скачать книгу бесплатно
– Водички налить? – с участием спросил Явкин. Видимо, внутренним слухом различил треск электрических разрядов вокруг Ксении Глебовны Барковой.
Ксения быстро посмотрела на Явкина и отвела взгляд. Чтобы не подвергать риску окружающих, принялась с умным видом разглядывать набор на мельхиоровом подносе: шесть сверкающих чистотой хрустальных стаканов и графин с водой. Мишустин был консерватором. Предпочитал старое доброе ретро и блондинок.
– Ксения Глебовна, – прочистив горло, заговорил Мишустин, – Ерохин написал докладную на снабженцев.
Ксения неохотно оторвала взгляд от графина, буркнула:
– Седьмую по счету.
– Что вы сказали?
– По поводу чего на этот раз? – Она проследила за движением исписанного листа от Мишустина к Явкину, от Явкина – к себе.
– По поводу идеалов, – голосом усталого борца за правду сообщил Явкин. – Ерохин же у нас рыцарь без страха и упрека, наверное, умирать будет стоя. – Иногда Гена поражал окружающих знанием литературных и исторических фактов.
В кабинете повисла хрупкая тишина, за которой ощущалось присутствие большого города.
Ксения хотела быстро пробежать глазами записку, но застряла в корявом изложении. Почерк тоже был корявым. С главным инженером Валентином Ерохиным у Ксении только и было общего, что глухая ненависть к царственному племяннику.
– Разберитесь и доложите. – Взгляд Мишустина бродил по бумагам на столе.
– Я свободна? – Рука Ксении скользнула в карман пиджака и ухватилась за телефон, как за наперсный крест.
– Да, конечно. – Александр Иванович посмотрел на своего зама с симпатией. – Что-то вы выглядите сегодня усталой, Ксения Глебовна.
– Голова немного болит.
– Это весна, – заверил шеф.
– Наверное.
Ксения ждала, что Явкин отпустит какую-нибудь колкость, но Гена смолчал, и Ксения не без удивления обнаружила, что тот погрузился в себя.
Это было непривычное состояние для Явкина, и Ксению это позабавило.
Сжимая трубку в одной руке и записку в другой, она спустилась на свой этаж и еще какое-то время не знала, куда деваться от мыслей о Левке, но постепенно сумела-таки отрешиться от утренней драмы и окунуться с головой в работу.
Вечером, по пути домой, Ксения наспех состряпала план под общим тезисом: «ложь во спасение». Пункт первый: миски. Ожидающие Левкины миски следовало незаметно прибрать с глаз подальше. Пункт второй: тиражировать истории о кастрированных котах, отсутствующих дома по нескольку месяцев – такое, Ксения слышала, случается. Пункт третий: никаких трагических выводов, только оптимистичные прогнозы. План казался безупречным, пока Ксения не приступила к его осуществлению.
Едва она сложила миски одна в одну, как мама неслышно материализовалась на кухне и поймала дочь за руку:
– Зачем? Куда ты их? Где Левка? Что с ним? Ты что-то знаешь?
Ксения посмотрела прямо в выцветшие мамины глаза, еще недавно бывшие такого же болотного, как у нее самой, цвета:
– Мам, с Левкой что-то случилось. Он слишком привязан к нам, чтобы уйти…
Ксения умолкла, не досказав фразу: надежду в выцветших маминых глазах медленно уносил прилив…
Глава 2
К концу обеденного перерыва желудок подвело, и Ксения решилась. На кухне к этому времени осталась только курица под соусом сациви. Кухарка Дуся, взглянув на второго зама, определила:
– Ксения Глебовна, что-то случилось? На вас лица нет.
Ксения поведала ей свою беду. Тема четвероногих друзей Дусе оказалась не чужда.
– А у меня кошки не приживаются. У меня их было три, и все куда-то девались. Думаю собаку завести. С ней проще. Ее сводил на прогулку на поводке, привел – и дома. Да и потом – муж не любит котов. Мужчины редко к кошкам слабость питают.
«Это точно», – ядовито хмыкнула про себя Ксения. Никеша тоже не питал слабости к котам. Развивать тему она не стала.
– А женщинам, значит, подходят кошки?
– Особенно одиноким, – намекнула Дуся. Она была в курсе семейного положения второго зама и вообще в курсе личной жизни всех членов коллектива.
Взяв порцию, Ксения устроилась за столиком, накрытым клетчатой – синей с белым – скатертью и принюхалась к пряному аромату. Перед глазами Ксении снова всплыл окровавленный Левка. Нет, так не пойдет. Ксения достала мобильный и поискала спасительный номер. Никита – вот кто ей сейчас нужен. Инструктор по фитнесу с такими бицепсами «одним махом семерых убивахом».
– О! – откликнулась трубка приятным тенором. – Привет! Только собирался тебя набрать. Телепатия.
