Его мать и прочая нечисть

– Ха-ха, – подтолкнул его в сторону деревни Игорь. – Шагай давай! И ещё, деревенские предупреждали, чтобы не сходил с дороги. Это Женя передал. Не знаю, не спрашивай! – заметил он, как Егор нахмурился. Сворачивать-то он, конечно, никуда и не думал. Кто ж шатается по неизвестной местности, не имея даже толковой связи (а она стала пропадать сразу, как они выехали из райцентра. Егор сам проверял каждые пять минут. Где-то индикатор связи был заполнен до последней черты, а где-то пуст настолько, что охватывала жгучая тоска по такой близкой и одновременно такой далёкой цивилизации) в случае, если вдруг заблудится и нужно будет кому-нибудь позвонить. – Сказали, там… то есть здесь много каких-то троп. Заплутаешь – сгинешь, – напустил он мистики, цитируя грозное предостережение.

– Ясно, – зашагал по горячей пыли Егор.

Стоять уже не хватало сил. Казалось, земля вот-вот прожжёт подошву ботинок.

– Я серьёзно, – тараторил ему вслед Игорь. – Понимаю, может показаться глупостью. Но сценаристы и продюсер уже огласили тему сезона. Так что вспоминай всё, что знаешь о деревенском фольклоре, понял? Хочешь – не хочешь… считаешь ли глупостью или нет, но придётся какое-то время подчиняться местным обычаям. Начиная с этого момента. Сказали идти по дороге, не сворачивая, идёшь как велено, полный уважения и благодарности за совет. – Егор жестом показал, что понял его. – Ну и отлично! Что за чёрт? Откуда царапина! Прямо по боковой…

Егор шёл по пыльной колее, изнемогая от жары. Приехали они как раз в полдень, в самое пекло. Словно назло. Но вместо того, чтобы разозлиться и посетовать на судьбу, Егор вдруг ощутил ноющий укол страха в груди.

Спину покрыла ледяная корка. Словно засалила его и теперь торопилась обогнать, по земле поползла огромная тень. Егор опустил зонт и принялся изучать небо – ни единой тучи. Тогда он заозирался в поисках того, что могло бы стоять неподалёку и отбрасывать большую тень. Здесь его тоже ждал провал. Как бы там ни было, духота немного спала, и ноги больше не рисковали обратиться в жареные окорочка. Закрыть зонт он, впрочем, не рискнул. Что если дарованная благодать исчезнет так же внезапно, как и возникла?

Он брёл и тень, казалось, перемещалась вместе с ним. По левую сторону раздался глухой треск, словно разом нагнулись верхушки сотен деревьев. Егор обернулся на шум, но лес неподвижно томился в лучах солнца, даже листочка в нём не шелохнулось.

Задрав голову, Егор вычислял причину загадочного явления шагал вперёд до тех пор, пока не обнаружил себя застрявшим в зарослях мышиного гороха.

“Да чтоб тебя!…”

Дорога определённо была рядом, однако промучившись незнамо сколько времени, Егор так и не победил траву. Сперва он пытался найти примятости, однако попросту их не увидел. Словно он шёл, не оставляя следов. Быть такого, разумеется, не могло, но… почему же не попадается ничего, кроме этой приставучей травы, что с горделивостью, обычно присущей людям, тянется к небу?

Выдохнувшись, Егор замедлился и достал телефон, но, как и полагалось, когда связь была нужна, её днём с огнём не сыщешь. Пока он бранил местных провайдеров, вернее их отсутствие, где-то поблизости одиноко прокуковала кукушка. Несмотря на прохладу от неизвестной тени, Егор разом покрылся потом. Кожа вспыхнула жарче солнца, затошнило, и помутилось в глазах.

Прямо перед самым носом пронеслась женщина. Егор подался в сторону, чтобы она ненароком его не задела, и напряг зрение, надеясь сосредоточиться и не потерять её из виду. Женщина и не подумала обратить на него внимание, продолжала свой путь и крепко сжимала в руке лопату. Он увязался за ней след в след. Сорняки тотчас обратились в поле, изумрудное от молодой ржи и изрезанное тропинками.

Незнакомка не проронила ни слова, лишь единожды бросила на него взгляд, полный неприкрытой ненависти и брезгливости. Она остановилась, поднявшись на поросший репейником пригорок, и только тогда заговорила голосом твёрдым, не позволяющим даже малейшего ослушания:

– Забирайся!

Егор остановился и осмотрелся. Кроме них двоих – в пределах слышимости, по крайней мере, – никого не было. Он неуверенно приблизился, желая спросить у неё дорогу и больше не отвлекать, но так и не сумел ничего из себя выдавить.

