Полное собрание стихотворений
Полная версияПолное собрание стихотворений
Полная версия:
Полное собрание стихотворений
Христос воскрес
Христос воскрес, моя Реввека!Сегодня следуя душойЗакону бога-человека,С тобой цалуюсь, ангел мой.А завтра к вере МоисеяЗа поцалуй я не робеяГотов, еврейка, приступить —И даже то тебе вручить,Чем можно верного евреяОт православных отличить.Чедаеву
В стране, где я забыл тревоги прежних лет,Где прах Овидиев пустынный мой сосед,Где слава для меня предмет заботы малой,Тебя недостает душе моей усталой.Врагу стеснительных условий и оков,Не трудно было мне отвыкнуть от пиров,Где праздный ум блестит, тогда как сердце дремлет,И правду пылкую приличий хлад объемлет.Оставя шумный круг безумцев молодых,В изгнании моем я не жалел об них;Вздохнув, оставил я другие заблужденья,Врагов моих предал проклятию забвенья,И, сети разорвав, где бился я в плену,Для сердца новую вкушаю тишину.В уединении мой своенравный генийПознал и тихой труд, и жажду размышлений.Владею днем моим; с порядком дружен ум;Учусь удерживать вниманье долгих дум:Ищу вознаградить в объятиях свободыМятежной младостью утраченные годыИ в просвещении стать с веком наровне.Богини мира, вновь явились Музы мнеИ независимым досугам улыбнулись;Цевницы брошенной уста мои коснулись;Старинный звук меня обрадовал – и вновьПою мои мечты, природу и любовь,И дружбу верную, и милые предметы,Пленявшие меня в младенческие леты,В те дни, когда, еще незнаемый никем,Не зная ни забот, ни цели, ни систем,Я пеньем оглашал приют забав и лениИ царскосельские хранительные сени.Но Дружбы нет со мной. Печальный вижу яЛазурь чужих небес, полдневные края;Ни музы, ни труды, ни радости досуга —Ничто не заменит единственного друга.Ты был целителем моих душевных сил;О неизменный друг, тебе я посвятилИ краткий век, уже испытанный Судьбою,И чувства – может быть спасенные тобою!Ты сердце знал мое во цвете юных дней;Ты видел, как потом в волнении страстейЯ тайно изнывал, страдалец утомленный;В минуту гибели над бездной потаеннойТы поддержал меня недремлющей рукой;Ты другу заменил надежду и покой;Во глубину души вникая строгим взором,Ты оживлял ее советом иль укором;Твой жар воспламенял к высокому любовь;Терпенье смелое во мне рождалось вновь;Уж голос клеветы не мог меня обидеть,Умел я презирать, умея ненавидеть.Что нужды было мне в торжественном судеХолопа знатного, невежды <при> звезде,Или философа, который в прежни летаРазвратом изумил четыре части света,Но просветив себя, загладил свой позор:Отвыкнул от вина и стал картежный вор?Оратор Лужников, никем не замечаем,Мне мало досаждал своим безвредным лаемМне ль было сетовать о толках шалунов,О лепетаньи дам, зоилов и глупцовИ сплетней разбирать игривую затею,Когда гордиться мог я дружбою твоею?Благодарю богов: прешел я мрачный путь;Печали ранние мою теснили грудь;К печалям я привык, расчелся я с СудьбоюИ жизнь перенесу стоической душою.Одно желание: останься ты со мной!Небес я не томил молитвою другой.О скоро ли, мой друг, настанет срок разлуки?Когда соединим слова любви и руки?Когда услышу я сердечный твой привет?…Как обниму тебя! Увижу кабинет,Где ты всегда мудрец, а иногда мечтательИ ветреной толпы бесстрастный наблюдатель.