скачать книгу бесплатно
Я всегда был чем-то недоволен. Когда она все делала правильно, я находил повод придраться к ней. Когда она была согласна со мной во всем, я был не согласен с собой. Она мало говорила. В основном говорил я, но не в этот раз – слишком устал. Мне хотелось побыть одному. Стоило сказать ей об этом.
– Сегодня была волонтером, – сказала Алина. – В "конгресс-холе" проходил финал КВНа. Я стояла в гардеробе. Мне все подавали и подавали куртки, хотя, казалось бы, такой жаркий день. Мне и в кофте жарко! А потом народу становилось все больше и больше, я глупо улыбалась всем и просила подождать. КВН закончился, и все стало хуже. Меня торопили, а я устала. Кажется, что мне пора это забросить. Но с другой стороны – у меня повышенная стипендия, я не могу это бросить просто так. Благодаря студактиву стипендия высокая.
Чуть позже я понял, что когда девушка жалуется тебе, не стоит влезать и что-то предлагать. У них уже есть свой собственный выстроенный механизм, и у них все держится как надо. Но если ты влезешь, то останешься в дураках. Девушка в этот момент нуждается в участии. В понимании. Достаточно слов и объятий, в духе: "Пойдем ко мне. Ты такая молодец. Ты так здорово со всем справляешься". Но до этого я дошел позже, поэтому сказал:
– Может тебе стоит просто отбросить это и о отказаться лишних дел?
– Ты меня вообще не слышишь и не понимаешь! – ответила она.
Конечно, мы поругались. А впереди было две недели практики. Я уже был выжат. Проводил ее до общежития, после прыгнул в автобус, доехал до микрорайона и нажрался разливным пивом.
Следующее утро было похмельным и дождливым.
8.
Мы много спорили друг с другом, а я много пил.
Я забрал книжки Уэльбека из книжного и оказался в цетре, а потом мы с друзьями оказались в баре.
– Когда я был в Чехии, – сказал Макс, – мы долбили дурь так, что наутро я не совсем понимал где нахожусь. Дурь была везде: в шкафчике на кухне, под подоконником, даже в настенных часах вместо батареек. Я просыпался и начинал по-новой – напас за напасом, а вот ближе к вечеру все только начиналось. Чтоб вы понимали, пиво там дешевле, чем вода. И мы пили и было вообще плевать! Артур, а ты че такой неразговорчивый, все норм?
– Угу. – Я активно переписывался с Алиной. – Просто это. Вполне вероятно, что Алина залетела.
– Мужик. – Макс протянул руку и пощупал меня за плечо: – Пойдем покурим?
Мы зашли в курилку. Я уселся за высокий барный стул. В одной руке – сигарета, в другой – коктейль "Белый русский". Я начал жаловаться:
– Братан, я просто не понимаю одного. Почему у меня все идет через задницу? Каждый раз мы использовали презервативы, я не знаю, как это могло произойти. Я люблю ее, наверное, но этого недостаточно, нужны деньги, безусловная любовь, или как там в книжках? Я не знаю, дружище, мне 17, в чем вообще вопрос? Я ничего не знаю и не понимаю.
Практика была пройдена, и я получал примерно 16 штук в месяц за месяц. Работал хаусменом. Работал неофициально и получал примерно тысячу за 12 часов работы. За месяц выходило 16 тысяч. И я не видел никакой возможности продолжать работать за те же деньги и содержать себя, ребенка и Алину. Ситуация казалась патовой. Но одно дело – мои ощущения, а уже совсем другие – ее. Ей куда тяжелее, она девушка, и ничего с этим не поделать.
В тот вечер мы снова разругались потому что я напился. Через пару дней стало ясно, что задержка в три дня ничего не значила. Но я уже успел придумать себе другую жизнь. И она мне даже понравилась. По этому поводу я написал стишок:
если у нас вдруг родится сын
или дочь
неважно
я буду рад ему или ей помочь
«как жить дальше» – спросит сын
я дам ему то,
что он захочет слышать
тебя в любой ссоре поддержу
но их границ не нарушу
мы будем великими родителями!
