I слой

– Да, пап, только немного по биологии осталось почитать, про фотосинтез, – Алик вяло, но с участием улыбнулся отцу. – Знаешь, эта тема очень трудна в понимании, но безумно захватывающая. Оказывается, в нашей жизни даже самые простые вещи очень сложны в своей структуре. Самое смешное, что у меня нет уверенности в том, что вся эта прочитанная информация сможет удержаться в моей голове до завтрашнего урока.

Болотов из-за спинки кресла мягко обхватил сына за шею и с любовью поцеловал того в бледную щеку. Мальчик ощутил сухость обветренных отцовых губ, но в который раз не смог понять нравится ли она ему или же он к ней уже привык, вспоминая о том, что ранее она казалась для него просто омерзительной.

– Алик, сынок, нужно стараться…– начал было Эдуард.

– Знаю, знаю…для того, чтобы по окончании школы поступить в хороший вуз, а после него успешно пройти генетический и общеобразовательный, включая профильный, тесты, а также на профессиональную и гражданскую пригодность, и выбраться из этого «могильника человеческих душ», как ты называешь, отец, иногда наш район.

– А вы в школе между собой как-то по-другому его называете? Если – да, то любопытно было бы мне услышать голос юного поколения.

Алик улыбнулся, но в глазах просквозила легкая грусть:

– Название другое, но смысл, примерно, один и тот же. Черной Дырой – вот как в разговорах мы его называем.

Эдуард отпрянул от спинки кресла и ровно стал.

– Сынок, все хочу тебя спросить: как ты себя чувствуешь? А то что-то мне в последнее время твой бледный цвет лица не нравится. Все с тобой в порядке?

Алик едва заметно покраснел и поднес худую ладонь к своему лицу, желая скрыть от родителя эту предательскую реакцию:

– Ничего серьезного, папа. Просто редко стал выходить на улицу, постоянно уроки учу, ведь скоро конец четверти, да и задают очень много почти каждый день. Бывает, что и поесть за всем этим забываю.

– Похвально, сын, – Болотов проследовал к холодильнику, вмонтированному в стене прихожей комнаты, хотел было нажать на кнопку открытия дверцы, как на верхней ее части, в прямоугольном информационном окошке замигало неоновой подсветкой сообщение «Внимание! Просроченный продукт!»

Мужчина пальцем дотронулся до пульсирующего сообщением дисплея, после чего принялся читать текст, выданный системой контроля холодильника:

«Внимание! Товар с торговым наименованием «Молоко пастеризованное, 2 литра», поступивший в камеру хранения 20.03.2089 года, просрочен. Гарантийный срок использования истек 31.03.2089 года в 19:02 по местному времени. Начат процесс автоматической утилизации. Доступ в холодильник заблокирован до 19:17 31.03.2089 года. Об окончании придет уведомление. Спасибо что пользуетесь интеллектуальными технологиями «РостИнтелл»!»

– Вот незадача, – буркнул Болотов, отойдя в задумчивости от холодильника и рассеянно посмотрев на сына. – Надо идти в магазин за молоком. Хотел на ужин восточный омлет приготовить, чтоб на скорую руку… Ты ведь будешь, Алик, со мной его есть? Или у тебя найдутся другие предложения?

– Я бы лично не отказался от горячего и пышного омлета, – мальчик, стоя на коленях на сидении кресла, выглядывал поверх широкой велюровой спинки, на лице царила спокойная с задоринкой улыбка. – На фоне всех этих хваленых полуфабрикатов, которыми мы с тобой ежедневно питаемся, это одна из жемчужин твоей, пап, кулинарии. Ой… У меня даже слюнки от одной мысли об испускающем пар омлете потекли… Оказывается, я же очень голоден!…

Лицо Болотова разгладилось, морщины стали почти незаметными, а в глазах заиграл веселый блеск, который Алик редко видел у отца. Мужчина провел грубыми сильными пальцами по уголкам губ:

– Что же, если ты поддерживаешь мой гастрономический энтузиазм, то я, пожалуй, прикуплю в магазине еще один десяток яиц, чтобы мы сегодня наелись от пуза, словно два бездумных сумасшедших! Как тебе такой поворот моей ржавой мысли, сын?

– Великолепно, папа! Считаю, что наше пузо надо тоже баловать, хоть иногда, а то совсем обидится и прилипнет к позвоночнику.

