Полное собрание стихотворений

<Из письма к В. П. Горчакову.>

Зима мне рыхлою стеноюК воротам заградила путь;Пока тропинки пред собоюНе протопчу я как-нибудь,Сижу я дома, как бездельник;Но ты, душа души моей,Узнай, что будет в понедельник,Что скажет наш Варфоломей.

Птичка

В чужбине свято наблюдаюРодной обычай старины:На волю птичку выпускаюПри светлом празднике весны.Я стал доступен утешенью;За что на бога мне роптать,Когда хоть одному твореньюЯ мог свободу даровать!

<Л. Пушкину>

Брат милый, отроком расстался ты со мной —В разлуке протекли медлительные годы;[Теперь ты юноша] – и полною душойЦветешь для радостей, для света, для свободы.Какое поприще открыто пред тобой,Как много для тебя восторгов, наслажденийИ сладостных забот, и милых заблуждений!Как часто новый жар твою волнует кровь!Ты сердце пробуешь, в надежде торопливой,[Зовешь, вверя<ясь> <им> ,] и дружбу и любовь.

[Чиновник и поэт.]

"Куда вы? за город конечно,Зефиром утренним дышатьИ с вашей Музою мечтатьУединенно [и] беспечно?"– Нет, я сбираюсь на базар,Люблю базарное волненье,Скуфьи жидов, усы болгарИ спор и крик, и торга жар,Нарядов пестрое стесненье.Люблю толпу, лохмотья, шум —И жадной черни [лай] свободный."Так – наблюдаете – ваш умИ здесь вникает в дух народный.Сопровождать вас рад бы я,Чтоб слышать ваши замечанья;Но службы долг зовет меня,Простите, [нам] не до гулянья".– Куда ж? —"В острог – сегодня мыВыпровождаем из тюрьмы[За молдаванскую границу].[Кирджали]".* * *"Внемли, о Гелиос, серебряным луком звенящий,Внемли, боже кларосской, молению старца, погибнетНыне, ежели ты не предыдишь слепому вожатым".Рек и сел на камне слепец утомленный. – Но следомТри пастуха за ним, дети страны той пустынной,Скоро сбежались на лай собак, их стада стерегущих.Ярость уняв их, они защитили бессилие старца;Издали внемля ему, приближались и думали: "Кто жеСей белоглавый старик, одинокой, слепой – уж не бог ли?Горд и высок: висит на поясе бедном простаяЛира, и голос его возмущает волны и небо."Вот шаги он услышал, ухо клонит, смутясь, ужРуки простер для моленья странник несчастный. "Не бойся,Ежели только не скрыт в земном и дряхлеющем телеБог, покровитель Греции – столь величавая прелестьСтарость твою украшает, – вещали они незнакомцу; —Если ж ты смертный – то знай, что волны тебя [принесли]К людям [дружелюбным]".

<М. Е. Эйхфельдт.>

Ни блеск ума, ни стройность платьяНе могут вас обворожить;Одни двоюродные братьяУзнали тайну вас пленить!Лишили вы меня покоя,Но вы не любите меня.Одна моя надежда – Зоя:Женюсь, и буду вам родня.

Царское село

Хранитель милых чувств и прошлых наслаждений,О ты, певцу дубрав давно знакомый Гений,Воспоминание, рисуй передо мнойВолшебные места, где я живу душой,Леса, где [я] любил, где [чувство] развивалось,Где с первой юностью младенчество сливалосьИ где, взлелеянный природой и мечтой,Я знал поэзию, веселость и покой…Другой пускай поет [героев] и войну,Я скромно возлюбил живую тишинуИ, чуждый призраку блистательныя славы,[Вам], Царского Села прекрасные дубравы,Отныне посвятил безвестной Музы другИ песни мирные и сладостный досуг.Веди, веди меня под липовые сени,Всегда любезные моей свободной лени,На берег озера, на тихий скат холмов!..Да вновь увижу я ковры густых луговИ дряхлый пук дерев, и светлую долину,И злачных берегов знакомую картину,И в тихом [озере], средь блещущих зыбей,Станицу гордую спокойных лебедей.* * *Сегодня я по утру домаИ жду тебя, любезный мой.Приди ко мне на рюмку рома,Приди – тряхнем мы стариной.Наш друг Тардиф, любимец Кома,Поварни полный генерал,Достойный дружбы и похвалХанжи, поэта, балагура, —Тардиф, который КоленкураИ откормил, и обокрал, —Тардиф, полицией гонимыйЗа неуплатные долги, —Тардиф, умом неистощимыйНа entre-mets,[18] на пироги —