Приду, приду я вновь, мой милый домосед,С тобою вспоминать беседы прежних лет,Младые вечера, пророческие споры,Знакомых мертвецов живые разговоры;Поспорим, перечтем, посудим, побраним,Вольнолюбивые надежды оживим,И счастлив буду я; но только, ради бога,Гони ты Шепинга от нашего порога.* * *Кто видел край, где роскошью природыОживлены дубравы и луга.Где весело шумят <и> блещут водыИ мирные ласкают берега,Где на холмы под лавровые сводыНе смеют лечь угрюмые снега?[Скажите мне: кто видел край прелестный,Где я любил, изгнанник неизвестный]?Златой предел! любимый край Эльвины,К тебе летят желания мои!Я помню скал прибрежные стремнины,Я помню вод веселые струи,И тень, и шум – и красные долины,Где [в тишине] простых татар семьиСреди забот и с дружбою взаимнойПод кровлею живут гостеприимной.Всё живо там, все там очей отрада,Сады татар, селенья, города:Отражена волнами скал громада,В морской дали теряются суда,Янтарь висит на лозах винограда;Б лугах шумят бродящие стада…И зрит пловец – могила МитридатаОзарена сиянием заката.И там, где мирт шумит над падшей урной,Увижу ль вновь сквозь темные лесаИ своды скал, и моря блеск лазурный.И ясные, как радость, небеса?Утихнет ли волненье жизни бурной?Минувших лет воскреснет ли краса?Приду ли вновь под сладостные тениДушой уснуть на лоне мирной лени?[15]* * *Раззевавшись от обедни,К К<атакази> еду в дом.Что за греческие бредни,Что за греческой содом!Подогнув под <-> ноги,За вареньем, средь прохлад,Как египетские боги,Дамы преют и молчат."Признаюсь пред всей Европой, —Хромоногая кричит: —М<аврогений> толсто<->ыйДушу, сердце мне томит.Муж! вотще карманы грузноТы набил в семье моей.И вотще ты пятишь гузно,М<аврогений> мне милей".Здравствуй, круглая соседка!Ты бранчива, ты скупа,Ты неловкая кокетка,Ты плешива, ты глупа.Говорить с тобой нет мочи —Всё прощаю! бог с тобой;Ты с утра до темной ночиРада в банк играть со мной.Вот еврейка с Тадарашкой.Пламя пышет в подлеце,Лапу держит под рубашкой,Рыло на ее лице.Весь от ужаса хладею:Ах, еврейка, бог убьет!Если верить Моисею,Скотоложница умрет!Ты наказана сегодня,И тебя пронзил Амур,О чувствительная сводня,О краса молдавских дур.Смотришь: каждая девицаПред тобою с молодцом,Ты ж одна, моя вдовица,С указательным перстом.Ты умна, велеречива,Кишеневская Жанлис,Ты бела, жирна, шутлива,Пучеокая Тарсис.Не хочу судить я строго,Но к тебе не льнет душа —Так послушай, ради бога,Будь глупа, да хороша.* * *Недавно бедный музульманВ Юрзуфе жил с детьми, с женою;Душевно почитал священный АлькоранИ счастлив был своей судьбою;Мехмет (так звался он) прилежно целый деньХодил за ульями, за стадомИ за домашним виноградом,Не зная, что такое лень;Жену свою любил – <Фатима> это знала,И каждый год ему детей она рожала —По-нашему, друзья, хоть это и смешно,Но у татар уж так заведено. —Фатима раз – (она в то времяНесла трехмесячное бремя, —А каждый ведает, что в эти временаИ даже самая степенная [жена]Имеет прихоти то эти, <то> другие,И, боже упаси, какие!)Фатима говорит умильно муженьку:"Мой друг, мне хочется ужасно каймаку.Теряю память я, рассу<док>,Во мне так и горит желудок;Я не спала всю ночь – и посмотри, душа,Сегодня, верно, <я> совсем нехорошо.Всего мне [должно опасаться]:Не смею даже почесаться,Чтоб крошку не родить с сметаной на носу —Такой я муки не снесу.Любезный, миленькой, красавец, мой дружочек,Достань мне каймаку хоть крохотный кусочек".Мехмет [разнежился], собрался, завязалВ кушак тарелку жестяную,Детей благословил, жену поцеловалИ мигом в ближнюю долину побежал,Чтобы порадовать больную.