– Вот именно, – засмеялся Эдуард и подмигнул.

Точно такой же ответ детского глаза не заставил себя долго ждать.

– Ну что же, сын, я тогда по-быстрому сгоняю до супермаркета, а ты не скучай в мое отсутствие. К тому же у тебя есть недоученный параграф про фотосинтез. Так что дерзай.

Алик устало улыбнулся, понурив голову:

– Хорошо. Хотя уже смотреть не хочется на эту «Биологию», аж внутри все начинает выкручивать.

Болотов резво надел черные ботики в прихожей, нажал кнопку открытия входной двери и, не оборачиваясь, бросил фразу:

– Ничего, ничего. Надо, так надо, потом отдохнем. Твой труд сейчас – это залог твоего будущего, настоящего и нормального.

Дверь с тихой вибрацией снова стала на свое обычное место. Алик с грустью в глазах наблюдал уже пустую прихожую комнату, затем отпрянул от спинки кресла и сел в утонувшее под весом его худого тела сиденье, раскрыл учебник и принялся внимательно вчитываться в написанный сухим языком текст параграфа. Его губы едва слышно забормотали, повторяя слова книги.

Эдуард сбежал по лестнице со второго этажа, остановился возле двери подъезда, вытащил из нагрудного кармана электронную карточку жильца, поднес ее к сканеру на уровне живота. В ответ бледно-красные лучи домового прибора неслышно скользнули по ней справа налево и тотчас исчезли, уступив место зеленому разрешающему свету мигающей лампочки. Тут же раздалась тихая веселая мелодия из невидимого динамика, своим старым, полузабытым мотивом относившая разум Болотова во времена его детства, когда еще о произошедшей несколько десятилетий назад экологической катастрофе говорили лишь самые скептически настроенные ученые-климатологи. Всегда, заходя или выходя из подъезда дома, мужчина на пару секунд окунался сами по себе всплывавшими в сознании воспоминаниями в тот далекий мир своего детства: родительский дом, впитавший сногсшибательные запахи маминой стряпни из кухни, мягкий солнечный свет и вот эту самую мелодию песни, льющуюся из колонок, подключенных к компьютеру. Помнится, что то была очень красивая песня, но вот выскрести из тайников собственной памяти ее название и даже хоть одну строчку текста он был не в состоянии. То же самое было и сейчас. Что-то крутилось в голове, карабкалось наружу, но упорно не хотело подниматься на уровень зримой памяти.

Болотов, было, на мгновение задержал шаг, но тут же потер широкой загорелой ладонью по морщинистому лицу, мысленно стряхнул наваждение из сладкого, счастливого детства и твердой, целеустремленной походкой последовал по неровному тротуару в направлении ближайшего супермаркета.

Сумерки бесцеремонной лавиной надвигались на город. Что-то мелькнуло вверху. Мужчина, не сбавляя шага, посмотрел на небо. Бесшумный почтовый дрон мягко скользил по знойному воздуху, удаляясь в неразличимый сумеречный конец улицы. Еще мгновение – и его мигающая лампочка вконец растворилась.

Редкие прохожие сновали под блеклым светом фонарей, возвращаясь с работы. Вечернее время суток совсем не располагали для праздных прогулок по убогому району, бывшему органичной частью городской стены. Сейчас наступает время рассвета для других ее граждан – антисоциалов, людей, доведенных до крайней черты отчаяния и готовых на свой страх и риск на все, чтобы выжить или прокормить свою семью, не смотря на то, что они грабили, в-основном, тех же самых бедняков, что и сами, а также возможность в лучшем случае отправиться за городскую стену к «дикарям», а в худшем – получить пулю в лоб от полиции. Сказать по-честному, в этом отношении стражи правопорядка работали исправно, но съехавших с катушки людей такое обстоятельство совершенно не пугало; каждую неделю новостные заголовки информационных сайтов пестрели о новых происшествиях в их районе.

Болотов бодро перебежал дорогу, и автоматические, из матового стекла двери излучавщего яркий и мощный поток света супермаркета послушно отворились, распахнулись в стороны перед мужчиной.

Привычным маршрутом Болотов достиг нужного стеллажа с молочной продукцией и, подхватив двухлитровую бутыль с молоком, двинулся было к кассе, игнорируя так и бьющие в глаза всевозможные голографические рекламные ролики, мгновенно заполнившие проход по пути следования.

