Приглашаешь меня на свидание?

– А ты хочешь, чтобы это было свиданием? – улыбаюсь я, весело прищурившись и легонько почесывая область за ушком.

– Я не против, – отвечает он, сдерживая в уголках губ хитрую улыбку, которая вот-вот расползется вширь.

– Правда? – мои брови ползут вверх от неожиданности.

– Не против Хэллоуина. По-моему, классный праздник.

И вот тут эта самая хитрющая улыбка, потянувшись к ушам, преобразуется в самодовольную рожу с цепким взглядом. Вот же… поймал!

– Судя по листовке, вечеринка грядет отвязная, – наслаждаясь моим замешательством, продолжает он как ни в чем ни бывало, вертя флаер в руках и заглядывая на оборотную сторону, где расписана программа мероприятия.

– Ну а я о чем? – справившись с уязвленным эго, преувеличенно бодро отзываюсь я. – Плохая вечеринка для плохого мальчика. Что может быть лучше, правда?

– А хорошие девочки там будут?

Смотрите-ка, какой демонстративный интерес к противоположному полу! Хочешь прочитать на моем лице намек на ревность? Не дождешься.

– Хорошие девочки на сходке плохишей? – спрашиваю спокойно. – А где ты видел, чтобы их не было?

– Не пойму, че-ем этих ангелочков привлекают уроды, – качает головой с театральным укором. – Будь моя воля, отхлестал бы всех святош по попе. Куда только смотрят их родители…

Пожимаю плечом.

– Девочкам не хватает драйва, свободы и отсутствие границ. Не стоит их винить за это. Современное общество, к сожалению, перестало быть понимающим. Оно стало категоричным, обвиняющим и тоталитарным. Родители уже давно не знают, как общаться со своими детьми, не нанося им вред. Запреты порождают бунт, отсутствие понимания – тягу к тем, в ком понимание это находят. И будь у меня дети, поверь, я бы многое им позволяла.

Выражение лица Яна становится жестким.

– Даже убивать?

Убивают далеко не свободные, Нил.

Что-то он очень близко к сердцу воспринял мои слова. Но это и плюс: таким образом я узнала, что этот мужчина не приемлет насилие. А это весьма важно – знать, что твой избранный не чертов подонок.

– Многое не значит всё, Нил. – Я с серьезным прищуром смотрю на него. – И почему тебя так задел мой ответ?

Но в этот момент из его квартиры доносится женский голос, и вопрос тут же забрасывается в категорию неважных. Мужчина, похоже, тоже не ожидал, что нас прервут. Его сначала ввергло в вопрос: "Это что только что было – из моей квартиры донеслось? Да как такое может быть, как посмели?" А уже через мгновение перекосило от недовольства.

– Нил, котик, ты где? Твоя малышка устала ждать.

Услышав это, я на секунду застываю, а мое лицо вмиг теряет краски хорошего настроения. Затем мрачным взглядом сверля ставшего хмурым Нила, наклоняю голову на бок и, медленно переводя взор с него в сторону, заглядываю в пространство между мускулистым плечом мужчины, наполовину обтянутым рукавом светло-серой футболки, и белым дверным косяком.

Из дальней комнаты показалась сначала обнаженная голень и красный лак на ногтях пальцев миниатюрных стоп, потом тонкие пальцы, скользнувшие по пыльно-серой штукатурке стены, – приглушенно-розовый френч; и наконец – мягкий абрис лица и светло-каштановый беспорядок на голове.

Женщина в поисках своего сексуального партнера вышла на разведку. Вот она поворачивает голову, я ловлю зелень ее миндалевидных очей и сразу погружаюсь в душу. Романтичная, мечтательная, эгоистичная, амбициозная, страстная, недавно вышедшая из депрессии после неудачных отношений с мудаком – творческая натура. Серая с радужными разводами. Неплохая, но и от идеала далека. Обычная, ничего особенного. Но внешне красивая, конечно, с этим не поспоришь.

И рубашка на ней мужская. Лицо при виде меня приходит в недоумение, бровки хмурятся в еще неуверенной обиде. С языка готово сорваться что-то спонтанное, порожденное злым порывом, но та вовремя сжимает губы, разумно затыкая свой рот, чтобы не выставить себя полной истеричной дурой. Вместо кричащих эмоций девушка почти миролюбиво проявляет интерес, но не без цепких когтей, брошенных на свою якобы собственность:

– Милый, – вот оно слово-якорь, демонстрирующий "мое, не трогать!", – у нас гость?