Жалоба

Ваш дед портной, ваш дядя повар,А вы, вы модный господин —Таков об вас народный говор,И дива нет – не вы один.Потомку предков благородных —Увы, никто в моей роднеНе шьет мне даром фраков модныхИ не варит обеда мне.* * *Кто, волны, вас остановил,Кто оковал [ваш] бег могучий,Кто в пруд безмолвный и дремучийПоток мятежный обратил?Чей жезл волшебный поразилВо мне надежду, скорбь и радость[И душу] [бурную][Дремотой] [лени] усыпил?Взыграйте, ветры, взройте воды,Разрушьте гибельный оплот —Где ты, гроза – символ <свободы>?Промчись поверх невольных вод.

Ночь

Мой голос для тебя и ласковый и томныйТревожит поздное молчанье ночи темной.Близ ложа моего печальная свечаГорит; мои стихи, сливаясь и журча,Текут, ручьи любви; текут полны тобою.Во тьме твои глаза блистают предо мною,Мне улыбаются – и звуки слышу я:Мой друг, мой нежный друг… люблю… твоя… твоя!..* * *Завидую тебе, питомец моря смелый,Под сенью парусов и в бурях поседелый!Спокойной пристани давно ли ты достиг —Давно ли тишины вкусил отрадный миг —[И вновь тебя зовут заманчивые волны].[Дай руку – в нас сердца единой страстью полны.]Для неба дального, для [отдаленных] стран[Оставим <берега>] Европы обветшалой;Ищу стихий других, земли жилец усталый;Приветствую тебя, свободный Океан. —

<Из письма к Вигелю.>

Проклятый город Кишенев!Тебя бранить язык устанет.Когда-нибудь на грешный кровТвоих запачканных домовНебесный гром конечно грянет,И – не найду твоих следов!Падут, погибнут пламенея,И пестрый дом ВарфоломеяИ лавки грязные жидов:Так, если верить Моисею,Погиб несчастливый Содом.Но с этим милым городкомЯ Кишенев равнять не смею,Я слишком с библией знаком,И к лести вовсе не привычен.Содом, ты знаешь, был отличенНе только вежливым грехом,Но просвещением, пирами,Гостеприимными домамиИ красотой не строгих дев!Как жаль, что ранними громамиЕго сразил Еговы гнев!В блистательном разврате света,Хранимый богом человек,И член верховного совета,Провел бы я смиренно векB Париже ветхого завета!Но в Кишиневе, знаешь сам,Нельзя найти ни милых дам,Ни сводни, ни книгопродавца. —Жалею о твоей судьбе!Не знаю, придут ли к тебеПод вечер милых три красавца;Однакож кое-как, мой друг,Лишь только будет мне досуг,Явлюся я перед тобою;Тебе служить я буду рад —Стихами, прозой, всей душою,Но, Вигель – пощади мой зад!* * *[Мое] беспечное незнаньеЛукавый демон возмутил,И он мое существованьеС своим на век соединил.Я стал взирать [его глазами],Мне жизни дался бедный клад,С его неясными словамиМоя душа звучала в лад.Взглянул на мир я взором [ясным]И изумился в тишине:Ужели он казался мнеСтоль величавым и прекрасным?Чего, мечтатель молодой,Ты в нем искал, к чему стремился,Кого восторженной душойБоготворить не устыдился?[И взор я бросил на] людей,Увидел их надменных, низких,[Жестоких] ветреных судей,Глупцов, всегда злодейству близких.Пред боязливой их толпой,[Жестокой], суетной, холодной,[Смешон] [глас] правды благо<родны>й,Напрасен опыт вековой.Вы правы, мудрые народы,К чему свободы воль<ный> клич!Стадам не нужен дар свободы,[Их должно резать или стричь],Наследство их из рода в родыЯрмо с гремушками <да бич>.* * *Бывало в сладком ослепленьеЯ верил избр.<анным> душам,Я мнил – их тай<ное> рожденьеУгодно (властным) небесам,На них указывало мненье —Едва приближился я к ним* * *Надеждой сладостной младенчески дыша,Когда бы верил я, что некогда душа,От тленья убежав, уносит мысли вечны,И память, и любовь в пучины бесконечны, —Клянусь! давно бы я оставил этот мир:Я сокрушил бы жизнь, уродливый кумир,И улетел в страну свободы, наслаждений,В страну, где смерти нет, где нет предрассуждений,Где мысль одна плывет в небесной чистоте…Но тщетно предаюсь обманчивой мечте;Мой ум упорствует, надежду презирает…Ничтожество меня за гробом ожидает…Как, ничего! Ни мысль, ни первая любовь!Мне страшно!.. И на жизнь гляжу печален вновь,И долго жить хочу, чтоб долго образ милыйТаился и пылал в душе моей унылой.* * *Придет ужасный [час]… твои небесны очиПокроются, мой друг, туманом вечной ночи,Молчанье вечное твои сомкнет уста,Ты навсегда сойдешь в те мрачные места,Где прадедов твоих почиют мощи хладны.Но я, дотоле твой поклонник безот<радный>,В обитель скорбную сойду [я] за тобойИ сяду близ тебя, печальный и немой,У милых ног твоих – себе их на коленаСложу – и буду ждать [печаль<но>]… [но чего?]Чтоб силою мечтанья моего* * *Вечерня отошла давно,[Но в кельях тихо и] темно.Уже и сам игумен строгойСвои молитвы прекратилИ кости ветхие склонил,Перекрестись, на одр убогой.Кругом и сон и тишина,Но церкви дверь отворена;Трепе<щет> луч лампадыИ тускло озаряет онИ темну живопись иконИ позлащенные оклады.И раздается в тишинеТо тяжкой вздох, <то> шопот важный,И мрачно дремлет в вышинеСтаринный свод, глухой и влажный.Стоят за клиросом <чернец>И грешник – неподвижны оба —И шопот их, как глас <из> <гроба,И грешник бледен, как мертвец.М.<онах>.Несчастный – полно, перестань,Ужасна исповедь злодея!Заплачена тобою даньТому, кто в мщеньи свирепеяЛукаво грешника блюдет —И к вечной гибели ведет.Смирись! опомнись! [время, время],покров Я разрешу тебя – греховСложи мучительное <бремя>.