но правда в том,
что я это я, а ты это ты
и не беременна ты
знаю наверняка
о да
Стих был плох, но и я был не в духе.
9.
Когда мне было пять, мы попали в аварию. Мы: тетя Альбина, тетя Эльвира, дядя Фируз, мама и я. Представим машину: обыкновенная девятка, отечественный автопром. Тетя Альбина за рулем, за ней – Эльвира. Справа от нее – дядя Фируз. В тот вечер не он вел машину, потому что был пьян. За ним сидели я и мама. Я на коленках у мамы.
Помню, как собирал вещи накануне поездки. Я собрал каждую чертову игрушку, которую мне подарили на пятилетие! Их было много, поверьте на слово. Хотел показать бабушке. А еще помню, как перед поездкой в машину просился Рома, мой двоюроюдный брат упрашивал тетю Альбину:
– Ну мам, можно я поеду?
Но она отвечала ему одно и то же:
– Нет, тебе нужно завтра Диану отвести на танцы, – Диана моя родная сестра. Старше меня на три года.
– Да пусть едет с нами, – говорила моя мама, – Алина отведет. —Алина – моя двоюродная сестра.
– Рома останется и отведет, – настояла тетя Альбина.
Никто не стал спорить. С ней мало кто спорил.
Мне часто приходится задумываться о том, что я рос среди сильных женщин и слабых мужчин. Когда мама с папой развелись, мы с мамой переехали в Уфу. Это был 2004-й год. Мама собирала меня в садик, и, застегивала пуговицы на моей рубашке. Внезапно перестала и посмотрела на меня:
– Сынок, переедем в Уфу?
Вряд ли я что-то осмысленное ответил, мне было три года, но я понимал, что у мамы с папой что-то не в порядке. Папа редко бывал дома, а когда уходил, мама плакала.
Так мы оказались в Уфе. Через некоторое время папа, переехал вслед за нами, и они даже предпринимали попытки сойтись. Но не срослось. Я наблюдал за тем, как мама плакала, но все равно продолжала делать то, что должна.
Мама работала, а мы с Дианой оставались у тети Альбины в гостях. Смотрели телевизор. Показывали всякую хрень.
Собрались в деревню. Помню, как зашли в магазин, и я выпросил у мамы "читос" со сметаной и луком в форме шариков. Большая синяя пачка. Взрослые купили какие-то свои неинтересные взрослые вещи. Мы сели в машину, выехали из сипайлово, и я уснул у мамы на коленках.
Проснулся от удара. В машине странно пахло, железом и машинным маслом. Было темно, и я не совсем понимал, что происходит. Тетя Альбина смотрела на меня, но она была мертва. Тетя Эльвира смотрела тоже вникуда – и она. С них стекала кровь – ее запах до сих пор напоминает мне ту ночь. Кряхтел дядя Фируз. Синей пачки "Читос" рядом не было.
Потом я помню, как сидел уже в другой машине. Болела голова, было страшно, и я плакал. Я плакал всю ночь, потому что ничего не понимал.
Помню плачущего папу. Он меня обнимал, и говорил, что "как повезло, что все хорошо". Бабушку – она меня держала на коленях и тоже обнимала, говорила что-то на татарском. Сначала им передали, что умерли все пассажиры.
Помню маму: она тоже ничего не понимала. Мне было страшно, и больно, и ничего не понятно, и это все, что я помню до больничной палаты. Дядя сказал нам с мамой уже в палате:
– Родились в рубашке.
Потом поездка в Уфу, осмотры, расходящиеся швы на затылке – я отделался только ударом маминых зубов в свой затылок. Себе она распорола нижнюю губу и заработала шрамы, которых сильно потом стеснялась. Я был в порядке, только затылок пострадал. Ну и пару месяцев еще ходил в гипсе на левой ноге. Были подозрения на перелом. Но и тут мне повезло – его не было. Просто так проходил с гипсом.