– Действительно. Привет, – скрипучим голосом проговорила Ксения.
– Ты не забыла, что мы вечером с Грэгом и его девушкой идем на открытие клуба?
Какой-то Грэг с каким-то клубом представлялись сейчас Ксении чем-то вроде звезды пятнадцатой величины. Например, Плутоном. Никакого отношения к ней, Ксении Барковой, далекий Плутон не имел и иметь не мог, и их орбиты даже теоретически, даже в далекой перспективе не могли соприкоснуться.
– Никеша, ты прости, но я не могу сегодня. Никак.
– Как? Мы же договаривались.
– Нет, извини. На моих глазах сегодня ротвейлер растерзал Левку.
Горло у Ксении перехватило, и только присутствие кухарки Дуси помешало ей расплакаться. Никита молчал. По большому счету, он был свободен от привязанностей к братьям нашим меньшим, а к котам в особенности, и просто не знал, что говорят в подобных случаях.
– Паршиво, – спохватился он.
– Я даже еще маме не сказала. Боюсь говорить. Она его обожала.
– Да? – совсем затосковал Никита.
Тоска Никиты Рассветова не ускользнула от уха Ксении, но она была одержима желанием отыскать ротвейлера по кличке Крон и его хозяина.
– Может, заедешь вечером? – попросила она. – Походишь со мной по парку? Хочу найти этого урода.
С нарастающим сомнением Ксения слушала сосредоточенное сопение Никиты. Кажется, она поставила своего друга в неловкое положение. Или в непривычную ситуацию.
– Солнышко, может, это потерпит? – с надеждой спросил Рассветов.
В душу Ксении закралось гаденькое подозрение, что ее друг оказался не тем, за кого она его принимала, – как в песне: «И не друг, и не враг, а так…»
Гордость заставила Ксению изобразить великодушие, которого она не испытывала.
– Конечно, дорогой. Я сама сегодня его поищу.
– Солнышко, зачем это тебе? – в точности как Варвара, насторожился Никита.
Ксения задушила в себе недостойное сомнение.
– Заявление напишу на хозяина за жестокое обращение с животными. Буду судиться.
В ответ в трубке раздался тихий свист, затем наступила насыщенная эмоциями пауза, и Ксения заподозрила неладное.
– Или ты думаешь, я должна простить ему Левку?
Имя, выбранное в приступе благодарности за любовь, которую Левка дарил, причинило боль.
– Алло, Никита? Ты здесь?
– Да здесь я, здесь, просто задумался. Хорошо, я приеду, – согласился Никита, когда Ксения уже смирилась с отказом.
– Значит, я тебя жду?
– Только не жди от меня чудес, хорошо?
– Ну… то, что ты приедешь, – уже чудо, – пробормотала Ксения. – Могу ужином тебя накормить.
Приглашение само сорвалось с языка, и Ксения от досады закусила губу.
Совместный ужин у нее дома не вписывался в концепцию необременительных отношений. Ужин дома – это переход на следующий уровень игры. На авансцену выводится новое действующее лицо. Называется «те же и мама».
– Да нет, спасибо, я перехвачу где-нибудь по дороге.
В душе у Ксении забил фонтанчик благодарности к Никите.
Они встречались больше трех лет, но Никита у нее дома не бывал. Бывала она у него. На первом этаже хрущевки, в запущенной двушке, доставшейся Никите от тетки. Ухоженный и авантажный, Никита к ремонту относился с отвращением. Из окна пыльной комнатенки открывался вид на глухой кирпичный забор какого-то особняка с камерами по периметру. То ли в шутку, то ли всерьез Никита называл особняк «конспиративной штаб-квартирой экстремистов». Встречи проходили на потертом диване, на глазах у всевозможных плакатных культуристов.
– До вечера тогда.
– До вечера, – повторила Ксения.
Разговор с Никитой будто сдвинул с души надгробную плиту. Это было совсем не то облегчение, которое она испытала, излив горе на Варвару. Своим насмешливым тенором Никита будто вдохнул в Ксению уверенность, что зло будет наказано. А как иначе?
Пропихнув в себя курицу, Ксения поблагодарила Дусю за обед и вернулась в кабинет.
Глава 3
На глазах у окружающих Никита Рассветов просто погибал от жалости к себе. После развода жалость к себе стала его философией, его жизненным кредо и излюбленным занятием. После развода Никита Рассветов дал себе клятву не заводить собак, морских свинок и детей, не влюбляться и не жениться. Даже по приговору суда. Три года он держал клятву, и, как ни парадоксально, это делало его чертовски привлекательным в глазах женщин всех возрастов, национальностей и вероисповедования. Еще бы: красавчик без вредных привычек, готовый составить компанию в воскресные и праздничные дни, а также по вторникам и четвергам. Понедельники, среды и пятницы у Рассветова Никиты были подобны намазу: он посвящал их «моделированию фигуры».