"У нас" – второе женское предупреждение, мол, занято, поищи себе другого; ты тут лишняя, не видишь разве?

Я бы и рада, только вот лишняя здесь ты! Ух, и каких же усилий мне стоило не подать виду, что я в крайней степени расстроена увиденным.

Что-то идет не так… всё совсем идет не так! Ну почему с Нилом так сложно? Вот откуда взялась эта "малышка"? А я… я что, вообще ему не нравлюсь? А как же закон притяжения – не чувствует ничего?

Надо срочно менять направление – подумаю об этом на досуге. А сейчас, пока мне совсем плохо не стало, прочь… прочь отсюда, Эль!

– Я, вероятно, помешала, твоему бурному досугу. Что ж, не буду больше отвлекать. – Я спешно поворачиваюсь к своей двери и, подумав, оборачиваюсь. Пора быть искренней Даниэль, покажи ему свою легкую тоску и серьезный интерес. – Кстати, вечеринка через три дня в Монреале. Далековато, но… устраивает её друг моей подруги, и я правда хотела бы, чтобы ты пришел. Потому что я там точно буду. Но если ты не можешь – нестрашно. Тем более что… – я красноречиво кошусь на замершую позади него незнакомку, – тебе есть, чем себя занять на ближайшие дни, да, Нил?

Я снова смотрю на него, прямо и открыто. А он на меня, тоже очень пристально и неподвижно.

– Брысь! – рявкает он вдруг раздраженно, когда его плеча касается чужая нетерпеливая кисть, затем резко оборачивается, хватает растерянную женщину за запястье и грубо вталкивает в квартиру. – Не мешай, я сказал, – старательно сдерживая гнев, цедит он сквозь зубы. – Лучше иди, одевайся, пока я вызываю тебе такси.

– Что? – хлопает глазками непонятливая особа. – Не поняла, суббота ведь… я думала, мы еще… – смущенная окончательно, бросает затравленный и злой взгляд на меня, будто это я виновата в подобном к ней обращении. Чтобы не быть яблоком раздора, я решаю уйти к себе.

– Эль, подожди, мы не до… – (Хлопаю дверью и прижимаюсь к ней спиной, повернувшись ухом к гладкому дереву, прислушиваюсь к чужому разговору.) – Чёрт… Кэт, зачем ты вышла? Ты не видела, я занят?

– Занят? Кем? Вот этой?! Ты совсем уже…

– Да, совсем! А теперь быстро переоделась и убралась из моего дома! И кто тебе дал право надевать мои вещи? Будто у себя дома, тоже мне… один ничего незначащий секс, и уже куча нервотрепки с вами, бабами! Хоть евнухом становись…

Возмущенное сопение, а потом возня стихает, соседская дверь с яростью сотрясает стены, бахнув громом в дверную коробку. Знаю, нельзя радоваться чужому разладу в отношениях, однако против воли в моей душе зарождается лучик надежды, а лицо озаряется несмелой улыбкой. Богиня богиней, но мне тоже нужно налаживать свою личную жизнь. Пардон, Кэт, но тебе и правда тут ничего не светит. Искала бы ты своего, а не на чужого наманикюренные лапища забрасывала.

Он пожелал выставить ее из-за меня. Иными словами, я важнее, чем она. Моя улыбка становится шире и увереннее. Думать о том, чем они занимались всю ночь не хотелось, вместо этого я предпочла пойти на кухню и приготовить успокоительный ромашковый чай, вбухнуть побольше лимона и помедитировать, выкинув нехорошие мысли из головы.

В конце концом, мы еще не встречаемся, не сблизились так, чтобы себя накручивать по этому поводу. Мне не изменяли, но всё равно грустно. Чай, мне нужен чай и коврик для йоги! Срочно!

***

Нил

– Всё-всё, дорогуша, тебе пора. Такси ждет тебя внизу. – Я буквально силком выпроваживаю эту навязчивую "серую" художницу, с которой зависал весь вчерашний вечер в редакции, а потом и всю ночь на своей кровати, запираю дверь на засов и раздраженно вздыхаю.

Разовый секс с творческой недолюбленной человечкой привел к резкому упадку настроения, кто бы мог подумать? Разве не должно быть наоборот? Прилив сил, дофамина, сладкое удовлетворение от бурной ночи и блаженное внутреннее чувство "я запасся энергией впрок, можно и сторонними делами заняться", приносящее легкость в разум и тело, – где это всё, а? Это всё Эль! Сдалась мне эта девчонка!