Мама взяла под опеку Рому и Алину, и мы жили впятером несколько лет. Были непростые времена, но мы оставались вместе – этому нас научила мама.
Когда мне было лет 12, я начал раздавать листовки. Когда мне было лет 14, я занялся репетиторством. Мне всегда хотелось быть полезным.
10.
В первый и в последний раз ночевал в Хилтоне, когда отрабатывал первые три ночные смены банкетным официантом.
Я не умел ни держать поднос, ни правильно подавать блюда, ни грамотно общаться с гостями – всему приходилось учиться на лету. Моими напарниками были ребята на несколько лет меня старше. Они были добры ко мне, а еще начали уважать, когда у всех закончились сигареты – я согласился сгонять до ближайшего магазина.
Это был 18-й год – я обслуживал выпускников своего возраста. Я задумался о том, что сложилась бы моя жизнь по-другому, то я бы сидел с таким же важным лицом, как сидели эти парни. Они с вожделением смотрели на своих пьяных одноклассниц – они крутили задницами. Мне нравилось пялиться на них в между подачей блюд.
– А могли бы брать с них бабки. За пробковый сбор! Чтоб мы не рассказали их родителям, что они пьют, – предложил мне один из официантов.
Я был бы рад с ним согласиться, и подзаработать денег, но мне было неудобно закладывать своих ребят. Все-таки, сложилось бы иначе, я бы сидел рядом с ними.
Самое сложное в работе официантом – это подавать супы. Я балансировал с подносом, на котором было шесть тарелок с супом-лапшой и вак-беляшами. Я плохо уворачивался от гостей. На одном из банкетов, уже гораздо позже этого, один из моих коллег пролил суп на платье невесты. В ту смену подобного не произошло, а всего лишь сработала пожарная сигнализация в момент, когда мы выносили торт для выпускников.
Школьная завуч дала нам понять, что у нас нет выбора: либо мы выносим торт со здоровыми пиротехническими свечами, либо она нас сожрет. Конечно, мы предпочли зажечь свечи и вынести торт.
Сработала пожарная сигнализация, я ничего не понял, а все остальные – засуетились и начали носиться в разные стороны. Я убирал грязные вилки со стола, а мои подмышки потели. Через пару дней старшего смены чуть не уволили за этот инцидент, но обошлось. Я – успешно зачистил свои столы.
Первая смена продлилась 12 часов, вторая дольше на пару часов. После третьей я был никакой: болели ноги и руки, а еще хотелось спать. После первой ночи я решил остаться в номере. Мне было интересно, как выглядит настоящий отель изнутри. Ночевал с офиком в одном номере. Спали на разных кроватях. Парень долго не мог уснуть, и смотрел видео на ютубе. Я пытался читать Уэльбека, но ничего не вышло. Буквы плыли. Отвернулся к стене и уснул.
Проснулся от стука в дверь. Мы должны были освободить номер около десяти утра. Но вернулись мы в шесть утра и не проснулись в 10. Время было около полудня, и горничная стучалась в наш номер. Я быстро оделся, разбудил коллегу и открыл дверь. Никого не было. Горничная уже перешла к другому номеру. Мой коллега зачем-то вышел со мной из номера и забыл карточку, а вышел он в одних трусах. Попасть в номер обратно было невозможно.
Я подумал, что пусть сам решает свои проблемы, и спустился на первый этаж.
11.
Мы почти не виделись с Алиной летом. Она работала вожатой в лагере, потом ездила в Сочи вместе с остальными активистами универа, после – не выбиралась из своего села под Уфой. А я только и делал, что работал и пил. Складывалось так себе между нами.
Весь июль работал хаусменом. Складывал полотенца, развозил по этажам, выходил на перекур раз в два часа, ходил на обед, пылесосил, выносил мусор. И проводил очень много времени в служебных лифтах.
