Колдунья-индиго

скачать книгу бесплатно

«Нет, Новиков очень предвзято относится к никандровской дочери, – подумал Глеб. – Юлия, несмотря на пережитый стресс, помнит все, что с ней случилось, и рассказала отцу, от какого несчастья я ее уберег… Не за спасение же Найды Никандров меня благодарил? Он вряд ли принадлежит к числу собачьих фанатов… Впрочем, Никандрова могла обо всем проинформировать вовсе не Юлия, а Нелли». Последнее соображение почему-то расстроило Глеба, хотя дальше расстраиваться вроде было уже и некуда.

Тем временем рядом с Пановым опять нарисовался непотопляемый Новиков. Начальник службы безопасности вытер платком пот со лба и наполеоновским взмахом того же платка (мол, гвардию – в огонь!) послал Глеба вслед за грозным работодателем:

– Проверь сигнализацию в комнате секретаря.

– Но Никандров с женой в кабинете, а секретарская – смежная с кабинетом комната, – возразил Глеб. – Может, не стоит мешать супругам, подождем, когда они оттуда уйдут? А пока у меня и в других помещениях хватает работы.

– Нет, лучше, если ты проверишь там все прямо сейчас, – настоял на своем начальник службы безопасности.

Пожав плечами, Панов отправился выполнять распоряжение. Из секретарской Глебу хорошо было слышно, как Никандров раздраженно говорил жене, что этого идиота, которого он по недоразумению назначил начальником службы безопасности, нужно было уволить еще вчера и он сделает это немедленно, потому что уже определился с подходящим кандидатом на эту должность. С оценкой мужем умственных качеств Новикова Нелли вполне согласилась, но заметила, что в этой стране идиотизм граждан является нормой и потому поиски умного среди сонма дебилов заведомо обречены на неудачу. А если умник вдруг все же отыщется, то просчитывать своим мозговым компьютером он станет отнюдь не интересы нанимателя, а свои собственные. Как делают все умные люди. И если могущественные и богатые враги Никандрова заплатят «быстрому разумом Невтону» больше, чем платит хозяин, этот умник сам же и подложит бомбу в никандровский «мерседес». Новиков же хоть и вправду остолоп, но в силу той же своей дурости не способен на предательство, какую бы сумму недоброжелатели Никандрова ему ни предлагали. Его дурацкую честность, кстати, может подтвердить человек, упомянутого болвана хорошо знающий и, главное, сам заслуживающий некоторого доверия. Нелли распахнула дверь в секретарскую и указала Никандрову на проверявшего прибор видеонаблюдения Панова.

– Наш новый сотрудник воевал вместе с Новиковым в «горячей точке», следовательно хорошо его знает и может объективно обрисовать как человека. Как вы считаете, – обратилась она к Глебу, – Новиков способен предать моего мужа?

Никандров, видимо, понял, что новый сотрудник, ставший нечаянным спасителем Юлии, и есть посланец Медведева, выбору которого он действительно доверял, и пригласил Глеба в кабинет. Там Панов рассказал, что в боевой обстановке Новиков проявил себя очень достойно, пользовался большим авторитетом среди сослуживцев, так что все отзывались о нем как о честном, храбром и преданном своему воинскому долгу офицере. И нет никакого сомнения, что и в новом своем качестве – начальника службы безопасности – его боевой товарищ исполнит свой долг до конца. Никандров недоверчиво хмыкнул, но говорить о том, что обязательно выгонит Новикова, перестал и в глубокой задумчивости, все так же рука об руку с супругой, удалился во внутренние покои своих апартаментов.