Демон

В те дни, когда мне были новыВсе впечатленья бытия —И взоры дев, и шум дубровы,И ночью пенье соловья —Когда возвышенные чувства,Свобода, слава и любовьИ вдохновенные искусстваТак сильно волновали кровь, —Часы надежд и наслажденийТоской внезапной осеня,Тогда какой-то злобный генийСтал тайно навещать меня.Печальны были наши встречи:Его улыбка, чудный взгляд,Его язвительные речиВливали в душу хладный яд.Неистощимой клеветоюОн провиденье искушал;Он звал прекрасное мечтою;Он вдохновенье презирал;Не верил он любви, свободе;На жизнь насмешливо глядел —И ничего во всей природеБлагословить он не хотел.* * *Простишь ли мне ревнивые мечты,Моей любви безумное волненье?Ты мне верна: зачем же любишь тыВсегда пугать мое воображенье?Окружена поклонников толпой,Зачем для всех казаться хочешь милой,И всех дарит надеждою пустойТвой чудный взор, то нежный, то унылый?Мной овладев, мне разум омрачив,Уверена в любви моей несчастной,Не видишь ты, когда, в толпе их страстной,Беседы чужд, один и молчалив,Терзаюсь я досадой одинокой;Ни слова мне, ни взгляда… друг жестокой!Хочу ль бежать: с боязнью и мольбойТвои глаза не следуют за мной.Заводит ли красавица другаяДвусмысленный со мною разговор:Спокойна ты; веселый твой укорМеня мертвит, любви не выражая.Скажи еще: соперник вечный мой,На едине застав меня с тобой,Зачем тебя приветствует лукаво?…Что ж он тебе? Скажи, какое правоИмеет он бледнеть и ревновать?…В нескромный час меж вечера и света,Без матери, одна, полу-одета,Зачем его должна ты принимать?…Но я любим… На едине со мноюТы так нежна! Лобзания твоиТак пламенны! Слова твоей любвиТак искренно полны твоей душою!Тебе смешны мучения мои;Но я любим, тебя я понимаю.Мой милый друг, не мучь меня, молю:Не знаешь ты, как сильно я люблю,Не знаешь ты, как тяжко я страдаю.* * *

«Свободы сеятель пустынный…»

Изыде сеятель сеяти семена своя.

