Пророк. Стихотворения

1817

(после Лицея)

«Есть в России город Луга…»

Есть в России город ЛугаПетербургского округа;Хуже не было б сегоГородишки на примете,Если б не было на светеНоворжева моего.

«Простите, верные дубравы…»

Простите, верные дубравы!Прости, беспечный мир полей,И легкокрылые забавыСтоль быстро улетевших дней!Прости, Тригорское, где радостьМеня встречала столько раз!На то ль узнал я вашу сладость,Чтоб навсегда покинуть вас?От вас беру воспоминанье,А сердце оставляю вам.Быть может (сладкое мечтанье!),Я к вашим возвращусь полям,Приду под липовые своды,На скат тригорского холма,Поклонник дружеской свободы,Веселья, граций и ума.

К Огаревой,

которой митрополит прислал плодов из своего сада

Митрополит, хвастун бесстыдный,Тебе прислав своих плодов,Хотел уверить нас, как видно,Что сам он бог своих садов.Возможно все тебе – харитаУлыбкой дряхлость победит,С ума сведет митрополитаИ пыл желаний в нем родит.И он, твой встретив взор волшебный,Забудет о своем крестеИ нежно станет петь молебныТвоей небесной красоте.

К ***

Не спрашивай, зачем унылой думойСреди забав я часто омрачен,Зачем на все подъемлю взор угрюмый,Зачем не мил мне сладкой жизни сон:Не спрашивай, зачем душой остылойЯ разлюбил веселую любовьИ никого не называю милой —Кто раз любил, уж не полюбит вновь:Кто счастье знал, уж не узнает счастья.На краткий миг блаженство нам дано:От юности, от нег и сладострастьяОстанется уныние одно…

«Краев чужих неопытный любитель…»

Краев чужих неопытный любительИ своего всегдашний обвинитель,Я говорил: в отечестве моемГде верный ум, где гений мы найдем?Где гражданин с душою благородной,Возвышенной и пламенно свободной?Где женщина – не с хладной красотой,Но с пламенной, пленительной, живой?Где разговор найду непринужденный,Блистательный, веселый, просвещенный?С кем можно быть не хладным, не пустым?Отечество почти я ненавидел —Но я вчера Голицыну[41] увиделИ примирен с отечеством моим.

К ней

В печальной праздности я лиру забывал,Воображение в мечтах не разгоралось,С дарами юности мой гений отлетал,И сердце медленно хладело, закрывалось.Вас вновь я призывал, о дни моей весны,Вы, пролетевшие под сенью тишины,Дни дружества, любви, надежд и грусти нежной,Когда, поэзии поклонник безмятежный,На лире счастливой я тихо воспевалВолнение любви, уныние разлуки —     И гул дубрав горам передавал          Мои задумчивые звуки…Напрасно! Я влачил постыдной лени груз,В дремоту хладную невольно погружался,Бежал от радостей, бежал от милых музИ – слезы на глазах – со славою прощался!          Но вдруг, как молнии стрела,          Зажглась в увядшем сердце младость.          Душа проснулась, ожила,Узнала вновь любви надежду, скорбь и радость.Всё снова расцвело! Я жизнью трепетал;Природы вновь восторженный свидетель,Живее чувствовал, свободнее дышал,          Сильней пленяла добродетель…          Хвала любви, хвала богам!Вновь лиры сладостной раздался голос юный,И с звонким трепетом воскреснувшие струныНесу к твоим ногам!..