А Панов продолжил свою работу, размышляя попутно о том, что к прежним чертам характера его боевого товарища несомненно прибавилась еще одна: наряду с уставной военной хитростью у Новикова проклюнулась и склонность к хитрости дипломатической. Проявив лояльность к мачехе Никиты, своим несвоевременным отъездом лишившую пасынка охраны, он добился ее ответной доброжелательности. Возможно, даже прямо попросил замолвить за него словечко перед супругом, а в подтверждение своей правоты сослаться на мнение Панова. Вопрос: почему Нелли и Новиков были так уверены, что Никандров прислушается к словам только что нанятого работника? Или Нелли знает о контактах мужа с Медведевым и поделилась этими сведениями с начальником своей охраны? А может, Новиков с ней этой новостью поделился? Во всяком случае, начальник службы безопасности поступил очень умно, не заложив свою хозяйку. Никандров наверняка встал бы на сторону жены, и бедолага только нажил бы в лице Нелли лютого врага. Сейчас же она явно симпатизирует своему бодигарду, а что называет его дураком и остолопом, то как еще молодая жена пожилого мужа должна отзываться в его присутствии о другом, молодом и интересном мужчине? Ведь богатые тоже ревнуют! И Глеб решил не быть глупее Новикова, о выбрыке Нелли помалкивать, но выяснить, знала ли хозяйка, что ее охрана занята осмотром территории поместья, когда пожелала выехать в необычное для нее время. И не рассчитывала ли она, забирая Никитиных бодигардов, что ее пасынок по своей безалаберности отправится на прогулку без охраны, один или с Юлией, а начальник службы безопасности, приверженный к дипломатии, не посмеет остановить хозяйских детей?

«Скоро я, наподобие Духанского, сам начну всех подозревать, – подвел итог своим размышлениям Глеб. – Усомнился даже в старом товарище. А бедняге и так нелегко. Несмотря на свой профессиональный просчет, Новиков как бывший боевой офицер заслуживает хотя бы элементарного уважения со стороны хозяев. Конечно, мать пропавшего Дэна и отец убитого Никиты находятся в стрессовом состоянии и слов не выбирают, но чем терпеть такое унижение, лучше плюнуть на высокий оклад и уйти».

Во всяком случае, на месте Новикова Глеб так бы и поступил. Почему Олег предпочитает покорно утираться от моральных плевков, оставалось только гадать. Но друг нуждался в поддержке, и Глеб позже вечером, когда хозяева улеглись спать, постучался в дверь комнаты начальника охраны на первом этаже особняка. Услышав хриплое и пьяноватое «войдите», Глеб открыл дверь и увидел Олега Валерьевича, сидевшего за столом перед опустошенной бутылкой водки и открытой банкой соленых огурцов.

– А не нажраться было никак нельзя? – риторическим вопросом поприветствовал Панов бывшего боевого соратника.

– Снимаю стресс, – пояснил Новиков, вытащил из-под стола еще один не очень чистый стакан и непочатую бутылку водки, вышиб пробку и разлил содержимое бутылки поровну, себе и гостю.

– Будь! – он опорожнил свой стакан, запустил руку в банку, вытащил огурец, капая рассолом на стол, отхрумкал половину и гостеприимно пододвинул банку Глебу. – Присоединяйся!

Панов покачал головой и отодвинул свой стакан:

– Разве нельзя разрядить стрессовую ситуацию по-иному? У нас с тобой достаточно сильная нервная система, чтобы сохранять самообладание в любых обстоятельствах без помощи алкоголя и прочих депрессантов.

– Еще тысячу лет назад какой-то там, не помню, князь, но точно один из родоначальников наших Рюриковичей, сказал: «Веселие Руси – питие есть». Так что восстанавливать душевное равновесие алкоголем – это национальная русская традиция, – заметил Новиков и вновь наполнил свой стакан.

– Пусть бы этот Рюрикович за Рюриковичей и говорил, а на всю Русь нечего возводить напраслину! – возразил Панов поклоннику русской старейшей монархической династии. – Что Рюриковичи квасили, спору нет. Вот и выродился весь род. Даже царем в конце концов некого было посадить, пришлось идти на поклон к Романовым. А если бы вся Русь следовала их примеру, кто бы тогда на Куликовом поле побил Мамая, под Полтавой – шведов, а при Бородино – французов? Известно, какие от алкашей рождаются дети – дебильные да хилые. Таких на Куликовом поле татары поганой метелкой бы разогнали! А получилось и тогда, и после совсем наоборот!