Свободы сеятель пустынный,Я вышел рано, до звезды;Рукою чистой и безвиннойВ порабощенные браздыБросал живительное семя —Но потерял я только время,Благие мысли и труды…Паситесь, мирные народы!Вас не разбудит чести клич.К чему стадам дары свободы?Их должно резать или стричь.Наследство их из рода в родыЯрмо с гремушками да бич.

Кн. М. А. Голицыной

Давно об ней воспоминаньеНошу в сердечной глубине,Ее минутное вниманьеОтрадой долго было мне.Твердил я стих обвороженный,Мой стих, унынья звук живой,Так мило ею повторенный,Замечанный ее душой.Вновь лире слез и тайной мукиОна с участием вняла —И ныне ей передалаСвои пленительные звуки…Довольно! в гордости моейЯ мыслить буду с умиленьем:Я славой был обязан ей —А может быть и вдохновеньем.* * *Как наше сердце своенравно!томимый вновь,Я умолял тебя недавноОбманывать мою любовь,Участьем, нежностью притворнойОдушевлять свой дивный взгляд,Играть душой моей покорной,В нее вливать огонь и яд.Ты согласилась, негой влажнойНаполнился твой томный взор;Твой вид задумчивый и важный,Твой сладострастный разговорИ то, что дозволяешь нежно,И то, что запрещаешь мне,Всё впечатлелось неизбежноВ моей сердечной глубине.* * *Т<уманский>, Фебу и ФемидеПолезно посвящая дни,Дозором ездит по ТавридеИ проповедует Парни.

Телега жизни

Хоть тяжело под час в ней бремя,Телега на ходу легка;Ямщик лихой, седое время,Везет, не слезит с облучка.С утра садимся мы в телегу;Мы рады голову сломатьИ, презирая лень и негу,Кричим: пошел!..…Но в полдень нет уж той отваги;Порастрясло нас; нам страшнейИ косогоры и овраги;Кричим: полегче, дуралей!Катит по прежнему телега;Под вечер мы привыкли к нейИ дремля едем до ночлега —А время гонит лошадей.

Стихотворения 1824 г

Всё кончено: меж нами связи нет.

В последний раз обняв твои колени,

Произносил я горестные пени.

Всё кончено – я слышу твой ответ.

Обманывать себя не стану <вновь>,

Тебя тоской преследовать не буду,

Про<шедшее> быть может позабуду -

Не для меня сотворена любовь.

Ты молода: душа твоя прекрасна,

И многими любима будешь ты.

* * *

«Недвижный страж дремал на царственном пороге…»

Недвижный страж дремал на царственном пороге,Владыка севера один в своем чертогеБезмолвно бодрствовал, и жребии землиВ увенчанной главе стесненные лежали,Чредою выпадалиИ миру тихую неволю в дар несли, —И делу своему Владыка сам дивился.Се благо, думал он, и взор его носилсяОт Тибровых валов до Вислы и Невы,От сарско-сельских лип до башен Гибралтара:Всё молча ждет удара,Всё пало – под ярем склонились все главы."Свершилось! молвил он. Давно ль народы мираПаденье славили Великого Кумира,……………………………………………………………………………………………………………………………………………………Давно ли ветхая Европа свирепела?Надеждой новою Германия кипела,Шаталась Австрия, Неаполь восставал,За Пиренеями давно ль судьбой народаУж правила Свобода,И Самовластие лишь север укрывал?Давно ль – и где же вы, зиждители Свободы?Ну что ж? витийствуйте, ищите прав Природы,Волнуйте, мудрецы, безумную толпу —Вот Кесарь– где же Брут? О грозные витии.Цалуйте жезл РоссииИ вас поправшую железную стопу".Он рек, и некий дух повеял невидимо,Повеял и затих, и вновь повеял мимо,Владыку севера мгновенный хлад объял,На царственный порог вперил, смутясь, он очи —Раздался бой полночи —И се внезапный гость в чертог царя предстал.То был сей чудный муж, посланник провиденья,Свершитель роковой безвестного веленья,Сей всадник, перед кем склонилися цари,Мятежной Вольности наследник и убийца,Сей хладный кровопийца,Сей царь, исчезнувший, как сон, как тень зари.Ни тучной праздности ленивые морщины,Ни поступь тяжкая, ни ранние седины.Ни пламя бледное нахмуренных очейНе обличали в нем изгнанного героя,Мучением покояВ морях казненного по манию царей.Нет, чудный взор его, живой, неуловимый,То вдаль затерянный, то вдруг неотразимый,Как боевой перун, как молния сверкал;Во цвете здравия и мужества и мощи,Владыке полунощиВладыка запада, грозящий, предстоял.Таков он был, когда в равнинах АвстерлицаДружины севера гнала его десница,И русской в первый раз пред гибелью бежал,Таков он был, когда с победным договоромИ с миром и с позоромПред юным он царем в Тильзите предстоял.