Я сажусь, расставив широко колени, перед ноутбуком на кофейном столике и приступаю к новому проекту.

Резкими, рваными движениями вбиваю буквы.

"Вступление"

Слова не идут, я тереблю медальон на шее, который с некоторых пор больше не снимаю, а потом, резко вскочив на ноги, иду к входной двери. Останавливаюсь, занеся руку над ручкой, и ругаю сам себя в этот момент. Резко сворачиваю обратно и опять падаю на диван. Но напряжение не покидает меня ни через пять, ни через десять минут, ни через полчаса. Мысли кружат и кружат у меня в голове, выводят из строя остальные процессы. Как чужеродная махина, не справляющаяся с управлением. Какого демона она в моей башке?!

Я начинаю приходить в ярость: что в ней такого? Без ауры, значит загадка. Но если на всякую загадку залипать… я бы не был тем, кто я есть!

И почему меня так смутило то, что она увидела меня с кем-то? С другой. Откуда эта неловкость? Я, конечно, пытался скрыть собственные чувства, но ведь себя не обманешь! Перед собой как оправдаться?

Я снова сердито сжимаю долбанный медальон-переводчик, но ведь не в нем дело. Он исправно переводит текст, лежащий свежей распечатанной стопкой слева от клавиатуры, в моей голове с английского на французский – единственный язык, который я знаю без медальона. Межмировой язык.

Следующие часа два я маюсь с переводом очередной книги, пока до меня не доходит очевидное: я хочу её.

Я медленно поднимаю взгляд с монитора на безликое пространство перед собой и, не видя обстановку в комнате, вслух повторяю как мантру:

– Я хочу её. Хочу, а значит получу.

Взгляд падает на пригласительную листовку на краю стола и разгорается огнем предвкушения: она там будет, а значит, буду я. Танцы, выпивка, костюмы-экшн, монстры из табакерки – "хорошая девочка" не устоит перед "плохишом", так, кажется, она презентовала предстоящую вечеринку друга? А давай, Эль. Давай оторвемся по полной. До самого утра с пробуждением в моей постели.

Глава 5. На борту

Через три дня, 31 октября, полдень.

Полет продлится почти четыре часа.

Телепортации я предпочла совместное времяпрепровождение на борту авиалайнера, прокладывающего путь сквозь воздушные массы в Монреаль. Два билета в бизнес-класс были куплены мною еще до той жутко неловкой и противной субботы, до того, как Нил, оправдав мои безумные надежды, взял и согласился полететь со мной на тусовку на другой конец страны. К Вэнсу, который вопреки обыкновению устраивает "Монстр-Пати" не в своем клубе, а в своем новеньком шикарном пентхаусе на последних этажах элегантной красавицы-башни, что сплошь из стекла и 360-градусного панорамного вида. Да еще и открытая терраса имеется – все удобства для эстетичного наслаждения глаз и уединенного отдыха.

Но нам лишь предстоит это увидеть собственными глазами. Честно говоря, я там еще не была. Хоть знала я вампира и прежде, официально мы познакомились с Вэнсом совсем недавно, на свадьбе Корделии и Аарона. Он лучший друг ее теперь уже мужа, с которым Делла также крепко сдружилась. Но реклама от компании, строившей элитный небоскреб, так внушительна, что я сама, просмотрев их видеоролик, гуляющий по всем просторам всемирной паутины, завлекая богатых покупателей, прониклась их идей создания такой домины и мыслью поглядеть на зрелищный вид из окон такой «золотой» квартиры.

Ну а пока мы один на один, два идеальных места в правом ряду, солнце не слепит в глаза, и нам никто не мешает общаться и узнавать друг друга.

– Ты никогда не летал на самолете? – спрашиваю, наблюдая за его попыткой разместиться удобнее в кресле. – Не бойся, мы в носовой части, здесь почти не трясет. Можешь забыть на время, где ты находишься и просто наслаждаться видом из окна, будто бы смотришь канал о природе по телевизору. Кстати, хочешь поменяться местами? У меня здесь шикарный вид, тебе понравится.