Новиков, который успел, слушая Глеба, выцедить еще стакан, совсем осовел, но с нетрезвым упорством искал аргументы в защиту рюриковской концепции.

– Нет, погоди! Ты не путай, что теперь, с тем, что было раньше. Ведь сейчас как: и я у родителей один, и ты сынок единственный. Но нашим матерям повезло: они родили нас здоровыми. А на скольких женщин обрушилось горе – больной ребенок! И мыкается бедняжка с ним всю жизнь по больницам. А в старину никаких контрацептивов не было. Сколько Господь даст, столько и рожали. По десятку и более! Родит баба, допустим, двенадцать деток – шестерых Господь приберет. Раз слабенький, уже и не жилец: врачей-то в деревне тоже никаких не было. Зато шестерым выжившим никакие супостаты были не страшны: ни алкогольно-микробные, ни шведско-монгольские. Они всех своим железным здоровьем побивахом! Как мы с тобой, – и Новиков опять взялся за бутылку.

Поняв, что продолжать дискуссию с доморощенным, да еще поддатым «генетиком» бессмысленно, Глеб решил воспользоваться его же давешним советом о получении с некой овцы хотя бы клока шерсти, в данном случае – информационного. Алкоголь, конечно, не сыворотка правды, но «сывороткой болтливости» его можно называть смело. Авось в пьяном виде начальник службы безопасности будет откровеннее, а то он все что-то темнит и скрывает, даже от своего боевого товарища. Как и другие обитатели поместья из числа обслуги, которых Панов пытался расспрашивать об обстоятельствах исчезновения Дэна. И охранники, и слуги старались обойти эту тему, отводили глаза и пожимали плечами.

Чтобы сразу не спугнуть предполагаемого информатора, Глеб перевел разговор на другую, самую животрепещущую для собеседника тему и рассыпался в комплиментах в адрес Нелли. Мол, все при ней: и красота, и доброта, и все прочие добродетели. Да к тому же прекрасная леди лишена даже исконных и законных женских слабостей: истеричности и бестолкового паникерства. Никандров после гибели родного сына потерял самообладание, а Нелли в отличие от супруга держит себя в руках и способна адекватно на все реагировать. Взять хотя бы ее трезвую оценку последних событий. А ведь она тоже переживает страшную трагедию: судьба Дениса до сих пор неизвестна. Но его родная мать находит силы вести себя спокойно. Понимает, что крики и вопли поискам Дэна не помогут…

Новиков, несмотря на нетрезвое состояние, сразу разглядел шпильку, которую под видом панегирика Панов подпустил его благодетельнице, и стал оправдывать странное спокойствие безутешной матери. Нелли действительно не только женщина редкой красоты, обаяния и сексуальности, но еще и обладает рациональным мужским умом, а твердостью характера даст фору любому мужчине. Но если Глебу показалось, что она несколько холодно относится к сыну, потому что не устраивает каждый день истерики и не требует от окружающих идти туда, не знаю куда, на его поиски, то он ошибается. Такое поведение Нелли означает только одно: Дэна уже нет в живых, а его похитителей и убийц все равно никогда не найдут. Нелли со свойственной ей необыкновенной интуицией это поняла и мужественно сдерживает свои эмоции. А что творится в ее душе на самом деле, знает только она сама.

Панов резонно возразил, что и не такие запутанные дела успешно раскрывались и преступники представали перед судом. А уж Новикову как руководителю службы безопасности и вовсе не пристало увязать в трясине фатализма. А то он не только разделяет пессимистические настроения Нелли Григорьевны в отношении поисков ее сына, но и сам себя уверил, что убийца Никиты никогда не будет найден и наказан.