Вольность

Ода

Беги, сокройся от очей,Цитеры слабая царица!Где ты, где ты, гроза царей,Свободы гордая певица?Приди, сорви с меня венок,Разбей изнеженную лиру…Хочу воспеть Свободу миру,На тронах поразить порок.Открой мне благородный следТого возвышенного галла[42],Кому сама средь славных бедТы гимны смелые внушала.Питомцы ветреной Судьбы,Тираны мира! трепещите!А вы, мужайтесь и внемлите,Восстаньте, падшие рабы!Увы! куда ни брошу взор —Везде бичи, везде железы,Законов гибельный позор,Неволи немощные слезы;Везде неправедная ВластьВ сгущенной мгле предрассужденийВоссела – Рабства грозный ГенийИ Славы роковая страсть.Лишь там над царскою главойНародов не легло страданье,Где крепко с Вольностью святойЗаконов мощных сочетанье;Где всем простерт их твердый щит,Где сжатый верными рукамиГраждан над равными главамиИх меч без выбора скользитИ преступленье свысокаСражает праведным размахом;Где не подкупна их рукаНи алчной скупостью, ни страхом.Владыки! вам венец и тронДает Закон – а не природа;Стоите выше вы народа,Но вечный выше вас закон.И горе, горе племенам,Где дремлет он неосторожно,Где иль народу, иль царямЗаконом властвовать возможно!Тебя в свидетели зову,О мученик ошибок славных,За предков в шуме бурь недавныхСложивший царскую главу.Восходит к смерти ЛюдовикВ виду безмолвного потомства,Главой развенчанной приникК кровавой плахе Вероломства.Молчит Закон – народ молчит,Падет преступная секира…И се – злодейская порфираНа галлах скованных лежит.Самовластительный злодей!Тебя, твой трон я ненавижу,Твою погибель, смерть детейС жестокой радостию вижу.Читают на твоем челеПечать проклятия народы,Ты ужас мира, стыд природы,Упрек ты богу на земле.Когда на мрачную НевуЗвезда полуночи сверкаетИ беззаботную главуСпокойный сон отягощает,Глядит задумчивый певецНа грозно спящий средь туманаПустынный памятник тирана,Забвенья брошенный дворец[43] —И слышит Клии страшный гласЗа сими страшными стенами,Калигулы последний часОн видит живо пред очами,Он видит – в лентах и звездах,Вином и злобой упоенны,Идут убийцы потаенны,На лицах дерзость, в сердце страх.Молчит неверный часовой,Опущен молча мост подъемный,Врата отверсты в тьме ночнойРукой предательства наемной…О стыд! о ужас наших дней!Как звери, вторглись янычары!..Падут бесславные удары…Погиб увенчанный злодей.И днесь учитесь, о цари:Ни наказанья, ни награды,Ни кров темниц, ни алтариНе верные для вас ограды.Склонитесь первые главойПод сень надежную Закона,И станут вечной стражей тронаНародов вольность и покой.

Кн. Голицыной

Посылая ей оду «Вольность»

Простой воспитанник природы,Так я, бывало, воспевалМечту прекрасную свободыИ ею сладостно дышал.Но вас я вижу, вам внимаю,И что же?.. слабый человек!..Свободу потеряв навек,Неволю сердцем обожаю.

Кривцову[44]

Не пугай нас, милый друг,Гроба близким новосельем:Право, нам таким бездельемЗаниматься недосуг.Пусть остылой жизни чашуТянет медленно другой;Мы ж утратим юность нашуВместе с жизнью дорогой;Каждый у своей гробницыМы присядем на порог;У пафосския царицыСвежий выпросим венок,Лишний миг у верной лени,Круговой нальем сосуд —И толпою наши тениК тихой Лете убегут.Смертный миг наш будет светел;И подруги шалуновСоберут их легкий пепелВ урны праздные пиров.

«Не угрожай ленивцу молодому…»

Не угрожай ленивцу молодому.Безвременной кончины я не жду.В венке любви к приюту гробовому,Не думав ни о чем, без ропота иду.Я мало жил, я наслаждался мало…Но иногда цветы веселья рвал —Я жизни видел лишь начало. . . . . . . . . . . . . .