Не шел он, а летел – зато в обратный путьПустился по горам, едва, едва шагая;И скоро стал искать, совсем изнемогая,Местечка, где бы отдохнуть.По счастью, на конце долиныУвидел он ручей,Добрел до берегов и лег в тени ветвей.Журчанье вод, дерев вершины,Душистая трава, прохладный бережок,И тень, и легкой ветерок —Всё нежило, всё говорило:«Люби иль почивай!» – Люби! таких затейМехмету в ум не приходило,Хоть [он] и мог . – Но спать! вот это мило —Благоразумн<ей> и верней. —За то Мехмет, как царь, уснул в долине;Положим, что царям [приятно спать] даноПод балдахином <на перине>,Хоть это, впрочем, мудрено.<Вяземскому.>
Язвительный поэт, остряк замысловатый,И блеском [колких слов], и шутками богатый,Счастливый В<яземский>, завидую тебе.Ты право получил, благодаря судьбе,Смеяться весело над Злобою ревнивой,Невежество разить анафемой игривой.* * *Эллеферия, пред тобой3атми<лись> прелести другие,Горю тобой, я [вечно] [твой].Я твой на век, Эллеферия!<Тебя> пугает света шум,Придворный блеск неприятен;Люблю твой пылкий, правыйум,И сердцу голос твой понятен.На юге, в мирной темнотеЖиви со мной, Эллеферия,Твоей красотеВредна холодная Россия.* * *Примите новую тетрадь,Вы, юноши, и вы, девицы, —Не веселее [ль] вам читатьИгривой Музы небылицы,Чем пиндарических похвалВысокопарные страницы —Иль усыпительный журнал,Который [был когда-то в моде],[А нынче] так тяжел и груб, —[Который] [вопреки природе]Быть хочет зол и только глуп.* * *О вы, которые любилиПарнасса тайные цветыИ своевольные <мечты>Вниманьем слабым наградили,Спасите труд небрежный мой —Под сенью <покрова>От рук Невежества слепого,От взоров Зависти косой.Картины, думы и рассказыДля вас я вновь перемешал,Смешное с важным сочеталИ бешеной любви проказыВ архивах ада отыскал…Дионея
Хромид в тебя влюблен; он молод, и не разУкрадкою вдвоем мы замечали вас;Ты слушаешь его, в безмолвии краснея;Твой взор потупленный желанием горит,И долго после, Дионея,Улыбку нежную лицо твое хранит.* * *Если с нежной красотой<Вы> чувствительны душою,Если горести чужойВам ужасно быть виною,Если тяжко помнить вамЖертву [тайного] страданья —Не оставлю сим листамМоего воспоминанья.<Денису Давыдову.>
Певец-гусар, ты пел биваки,Раздолье ухарских пировИ грозную потеху драки,И завитки своих усов;С веселых струн во дни покояПоходную сдувая пыль,Ты славил, лиру перестроя,Любовь и мирную бутыль.Я слушаю тебя и сердцем молодею,Мне сладок жар твоих речей,Печальный снова пламенеюВоспоминаньем прежних дней.[Я всё люблю язык страстей],[Его пленительные] звуки[Приятны мне, как глас друзей]Во дни печальные разлуки.* * *Вот Муза, резвая болтунья,Которую ты столь любил.Раскаялась моя шалунья,Придворный тон ее пленил;Ее всевышний осенилСвоей небесной благодатьюОна духовному занятьюОпасной жертвует игрой.Не [удивляйся], милый мой,Ее израельскому платью —Прости ей прежние грехиИ под заветною печатьюПрими [опасные] стихи.Генералу Пущину
В дыму, в крови, сквозь тучи стрелТеперь твоя дорога;Но ты предвидишь свой удел,Грядущий наш Квирога!И скоро, скоро смолкнет браньСредь рабского народа,Ты молоток возьмешь во дланьИ воззовешь: свобода!Хвалю тебя, о верный брат!О каменщик почтенный!О Кишенев, о темный град!Ликуй, импросвещенный!* * *«A son amant Eglesans resistance…»