В лифтах я сходил с ума. Постоянно пялился на себя в зеркало. Можно свихнуться, если часто и много смотреть на свое отражение в зеркале. Мне не нравилось то, что я видел: потрепанная служебная форма рабочего, круги под глазами, растрепанные волосы, покрытый прыщами и испариной лоб. От меня дурно пахло. Я не понимал, какого черта Алина нашла во мне. Я был никем.
Потом лифт открывался.
Поначалу я брал телефон с собой. Чтоб было не так скучно пылесосить ковролин на этажах, – эти движения и действия стали через пару смен настолько рутинными, что иначе было никак – я начал слушать аудиокниги. Осилил так "Праздник, который всегда с тобой". Слушал про то, как старик Хэм хорошо жил себе там в Париже, пока выносил мешки с мусором. Потом послушал "Почтамт" Буковски – работать в его компании было приятнее.
По вечерам я пил пиво с ребятами, которые только поступали в универы. По вечерам мы пили во дворах на лавочках. Это не позволило мне возгордиться собой. А вечерами переписывался с Алиной, потому что ставил авиарежим до этого на работе.
Косячил. Помимо основной деятельности, я должен был носить с собой служебный телефон, и брать трубку не позднее второго звонка. С ресепшена поступали запросы из номеров на зубные наборы и полотенца. Этот чертов телефон звонил буквально каждые пять минут. Выматывало. Мне постоянно приходилось забрасывать что-то, чтоб отнести зубной набор. И снова возвращался к работе. И снова относил что-то в номер. И снова, и снова, и снова.
Мне привычно позвонили на служебный телефон, когда смена только началась:
– Артур, хаусмен, – ответил я.
– Принесешь в, – телефонные помехи, – номер зубной набор?
– Прошу прощения, в какой номер?
– Говорю, в номер, – та же история, – зубной набор.
Переспросить в третий раз постеснялся. Отнес в 707 номер зубной набор. Мне открыл дверь какой-то парень, показал жестом "тссс" и закрыл дверь.
Позже стало известно, что в номере 707, который люкс, жил какой-то современный известный исполнитель, а меня ждал первый настоящий разнос.
Алина тем временем была в Сочи. И ее не особо интересовало, что там у меня. А меня не особо интересовало, что там у нее. И я понял, что так будет всегда.
12.
В конце июля состоялся разговор между мной и начальницей хозяйственного отдела:
– Артур! Нам твоя помощь не понадобится на следующей неделе.
Я смутился. И обрадовался – я запарился за месяц. Но не мог не спросить:
– Все в порядке?
– Да, просто Руслан выходит из отпуска, и ты можешь отдохнуть неделю. Потом еще на пару недель ты нам понадобишься.
– Хорошо, спасибо, могу идти?
– Все сделал?
Я сделал не все, но все равно сказал:
– Да!
Это было великое облегчение! На меня давили эти стены служебных помещений. График два через два, конечно, хорош, но давался мне с натяжкой с непривычки. После каждой смены я был вымотан, и думал: а может и хрен с этим отелем?
Мама предложила отвлечься и съездить к бабушке с дедушкой в Москву. Я немного пораскинул мозгами и понял, что лучше варианта нет. Купил билет до Москвы. Не авиабилет, не билет на поезд. Решил поехать на автобусе, чтоб сэкономить.
Наутро я приехал на автовокзал. Долго не мог разобраться, где происходит посадка. Поспрашивал у прохожих, которые стояли на парковке с сумками. Сказали, что есть еще время, и посадка там, где стоят они. Подумал, что у меня достаточно времени чтоб нарулить сигареты.
Когда вернулся на парковку, на ней уже стоял здоровенный автобус и небольшая ГАЗелька рядом. Мест не осталось в большом и комфортабельном автобусе – слишком много времени потратил в универмаге. Пришлось занять место в ГАЗельке.
Сиденье было твердым, кондиционера не было, а моими попутчиками были азербайджанцы, таджики и алжирец, который не разговаривал по-русски. Мы с ним быстро сдружились: я говорю по-английски и по-русски, а он вполне удачно смекнул, что ему выгоднее наладить со мной контакт.
– Слушай, а что ты вообще забыл в Уфе?