Эдуард вынул из грудного кармана пиджака мобильный телефон, перевел его в безопасный автономный режим, ввел пин-код, после чего на экране появилось меню конфиденциальных операций. Но не успел он перевести аппарат в режим «Оплата с банковской карты», как справа послышался какой-то напряженный шум голосов, вслед за которым раздался оглушительный грохот падающих на пол со стеллажей стеклянных бутылок. Звенящий звон рассыпавшихся стекол предварил звук упавшего плашмя человека. То был какой-то, судя по одежде, молодой парень в сером капюшоне, скрывавший полностью лицо. Болотов застыл на месте, молчаливо наблюдая за происходящим.

Спешно поднявшись на ноги, парень подхватил бутылку с алкоголем и метнул ее в сторону входа. В этот момент взрывной звук сотряс воздух, болью отдавшись в ушах. Беглец повалился. После, со стороны касс, прозвучал властный голос:

– Всем лечь лицом в пол до окончания идентификации! Немедленно! По тем, кто не выполнит это требование, будет открыт огонь на поражение!

Болотов послушно выполнил требование и быстро лег лицом на холодный кафель.

Послышались тяжелые шаги незримых людей, расхаживающих по торговому залу супермаркета. Некоторые из них замирали на короткий момент, во время чего всегда звучал один и тот же диалог:

– Ваш паспорт гражданина?..

– Возьмите, пожалуйста…

– Все в порядке. Цель визита в магазин?

– Купить картофель (или котлеты; опрашиваемые люди отвечали каждый по-своему).

Наконец стук подошв стал для Эдуарда оглушительным. К нему кто-то подошел. Сильный пинок тяжелого ботика вывел того из вынужденного оцепенения. Болотов повернул вправо голову: перед ним стоял капитан полиции Евгений Кроткин, то самый, что иногда привозил на его мусосбросную станцию убитых во время рейдов или спецоперация антисоциалов.

– Ваш паспорт гражданина?..

Болотов быстро и неуклюже достал из кармана пиджака прямоугольный, радужного цвета, чип. Полицейский уверенным, наработанным движением прислонил его к сканнеру, на экране высветились все данные, введенные в идентификационный накопитель.

Лицо Кроткина разгладилось, уступив место слабой улыбке, той, которая мельком выстреливает, когда встречаешь знакомого:

– Ну привет, Эдуард. Что ты тут делаешь? Не робей, вставай…

Болотов медленно, без резких движений поднялся на ноги, заправил выехавшую рубашку за пояс мятых брюк:

– Здравствуйте, Евгений. Да вот за молоком решил зайти, а то мой холодильник предыдущее надумал утилизировать.

– Молочное любишь, станционный смотритель? – в голосе капитана заиграли веселые нотки.

– Если честно, то не особо, но вот с сыном вечером договорились приготовить омлет, а без молока, сам знаешь, такое блюдо, как ни крути, не создашь, даже при большом желании.

– Это точно. Я его еще называю пиццей для очень бедного населения. Моя тоже мне любит его по утрам готовить на завтрак. И готовит изумительно вкусно.

– У вас здесь рейд?.. – спросил Эдуард, забирая из рук Кроткина свой паспорт и бросив безучастный взгляд на лежащее лицом вниз тело ликвидированного преступника.

Евгений окинул взглядом мужчину:

– Государство никогда не дремлет. Ты трудишься на своей станции, мы – везде. И это все на благо общества и верящего в нас народа. Ведь верно?

– Все правильно… Я тебе еще нужен? А то мой мальчик дома меня дожидается, полдня как голоден.

– Нет, Эдуард, можешь идти к кассе, – полицейский бегло осмотрел пространство за спиной Болотова в поисках других лежащих на полу посетителей супермаркета. – Жди завтра, скорее всего, от нас «посылку» на сброс.

– Хорошо, тогда до встречи. Рад был повидаться, хоть и в таких экстремальных условиях.

– Давай, – угрюмое бурканье было знаком, что разговор окончательно закончен.

Эдуард вложил чип-паспорт обратно в грудной карман рабочего пиджака и сделал уже первый шаг, когда другой полицейский, в форме криминалистического отдела и с блестящим чемоданчиком в руке, перевернул убитого на спину. Он посмотрел взгляд на лицо антисоциала и застыл на месте, весь его вид выражал потрясение.

– Боже, – сорвалось с губ.