1818

Торжество Вакха

Откуда чудный шум, неистовые клики?Кого, куда зовут и бубны и тимпан?     Что значат радостные лики              И песни поселян?     В их круге светлая свобода     Прияла праздничный венок.     Но двинулись толпы народа…Он приближается… Вот он, вот сильный бог!     Вот Бахус мирный, вечно юный!     Вот он, вот Индии герой!     О радость! Полные тобой     Дрожат, готовы грянуть струны     Нелицемерною хвалой!..     Эван, эвое! Дайте чаши!     Несите свежие венцы!     Невольники, где тирсы наши?Бежим на мирный бой, отважные бойцы!     Вот он, вот Вакх! О час отрадный!     Державный тирс в его руках;     Венец желтеет виноградный     В чернокудрявых волосах…     Течет. Его младые тигры     С покорной яростью влекут;     Кругом летят эроты, игры —     И гимны в честь ему поют.     За ним теснится козлоногий     И фавнов и сатиров рой,     Плющом опутаны их роги;     Бегут смятенною толпой     Вослед за быстрой колесницей,Кто с тростниковою цевницей,Кто с верной кружкою своей;Тот, оступившись, упадаетИ бархатный ковер полейВином багровым обливаетПри диком хохоте друзей.Там дале вижу дивный ход!Звучат веселые тимпаны;Младые нимфы и сильваны,Составя шумный хоровод,Несут недвижного Силена…Вино струится, брызжет пена,И розы сыплются кругом;Несут за спящим старикомИ тирс, символ победы мирной,И кубок тяжко-золотой,Венчанный крышкою сапфирной,—Подарок Вакха дорогой.     Но воет берег отдаленный.     Власы раскинув по плечам,     Венчанны гроздьем, обнаженны,     Бегут вакханки по горам.Тимпаны звонкие, кружась меж их перстами,Гремят – и вторят их ужасным голосам.Промчалися, летят, свиваются руками,     Волшебной пляской топчут луг,     И младость пылкая толпами              Стекается вокруг.     Поют неистовые девы;     Их сладострастные напевы     В сердца вливают жар любви;     Их перси дышат вожделеньем;Их очи, полные безумством и томленьем,     Сказали: счастие лови!     Их вдохновенные движенья     Сперва изображают нам     Стыдливость милого смятенья,     Желанье робкое – а там     Восторг и дерзость наслажденья.Но вот рассыпались по холмам и полям;     Махая тирсами, несутся;Уж издали их вопли раздаются,     И гул им вторит по лесам:     Эван, эвое! Дайте чаши!     Несите свежие венцы!     Невольники, где тирсы наши?Бежим на мирный бой, отважные бойцы!Друзья, в сей день благословенный     Забвенью бросим суеты!     Теки, вино, струею пенной     В честь Вакха, муз и красоты!     Эван, эвое! Дайте чаши!     Несите свежие венцы!     Невольники, где тирсы наши?Бежим на мирный бой, отважные бойцы!

«Когда сожмешь ты снова руку…»

Когда сожмешь ты снова руку,Которая тебе даритНа скучный путь и на разлукуСвятую библию харит?[45]Амур нашел ее в Цитере,В архиве шалости младой.По ней молись своей ВенереБлагочестивою душой.Прости, эпикуреец мой!Останься век, каков ты ныне,Лети во мрачный Альбион!Да сохранят тебя в чужбинеХристос и верный Купидон!Неси в чужой предел пената,Но, помня прежни дни свои,Люби недевственного брата,Страдальца чувственной любви![46]

Выздоровление

          Тебя ль я видел, милый друг?Или неверное то было сновиденье,Мечтанье смутное, и пламенный недугОбманом волновал мое воображенье?В минуты мрачные болезни роковойТы ль, дева нежная, стояла надо мнойВ одежде воина с неловкостью приятной?Так, видел я тебя; мой тусклый взор узналЗнакомые красы под сей одеждой ратной:И слабым шепотом подругу я назвал…Но вновь в уме моем стеснились мрачны грезы,Я слабою рукой искал тебя во мгле…И вдруг я чувствую твое дыханье, слезыИ влажный поцелуй на пламенном челе…          Бессмертные! с каким волненьемЖеланья, жизни огнь по сердцу пробежал!          Я закипел, затрепетал…          И скрылась ты прелестным привиденьем!Жестокий друг! меня томишь ты упоеньем:          Приди, меня мертвит Любовь!          В молчанье благосклонной ночиЯвись, волшебница! пускай увижу вновьПод грозным кивером твои небесны очи,          И плащ, и пояс боевой,И бранной обувью украшенные ноги…Не медли, поспешай, прелестный воин мой,Приди, я жду тебя: здоровья дар благой          Мне снова ниспослали боги,          А с ним и сладкие тревогиЛюбви таинственной и шалости младой.

Жуковскому

Когда, к мечтательному мируСтремясь возвышенной душой,Ты держишь на коленах лируНетерпеливою рукой;Когда сменяются виденьяПеред тобой в волшебной мглеИ быстрый холод вдохновеньяВласы подъемлет на челе,—Ты прав, творишь ты для немногих[47],Не для завистливых судей,Не для сбирателей убогихЧужих суждений и вестей,Но для друзей таланта строгих,Священной истины друзей.Не всякого полюбит счастье,Не все родились для венцов.Блажен, кто знает сладострастьеВысоких мыслей и стихов!Кто наслаждение прекраснымВ прекрасный получил уделИ твой восторг уразумелВосторгом пламенным и ясным.

К портрету Жуковского

Его стихов пленительная сладостьПройдет веков завистливую даль,И, внемля им, вздохнет о славе младость,Утешится безмолвная печальИ резвая задумается радость.

