Дороже только снег

–Вовсе нет, Яя отстранилась. Ни в коем случае, нам это не к чему, мы с тобой принадлежим науке и…

–Она подождёт. Ответил я, наука, а я знаю, что ты…

–Откуда знаешь? Перебила меня Яя. Ходишь на курсы по чтению мыслей?

–Нет, ну во первых ты одела свое вишнёвое платье, и..

–Это ничего не значит. Неуверенно произнесла Яя тихим голосом, – просто оно мне нравится и..

–И мне,-сказал я,– Ты в этом платье, сногшибательна, великолепна…

–Ну выбери другую, тоже в вишневом платье, делов -то.

– Я вообще иногда не понимаю ты смеешься надо мной или серьёзно думаешь, что дело в платье? "мне тебя не выбрать, ты у меня одна", пропел я Владимира П. Правда, лучше я бы я не пел, это также не мой конёк.

–Почему ты все свободное время смотришь снежинки? как – то спросил я её.

Я стоял у окна Яиной квартиры на седьмом этаже и смотрел через алмазное стекло. Был час пик. Пробка вылезала все выше и выше, аэромобили толпились один над другим, и совсем близко от нашего окна, завис фисташковый Ford. Светловолосый айконский малыш смешно прилип к стеклу и ковырял в носу, пока его мама, открыв дверь аэромобиля, высунулась и пыталась что- то сказать управлящему в соседней полосе. Интересно, это выращенный из молекулы или рождённый ребёнок? Видимо, молекулярный, так как все малыши Айкона были практически на одно лицо, удивительно, и как мамаши и папы ,а теперь также и мапы (в этом пункте, мне, кстати, не нравилось куда привело айконцев стремление к разумности ) , различали их. Надо сказать, что ДТП на Айконе перестали существовать с тех пор, когда были установлены гасящие инерцию блокираторы. При приближении к ним другого транспортного средства на опасное расстояние, аэромобили мгновенно зависали в воздухе, остановив движение. Я отвлёкся от своих мыслей и спросил Яю ещё раз, так как она молчала.

– Зачем ты смотришь эти снежинки, рисуй все подряд.

–Они все красивые, но я ищу непохожую, особенную. Один раз я нашла такую, но она быстро растаяла.

–Но какой в этом смысл?

–Не надо искать смысл, Алекс! Смысл всего уже придуман за нас, ещё до нас, просто наслаждайся жизнью! Это так просто.

–Действительно, так просто… я и наслаждаюсь. -И я обнял Яю. Мы молчали, кажется до утра, не выпуская друг друга из объятий. Яя сладко спала, я снял её руку со своего плеча, доверчиво расслабленную и нежную руку. Яя была безмятежна, по-детски прижавшись щекой к подушке. Сон. Самая странная вещь на свете. Ещё несколько минут назад мы были вместе, соединяя наши души и тела, а вот теперь, неизведанная магическая сила засасывала нас в разные стороны с мощностью чёрной дыры в неизвестные миры. Рассыпаясь на мелкие осколки, ее сознание забывало меня, она была рядом и в то же время не со мной. Я оставил ее где- то далеко, в разноцветных снах, где, она вероятно, разговаривала с цветами и кошками, где мне было не место. Но рассеятся чары сна,и я вновь обрету её, мне надо подождать, придёт моё время. И так бы каждый день, каждый день я хотел заново находить её, забирать из сонного царства в свои объятия. Я вышел из дома и направился в сторону проспекта Мира, сеть на общественный аэробас. Мне предстояло сделать отчет о своей работе в Центральную Медицинскую комиссию. Аэробас был набит айконцами, спешащими делать добрые дела. Я облокотился на поручни, и, по обыкновению, стал рассматривать пейзажи за окном. Сейчас будем пролетать алмазный, ослепительный концертный холл "Айсберг", где мы были с Яей в один из первых дней нашего знакомства, ледяной бар Кристалл", где нет-нет, да я любил пропустить стаканчик пионового лимонада, чтобы заглушить душевные переживания. Объявили остановку:" Центр Делав". Двери распахнулись и я увидел потрясающее здание в форме сердца совершенно алого цвета со стенами из чистейшего рубина. В транспорт зашёл уже известный мне сотрудник Делав. Я пожалел, что у меня нет головного убора, чтобы меня не заметили, и, отвернулся.