– Что-то не так?.. – мгновенно среагировал Кроткин, подойдя сзади вплотную к Болотову.

Эдуард, не отрывая глаз от погибшего, дрожащим голосом проговорил:

– Это мой сосед, живущий на третьем этаже, как раз над нашей квартирой. Студент-медик.

Рука у капитана инстинктивно приблизилась к кобуре пистолета на поясе.

– Что еще про него можешь сказать, Болотов? – в голосе Кроткина прорезались суровые нотки, голос отдавал властью и нетерпеливостью.

– Да ничего особенного. Мы с ним даже не были толком и знакомы. Так, кивок головой при встрече, в лучшем случае «Здрасьте». Он в нашем жилом блоке относительно недавно появился, месяца три-четыре назад. Игорем, вроде, звали. Так что для меня он полностью личность с большими тайнами. Была…и уже навсегда такой осталась…

Кроткин обошел мужчину и стал между ним и трупом, пристальный его взгляд мог кого угодно ввести в ступор:

– И лучше бы так было всегда насчет этого типа. Мы проверим твою информацию насчет правдивости контактов с ним. Тебе нечего беспокоиться, если сказал все как есть. Наводка для нашей оперативной группы поступила примерно двадцать минут назад, тогда же мы и запеленговали сигнал от его паспорта. Этот человек, как выяснилось недавно, является активным участником опасной преступной группы. Адрес его местожительства, забитый в документе, совершенно разниться с тем, какой назвал ты. Это любопытно. Мы немедленно проверим пеленг твоего паспорта за последние дни. Если координаты обоих документов будут подозрительно совпадать, то тебе, Болотов, придется еще на очень много вопросов мне ответить, а если нет, – лицо капитана немного развеялось, – то я сам лично извинюсь за сегодняшний разговор и неуместные подозрения.

– Вы же, капитан, знаете, что я – прожженный государственник, всегда, даже в студенческие годы, стоял особняком от вольнодумства. В нашем шатком мире только власть имеет компетенции для того, чтобы обезопасить народ от его полного исчезновения в свете тех условий, в коих сейчас пребывает наша планета. Только честно живя и выполняя каждый свою работу, мы можем гарантировать возможность выкарабкаться из той экологической ямы, в какую забросили нас наши «дальновидные» предки.

– Хорошие слова, Болотов, – Евгений сверлящим взглядом вперся в глаза собеседника, но уже через мгновение ослабил свою хватку. – Надеюсь, что ты в этот момент говоришь искренно. Как бы то ни было, но скоро нам станет известно о настоящей ценности их для тебя. А пока иди домой. Телефон пусть будет у тебя всегда включен, минимум один раз мы с тобой просто обязаны встретиться.

Эдуард ничего не ответил на эти попахивавшие угрозой слова, снова бросил взгляд на мертвого парня и, обойдя полицейского, направился было в сторону кассы, как почувствовал хлопок рукой по плечу. Оглянулся, Кроткин со спокойной улыбкой произнес:

– Не обижайся, Эдуард. Но специфика моей службы заставляет вести такой разговор со всяким, не смотря на репутацию, которой человек до этого был обласкан обществом. Полиция никогда не дремлет, то – залог всеобщего благополучия и защищенности. Мы и свои кадры на антисоциальность проверяем регулярно, что уж говорить об остальных гражданах. Я лично в твоей благонадежности уверен, Болотов, но сколько раз эти мероприятия согласно инструкции становились залогом выявления враждебных элементов. Ты даже не представляешь. Ладно, давай, не буду больше задерживать тебя, иди домой, а то сын совсем заждался ужина.

– До свидания, капитан, – тихо проговорил мужчина и направился оплачивать покупку.

Дома Эдуард обнаружил Алика спящим на диване в гостиной комнате. Раскрытый учебник по биологии лежал рядом на полу. Тихо, стараясь не разбудить лишним шумом сына, мужчина отлил из канистры в тарелку нужное количество молока, а остальное поместил в ставший уже не таким строптивым холодильник. Быстро добавив муку, соль и необходимые специи в глубокую миску, он тщательно все взбил. Затем включил, покоившуюся на кухонном столе, электроскоророду, поставил на ней поворотом колесика режим «Жарка/Тушение» и вылил полученную смесь на ее темное дно. Крышка тотчас автоматически закрылась.