Никита уже давно переплюнул кумира одноклассницы Люси (ударение на последнем слоге) Семипаловой – Стива Ривза, легендарного культуриста пятидесятых, с которым, по утверждению Люси, Никитос был просто одно лицо. В подтверждение своих слов Люси притащила в школу один из номеров «Медведя» в пору его расцвета и предъявила фото Ривза. Легенда бодибилдинга, несмотря на мышечную массу, самому Никите показался слащавым амурчиком со всеми вытекающими. Никита сделал все, чтобы избавиться от подобного сходства – из соображений безопасности. Усилия не пропали даром: слащавость быстро облезла с Никиты Рассветова, как и невинность, которую он потерял на пару с Люси.
Женитьба и развод оставили на смазливой физиономии Никиты легкую печать разочарования, и количество жриц, желающих служить новоявленному лорду Байрону, умножилось.
Выбор Никиты пал на преуспевающую Ксению Баркову.
Даже старушка-мать, с которой она жила, из отягчающего обстоятельства превратилось в достоинство. Всем известно: мамы девушек бывают опасны тем, что незаметно оборачиваются тещами. Никите и здесь повезло – любящая дочурка почти никогда не оставалась с ночевкой, спешила домой. И к себе не звала.
Звонок Ксении и просьба выловить в парке какого-то хмыря с собакой раздосадовали Никиту (он очень не любил менять планы), а последовавшее за этим приглашение на ужин вызвало панику. От ужина он отказался сразу, а от патрулирования парка отвертеться не удалось. Неожиданно уже в баре клуба, куда он заскочил предупредить Грэга, что подъедет позже, идея показалась Никите забавной. На память даже пришла фильмография короля бодибилдинга Ривза: «Легенда об Энее», «Троянская война», «Сын Спартака», «Последние дни Помпеи»… В роль героя Никита вошел там же, в баре. Это получилось само – под взглядом синеокого ангелочка.
Глава 4
Ксения несколько минут барражировала перед центральными воротами парка и не сводила глаз с дороги, откуда должен был появиться «форд» Никиты. По земле стелился плотный, чуть горьковатый аромат увядающей сирени, сгущались сумерки. «Форд» все не появлялся, и Ксения нетерпеливо набрала номер. Не дав ей открыть рот, Никита прокричал: «Подъезжаю!», и связь оборвалась. Ксения огляделась в раздумье. Старушки с мелкотравчатыми мопсами, той-терьерами и «чихами» уже случались в парке все реже. Самое время появиться серьезным породам.
Первой опрошенной была хозяйка мраморного бульдога, дама бальзаковского возраста. Она не встречала ротвейлера по кличке Крон. За дамой потянулись: немецкая овчарка с субтильным молодым человеком на поводке, синеглазая хаски с потным, одышливым дядькой. Никто не слышал ни о злобном ротвейлере по кличке Крон, ни о его злобном хозяине.
Никита подъехал, когда в отдельных закутках парка уже было совсем темно. И выглядел, как на вручении ордена за заслуги перед Отечеством: лакированные туфли, костюм, белая рубашка, в сумерках казавшаяся ослепительной.
Ксения придала себе независимый вид. В джинсах, в куртке-парке и кроссовках она выглядела рядом с красавчиком Никитой его домработницей.
– Ты меня не дождалась? – улыбнулся он подкупающей улыбкой.
– Нет, как видишь.
– Так, может, я тебе не очень и нужен?
– Никеша, я же не заставляю тебя. Если не хотел ехать, сказал бы сразу.
– Не заставляешь. – Он вытянул красивые, лукообразные губы трубочкой и чмокнул Ксению в щеку. – Но просишь.
– Но ты же все равно опоздал.
– Я заехал повидаться с Грэгом.
– Мог ему позвонить.
– Не мог.
Перепалка грозила скатиться в банальную ссору, и это было впервые и так неожиданно, что Ксения захлопнула рот.
– Давай походим еще немного, – примирительно предложила она.
Никита с видом жертвенной овечки вздохнул:
– Давай походим.
Почти час они добросовестно прочесывали парк. Были опрошены не только все встреченные собачники, но и просто одинокие прохожие, стайки малолеток-подружек, кучки подростков на роликах и воинственные молодые люди в капюшонах, оккупировавшие скамейку. Никита все время поглядывал на часы и не сумел скрыть радость, когда Ксения убедилась в бесплодности поисков – еще не было одиннадцати, детское время даже для синеоких ангелочков.
– Вот видишь, – тенор Никиты звучал наставительно, – я же говорил – бесполезно. Миллионный город. Он мог приехать из другого района. Или даже из пригорода.
Слова Никиты пробудили в Ксении дух противоречия.