–Добрый день, дорогие айконцы! -Начал он торжественно и празднично, как аниматор детских программ – Не забудьте провериться на наличие любви, и сделайте профилактическую прививку! Тут он все- таки увидел меня, и, радостно воскликнул:

–О, мой дорогой земной друг! Посмотрите, друзья, это человек, который когда- то любил, его предали, он страдал, посмотрите на его нейронный счётчик, а седые волосы, а..

–Слушайте, это уже, по крайней мере, неприлично, сказал я, вырывая руку у общественного деятеля, который тащил меня в центр аэробаса на обозрение доверчиво вылупившейся публике. – И вообще, я так уже не думаю, вакцина бессильна перед настоящими чувствами, и, более того, я скажу вам, что даже, если бы она и была эффективна я не хотел бы прожить всю жизнь без любви..

Айконец побледнел:

–Ну вы же пережили предательство, душевную боль… опомнитесь, станьте снова разумным, ну хотя бы первого уровня, вы же на территории Чистого сознания…

–Да, это так, и тем не менее, лучше жить ради другого человека.

–Наступаете на те же грабли! Какая глупость!

–Посмотрим до чего вы доведете человечество с вашей мапой! -Сделал я акцент на " вы".

–А ещё говорят, что земляне умнее нас по причине широкого кругозора! -разозлился таки айконец .

–Да иди ты.., -Буркнул я про себя и выпрыгнул из аэробаса и.. И тут, меня как молнией озарила идея! Я ринулся к аэробасу, но двери уже закрылись, он набирал высоту, оторвавшись от платформы уже более, чем на полметра. Я схватился двумя руками за порог увлекающейся вверх машины, полностью оторвавшей меня от земли, простите, платформы Айкона. Из – за лёгкой гравитации, падения на Айконе были плавными, медленными, мягкими, разбиться было невозможно, так что я не рисковал,хотя, если бы и р сковал, я, наверное, тоже бы ухватился. Удивлённые айконцы заметили меня, засуетились, и открыв на ходу двери, стали затаскивать меня в салон аэробаса. Я заполз буквально на пузе. Проявления неразумного сознания, странные поступки, пугали спокойных, размеренных, свободных от душевных переживаний Айконцем. Видимо, они посчитали меня сумасшедшим, и усадив, в кресло, предложили вызвать земного врача. Я отрицательно закивал головой, и, отыскав взглядом Общественника, что с любопытством и жалостью разглядывал меня.

–Давай, давай свой купон, – сказал я. Я согласен стать Мапой!– Пассажиры аэробаса и мой спаситель зааплодировали, широко улыбаясь.

–Ну вот и отлично, бесплатныйкупон на молекулярного ребёнка -это выигрыш! Кого вы хотите-сына или дочь?

Тут я задумался. Впервые за секунду мне предстояло принять жизненно важное решение. Интересно, а кого бы хотела Яя? Как я мог никогда не выяснить, она ведь говорила, что думает о молекулярном ребёнке, хотя земная мама протестует и ждёт настоящих, родных, рожденных внуков. Как я мог никогда не выяснить кого!

–Все равно, сказал я, уже мечтая иметь и мальчика,и девочку.

–Да-дам! Изобразил хлопушку общественник и вручил мне маленькую коробочку, размером с пол ладони. На яркой глянцевой этикетке, улыбался светловолосый айконский малыш. "Айконский малыш номер 7425.Послушный, умный, айконский мальчик. Склонен к науке и живописи, способен учиться по многу часов, имеет увеличенный нейронный запас, вакцинирован Делав. Никогда не капризничает", гласила этикетка. Я стоял оцепеневший, не сводя глаз с коробочки, где таилась странная жизнь.

– Поздравляем вас, Мапа! Толпа кинулась обнимать меня. Это ужасное слово как ужалило меня, и, спрятав коробочку в карман, я приготовился прыгнуть с аэробаса. Медленно, словно на парашюте, я летел к тротуару проспекта Мира. Сверху из аэробаса мне кричали: -Не потеряете ребёнка!