По тому, как Новиков слушал пламенную речь Глеба, было видно, что у него чесался язык надлежащим образом прокомментировать оптимистические высказывания оратора. Он пару раз даже открывал рот, но передумывал и снова его закрывал, по-видимому, опасаясь наговорить лишнего. Но водочные пары все распирали и распирали его нутро, пока ломка болтливости не стала непреодолимой.

– Вот ответь, ты в сны веришь? – и Новиков ткнул пальцем чуть ли не в нос Глебу.

– Я? В сны? – вытаращил глаза Панов, отводя нетвердую конечность приятеля от своего лица. – А кого ты видел во сне? Уж не чертиков ли? – и Глеб многозначительно указал на бутылку с огненной жидкостью.

– Видел не я и не чертиков! – Новиков снова поднял руку с оттопыренным указательным пальцем, но на этот раз не тыкал им в нос собеседника, а только отрицательно покачал пальцем перед пановской физиономией. – Не чертиков, а Клеопатру в пышном царском одеянии, с короной на голове, со скипетром и державой, а из-под роскошного платья торчали ее обгорелые ребра. И рядом с ней Брут жалобно молил: «Отомсти убийце моей любимой жены Клеопатры, отомсти погубителю пятерых наших малых детушек!»

– Клеопатра?! – Панов раскрыл глаза еще шире. – При чем здесь египетская царица? К тому же Клеопатру никто не убивал, она покончила жизнь самоубийством с помощью ядовитой змеи. И пятерых малых детушек у нее не было, тем более от Брута, с которым она никогда не встречалась. Она имела только одного сына Цезариона, и не от Брута, а от Юлия Цезаря. Это исторический факт!

Новикова окончательно развезло. Из пьяного противоречия он продолжал бессвязно настаивать на своих антиисторических домыслах, не вникая в суть обоснованных возражений Панова.

– От кого? Юлия? Да, это ядовитая змея… Цезарион? Может, и Цезарион… Только он их всех, и Цезариона тоже, утопил в помойном ведре.

– Странный сон, – покачал головой Глеб. – Какая-то древнеисторическая фантасмагория! Египетская царица Клеопатра! Утопленники помойного ведра! Убийца Юлия Цезаря Брут! И кого же мучили эти ночные кошмары?

– Бр-р-р, – Новиков помотал головой, пытаясь стряхнуть с себя пьяную одурь. Хотя процесс самоотрезвления не совсем удался – он по-прежнему осовело таращился на собеседника, – но язык заворочался лучше. – Какой еще убийца Цезаря? Ты что, забыл? Брут – это Юлькин кот! Ты же его видел. А Клеопатра – ее любимая кошка, покойная… Дэн привязал ей к хвосту китайский фейерверк и поджег. Клеопатра, как комета с огненным хвостом, залетела в Юлькину комнату, сама сгорела и чуть не спалила весь особняк! Потом Дэн утопил в помойном ведре пятерых Клеопатриных котят. Юлька над ними тряслась, из пипеточки кормила детской молочной смесью с витаминами, называла всякими красивыми именами: Пушочек, Снежочек, Цветочек, может, и Цезарионом какого назвала, не знаю… А тут такой трагический сюрприз! Сколько было крику и слез, страшно вспоминать! Что с Юлией творилось, не описать словами! И так-то в Юлькиной голове «табуны ее мыслей шальных» скакали как ошпаренные, а после подобной трагедии все кони-мысли словно взбесились!