Давыдову

Нельзя, мой толстый Аристип:Хоть я люблю твои беседы,Твой милый нрав, твой милый хрип,Твой вкус и жирные обеды,Но не могу с тобою плытьК брегам полуденной Тавриды.Прошу меня не позабыть,Любимец Вакха и Киприды!Когда чахоточный отецНемного тощей ЭнеидыПускался в море наконец,Ему Гораций, умный льстец.Прислал торжественную оду,Где другу Августов певецСулил хорошую погоду.Но льстивых од я не пишу;Ты не в чахотке, славу богу:У неба я тебе прошуЛишь аппетита на дорогу.* * *Зачем ты послан был и кто тебя послал?Чего, добра иль зла, ты верный был свершитель?Зачем потух, зачем блистал,Земли чудесный посетитель?Вещали книжники, тревожились <цари>,Толпа пред ними волновалась,Разоблаченные пустели алтари,[Свободы буря] подымалась.И вдруг нагрянула… Упали в прах и в кровь,Разбились ветхие скрижали,Явился Муж судеб, рабы затихли вновь,Мечи да цепи зазвучали.И горд и наг пришел Разврат,И перед ним сердца застыли,За власть Отечество забыли,За злато продал брата брат.Рекли безумцы: нет Свободы,И им поверили народы.[И безразлично, в их речах,]Добро и зло, всё стало тенью —Всё было предано презренью,Как ветру предан дольный прах.

Кораблю

Морей [красавец] окриленный!Тебя зову – плыви, плывиИ сохрани залог бесценныйМольбам, надеждам и любви.Ты, ветер, утренним дыханьемСчаст<ливый> парус напрягай.Ты колыханьемЕе груди не утомляй.* * *О боги мирные полей, дубров и гор,Мой Аполлон ваш любит разговор,Меж вами я нашел и Музу молодую,Подругу дней моих невинную, простую,Но чем-то милую – не правда ли, друзья?И своенравная волшебница моя,Как тихой ветерок иль пчелка золотая,Иль беглый поцелуй, туда, сюда летая

<На Воронцова.>

Полу-милорд, полу-купец,Полу-мудрец, полу-невежда,Полу-подлец, но есть надежда,Что будет полным наконец.

<На Воронцова.>

Певец-Давид был ростом мал,Но повалил же Голиафа,Кот<орый> был и генерал,И, положусь, не про<ще> гр<афа>.

Прозерпина

Плещут волны Флегетона,Своды тартара дрожат,Кони бледного ПлутонаБыстро к нимфам ПелионаИз aèда бога мчат.Вдоль пустынного заливаПрозерпина вслед за ним,Равнодушна и ревнива,Потекла путем одним.Пред богинею коленаРобко юноша склонил.И богиням льстит измена:Прозерпине смертный мил.Ада гордая царицаВзором юношу зовет,Обняла – и колесницаУж к аиду их несет:Мчатся, облаком одеты;Видят вечные луга,Элизей и томной ЛетыУсыпленные брега.Там бессмертье, там забвенье,Там утехам нет конца.Прозерпина в упоенье,Без порфиры и венца,Повинуется желаньям,Предает его лобзаньямСокровенные красы,В сладострастной неге тонетИ молчит и томно стонет…Но бегут любви часы:Плещут волны Флегетона,Своды тартара дрожат:Кони бледного ПлутонаБыстро мчат его назад.И Кереры дочь уходит.И счастливца за собойИз элизия выводитПотаенною тропой;И счастливец отпираетОсторожною рукойДверь, откуда вылетаетСновидений ложный рой.