Приземлившись на тротуар, я огляделся. "Поздравляю! Теперь ты мапа!" -сказал я себе с самоиронией. Ну, надо же совершить такой глупый поступок. Я хотел связать себя и Яю ребёнком, а там может сложится. А если она не примет меня с ребёнком? И тогда я стану настоящим айконским Мапой! И я с досадой постучал себя по голове. На работе, я еле дождался, когда радостно возбужденный Кронский, готовил свой отчёт. Я постоянно нащупывал в кармане коробочку,и моя рука покрывалась от волнения капельками пота.

–Что – то вы сегодня не в себе, сказал мне Кронский, -усталый, мы провернули с вами титанический труд, а Рассел в это раз струсил. Идите же домой, поспите, сейчас включат сумерки, под них так хорошо спится. Какой сегодня день?

–Суббота.

–Тогда будут розовые, как закат на Земле, – Кронский мечтательно откинулся в кресле .

Я помчался к Яе.

Она удивилась, но по своему обыкновению приветливо улыбалась.

–Вот!– я положил на стол коробочку. Я теперь Мапа!

–О, боже! Поздравляю! Как ты на это решился? -Яя метнулась к коробочке, затем обняла меня.

–Кто у тебя? Мальчик?

–Бред какой-то, произнёс я.

–Что?

–Да, так это я про себя -И потёр зачем-то себе глаза. – Послушай, Яя, я поступил, видимо, неразумно, я боюсь не смогу быть этим самым мапой, то есть смогу быть папой, но мне нужна мама.,– Выпалил я на одном дыхании и опять буркнул про себя:-" Несу какой то бред"!

–Аа, -, протянула Яя. -Ну тогда отложим это на потом. Может и помогу, высадим его через годик, может, по земному календарю, Кронский не отпустит меня из аспирантуры в декрет, – и Яя положила коробочку на полку.

Я молчал. – Давай хоть его назовём как нибудь, ведь это наш ребёнок теперь.

–Давай, – обрадовалась Яя. -Владимир.

–Ни за что! -Разозлился я, обуреваемый ревностью. – Он всегда будет напоминать мне Сперанского.

Яя осуждая, покачала головой.

–Давай подумаем,– Сказала она.

Я смотрел на коробочку.

–И все -таки мне жалко, что он целый год будет валяться на полке,-Сказал я.

–В крайнем случае, мы его кому-нибудь подарим!

–Ну уж нет! Сказал я.

Глава 9.

Профессор- гипоталамус.

Доклад амбициозного ученого был объявлен о дистанционной ментальности. Научное сообщество Земли и Айкона уже давно гудело в предвкушении. Говорили о научном открытии, прорыве вселенского масштаба. Доклад был назначен на следующий йоттабит, по Земному календарю в марте 2505. Однако, по неизвестным причинам, заседание было перенесено на год раньше, на что профессор Рассел должен иметь, видимо, очень весомые причины. Сплетни носились по коридорам, обрастая все новыми небылицами. Вот именно, небылицами, так как подробности это уточняющий термин, а здесь же происходило сплошное гадание на кофейной гуще. Секретность события была такова, что неразглашенными остались даже тезисы доклада. "Набивает себе цену, дороже, чем снег.", -подумал я, не без некоторой раздражённости. Вообще, если бы я не был приглашен профессором Расселем лично, я бы предпочел не мять пиджак в ажиотажной толпе, и ещё раз, прогулялся бы с Яей по воздушному балкону. Оставалось так мало бит, часов, байт. неважно. . .просто мало,ничтожно мало.. Я хотел использовать время, чтобы убедить Яю в необходимости продолжать любить. Вот только почему? Я должен был придумать самый разумный повод для любви! Как, Вам, задача? Событие предвещало быть грандиозным ещё и потому, что припарковаться нам с Яей пришлось аж у самого балкона. В другой раз, это изрядно испортило бы мне настроение, но сейчас ровным счётом наоборот. Я выигрывал время на разговор. Яя с серьезным видом, придавала темп шагу. На ней был деловой костюм земной женщины 21 века- узкая юбка и элегантный жакет

–Не торопись, пожалуйста, сказал я ей, -Ничего не пропустим. Когда ты планируешь написать отказ от вакцины и приобрести билеты, Яечка? Осторожно спросил я ее -Ты знаешь, мне необходимо завершить дела на Земле и, если ты передумаешь лететь, я буквально следующим рейсом вернусь к тебе. Только, прошу, напиши отказ при мне, так мое сердце разорвется от переживаний, когда я буду думать о тебе.