Двойное злодеяние Дэна, по мнению Новикова, послужило началом камнепада, а затем целой лавины неприятностей, обрушившихся на все никандровское семейство. Об этом он слегка заплетающимся языком и рассказал Глебу…

Глава 8

Весна только-только вступила в свои права. Еще робкое, нежаркое весеннее солнышко чуть согрело ступени мраморной лестницы зимнего сада, а Юлия, заботливая покровительница многодетной Клеопатры, уже вынесла ее многочисленное семейство на свежий воздух и уложила котят на пуховую перинку под живительные лучи ультрафиолета. Клеопатра, устроившаяся тут же, заботливо облизывала маленьких несмышленышей, а шустрые детки лакомились материнским молоком и получали витаминную подкормку из Юлиной пипетки. Закончив кормление подопечных, Юлия через зимний сад поднялась в свою гардеробную, чтобы подобрать наряд, подходящий для первого по-настоящему весеннего дня. Приглядывать за котятами она поручила Оксане, ну а Клеопатра как мать должна была заботиться о них по определению. Оксана же решила совместить приятное с полезным. Вооружившись шваброй, тряпкой и щедро окропив воду в ведре шампунем «Персиковый», она стала протирать италийский мрамор ступеней, одновременно бдительно следя, чтобы какой-нибудь зубастый питомец, случайно улизнувший из Юлиного собачьего пансиона, ненароком не позавтракал беспомощными младенцами. Но роковая опасность подкралась с той стороны, откуда ее не ждали…

Клеопатре вскоре надоело облизывать малышей, и она оставила свой материнский пост ради приятного утреннего моциона. Во время прогулки легкомысленная мать и попала в лапы Дэна. Ее печальный пример всему прекрасному полу, и не только кошачьему, наука: кто манкирует своими родительскими обязанностями, рано или поздно обязательно вляпается в нехорошую историю.

Оксана полоскала грязную тряпку в ведре, когда внезапно раздался дикий вой и мимо нее пронеслась в зимний сад, а оттуда на лестницу, ведущую на второй этаж, вопящая огненная комета, зажигая на своем пути все, что могло гореть. Это Клеопатра с китайским фейерверком на хвосте мчалась в Юлину комнату. Оксана, громко призывая на помощь, побежала по ее огненным следам, прихлопывая на ходу мокрой тряпкой очаги возгорания. Юлия в это время в своей гардеробной подбирала весенний наряд, что было делом нелегким, так как в огромном, во все стену, гардеробе зимние одеяния висели вперемешку с летними, осенние – с бальными, стильные – с субтильными, а весенние в экстремальном беспорядке путались между всеми сезонами. Поэтому Юлия, вытаскивая платья, брюки, сарафаны, пальто, шорты, спортивные костюмы, купальники-бикини, зимние шапки, летние шляпы и прочие произведения Кардена, Гуччи, Дольче Габбана и иных элитных поставщиков, все это швыряла на пол. И отвергнутых нарядов скопилась уже огромная куча, чуть ли не под потолок. За ее спиной стояла Лидия и мимикой, а также бурчанием себе под нос выражала свое отношение к такому способу выбора одежды.

И тут в гардеробную с жутким душераздирающим мявом ворвался огненный вихрь, ибо где еще могла искать защиты несчастная Клеопатра, как не у своей хозяйки и благодетельницы?! Но горящее животное, добираясь до своей спасительницы, наткнулось на высоченную мягкую огнеопасную преграду, наполовину преодолело заграждение и пролезло в самую середину, где силы оставили ее, и она скончалась, предварительно запалив всю гору элитного тряпья. Из остолбенения Юлию и Лидию вывела Оксана, ворвавшаяся вслед за Клеопатрой в гардеробную. Сначала орали все четверо, потом квартет перешел в трио. Оксана забивала огонь мокрой тряпкой, Лидия имитировала вой пожарной сирены, а Юлия схватила фарфоровую вазу с букетом цветов из Ниццы и швырнула ее в центр пожарища. Такая же участь постигла и другие цветочные вазы севрского, дрезденского, китайского, японского и отечественного фарфора. Грохот и звон бьющейся керамики, цветы из Ниццы, Голландии, Сингапура, Манилы и собственного зимнего сада вперемежку с черепками благородного стекла и тлеющими, чадящими, горящими и шипящими элитными тряпками, поджигаемыми снизу высококачественным, кустарной работы, китайским фейерверком и орошаемыми сверху водой, отчаянные вопли трех пожарниц – все слилось в одно. Из дыма, грохота и пламени, спасаясь бегством, выскочила Лидия и с криком: «Пожар! Горим! Спасите!» – понеслась по коридорам, лестницам и переходам особняка. Призыв о помощи услышал Новиков. С двумя огнетушителями в руках он первым примчался в гардеробную и залил пеной очаг возгорания.