<Из письма к Вульфу.>

Здравствуй, Вульф, приятель мой!Приезжай сюда зимой,Да Языкова поэтаЗатащи ко мне с собойПогулять верхом порой,Пострелять из пистолета.Лайон, мой курчавый брат(Не Михайловской приказчик),Привезет нам, право, клад…Что? – бутылок полный ящик.Запируем уж, молчи!Чудо – жизнь анахорета!В Троегорском до ночи,А в Михайловском до света:Дни любви посвящены,Ночью царствуют стаканы,Мы же – то смертельно пьяныТо мертвецки влюблены.

К Языкову

(Михайловское, 1824)Издревле сладостный союзПоэтов меж собой связует:Они жрецы единых муз,Единый пламень их волнует;Друг другу чужды по судьбе,Они родня по вдохновенью.Клянусь Овидиевой тенью:Языков, близок я тебе.Давно б на Дерптскую дорогуЯ вышел утренней поройИ к благосклонному порогуПонес тяжелый посох мой,И возвратился б оживленныйКартиной беззаботных дней,Беседой вольно-вдохновеннойИ звучной лирою твоей.Но злобно мной играет счастье:Давно без крова я ношусь,Куда подует самовластье:Уснув, не знаю, где проснусь. —Всегда гоним, теперь в изгнаньиВлачу закованные дни.Услышь, поэт, мое призванье,Моих надежд не обмани.В деревне, где Петра питомец,Царей, цариц любимый рабИ их забытый однодомец,Скрывался прадед мой Арап,Где, позабыв ЕлисаветыИ двор и пышные обеты,Под сенью липовых аллейОн думал в охлажденны летыО дальней Африке своей,Я жду тебя. Тебя со мноюОбнимет в сельском шалашеМой брат по крови, по душе,Шалун, замеченный тобою;И муз возвышенный пророк,Наш Дельвиг всё для нас оставит.И наша троица прославитИзгнанья темный уголок.Надзор обманем караульный,Восхвалим вольности дарыИ нашей юности разгульнойПробудим шумные пиры,Вниманье дружное преклонимКо звону рюмок и стихов,И скуку зимних вечеровВином и песнями прогоним.