A son amant Eglé sans resistanceAvait cédé – mais lui pale et perclusSe déménait – enfin n'en pouvant plusTout essouflé tira… sa révérance, —"Monsieur, – Eglé d'un ton plein d'arrogance,Parlez, Monsieur; pourquoi donc mon aspectVous glace-t-il? m'en direz vous la cause?Est-ce dégoût?" – Mon dieu, c'est autre chose.«Excès d'amour?» – Non, excès de respect.ПереводЛюбовнику Аглая без сопротивленияУступила, – но он бледный и бессильныйВыбивался из сил, наконец, в изнеможении,Совсем запыхавшись, удовлетворился… поклоном.Ему Аглая высокомерным тоном:"Скажите, милостивый государь, почему же мой видВас леденит? не объясните ли причину?Отвращение?" – Боже мой, не то.«Излишек любви?» – Нет, излишек уважения.Эпиграмма
Лечись – иль быть тебе Панглосом,Ты жертва вредной красоты —И то-то, братец, будешь с носом,Когда без носа будешь ты.* * *«J'al posse de maоtresse honnete…»J'al possédé maоtresse honnête,Je la servais comme ilГроб Юноши
……………Сокрылся он,Любви, забав питомец нежный;Кругом его глубокой сонИ хлад могилы безмятежной…Любил он игры наших дев,Когда весной в тени деревОни кружились на свободе;Но нынче в резвом хороводеНе слышен уж его припев.Давно ли старцы любовалисьЕго веселостью живой,Полупечально улыбалисьИ говорили меж собой:"И мы любили хороводы,Блистали также в нас умы;Но погоди: приспеют годы,И будешь то, что ныне мы;Как нам, о мира гость игривый,Тебе постынет белый свет;Теперь играй…" Но старцы живы,А он увял во цвете лет,И без него друзья пируют,Других уж полюбить успев;Уж редко, редко именуютЕго в беседе юных дев.Из милых жен, его любивших,Одна быть может слезы льетИ память радостей почившихПривычной думою зовет…К чему?…Над ясными водамиГробницы мирною семьейПод наклоненными крестамиТаятся в роще вековой.Там, на краю большой дороги,Где липа старая шумит,Забыв сердечные тревоги,Наш бедный юноша лежит…Напрасно блещет луч денницы,Иль ходит месяц средь небес,И вкруг бесчувственной гробницыРучей журчит и шепчет лес:Напрасно утром за малинойК ручью красавица с корзинойИдет и в холод ключевойПугливо ногу опускает:Ничто его не вызываетИз мирной сени гробовой…* * *Тадарашка в вас влюбленИ дляваших ножек,Говорят, заводит онРод каких-то дрожек.Нам приходит не легко;Как неосторожно!Ох! на дрожках далекоВам уехать можноНаполеон
Чудесный жребий совершился:Угас великой человек.В неволе мрачной закатилсяНаполеона грозный век.Исчез властитель осужденный,Могучий баловень побед,И дляизгнанника вселеннойУже потомство настает.О ты, чьей памятью кровавойМир долго, долго будет полн,Приосенен твоею славой,Почий среди пустынных волн…Великолепная могила!Над урной, где твой прах лежит,Народов ненависть почила,И луч бессмертия горит.Давно ль орлы твои леталиНад обесславленной землей?Давно ли царства упадалиПри громах силы роковой;Послушны воле своенравной,Бедой шумели знамена,И налагал ярем державныйТы на земные племена?Когда надеждой озаренныйОт рабства пробудился мир,И галл десницей разъяреннойНизвергнул ветхий свой кумир;Когда на площади мятежнойВо прахе царский труп лежал,И день великий, неизбежный —Свободы яркий день вставал —Тогда в волненьи бурь народныхПредвидя чудный свой удел,В его надеждах благородныхТы человечество презрел.В свое погибельное счастьеТы дерзкой веровал душой,Тебя пленяло самовластьеРазочарованной красой.