На Каченовского[48]

Бессмертною рукой раздавленный зоил,Позорного клейма ты вновь не заслужил!Бесчестью твоему нужна ли перемена?Наш Тацит на тебя захочет ли взглянуть?Уймись – и прежним ты стихом доволен будь,Плюгавый выползок из гузна Дефонтена!

Мечтателю

Ты в страсти горестной находишь наслажденье;          Тебе приятно слезы лить,Напрасным пламенем томить воображеньеИ в сердце тихое уныние таить.Поверь, не любишь ты, неопытный мечтатель.О если бы тебя, унылых чувств искатель,Постигло страшное безумие любви;Когда б весь яд ее кипел в твоей крови;Когда бы в долгие часы бессонной ночи,На ложе, медленно терзаемый тоской,          Ты звал обманчивый покой,          Вотще смыкая скорбны очи,Покровы жаркие рыдая обнималИ сохнул в бешенстве бесплодного желанья,—          Поверь, тогда б ты не питал          Неблагодарного мечтанья!          Нет, нет: в слезах упав к ногам          Своей любовницы надменной,          Дрожащий, бледный, исступленный,          Тогда б воскликнул ты к богам:«Отдайте, боги, мне рассудок омраченный,Возьмите от меня сей образ роковой;Довольно я любил; отдайте мне покой…».Но мрачная любовь и образ незабвенныйОстались вечно бы с тобой.

К Н. Я. Плюсковой[49]

На лире скромной, благороднойЗемных богов я не хвалилИ силе в гордости свободнойКадилом лести не кадил.Свободу лишь умея славить,Стихами жертвуя лишь ей,Я не рожден царей забавитьСтыдливой музою моей.Но, признаюсь, под Геликоном,Где Кастилийский ток шумел,Я, вдохновенный Аполлоном,Елисавету втайне пел.Небесного земной свидетель,Воспламененною душойЯ пел на троне добродетельС ее приветною красой.Любовь и тайная свободаВнушали сердцу гимн простой,И неподкупный голос мойБыл эхо русского народа.

Эпиграмма[50]

В его «Истории» изящность, простотаДоказывают нам, без всякого пристрастья,Необходимость самовластья              И прелести кнута.

Сказки

Noёl[51]

              Ура! в Россию скачет              Кочующий деспóт.              Спаситель горько плачет,              А с ним и весь народ.Мария в хлопотах Спасителя стращает:         «Не плачь, дитя, не плачь судáрь:         Вот бука, бука – русский царь!»              Царь входит и вещает:«Узнай, народ российский,Что знает целый мир:И прусский и австрийскийЯ сшил себе мундир.О радуйся, народ: я сыт, здоров и тучен;          Меня газетчик прославлял;          Я ел, и пил, и обещал —              И делом не замучен.              Узнай еще в прибавку,              Что сделаю потом:              Лаврову[52] дам отставку,              А Соца[53] – в желтый дом;Закон постановлю на место вам Горголи[54].          И людям я права людей,          По царской милости моей,              Отдам из доброй воли»[55].              От радости в постеле              Распрыгалось дитя:              «Неужто в самом деле?              Неужто не шутя?»А мать ему: «Бай-бай! закрой свои ты глазки;          Пора уснуть уж наконец,          Послушавши, как царь-отец              Рассказывает сказки».

Прелестнице

К чему нескромным сим убором,Умильным голосом и взоромМладое сердце распалятьИ тихим, сладостным укоромК победе легкой вызывать?К чему обманчивая нежность,Стыдливости притворный вид,Движений томная небрежностьИ трепет уст и жар ланит?Напрасны хитрые старанья:В порочном сердце жизни нет…Невольный хлад негодованьяТебе мой роковой ответ.Твоею прелестью надменнойКто не владел во тьме ночной?Скажи: у двери оцененнойТвоей обители презреннойКто смелой не стучал рукой?Нет, нет, другому свой завялыйНеси, прелестница, венок;Ласкай неопытный порок,В твоих объятиях усталый;Но гордый замысел забудь:Не привлечешь питомца музыТы на предательскую грудь.Неси другим наемны узы,Своей любви постыдный торг,Корысти хладные лобзанья,И принужденные желанья,И златом купленный восторг!