– Забирайся! – Женщина указывала на яму и, собирая последние крупицы своего терпения, пялилась на Егора. – Что? Ждёшь, что на кладбище похороню? Тебя?

Страшной была скорее не сама яма, а то, что она в себе таила. В ней лежал гроб. «Как я в него заберусь? – сперва подумал Егор. – Он же маленький совсем. Детский что ли? – Затем его как будто током ударило. – С чего я вообще должен в него лезть?»

Он повернулся к женщине, та с ожиданием смотрела на него. Сумасшедшая? Поэтому просили не сходить с дороги? Может, по лесу у них психованная бегает? Он шагнул назад, и женщина шевельнулась, готовясь схватить его. Он перевёл взгляд на лопату в её руке. Когда-то Егор читал, что сумасшедшие люди сами по себе могут превосходить по силе среднестатистического человека, а с оружием в руках, даже если это обычная садовая утварь, они наверняка удваивают свои физические способности.

Раз с головой она не дружила, то рассчитывать на привычное очарование не приходилось, потому Егор почти что кубарем скатился с пригорка, нырнул в рожь и рванул сломя голову, сам не понял куда.

– Почему?! – заверещала женщина, высвобождая накопившийся гнев. Её крик разлетелся над полем отчаянным воплем попавшего в капкан зверя. – Почему именно мы? Почему ты пришёл именно к нам?! Почему наш дом?! Почему?! ПОЧЕМУ?! Чем мы провинились?!

Егор прикрыл уши. Безумный голос резал их чуть ли не взаправду. Казалось, ещё немного – и захлещет кровь.

Запястье закололо от холода. Чья-то бледная рука потащила его сквозь заросли ржи. Перед Егором мелькала спина, толком не разглядеть. То ли ребёнок, то ли ссохшийся старик. Вырваться бы, свернуть и убраться подальше, но тело не подчинялось. Ни дать ни взять воздушный шар, гонимый ветром.

Егор не заметил, в какой момент рожь снова превратилась в заросли путающейся в одежде травы, однако ему заметно полегчало, когда она наконец пропала, и он благодаря сильному толчку очутился на дороге. Ноги, немного ватные, по инерции понесли его вдоль горячей колеи, но он проявил волю и затормозил, присел на корточки и отдышался. Что за ересь с ним сейчас приключилась?

В пролеске стояла тишина. Насекомые не стрекотали, травы не шуршали, да и ветра не было, птиц тоже не слышно. Затем, во всём этом неестественной мертвенности раздался топот.

Егор осмотрелся. Ни сзади, ни спереди никого не было. Даже машина и Игорь куда-то пропали. Ну и дела! В какую сторону ему нужно? Откуда он шёл и куда должен прийти? Он поднял зонт, который почему-то валялся прямо здесь, в пыли, хотя Егор не помнил, когда его отпустил и бросал ли вообще. Судя по пропаже, о которой он не догадывался вплоть до этого момента, он вернулся на дорогу в том же месте, где с неё сошёл.

Егор снова заозирался, теперь он искал того, кто помог ему выбраться из зарослей высокой травы и скрыться от деревенской сумасшедшей. По-прежнему никого. Он усмехнулся, мотая головой. Наверное, его просто хорошенько огрело духотой – получил солнечный удар, и сознание поплыло. Только что разве не пересёк он поле ржи? Ну и где же оно?

Топот приближался. И только когда уши разболелись, в этот раз от тяжести нагоняющей поступи, Егор увидел большую чёрную собаку, на всех парах несущуюся на него. Она скалила клыки и сверкала обезумевшими глазами. Из пасти брызгала слюна.

От такого приветствия Егор с удовольствием бы отказался, если бы у него, конечно, спросили. А так, он вскочил, бросил в собаку раскрытый зонт и ломанулся в противоположное от неё направление.

Бежал он недолго, но запыхался знатно, и уже пал духом настолько, что готов был отдать себя на растерзание бешеной псине, лишь бы сердце перестало лезть через глотку, как едва не врезался в забор. Егор замер в нерешительности. Что же получается? Он едва не упустил из виду целую улицу?

Дом, восставший перед ним, вовсе не был вторым, и улица звалась Светлой, а не Лесной, судя по табличке, но выбирать опять же не приходилось. Он рванул к спасительному убежищу, и калитка приветливо приоткрылась. Егор забежал во двор и захлопнул за собой дверь. Запираясь на крючок, чтобы собака не пробралась внутрь, он сам не понял, что услышал. То ли заскрипел старческий голос, то ли ржавые петли калитки прозвучали очень похоже на человеческое:

– Вернулся, бездоль?