И обновленного народаТы буйность юную смирил,Новорожденная свобода,Вдруг онемев, лишилась сил;Среди рабов до упоеньяТы жажду власти утолил,Помчал к боям их ополченья.Их цепи лаврами обвил.И Франция, добыча славы,Плененный устремила взор,Забыв надежды величавы,На свой блистательный позор.Ты вел мечи на пир обильный;Всё пало с шумом пред тобой:Европа гибла – сон могильныйНосился над ее главой.И се, в величии постыдномСтупил на грудь ее колосс.Тильзит!.. (при звуке сем обидномТеперь не побледнеет росс) —Тильзит надменного герояПоследней славою венчал,Но скучный мир, но хлад покояСчастливца душу волновал.Надменный! кто тебя подвигнул?Кто обуял твой дивный ум?Как сердца русских не постигнулТы с высоты отважных дум?Великодушного пожараНе предузнав, уж ты мечтал,Что мира вновь мы ждем, как дара:Но поздно русских разгадал…Россия, бранная царица,Воспомни древние права!Померкни, солнце Австерлица!Пылай, великая Москва!Настали времена другие,Исчезни, краткий наш позор!Благослови Москву, Россия!Война по гроб – наш договор!Оцепенелыми рукамиСхватив железный свой венец,Он бездну видит пред очами,Он гибнет, гибнет наконец.Бежат Европы ополченья!Окровавленные снегаПровозгласили их паденье,И тает с ними след врага.И всё, как буря, закипело;Европа свой расторгла плен;Во след тирану полетело,Как гром, проклятие племен.И длань народной НемезидыПодъяту видит великан:И до последней все обидыОтплачены тебе, тиран!Искуплены его стяжаньяИ зло воинственных чудесТоскою душного изгнаньяПод сенью чуждою небес.И знойный остров заточеньяПолнощный парус посетит,И путник слово примиреньяНа оном камне начертит,Где, устремив на волны очи,Изгнанник помнил звук мечейИ льдистый ужас полуночи,И небо Франции своей;Где иногда, в своей пустынеЗабыв войну, потомство, трон,Один, один о милом сынеВ уныньи горьком думал он.Да будет омрачен позоромТот малодушный, кто в сей деньБезумным возмутит укоромЕго развенчанную тень!Хвала! он русскому народуВысокий жребий указал,И миру вечную свободуИз мрака ссылки завещал.* * *Гречанка верная! не плачь, – он пал героем,Свинец врага в его вонзился грудь.Не плачь – не ты ль ему сама пред первым боемНазначила кровавый Чести путь?Тогда, тяжелую предчувствуя [разлуку],Супруг тебе простер торжественную руку,Младенца своего в слезах благословил,Но знамя черное Свободой восшумело.Как Аристогитон, он миртом меч обвил,Он в сечу ринулся – и падши совершилВеликое, святое дело.К Овидию
Овидий, я живу близ тихих берегов,Которым изгнанных отеческих боговТы некогда принес и пепел свой оставил.Твой безотрадный плач места сии прославил;И лиры нежный глас еще не онемел;Еще твоей молвой наполнен сей предел.Ты живо впечатлел в моем воображеньиПустыню мрачную, поэта заточенье,Туманный свод небес, обычные снегаИ краткой теплотой согретые луга.Как часто, увлечен унылых струн игрою,Я сердцем следовал, Овидий, за тобою!Я видел твой корабль игралищем валовИ якорь, верженный близ диких берегов,Где ждет певца любви жестокая награда.Там нивы без теней, холмы без винограда:Рожденные в снегах для ужасов войны,Там хладной Скифии свирепые сыны,За Истром утаясь, добычи ожидаютИ селам каждый миг набегом угрожают.Преграды нет для них: в волнах они плывутИ по льду звучному бестрепетно идут.Ты сам (дивись, Назон, дивись судьбе превратной!),Ты, с юных лет презрев волненье жизни ратной,Привыкнув розами венчать свои власыИ в неге провождать беспечные часы,Ты будешь принужден взложить и шлем тяжелый,И грозный меч хранить близ лиры оробелой.