Он, максимально умиротворенный, смотрит на меня из-под полуопущенных густых витых ресниц, чуть повернув голову к иллюминатору, у которого я сижу. Но в который не смотрю – мне больше нравится вид, открывающийся слева. Карие веселые глаза, беззаботный образ всем довольного мужчины, легкость в манерах и телодвижении, ни капли скованности, невероятная раскрепощённость, которая бывает у единиц, живущих в этом мире. Этот дивный мужской экземпляр чувствует себя ни много ни мало центром вселенной, не обделенной значимостью, смыслом и содержанием. Нил совершенно без комплексов – мне это нравится, меня это чертовски привлекает в нем. Я не говорю, что стеснительные и робкие парни – плохи и скучны, вовсе нет; однако здесь другая чувствуется энергия. Другой шарм. Другая причина млеть.

– Наслаждайся ты, мне и тут весьма занятно. – С этими словами он начинает крутить головой по сторонам, разглядывая салон, макушки и затылки пассажиров. – Ну и народ собрался здесь, – заявляет вдруг, – м-да, – а потом теряет к людям интерес и неожиданно нагибается, чтобы снять ботинки.

Я не могу сдержать удивленной улыбки, когда Нил стягивает с ног и тонкие черные носки, оставаясь босым. На мой вопросительный взгляд отвечает просто:

– Тепло же, а ногам дышать хочется. Не снимешь свои? Помочь? – И ведь до чего же серьезен в своем предложении!

Я со смешком лишь качаю головой, не в силах произнести в качестве адекватного ответа ни слова. Но он опять меня ставит в тупик своим невинным нахальством:

– У тебя ноги потные? Ты же без носков, запах не может быть настолько невыносимым. Но если и так, я потерплю, просто скинь туфли. Они у тебя, конечно, красивые, обалденные и супермодные, ими любоваться и любоваться, но, Эль, можно, я полюбуюсь твоими ножками без этой тесной неудобной коробки? – Мою заминку он трактует по-своему. – Забыла сделать педикюр?

– Нил, – с нервным смехом начинаю я, – у тебя есть чувство такта? Думаешь, женщинам нравятся такие вопросы?

– Мне всё равно, нравятся им или нет, – отвечает легким качком головы. – Унижает это их или нет. Это их выбор – унижаться, стыдиться и прочее ущемление своих прав. Я говорю, о чем думаю. И ты говори, о чем думаешь. В чем проблема вообще?

Истина в его словах, конечно, есть, она огромная, но скажи это другим. Я фыркаю и ради интереса решаю спровоцировать его, склонившись ближе к уху:

– А если я скажу, что у тебя маленький пенис и что именно по этой причине я ни за что не пересплю с тобой? Как ты на это ответишь?

– Ты не видела мой пенис, детка, – спокойно отзывается он, пожав плечами так легкомысленно, словно мы не его мужское достоинство обсуждаем. – Когда увидишь, возьмешь свои слова обратно. – "Когда", не "если"; вот это самоуверенность. А через секунду поворачивается лицом к моему и, гипнотизируя мой немигающий взгляд, спрашивает лукавым вкрадчивым тоном: – Так ты скинешь свои кандалы или мне это сделать?

– Как Золушке? – без раздумий переспрашиваю я, на миг нырнув в глубину его самовлюбленных глаз. – То есть…

– Какой "золушке"?

– … там, правда, было наоборот: принц надевал ей туфельку, а не… Постой, ты не знаешь сказку про Золушку? – удивляюсь я, наморщив лоб.

Вместо ответа он, не тратя время на ожидание, когда же я всё-таки "сниму кандалы", приводит в исполнение обещанную угрозу "сделать самому": быстро наклоняется, берет сначала левую мою ногу, и я ахаю. Нежное прикосновение шероховатой ладони к лодыжке. Вторая рука обхватывает ее с другой стороны, и Нил аккуратно вынимает мою беленькую округлую пятку. Продолжая медленно скользить большим пальцем по чувствительной коже, достигает этим неразрывным эротическим касанием самых кончиков пальцев.

– Что ты делаешь? – Всё это время я, кажется, даже не дышала. – Нил?

– Балдею, – ответ короткий, а прикосновения более возбуждающие.

Дыхание мое резко становится тяжелым и немножечко шумным.

Одна туфля наконец, спустя бесконечность, занимает свое место на полу. Но это не конец, потому что мужчина, не дав мне отдышаться, приступает ко второй, как он выразился ранее, ножке. Приподнимает ее легонько и проделывает с ней то же самое.