Не прошло и минуты, как омлет был готов. Крышка электросковороды медленно отпрянула вверх и в сторону, явив под собой пышное светло-желтое блюдо, запах которого мгновенно развеялся по всей прихожей, а по краю сковороды волной замигали маленькие неоновые огоньки.

Отрезал себе треть омлета и аккуратно положил на тарелку. Эдуард нажал на кнопку в основании ручки электросковороды. Крышка снова мягко опустилась, бережно накрыв собой остатки ужина.

Мужчина достал из кармана пиджака блокнот с ручкой, оторвал чистый лист и размашистым почерком написал на нем: «Дорогой Алик, ты так сильно вчера вечером умаялся со своим фотосинтезом, что пропустил наш совместный ужин. Поэтому завтрак перед школой будет для тебя весьма предсказуемым. С пожеланиями удачного дня. Твой папа». Затем поставил записку возле пустой вазы, декорирующей обеденный стол, и, подойдя к мирно спящему ребенку, накрыл того тонким пледом, лежавшим на спинке дивана. После направился в свою комнату с наложенным в тарелку омлетом, дабы случайным звоном вилки не нарушить сон сына. При входе в помещение яркий свет автоматически обрушился с потолка.

Там он расположился на жестком старом кресле. Отломив вилкой небольшой кусочек омлета и, поместив его в рот, Эдуард осознал, что совершенно не чувствует аппетита. Он поставил тарелку на тумбочку, находящуюся по левую руку от кресла, откинулся назад и медленно закрыл глаза.

Перед внутренним взором тут же всплыло то жуткое происшествие, что приключилось с ним в супермаркете. Заново с отчетливой яркостью проявились все детали тех нескольких пережитых минут, начиная от резкого взрыва кричащих голосов, падения стеллажа с продуктами, последовавшего за всем этим грохота выстрела и заканчивая неприятным разговором с давним знакомым по служебным обязанностям капитаном Кроткиным. Прокручивая все снова и снова ту ленту недавних событий, Болотов никак не мог отвязаться от того образа, который ежесекундно всплывал перед ним. Лицо его мертвого соседа-студента. Полуприкрытые глаза, ссадина у основания носа, полученная, по-видимому, при падении о кафельный пол магазина, впалые изможденные щеки. Лицо юное, имеющее еще розоватую краску жизни, но уже застывшее навечно в своем выражении.

Болотов разомкнул усталые веки и посмотрел на потолок. Тяжкий вздох прорвался из его груди. Игорь, как же так? Что случилось? Неужели ты и в самом деле оказался таким злостным антисоциалом, что по тебе сразу же стали вести огонь на поражение? Какой-то бред! Ведь ты всегда жил один, компаний никаких не наблюдалось, всегда горел свет по вечерам из твоей квартиры, когда я возвращался домой, ты всегда был дома. И вдруг – антисоциал! Странно… Может, я про тебя так мало знаю, что создал такое благоприятное впечатление о твоей личности? Или ты умел ловко создать видимый лоск собственной жизни, а в тишине квартиры создавал то, что было способно навредить нашему городу и обществу? Стоп… Болотов, ты сам во все это веришь? Веришь в то, что этот тщедушный студент-медик, который и двух раз от пола отжаться не смог бы, есть такая серьезная проблема для государства, достойная немедленной гибели посреди супермаркета? Ох…не знаю, не знаю…

Пребывая под давящей лавиной собственных размышлений, Эдуард не заметил, как задремал, а после – и вовсе уснул в кресле. Густое безмолвие комнаты колебал нарастающий все громче и громче храп хозяина квартиры. Спадающий с потолка комнатный свет стал постепенно тускнеть, постепенно уступая место сумраку, пока, наконец, вовсе не пропал.

Около одиннадцати часов по полудню Болотов сидел в своем кабинете и составлял отчет, когда на мобильный телефон был совершен звонок, и через полчаса он с двумя грузчиками в автомобиле припарковался возле старого и мрачного трехэтажного здания полицейского управления района. Выйдя из служебного транспорта, трое мужчин проследовали через главный вход в дежурную часть.

– А, добрый день, «санитары города», – простуженным голосом приветствовал грузный полицейский из-за стекла, вяло улыбнувшись. – Капитан Кроткин вас уже ожидает в морге, у него все готово к вашему прибытию. Ваше авто будет нашей системой рационального управления перемещен к черному ходу. Надеюсь, помните куда идти, джентльмены?