К Чаадаеву

Любви, надежды, тихой славыНедолго нежил нас обман,Исчезли юные забавы,Как сон, как утренний туман;Но в нас горит еще желанье,Под гнетом власти роковойНетерпеливою душойОтчизны внемлем призыванье.Мы ждем с томленьем упованьяМинуты вольности святой,Как ждет любовник молодойМинуты верного свиданья.Пока свободою горим,Пока сердца для чести живы,Мой друг, отчизне посвятимДуши прекрасные порывы!Товарищ, верь: взойдет она,Звезда пленительного счастья,Россия вспрянет ото сна,И на обломках самовластьяНапишут наши имена!

«Могущий бог садов – паду перед тобой…»

Могущий бог садов – паду перед тобой,Приап, ты, коему все жертвует в природе.Твой лик уродливый поставил я с мольбой          В моем смиренном огороде,Не с тем, чтоб удалял ты своенравных козИ птичек от плодов и нежных и незрелых,Тебя украсил я венком из диких роз          При пляске поселян веселых. . . . . . . . . . . . . . . .

«Дубравы, где в тиши свободы…»

О Zauberei der ersten Liebe!..

Wieland [56]     Дубравы, где в тиши свободыВстречал я счастьем каждый день,Ступаю вновь под ваши своды,Под вашу дружескую тень.И для меня воскресла радость,И душу взволновали вновьМоя потерянная младость,Тоски мучительная сладостьИ сердца первая любовь.     Любовник муз уединенный,В сени пленительных дубрав,Я был свидетель умиленныйЕе младенческих забав.Она цвела передо мною,И я чудесной красотыУже отгадывал мечтоюЕще неясные черты,И мысль об ней одушевилаМоей цевницы первый звукИ тайне сердце научила.

К***

Счастлив, кто близ тебя, любовник упоенный,Без томной робости твой ловит светлый взор,Движенья милые, игривый разговор              И след улыбки незабвенной.

«И я слыхал, что божий свет…»

И я слыхал, что божий светЕдиной дружбою прекрасен,Что без нее отрады нет,Что жизни б путь нам был ужасен,Когда б не тихой дружбы свет.Но слушай – чувство есть другое:Оно и нежит и томит,В трудах, заботах и в покоеВсегда не дремлет и горит;Оно мучительно, жестоко,Оно всю душу в нас мертвит,Коль язвы тяжкой и глубокойЕлей надежды не живит…Вот страсть, которой я сгораю!..Я вяну, гибну в цвете лет,Но исцелиться не желаю…

«Как сладостно!.. но, боги, как опасно…»

Как сладостно!.. но, боги, как опасноТебе внимать, твой видеть милый взор!..Забуду ли улыбку, взор прекрасныйИ огненный, волшебный разговор!Волшебница, зачем тебя я видел —Узнав тебя, блаженство я познал —И счастие мое возненавидел.

1819

Дорида

В Дориде нравятся и локоны златые,И бледное лицо, и очи голубые.Вчера, друзей моих оставя пир ночной,В ее объятиях я негу пил душой;Восторги быстрые восторгами сменялись,Желанья гасли вдруг и снова разгорались;Я таял; но среди неверной темнотыДругие милые мне виделись черты,И весь я полон был таинственной печали,И имя чуждое уста мои шептали.

Орлову[57]

О ты, который сочеталС душою пылкой, откровенной(Хотя и русский генерал)Любезность, разум просвещенный;О ты, который с каждым днемВставая на военну муку,Усталым усачам верхомПреподаешь царей науку;Но не бесславишь сгорячаСвою воинственную рукуПрезренной палкой палача,—Орлов, ты прав: я забываюСвои гусарские мечтыИ с Соломоном восклицаю:Мундир и сабля – суеты!На генерала КиселеваНе положу своих надежд,Он очень мил, о том ни слова,Он враг коварства и невежд;За шумным, медленным обедомЯ рад сидеть его соседом,До ночи слушать рад его;Но он придворный: обещаньяЕму не стоят ничего.Смирив немирные желанья,Без долимана, без усов,Сокроюсь с тайною свободой,С цевницей, негой и природойПод сенью дедовских лесов;Над озером, в спокойной хате,Или в траве густых лугов,Или холма на злачном скатеВ бухарской шапке и в халатеЯ буду петь моих богов,И буду ждать. – Когда ж восстанетС одра покоя бог мечейИ брани громкий вызов грянет,Тогда покину мир полей;Питомец пламенный Беллоны,У трона верный гражданин!Орлов, я стану под знаменыТвоих воинственных дружин;В шатрах, средь сечи, средь пожаров,С мечом и с лирой боевойРубиться буду пред тобойИ славу петь твоих ударов.