Яя остановилась.

–Разорвется сердце? Какой ужас, Алекс! Ты болен? Сердце не может разорваться, если его не рвали…

– Вот может, Яечка, может…

–Что такое ты говоришь…От любви рвутся сердечные мышцы?.. Первый раз такое слышу…

– Это от неразделённой, безответной любви, -Уточнил я, -Переживания ..и

Яя взяла мою руку и, прижав к своей груди, прошептала, широко округлив глаза:

–Я не сделаю вакцину, Алекс.

Я чувствовал, как под моей рукой ее сердечко билось быстро- быстро, как у маленькой отважной птички.

Когда мы вошли в зал, доклад уже начался, свободных мест не было. Люди сидели, стояли в проходах, голограммы зависали, чуть выше, в воздухе. Я пытался разглядеть в президиуме профессора Рассела, но не мог.

Владимир Сперанский с победоносным видом, декламировал данные о гипоталамусе. Я боялся потерять Яю и, отвлекся. Найдя взглядом рыжие волосы, я протиснулся и взял ее за руку. Яя не отвела руку. Что- то происходило на сцене, я не мог разглядеть. Внешне ничего не поменялось, но, вдруг, зал сорвался с мест, и, слился в многоликую толпу. Толпа ринулась к столу заседаний. Громко раздался странный глухой полусинтетический голос. Чей это голос? Кто говорит? Члены президиума недоуменно оглядывались, пытаясь вызвать менеджера устранить техническую ошибку. Только Сперанский стоял прямо, с победоносным видом и молчал. Голос продолжал звучать буквально по звукам, невероятно медленно, будто инопланетное послание. Все замерли в тишине, пытаясь понять речь. Это же голос Рассела! Я узнал его немного мягкое Р.

: «Здесь …я здесь …я здесь…» Всё крутили головой, пока кто – то не крикнул, показывая рукой вверх: "Смотрите, смотрите!" И тут публика заметила, что, над головой слушателей медленно летает светящийся шарик, настолько небольшой, что легко поместился бы в ладошке. «Я – гипоталамус, я оставил свое бренное, измученное болезнями тело, завещав себя на эксперимент. Я- душа, если хотите,…Я -профессор Рассел»

Тут публика ахнула:

–Что с Вами случилось, профессор? -Профессор, это вы?

В полной тишине, сотни пар изумленных глаз, не отрываясь смотрели на шарик.

–Всю свою жизнь я посвятил вопросу сохранения личностного сознания, то есть автономной дистанционной ментальности. Выводы, которые я сделал, находясь в подобном виде, это то, что изначальной потребностью для жизни души является общение, что память о тебе других людей, питает тебя нейронными электрическими связями, являясь источником ментальной жизни", хриплым компьютерным голосом говорил Рассел, вернее его гипоталамус. -Эта пища для существования и создания последующих мыслей. Я рад служить науке, и счастлив, что у меня есть душа». Шарик медленно стал двигаться в нашу сторону. Приблизившись ко мне, шарик заметался на месте.. Хотел что-то сказать.

– Рад приветствовать, Вас, коллега. Что скажете, не ожидали увидеть меня в таком вот забавном виде. Видите, я теперь достиг небывалых побед в похудении, теперь я вешу 10 грамм. Ха- ха –ха»

Даже в таком состоянии Рассел продолжал шутить. Сильный характер!

С трудом, отлепив присохший к небу язык, я произнес:

–О, Боже, профессор, мы даже не знали, что вы.. ну …умерли.., простите, это шокирует.. Как Вы себя чувствуете? Спросил я и осекся.