В словах сквозило насмешкой, но Эдуард и его двое угрюмых коллег привыкли к такому отношению со стороны более успешных в социальном плане людей. Их специальность не входила в число престижных в районе.

– Не заблудимся, Ярослав, ваше управление теперь уже прочно стало и нашим рабочим местом, – проговорил один из грузчиков, Борис, примеривший на себе с самого начала смены вид жутко не выспавшегося человека.

Не говоря больше ни слова, все втроем проследовали длинным полутемным коридором, по краям которого располагались одинаковой формы и цвета двери служебных дверей, сканер каждой из них бесцеремонным образом тонкими красными лучами прошелся по их движущимся телам. Теперь все данные об их местоположении в определенное время будут храниться в базе данных полицейского управления.

Мусоросбросчики преодолели полностью безлюдный коридор и уперлись в широкие двери-ворота. Они тут же автоматически отворились на роллерах в стороны, а из динамика сверху послышался басистый голос капитана Кроткина:

– Заходите, уважаемые. Мы вас тут как с десяток минут ждем. Запаздываете, однако.

Мужчины очутились в довольно просторном для морга прохладном помещении и сразу же проследовали к столпившейся небольшой кучке полицейских, находившихся вблизи правой стены. Кроткин стоял в окружении офицеров младшего звания и давал кое-какие распоряжения по службе. Когда мусоросборщики почти поравнялись с ними, капитан быстро бросил «Разойтись» и повернулся к пришедшим, не забыв нацепить на лицо дежурную полуулыбку.

– Привет, Эдуард. Думаю, как человек слова, я должен немедленно извиниться перед тобой за вчерашний разговор. Он мне самому очень был неприятен, но, сам знаешь, инструкции нас иногда обязывают совершать вещи с моральной стороны непозволительные, но при всем этом необходимые. Анализ пеленга показал истинность твоих слов. Поэтому, извини, – при этих словах капитана глаза подчиненных Болотова изучающе и недоуменно обратились к начальнику станции. – Ну как, омлет был вкусным?

– Из моих рук ничего не выходит плохое, жаль только сын не дождался, сон его склонил до моего возвращения.

– Ничего, сегодня наверстаешь. Ну что, начнем?

– Пожалуй, – Болотов подошел к повернувшемуся спиной Кроткину. – Я догадываюсь, что это связано как-то со вчерашним случаем в супермаркете? Верно?..

– В точку, – полицейский нажал на кнопку маленького затертого черного пульта и с легким, едва уловимым скрежетом, из стены морга выкатилась тележка с накрытым грязной простыней телом. – Это твой сосед, недоучившийся ботаник, Игорь Влас, антисоциал с малым стажем, но уже оказавшимся довольно опасным для нашего государства. Теперь ты осознаешь, с кем ты жил под одной крышей?

– Даже очень любопытно, – задумчивым шепотом протянул Эдуард. – До какой же степени нужно быть хамелеоном, чтобы для всех создать видимость другой жизни? Что же он такого натворил, капитан? Просто очень интересно. Это нас никак не заденет?

Кроткин повернулся и жестким, но, не снимая своей дежурной улыбки, взглядом посмотрел в глаза Болотову:

– Ваш жилой блок в полной безопасности. Больше я ничего тебе не скажу, не имею на это право. Это секретная информация, и не стоит кому-либо пробовать даже совать нос туда, куда не следует. Так что забирайте тело и везите на сброс к себе на станцию. Оно нам больше не нужно. Ваша машина, я уверен, уже находится возле черного хода. За работу, ребятки.

– Берите за ноги и за руки, – властно проговорил Болотов. – И к машине, я – за вами.

Подчиненные Эдуарда послушно принялись выполнять распоряжение начальника. Когда они с трупом отдалились на достаточное расстояние, Кроткин по-дружески вкрадчивым голосом произнес:

– Еще раз извини за вчерашний тон и глупые подозрения. Ты ведь сам знаешь, как трудно сейчас в наше время найти людей, которым можно, несмотря ни на что, доверять.

– Я про это уже позабыл, Евгений, – Болотов почесал пальцем переносицу. – А вы правы, мир после катастрофы стал абсолютно непредсказуемым.

– Ладно, Болотов, рад был тебя в другой ситуации повидать. Всегда бы так. А теперь мне необходимо тебя покинуть – срочные дела не ждут. Да и твои ребята, скорее всего, уже донесли тело до машины. Пока.