Ни дочерь, ни жена, ни верный сонм друзей,Ни Музы, легкие подруги прежних дней,Изгнанного певца не усладят печали.Напрасно Грации стихи твои венчали,Напрасно юноши их помнят наизусть:Ни слава, ни лета, ни жалобы, ни грусть,Ни песни робкие Октавия не тронут;Дни старости твоей в забвении потонут.Златой Италии роскошный гражданин.В отчизне варваров безвестен и один,Ты звуков родины вокруг себя не слышишь;Ты в тяжкой горести далекой дружбе пишешь:"О возвратите мне священный град отцовИ тени мирные наследственных садов!О други, Августу мольбы мои несите,Карающую длань слезами отклоните,Но если гневный бог досель неумолим,И век мне не видать тебя, великой Рим. —Последнею мольбой смягчая рок ужасный,Приближьте хоть мой гроб к Италии прекрасной!Чье сердце хладное, презревшее Харит,Твое уныние и слезы укорит?Кто в грубой гордости прочтет без умиленьяСии элегии, последние творенья,Где ты свой тщетный стон потомству передал?Суровый славянин, я слез не проливал,Но понимаю их; изгнанник самовольный,И светом, и собой, и жизнью недовольный,С душой задумчивой я ныне посетилСтрану, где грустный век ты некогда влачил.Здесь, оживив тобой мечты воображенья,Я повторил твои, Овидий, песнопеньяИ их печальные картины поверял;Но взор обманутым мечтаньям изменял.Изгнание твое пленяло в тайне очи,Привыкшие к снегам угрюмой полуночи.Здесь долго светится небесная лазурь;Здесь кратко царствует жестокость зимних бурь.На скифских берегах переселенец новый,Сын юга, виноград блистает пурпуровый.Уж пасмурный декабрь на русские лугаСлоями расстилал пушистые снега;Зима дышала там – а с вешней теплотоюЗдесь солнце ясное катилось надо мною;Младою зеленью пестрел увядший луг;Свободные поля взрывал уж ранний плуг:Чуть веял ветерок, под вечер холодея;Едва прозрачный лед над озером тускнея,Кристаллом покрывал недвижные струи.Я вспомнил опыты несмелые твои.Сей день, замечанный крылатым вдохновеньем.Когда ты в первый раз вверял с недоуменьемШаги свои волнам, окованным зимой…И по льду новому, казалось, предо мнойСкользила тень твоя, и жалобные звукиНеслися издали, как томный стон разлуки.Утешься; не увял Овидиев венец!Увы, среди толпы затерянный певец,Безвестен буду я для новых поколений,И, жертва темная, умрет мой слабый генийС печальной жизнию, с минутною молвой…Но если обо мне потомок поздний мойУзнав, придет искать в стране сей отдаленнойБлиз праха славного мой след уединенный —Брегов забвения оставя хладну сень,К нему слетит моя признательная тень,И будет мило мне его воспоминанье.Да сохранится же заветное преданье:Как ты, враждующей покорствуя судьбе,Не славой – участью я равен был тебе.Здесь, лирой северной пустыни оглашая,Скитался я в те дни, как на брега ДунаяВеликодушный грек свободу вызывал,И ни единый друг мне в мире не внимал;Но чуждые холмы, поля и рощи сонны,И музы мирные мне были благосклонны.Приметы
Старайся наблюдать различные приметы:Пастух и земледел в младенческие леты,Взглянув на небеса, на западную тень,Умеют уж предречь и ветр, и ясный день,И майские дожди, младых полей отраду,И мразов ранний хлад, опасный винограду.Так, если лебеди, на лоне тихих водПлескаясь вечером, окличут твой приход,Иль солнце яркое зайдет в печальны тучи,Знай: завтра сонных дев разбудит дождь ревучий,Иль бьющий в окны град – а ранний селянин,Готовясь уж косить высокой злак долин,Услыша бури шум, не выдит на работуИ погрузится вновь в ленивую дремоту.<На Каченовского.>