– Я не умер, я жив, просто жив только мой гипоталамус. Сказать Вам честно, я страдаю… Я хотел бы видеть Вас, слышать полностью ваши голоса, подать Вам руку…Позаботьтесь, коллега, я хочу видеть…не могли бы они придумать мне какие-нибудь глаза…»

Шарик взлетел, преодолев обратный путь над головами завороженной публики, медленно опустился в высокую прозрачную коробку и перестал светиться. Полная темнота накрыла толпу. Воцарилось гипнотическое молчание. Затем раздались редкие аплодисменты, прерываемые возмущенными возгласами: "Это жестоко. Это не проявление чистого сознания! Он страдает!'

Одна сердобольная женщина в ручной шали, прижав руку к сердцу, со слезами просила: «Прошу Вас, отдайте его мне, я о нем позабочусь, в этой коробке ему плохо!» И, схватившись за чемодан, женщина присела на пол, в рыданиях.

–Успокойтесь! Он живёт не в материальном мире, ему не нужна эта ваша забота! Сперанский пытался расцепить её пальцы, но тут чемодан стали хватать и тянуть его в разные стороны. Чемодан! Ах, ну, да, конечно, я узнал этот чёрный загадочный чемодан, который Сперанский не выпускал из рук, и тогда, в туалете. Если бы я тогда знал, что, вернее, кто в этом чемодане! Я не мог поверить, не розыгрыш ли это. Я представил себе будущее-мир, полный людей и маленьких общающихся светящихся шариков. Толпа в ажитоже разрывалась на сотни рук, голов и кричала разноголосьем: -Отдайте! Не смейте! Ужас! -И одинокий возглас шепотом: Потрясающе!

Профессор Иаку, пребывший из Японии, с Земли, хотел немедленно зафиксировать технологии.

Мы вышли на чистый воздух Айкона. Яя была потрясена и молчала и.. шла в направлении Делав!!Она шла туда! Сегодня на Айконе было воскресенье. А значит золотой день. Кругом распылялись шёлковые туманы, будто из миллиона солнечных пылинок. Фасады зданий постепенно стирались, оставляя мансарды и балконы над светящимся облаками. Я очень любил воскресенье на Айконе, когда можно было кутаться в золотистой пелене.

Глава 10.

Любить нельзя помиловать.

«Вылечи нас, Господи,

мы все больны

Вылечи нас от чумы-

От глаз горящих и страданий

От поцелуев и отчаяний..»

Перед нами за столом сидела крупная женщина средних лет с очень высокой прической, опираясь на стол двумя руками так, что полностью помещались локти, а сильные пальцы сцепились в замок. Все свидетельствовало о ее авторитарности, непреклонности и решимости.

– Ну зачем это Вам нужно, сказала она без вопросительной интонации.

–Вы же прибежите опять, будете умолять ,что хотите жить полноценной жизнью,– громогласно продолжала операционистка.

– Как раз мы не сможем жить друг без друга полноценной жизнью,– робко возразил я.

Дама устало вздохнула и потянулась за стопкой измятых и истертых фотографий с душераздирающими подробностями личных трагедий.

– Уж поверьте мне, земной женщине! Воскликнула она,-сценарий всегда один: любовь, а после -я на работе, ещё задерживаюсь, а потом выясняется, что он или она …ну, вы понимаете…

– Понимаю,– я не выдержал. – На Земле я был женат… на Галке -, Почему то добавил я , как будто Галка было имя нарицательное.

– Ну вот! – Обрадовалась операционистка, кивая головой, словно она хорошо знала Галку, -затем в эту инфекционную цепочку втягивается третий…

Мало того, что эта зараза распространилась по всему Земному шару, так вы и здесь пропагандируете человекозависимость своим счастливым видом! И когда только примут закон о заключении этих эфорийных преступников!

Женщина настойчиво сунула Яе тщательно подобранные жуткие фотографии и вышла.

– Не смотри! Я выхватил фотографии из рук Яи, и швырнул обратно на стол операционистки. -Несчастная женщина! Она ненавидит счастливых влюбленных. Будь ее воля, она разделила бы их по клеткам и смотрела как они зачахнут друг без друга, наслаждаясь своей " правотой", таких тётушек и на Земле полно!

– Хочу посмотреть … сказала Яя и вновь потянулась за стопкой фотографий,

–Я должна знать…

– Не надо тебе знать, ни к чему, я никогда не брошу тебя!