И в какой-то момент его рука неожиданно побежала в абсолютно противоположном направлении – вверх по голени! Это стало для меня потрясением – что, черт возьми, творит этот мужчина?! На борту самолета, где кругом люди!

– Нил…

– М-м? – будто бы не понимая моей реакции, как ни в чем ни бывало отзывается он, двигаясь дальше. Выше.

– Ты скоро там? – глупо спрашиваю я.

– Сейчас-сейчас, еще чуть-чуть потерпи.

– Потерпи? – глухо шепчу я, находясь на грани истеричного смеха и возбуждения.

Когда его рука оказывается еще на сантиметр выше, я едва не складываюсь пополам, мои пальцы сами собой опускаются на спину Нила и сжимают мягкий материал рубашки, кончики моих карамельных волос невесомо ползают по широкой гнутой спине.

Он залез под юбку! Залез. Под. Мою. Джинсовую. Юбку!

– Нил, еще шаг, и мне придется тебя пристрелить, – деланно строго предупреждаю я, не в состоянии больше терпеть эту пытку. Не пойму своим поплывшим сознанием, он нарочно что ли затеял эту задумку с ботинками и носками – чтобы до моих скрытых частей тела в итоге добраться?

Его пальцы замирают на внутренней стороне бедра, но он не спешит убирать их. Поднимает голову и затуманенным взором глядит на меня снизу вверх. Для убедительности своих слов я добавляю строгости в свое выражение лица, свожу брови вместе и с нажимом повторяю:

– Ни-ил.

Туфля, потревоженная ранее, сама слетает с моей ноги и приземляется рядом с первой, но чуть кривовато. Звук глухой, но определенно достигающий разума.

– Прости, увлекся, – вмиг стерев с лица странно-рассеянное выражение лица, расплывается в проказливой ухмылке. – У тебя такая нежная и мягкая кожа, я аж пожалел, что у меня у самого не так. Косметическими кремами пользуешься? Может, посоветуешь их и мне? Мне всё равно, женские они или нет. Если они помогают, то почему бы и не попробовать…

– С вами всё в порядке? – звучит вопрос слева, и я, отвлекшись от чуши, что без умолку городит мой сосед, поворачиваю голову: к нам незаметно подошла стюардесса, и теперь она с недоумением глядит на полусидящего в моих ногах Нила.

– Это вы мне? – отняв руку с моего бедра, оборачивается и одновременно с этим встает. Опомнившись, я разжимаю ткань и убираю руку с его спины.

– Вам. Что вы делаете?

– Очень хороший вопрос, – выпрямившись, говорит Нил. – Вам любопытно, я отвечаю: я снимал туфли этой прекрасной мадмуазель.

– Девушка, – встреваю я, обращаясь к ней крайне вежливо и заодно туфлю поправляя, – вам лучше не знать всех обстоятельств и не спрашивать ни о чем больше. Он человек без комплексов. Не заметите сами, как стыд и неловкость поселятся красными пятнами на вашем миленьком лице, а его они даже не заденут.

Я, похоже, ее и озадачила, и заинтриговала, и заставила всё же покраснеть. Не знаю, какие мысли-эмоции посетили ее воображение – решила не заглядывать в душу и побыть некоторое время обычной земной девушкой, так интереснее поездка, – но решает оставить она нас весьма скоро:

– Пожалуйста, сядьте на свое место и пристегните ремни безопасности. – С этими словами она уходит дальше по проходу.

Нил охотно занимает свое кресло, пристегивается, но больше не смотрит на меня. Полюс его интереса резко меняется.

– Парень, позволь-ка. Дай-ка мне эту штуку.

Я ошеломленно наблюдаю за тем, как он, потянувшись к креслу через проход, бесцеремонно отбирает у ошалелого паренька – с мелкой косичкой и с темно-вишневой замыкающей бусинкой на конце в длинных до плеч русых волосах – оранжевый пластиковый мячик для пинг-понга. И начинает и так, и этак крутить в пальцах, а потом, игнорируя мрачный враждебный взгляд длинноволосого, – перебрасывать шарик из ладони в ладонь, расставив их на некотором расстоянии друг от друга, и, никого не замечая, бубнить:

– И что я себе такую же не купил? Для полета в самый раз.

– Нил, – зову я.

– Что? – Не смотрит, играет.

– Нил.

– Да, я внимательно тебя слушаю, Эль. Говори.

Я выразительно молчу, сверля его блаженно-ангельское лицо, и спустя полминуты он наконец не выдерживает, поворачивает голову в мою сторону.