Разговор книгопродавца с поэтом

Книгопродавец.Стишки для вас одна забава,Немножко стоит вам присесть,Уж разгласить успела славаВезде приятнейшую весть:Поэма, говорят, готова,Плод новый умственных затей.Итак, решите: жду я слова:Назначьте сами цену ей.Стишки любимца муз и грацийМы вмиг рублями заменимИ в пук наличных ассигнацийЛисточки ваши обратим…О чем вздохнули так глубоко?Не льзя ль узнать?Поэт.Я был далеко:Я время то воспоминал,Когда, надеждами богатый,Поэт беспечный, я писалИз вдохновенья, не из платы.Я видел вновь приюты скалИ темный кров уединенья,Где я на пир воображенья,Бывало, музу призывал.Там слаще голос мой звучал:Там доле яркие виденья,С неизъяснимою красой,Вились, летали надо мнойВ часы ночного вдохновенья!..Всё волновало нежный ум:Цветущий луг, луны блистанье,В часовне ветхой бури шум,Старушки чудное преданье.Какой-то демон обладалМоими играми, досугом;За мной повсюду он летал,Мне звуки дивные шептал,И тяжким, пламенным недугомБыла полна моя глава;В ней грезы чудные рождались;В размеры стройные стекалисьМои послушные словаИ звонкой рифмой замыкались.В гармонии соперник мойБыл шум лесов, иль вихорь буйный,Иль иволги напев живой,Иль ночью моря гул глухой,Иль шопот речки тихоструйной.Тогда, в безмолвии трудов,Делиться не был я готовС толпою пламенным восторгом,И музы сладостных даровНе унижал постыдным торгом;Я был хранитель их скупой:Так точно, в гордости немой,От взоров черни лицемернойДары любовницы младойХранит любовник суеверный.Книгопродавец.Но слава заменила вамМечтанья тайного отрады:Вы разошлися по рукам.Меж тем как пыльные громадыЛежалой прозы и стиховНапрасно ждут себе чтецовИ ветреной ее награды.Поэт.Блажен, кто про себя таилДуши высокие созданьяИ от людей, как от могил,Не ждал за чувство воздаянья!Блажен, кто молча был поэтИ, терном славы не увитый,Презренной чернию забытый,Без имени покинул свет!Обманчивей и снов надежды,Что слава? шопот ли чтеца?Гоненье ль низкого невежды?Иль восхищение глупца?Книгопродавец.Лорд Байрон был того же мненья;Жуковский то же говорил;Но свет узнал и раскупилИх сладкозвучные творенья.И впрям, завиден ваш удел:Поэт казнит, поэт венчает;Злодеев громом вечных стрелВ потомстве дальном поражает;Героев утешает он;С Коринной на киферской тронСвою любовницу возносит.Хвала для вас докучный звон;Но сердце женщин славы просит:Для них пишите; их ушамПриятна лесть Анакреона:В младые лета розы намДороже лавров Геликона.Поэт.Самолюбивые мечты,Утехи юности безумной!И я, средь бури жизни шумнойИскал вниманья красоты.Глаза прелестные читалиМеня с улыбкою любви:Уста волшебные шепталиМне звуки сладкие мои…Но полно! в жертву им свободыМечтатель уж не принесет;Пускай их юноша поет.Любезный баловень природы.Что мне до них? Теперь в глушиБезмолвно жизнь моя несется;Стон лиры верной не коснетсяИх легкой, ветреной души:Не чисто в них воображенье:Не понимает нас оно,И, признак бога, вдохновеньеДля них и чуждо и смешно.Когда на память мне невольноПридет внушенный ими стих,Я так и вспыхну, сердцу больно:Мне стыдно идолов моих.К чему, несчастный, я стремился?Пред кем унизил гордый ум?Кого восторгом чистых думБоготворить не устыдился?…Книгопродавец.Люблю ваш гнев. Таков поэт!Причины ваших огорченийМне знать не льзя: но исключенийДля милых дам ужели нет?Ужели ни одна не стоитНи вдохновенья, ни страстей,И ваших песен не присвоитВсесильной красоте своей?Молчите вы?Поэт.Зачем поэтуТревожить сердца тяжкой сон?Бесплодно память мучит он.И что ж? какое дело свету?Я всем чужой!.. душа мояХранит ли образ незабвенный?Любви блаженство знал ли я?Тоскою ль долгой изнуренный,Таил я слезы в тишине?Где та была, которой очи,Как небо, улыбались мне?Вся жизнь, одна ли, две ли ночи?.……………………………И что ж? Докучный стон любви,Слова покажутся моиБезумца диким лепетаньем.Там сердце их поймет одно,И то с печальным содроганьем:Судьбою так уж решено.Ах, мысль о той души завялойМогла бы юность оживитьИ сны поэзии бывалойТолпою снова возмутить!..Она одна бы разумелаСтихи неясные мои;Одна бы в сердце пламенелаЛампадой чистою любви!Увы, напрасные желанья!Она отвергла заклинанья,Мольбы, тоску души моей:Земных восторгов излиянья,Как божеству, не нужно ей!..Книгопродавец.Итак, любовью утомленный,Наскуча лепетом молвы,Заране отказались выОт вашей лиры вдохновенной.Теперь, оставя шумный свет,И Муз, и ветреную моду,Что ж изберете вы?Поэт.Свободу.Книгопродавец.Прекрасно. Вот же вам совет;Внемлите истинне полезной:Наш век – торгаш; в сей век железныйБез денег и свободы нет.Что Слава? – Яркая заплатаНа ветхом рубище певца.Нам нужно злата, злата, злата:Копите злато до конца!Предвижу ваше возраженье;Но вас я знаю, господа:Вам ваше дорого творенье,Пока на пламени ТрудаКипит, бурлит воображенье;Оно застынет, и тогдаПостыло вам и сочиненье.Позвольте просто вам сказать:Не продается вдохновенье,Но можно рукопись продать.Что ж медлить? уж ко мне заходятНетерпеливые чтецы;Вкруг лавки журналисты бродят,За ними тощие певцы:Кто просит пищи для сатиры,Кто для души, кто для пера;И признаюсь – от вашей лирыПредвижу много я добра.Поэт.Вы совершенно правы. Вот вам моя рукопись.Условимся.