Как только огонь был затушен, Юлия, несмотря на уговоры охранников покинуть задымленное помещение, стала копаться в чадящих и дымящихся остатках своих нарядов и докопалась наконец до того, что осталось от бедной Клеопатры. Окропив ее бренные останки слезами поверх противопожарной пены, Юлия велела Оксане принести ларец из драгоценных пород дерева и поместила туда все, что осталось от ее некогда пушистой любимицы. Затем вместе с Оксаной, в слезах и саже, как два печальных ангела афроамериканского происхождения, они понесли ларец со скорбным грузом к месту временного упокоения, намеченного у подножия декоративной «Мазаевой внучки». Но не успели плакальщицы спуститься по лестнице к зимнему саду, как Юлия остановилась и встревоженно обернулась к Оксане:

– А как же котята?! Ты что, забыла? Они там одни!

– А что она может помнить? У нее голова дырявая! – тут же встряла спускавшаяся в конце процессии Лидия.

Ахнув, Оксана всплеснула руками и побежала вниз, к покинутому ею посту. Горестные крики и рыдания, тут же донесшиеся снизу, со ступеней зимнего сада, заранее известили Юлию о новой трагедии. И правда, выйдя из дверей Юлия увидела Оксану, плачущую и порицающую сквозь слезы Дэна за зверскую жестокость. Одновременно горничная доставала из ведра тела утопленных Дэном котят и раскладывала маленькие трупики в ряд на мраморной ступеньке. В нескольких шагах от нее стоял Дэн и, мерзко ухмыляясь, любовался плодами своих дел, не предвидя для себя ровно никаких неприятных последствий.

«Неприятности из-за каких-то кошек?! – вполне справедливо мог бы рассуждать Дэн в свои неполные четырнадцать лет. – Побойтесь Бога! Я и любой мой ровесник можем изнасиловать, а потом убить первую попавшуюся девчонку, а покажется нам мало – и двух, и трех! Или сначала убить, а насиловать уже мертвых. И нам по мудрым российским законам ничего за это не будет! Разве что пышнобедрая тетя с большими звездами на погонах погрозит пальцем: “Больше не шалите, малыши!” Так если закон позволяет мне безнаказанно убивать людей, как встречных, так и поперечных, и вообще всех, кого мне только заблагорассудится, то ответьте, положа руку на сердце: какие могут быть возражения против моих шалостей с кошками?!» И, уперев руки в боки и нагло усмехаясь прямо в лицо своей сводной сестры, Дэн возразил в ответ на стенания Оксаны:

– Подумаешь, стоило так орать. Я просто типа пошутил…

Возможно, Дэн и вправду был способен рассуждать и даже рассуждал здраво. Но при этом он не принимал во внимание некоторых особенностей менталитета столичных жителей. Тысячи и тысячи их сограждан, искалеченных, зарезанных, застреленных, задушенных, замученных, сожженных заживо, съеденных каннибалами и растерзанных бродячими собаками на улицах города-героя Москвы, – для них лишь отвлеченные цифры статистики и воспринимаются ими с равнодушием, удивляющим как социологов с политологами, так и психологов с психиатрами. Но если какой-нибудь злодей и изверг в ответ на нечаянный укус покалечит, а то и убьет доброго двортерьера Шарика или лохматую очаровашку Жучку, негодующие москвичи выйдут на демонстрацию протеста с красочными плакатами и транспарантами, запикетируют суд, требуя сурового наказания для преступника, а затем обязательно добьются установки бронзового памятника безвременно погибшему другу или подруге человека. Да что москвичи! А жители второй нашей столицы? Разве они не установили бронзовый памятник Чижику, который на вопрос: «Чижик-пыжик, где ты был?» – неизменно отвечал: «На Фонтанке водку пил. Выпил рюмку, выпил две – закружилось в голове». Водка, как это часто бывает, оказалась паленой, кружением головы последствия возлияний не ограничились, и летальный исход воплотился в бронзу… Вот так, Чижику, загубленному метиловым спиртом, поставили памятник. А как почтили память сотен тысяч россиян, уморенных представителями среднего и малого криминального бизнеса точно таким же способом? Где монумент погибшему от белой горячки крепко выпивающему россиянину или памятник неизвестному умеренно пьющему гражданину России, польстившемуся на дешевую ядовитую бормотуху? Нет ни того, ни другого! И не будет! А памятники Шарику, Жучке и Чижику стояли, стоят и будут стоять вечно как символы двух столичных менталитетов в рамках одного российского либерально-гуманистического проекта! И Юлия, горячая поклонница либерального гуманизма, жила и постоянно боролась под лозунгом «Животнолюбивые идеи – в жизнь!» Этих-то обстоятельств и не учел Дэн, позволив себе беззаботно и гадостно усмехаться. Он знал либеральный гуманизм с хорошей для него стороны, теперь ему предстояло узнать его с плохой…

Увидев своего обидчика, погубителя всего кошачьего семейства, и узрев его мерзкую ухмылку, Юлия бережно опустила ларец с обугленными останками Клеопатры на ступеньку, затем мгновенно схватила орудие Оксаниного поломойного производства и, вся в саже и противопожарной пене, со шваброй наперевес, с яростным визгом ринулась на Дэна. Со стороны это, наверное, напоминало лихую атаку Дон Кихота Ламанчского на ветряную мельницу. Только Дон Кихот был женского рода, пеший и «африканского происхождения». А Дэн, хоть и махал руками, словно ветряк крыльями, отразить атаку Ламанчской фурии, как его механический прототип, не сумел и получил шваброй сначала по скуле, потом по спине, далее по пятой точке. Сам характер этих ранений свидетельствовал о позорном бегстве юного живодера. Преследуемый разъяренной черной Немезидой, он улепетывал во все лопатки, путая следы. Затерялся в коридорах и переходах особняка и в конце концов затаился в маминой спальне под кроватью, с наливающимся здоровенным синяком под глазом. А Юлия все носилась по особняку в поисках кошкоубивца и то истерически рыдала, то, потрясая шваброй, разражалась страшными угрозами в его адрес. Она ворвалась в комнату Дэна и принялась там крушить компьютеры и наиновейшую электронику, которой интересовался разносторонне развитый ребенок. Разгромив электронно-компьютерную студию Дэна, мстительница переместилась в будуар мачехи. Не обнаружив изверга и там, она в ярости стала лупить шваброй по изящному туалетному столику мадам Никандровой. Флаконы с дорогими французскими духами разлетались вдребезги, чудодейственные мази и притирания разноцветными пятнами залепили стены будуара и антикварное венецианское зеркало, перед которым Нелли обычно наводила красоту. Впрочем, и зеркало неукротимая преследовательница напоследок безжалостно разнесла на мелкие сверкающие кусочки, разлетевшиеся по гламурным будуарным закоулкам. Удушливый запах французских, индийских, арабских, тайских и прочих благовоний распространился по всему особняку. Нелли безуспешно пыталась воззвать к помутившемуся разуму падчерицы, призывала ее к спокойствию, но миротворство вела на расстоянии, боясь получить под горячую руку шваброй по лбу.