– Ты ребенок? Верни парню его игрушку. Сейчас же.

– Ему она не нужна.

– Да что ты говоришь? – язвлю я. – А кому нужна? Тебе?

– Мне? Я что, ребенок? – хмыкает, и я от его ответа впадаю в растерянность.

А его, похоже, забавляет моя реакция.

– Тогда что ты делаешь? – предпринимаю я попытку его понять, украдкой косясь на парня с косичкой, который не перестает на нас глазеть. Ему на вид шестнадцать.

– У него стресс.

– У кого? – я глаза округляю. Мы вообще на одной волне беседуем? Я про пирожки, он про парашюты. Или я чего-то не понимаю?

– У парня, конечно. Не у меня же. Я стрессоустойчивый, Эль. Меня почти нельзя вывести из себя по-настоящему. Так, чтобы слюни изо рта, сопли из носа и лютый взгляд "ну держись, я убью тебя". Таким я почти не бываю.

Я задумчиво переспрашиваю:

– Почти? – Но до меня тут же доходит, что я спрашиваю не о том. – Не заговаривай мне зубы, Нил. Мы не о тебе говорим сейчас.

– Хорошо. – Шарик в его руке замирает, оказавшись в левом кулаке. Он снова смотрит на меня, серьезно и прямо в глаза. – У парня стресс, он боится высоты. Его шарик в моих пальцах – дополнительный стресс, но перекрывающий основной. Таким образом, он зол, обескуражен и готов наброситься на меня за единственное средство для спокойной поездки, но он этого не делает, потому что рядом с ним сидит его презентабельный и строгий отец, чей авторитет крайне важен сыну, и он ни за что не посмеет его разочаровать своей внеплановой истерикой на борту самолета, где полным-полно людей, до мнение которых есть дело этому деловому напыщенному индюку. Имидж, видите ли, надо блюсти. А мальчик… мальчик отвлечен от главной проблемы, доходчиво объяснил? – заканчивает он с насмешкой в глазах.

Я работала в полиции, но мне всегда помогали лишь моя интуиция и врожденная способность "видеть людей насквозь". А такие логические цепочки выстраивать из практически ничего – настоящий детективный талант нужен или особое знание психологии людей. Подмечать мелкие детали, опять же. Поэтому напрашивается вопрос:

– Ты менталист? Обучался этому?

– Да нет, я всего лишь читаю людей насквозь, – огорошивает он меня ответом. Я даже перестаю дышать, вытаращив на него глаза.

"… читаю людей насквозь"

И когда я уже едва не начала лихорадочно перебирать в уме тех, кто на это способен, он с насмешливой улыбкой щелкает указательным пальцем меня по носу.

– Шутка. Ты ведь в самом деле не подумала, что я это всерьез? Эль, – показывает на парнишку, – сама посмотри. Зрачки расширены, чрезмерная потливость и… – Глядя на меня, резво полезшую в сумочку, Нил прерывает сам себя и интересуется: – Что ты делаешь?

Я достаю таблетки – всегда с собой беру, а вдруг кому-то плохо станет? – и потянувшись через Нила, протягиваю парню:

– Вот, возьми. От акрофобии.

– Ну или так, – хмыкнув, вполголоса отвечает Нил своим мыслям у самого моего уха.

– Спасибо. А я свои дома забыл, – сожалеет парнишка, искоса на отца посматривая, но тот целиком и полностью погряз в делах, от планшета не оторвать, и проблемы сына его не интересуют.

– На держи, возвращаю. – Передо мной возникает рука Нила с оранжевым шариком, и владелец неуверенно и с опаской забирает его. Рука в перламутрово-темно-зеленом рукаве и с часами на темном кожаном ремешке опять исчезает с зоны моей видимости.

– Спасибо, – без толики благодарности в голосе бубнит юнец. Оно и понятно: мой спутник фактически силой отобрал, украл его вещь.

– Воды дать? – У меня в сумке та тоже должна быть.

– Нет, своя есть. – Он с вежливой полуулыбкой демонстрирует мне бутылку, а потом запивает ею закинутую в рот таблетку.

– Ну тогда приятного полета.

После этих слов я наконец замечаю, что мой сосед странно притих. Сидит, не шевелится даже.

Не меняя позы, медленно поворачиваюсь к нему лицом и сталкиваюсь с пристальным взглядом потемневших шоколадно-бурых глаз. Нос к носу. Буквально.