Я смотрел на Яю, в ее глазах застыл ужас, она не сводила глаз с фотографии, случайно выпавшей из стопки: Молодая девушка лежала на кровати, одеяла и простыни были вспенены, разметавшиеся волосы, знакомый горящий взгляд, она протягивала руку к человеку в белом халате с инъекцией в руках, видимо, умоляя его не сохранять ей жизнь. Рядом с кроватью можно было разглядеть разорванные упаковки лекарств и плакат, на котором был изображен улыбающийся харизматичный мужчина с микрофоном в руках. Фотография была старая, меня кольнуло: в юной девушке можно было различить черты операционистки. Яя стала содрагаться и, прикрыв рот рукой, выбежала. Я побежал за ней, то ли ее рвало от моллюсков, то ли она рыдала. Конечно же, я догнал Яю. Она плакала:

–Почему ты не сказал мне, не показал …? впрочем, я сама виновата …мне надо было быть серьезнее, вообще никогда не думала, что это произойдет со мной, зачем я послушалась тебя и не сделала вакцину!

–Яя зачем же ты плачешь, ещё пол террабайта назад ты была счастлива тем, что мы любим друг друга, ничего же не изменилось…мы вместе… нам очень повезло, Яя, что мы нашли любовь или она нас , неважно. Мы с тобой выиграли Джек Пот Мироздания- настоящую любовь! Мы избраны, мы счастливчики!

– Ты так и Галке своей , наверное, говорил…-Всхлипывала Яя. Тут я растерялся.

Яя на расстоянии чувствовала ложь.

В общем, мое будущее было туманным. Все, на что я мог рассчитывать от любимой девушки -это ее голограмма.

Глава 11.

На Земле.

Я навел марафет и с удовольствием посмотрел на себя в зеркало. Эти длительные командировки в Айкон, воздушный город- платформу пошли мне на пользу: я выглядел моложе. Я не хотел улетать именно из- за этого: морщины, тяжёлая гравитация сильно согнет меня, вдавит позвонки и мышцы лица поползут вниз. Ещё я страдал, маялся по Яе. А она была абсолютно спокойна: "Пришлешь Голограмму". Это был камень приткновения. Я не мог объяснить почему я должен быть с ней рядом: Хочу. Люблю. Не могу.

Я буквально шлепнулся на Землю. Всю ночь я ворочался, периодически погружаясь в липкий тягучий сон, в котором становилось чуть легче, словно от метамизола натрия(анальгин). Тревожимый ярким лунным светом, я встал и вышел на кухню. В хрустальном графине сверкала белыми искрами живая вода. Я схватил графин и стал пить маленькими глотками. Затем вспомнив, что можно пить сколько угодно, я стал жадно и громко заглатывать холодную освежающую жидкость. На Айконе купить натуральную воду было практически невозможно с пор как было налажено массовое производство синтетической Н2О. Людей уверяли, что синтетическая вода полезна, не содержит опасных микробов и имеет правильную структуру. Она хорошо утоляла жажду, но было густая и тягучая, словно крахмальный напиток,когда то называемый киселем .Я страдал больше именно из за этого, с трудом проглатывая стекловидную массу .

Включился свет, проснулась мама: -Ты делал прививку? – Спросила она тихо. Мама все понимала без слов, в детстве мне казалось, что она читает мои мысли.