Клеветник без дарованья,Палок ищет он чутьем,А дневного пропитаньяЕжемесячным враньем.Кокетке
[И вы поверить мне могли.Как простодушная Аньеса?В каком романе вы нашли,Чтоб умер от любви повеса?]Послушайте: вам тридцать лет,Да, тридцать лет – немногим боле.Мне за двадцать; я видел свет,Кружился долго в нем на воле;Уж клятвы, слезы мне смешны;Проказы утомить успели;Вам также с вашей стороныИзмены верно надоели;Остепенясь, мы охладели,Не к стати нам учиться вновь.Мы знаем: вечная любовьЖивет едва ли три недели.С начала были мы друзья,Но скука, случай, муж ревнивый…Безумным притворился я,И притворились вы стыдливой,Мы поклялись… потом… увы!Потом забыли клятву нашу;Клеона полюбили вы,А я наперсницу Наташу.Мы разошлись; до этих порВсё хорошо, благопристойно,Могли б мы жить без дальних ссорОпять и дружно и спокойно;[Но нет! сегодня поутруВы вдруг в трагическом жаруСедую воскресили древность —Вы проповедуете вновьПокойных рыцарей любовь,Учтивый жар и грусть и ревность.Помилуйте – нет, право нет.Я не дитя, хоть и поэт.]Когда мы клонимся к закату,Оставим юный пыл страстей —Вы старшей дочери своей,Я своему меньшому брату:Им можно с жизнию шалитьИ слезы впредь себе готовить;Еще пристало им любить,А нам уже пора злословить.Эпиграмма <На А. А. Давыдову.>
Оставя честь судьбе на произвол,<Давыдова> , живая жертва фурий.От малых лет любила чуждый пол.И вдруг беда! казнит ее Меркурий,Раскаяться приходит ей пора,Она лежит, глаз пухнет по немногу,Вдруг лопнул он; что ж дама? – "Слава богуВсё к лучшему: вот новая дыра!"Приятелю
Не притворяйся, милый друг,Соперник мой широкоплечий!Тебе не страшен лиры звук,Ни элегические речи.Дай руку мне: ты не ревнив,Я слишком ветрен и ленив,Твоя красавица не дура;Я вижу всё и не сержусь:Она прелестная Лаура,Да я в Петрарки не гожусь.Алексееву
Мой милый, как несправедливыТвои ревнивые мечты:Я позабыл любви призывыИ плен опасной красоты:Свободы друг миролюбивый,В толпе красавиц молодых,Я, равнодушный и ленивый,Своих богов не вижу в них.Их томный взор, приветный лепетУже не властны надо мной.Забыло сердце нежный трепетИ пламя юности живой.Теперь уж мне влюбиться трудно,Вздыхать неловко и смешно,Надежде верить безрассудно,Мужей обманывать грешно.Прошел веселый жизни праздник.Как мой задумчивый проказник,Как Баратынский, я твержу:"Нельзя ль найти подруги нежной?Нельзя ль найти любви надежной?"И ничего не нахожу.Оставя счастья призрак ложный,Без упоительных страстей.Я стал наперсник осторожныйМоих неопытных друзей.Когда любовник исступленный.Тоскуя, плачет предо мнойИ длякрасавицы надменнойКлянется жертвовать собой;Когда в жару своих желанииС восторгом изъясняет онНеясных, темных ожиданийОбманчивый, но сладкий сонИ, крепко руку сжав у друга,Клянет ревнивого супруга,Или докучливую мать, —Его безумным увереньямИ поминутным повтореньямЛюблю с участием внимать:Я льщу слепой его надежде,Я молод юностью чужойИ говорю: так было преждеВо время оно и со мной.* * *В твою светлицу, друг мой нежный,Я прихожу в последний раз.Любви счастливой, безмятежнойДелю с тобой последний час.Вперед одна в надежде томнойНе жди меня средь ночи темной,До первых утренних лучейНе жги свечей.