К Щербинину[58]

     Житье тому, любезный друг,Кто страстью глупою не болен,Кому влюбиться недосуг,Кто занят всем и всем доволен;Кто Наденьку, под вечерок,За тайным ужином ласкаетИ жирный страсбургский пирогВином душистым запивает;Кто, удалив заботы прочь,Как верный сын пафосской веры,Проводит набожную ночьС младой монашенкой Цитеры.Поутру сладко дремлет он,Читая листик «Инвалида»;Весь день веселью посвящен,А в ночь – вновь царствует Киприда.     И мы не так ли дни ведем,Щербинин, резвый друг забавы,С Амуром, шалостью, вином,Покамест молоды и здравы?Но дни младые пролетят,Веселье, нега нас покинут,Желаньям чувства изменят,Сердца иссохнут и остынут.Тогда – без песен, без подруг,Без наслаждений, без желаний —Найдем отраду, милый друг,В туманном сне воспоминаний!Тогда, качая головой,Скажу тебе у двери гроба:«Ты помнишь Фанни, милый мой?» —И тихо улыбнемся оба.

Деревня

Приветствую тебя, пустынный уголок,Приют спокойствия, трудов и вдохновенья,Где льется дней моих невидимый поток          На лоне счастья и забвенья.Я твой – я променял порочный двор Цирцей,Роскошные пиры, забавы, заблужденьяНа мирный шум дубров, на тишину полей,На праздность вольную, подругу размышленья.          Я твой – люблю сей темный сад          С его прохладой и цветами,Сей луг, уставленный душистыми скирдами,

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Крепостная актриса домашнего театра гр. В. В. Толстого в Царском Селе.

2

Почему мне бояться сказать это? Марго пленила мой вкус (фр.). – Из «Послания к Марго» Ш. де Лакло.

3

Персонажи оперы А. Аблесимова «Мельник – колдун, обманщик и сват».

4

Персонажи комедии Бомарше «Севильский цирюльник».

5

Т. е. в школе. (Прим. А. С. Пушкина.)

6

Поэма В. К. Тредиаковского.

7

Подразумеваются С. А. Ширинский-Шахматов, гр. Д. И. Хвостов и С. С. Бобров – бездарные писатели-графоманы, приверженцы «Беседы любителей русского слова».

8

Жан-Батист Руссо – французский лирик.

9

Имеется в виду П. И. Макаров – критик, последователь Н. М. Карамзина.

10

В. А. Жуковский.

11

Ж.-Ж. Руссо.

12

Героиня одноименной баллады В. А. Жуковского.

13

Лицейский товарищ А. С. Пушкина.

14

Александр Невский.

15

Анакреон.

16

Кому неизвестны «Воспоминания на 1807 год»?» (Прим. А. С. Пушкина.)

17

Публий Овидий Назон.

18

Брат лицейского товарища А. С. Пушкина.

19

Екатерина II.

20

Герб Швеции.

21

М. И. Кутузов.

22

В. А. Жуковский.

23

Написано после получения известия о том, что Наполеон покинул остров Эльбу и 1 марта 1815 г. высадился во Франции.

24

А. А. Дельвиг.

25

Ответ на напечатанное в «Российском музеуме» послание А. А. Дельвига «Пушкину».

26

Гр. Д. И. Хвостов.

27

Лицейский дядька; служил в Лицее два года и за это время совершил несколько убийств и грабежей. Был арестован в 1816 г.

28

Лицейский врач.

29

Написано для праздника по случаю женитьбы сына нидерландского короля – принца Вильгельма Оранского на Анне Павловне, сестре Александра I.

30

Наполеон.

31

Герцог Веллингтон, командующий союзными войсками в битве при Ватерлоо.

32

Принц Оранский был ранен в битве при Ватерлоо.

33

Е. С. Огарева – царскосельская знакомая А. С. Пушкина.

34

Карамзин. (Прим. А. С. Пушкина.)

35

Державин. (Прим. А. С. Пушкина.)

36

Имеются в виду В. К. Тредиаковский и А. П. Сумароков.

37

Ломоносов. (Прим. А. С. Пушкина.)

38

Буало.

39

А. А. Шаховской.

40

В. К. Кюхельбекер.

41

Кн. Е. И. Голицына, в доме которой часто бывал А. С. Пушкин.

42

Имеется в виду французский поэт А. Шенье.