–Конечно,-ответил я и улыбнулся так, что больше было похоже на оскал. -Ты у меня человекозависимый. – Вздохнула мама и погладила меня по голове. В этом вздохе она имела в виду нашего папу. Я тоже научился читать её мысли. Мучимый жгучими мыслями об одиночестве и жизни без Яи, я решительно настроился завоевать её сердце, только бы она не сделала прививку. Я собирался нелегально провезти на Айкон несколько кусочков сибирского голубого льда. Я поместил их в коробку из -под конфет, аккуратно выложив каждый кусочек в ячейку, коробка была обернута термо пленкой, что поддерживала минусовую температуру. Это не было удивительно, так как Эра холодильников на земле практически минула в прошлое. Пленка была тонкая, позволяла поддерживать минусовую температуру до месяца. Можно завернуть в нее любой продукт и брать с собой в сумке в путешествие, или просто хранить на полке. На Айконе я так и не встретил ни одного холодильника, ну за исключением, пожалуй, музея Быта Земли, домашнего гнездышка Морасявы. Вообще- то я был законопослушный, и сам факт, что я собирался пойти на такой отчаянный шаг, сильно встревожил меня. На этом этапе, я впал в отчаяние и побежал в Профилактический центр Антилав. Маленькое здание было сплошь усеяно людьми, очередь закруглялась так, что непонятно было где ее начало, где конец. Очереди были неизменяемой характеристикой земной популяции и во все времена можно было " застрянуть" в какой- нибудь очереди как на Айконе, так и на Земле. Больные были всех возрастов: один почти ребенок, лет тринадцать от силы, с изуродованными руками, две девушки с малышами на руках, один старик очень почтенного возраста и несколько мужчин и женщин средних лет. На лицах всех запечатлелась маска страдания и жгучих мук. Каждого входящего очередь внимательно разглядывала множеством горящих блестящих глаз- характерный симптом болезни. На мрачных стенах висели плакаты, гласящие: "Избавься от Человекозависимости! Иначе она избавиться от тебя!" На одном стенде была изображена фотография девушки, лежащей под зданием на земле в алой луже крови. Надпись под фото гласила: "Выяви первые симптомы. Лечись. Не допусти!" А в конце коридора висели манекены прикрученные веревкой за горло к оконному карниз. Они раскачивались от сквозняка, создавая ощущение полной реальности. В общем, хлебнувшие неразделённости или предательства, за время ожидания приема, были полны решимости никогда больше не любить. В кабинет, крича, стучался мужчина, он умолял доктора не выкачивать любовь из его жены." Прости меня, Мариша, ну я сказал грубо, но это неважно! Важно, что я люблю тебя, у нас все будет хорошо. Ну представь, какой же пустой, серой, скучной станет наша жизнь! Вспомни наши прогулки… , а мы же хотели на Айкон, помнишь, ты в белом платье, на воздушном балконе.. Мариша ."-мужчина схватился за сердце и согнулся, опираясь на ручку двери. Я метнулся помочь ему, остальные не шевелились, в какой то момент когда тебе критически плохо, ты уже не можешь помочь другим несмотря на то, что ты отзывчивый человек. Я не осуждал людей за это, более того, я был, в общем-то, против выкачивания любви. Из кабинета вышла молодая счастливая женщина, лицо ее было спокойным, глубокие складки лица сгладились. Она снисходительно посмотрела на согнувшегося мужчину. В дверном проёме появился врач и, повернувшись лицом к очереди ,поучительно произнес:– Ну вот, видите, до чего довела Вас Ваша нескучная жизнь!" Очередь сочувственно вздохнула. Женщина уверенной походкой направилась к выходу, постукивая каблучками. Мужчина сник, сел в самый конец очереди, за мной, обречено обхватив голову руками. Я встал и решительно направился к выходу. Я не хотел не любить Яю, чего бы мне это не стоило. Я не хотел вычёркивать ее из своей жизни. Я вышел на воздух, мне было не очень. Я посмотрел на часы, которые оставались неизменными аксессуаром красоты. Завтра отчёт, а у меня, простите, ещё, как говорится, и "конь не валялся". Работать осталось несколько часов. В больничном саду было тихо, медленно, за мохнатые ели, за кованные лавочки расползались синие зимние сумерки. На Земле был декабрь. Скоро Новый Год. Я сделал глубокий вдох. Густой морозный, антисептический воздух растекался по мне ,насыщая каждую клеточку моего тела ледяной свежестью. За играли по праздничному рыжие фонари, увеличивая во сто крат падающие снежинки. Миллионы прекрасных огромных снежинок, продолжительность жизни которых несколько секунд, летели на меня. Зажглись разноцветные лампочки, заботливо подвешенные администрацией Делав. Снег хрустел под моими ногами, это звуки тяжёлой земной гравитации. Вся эта красота была подчёркнуто одинока, без парочки, идущих за руку. О, ..чудо.! . У резной скамейки в стиле 20x стояла Яя. Я потянулся к ней и упал. Голограмма. Я поднялся, голограмма смеялась. Яя была весела.