Второй практикум. Пятнистая маска

Нет. Они немедленно вызовут психиатрическую бригаду скорой. В мягкую комнату Виктор совсем не хотел, у него были планы на жизнь. Так что же делать? Найти вора самому, пока ещё не слишком поздно? Но кто? Кто знал? Кто мог?!

Богданов метался по кабинету, вцепившись пальцами в волосы. Взгляд его бесцельно прыгал по стенам, пока не наткнулся на ключ с бочонком, лежащий на столе. Виктор застыл, неверяще уставившись на него.

Любой его ученик знал, что ключ от лаборантской хранится в выдвижном ящике учительского стола, Виктор его никогда не прятал. Зачем прятать ключ, если учитель всегда в кабинете, и никто из учеников не сможет незаметно подойти к столу.

Почти никто.

Один ученик всё-таки с разрешения самого Виктора имел доступ к кабинету в отсутствие учителя.

Эх, Ольга…

Новый старый дом

Виктор был неумолим. Правда, его особо никто не умолял, но это роли не играло. Мария Ивановна, переплетя пальцы в подозрительные фигуры, с нечитаемым выражением лица смотрела, как Виктор с грохотом собирает вещи, и не порывалась помочь. Наверное, впечатлилась, как Виктор повзрослел за этот день. Как там Мария Ивановна – неизвестно, но сам Виктор был собой ужасно горд.

Он, правда, смалодушничал и расписал матери новый дом, как милую, просто-таки пряничную избушку с крышами-луковками, где всюду лежат салфеточки, и вкусно пахнет пирогами. Врать было стыдно, но сознаваться, что переезжает жить в аварийный барак, было ещё стыднее.

Он собрал две огромные клетчатые сумки с вещами, которые теперь оттягивали ему руки. При сборах он с удивлением понял, что в эти две сумки влезло всё его имущество, за исключением, конечно, библиотеки. Удивительно, как много может сказать о человеке то, сколько сумок ему требуется для переезда!

Путешествовать с такими баулами в общественном транспорте было тем ещё удовольствием. Виктор упорно делал вид, что не замечает возмущённых взглядов других пассажиров, но это помогало мало. Сумки ему обтоптали, а какая-то бабка даже огрела его клюкой по самому дорогому – по голове.

Он вывалился из автобуса с ощущением полнейшего счастья несмотря на то, что вывалился он прямиком в лужу и насквозь промочил обе ноги. Так, наверное, не радуются даже проехавшие весь Транссиб в сидячем вагоне! Виктор постоял минутку, пытаясь напиться вкусным сентябрьским воздухом, и потащил сумки к своему новому дому.

И вот, наконец, финальная точка его путешествия была достигнута. Дверь Дома со Штурвалом поддалась с трудом, как и в первый раз. Она едва ли не выпихивала Виктора назад, будто кто-то с другой стороны упирался в неё изо всех сил. Внутри было жутковато-тихо и темно, только пол скрипел под осторожными шагами нового жильца.

Виктора вдруг посетило странное ощущение, которое, наверное, испытывают археологи, раскопавшие какую-нибудь старую, давно запечатанную гробницу. Он будто ступал в запретное место, которое давно уже оставили люди. Будто откуда-то из самого тёмного угла на него кто-то уставился.

Мысль про гробницу Виктор, впрочем, попытался отогнать. Он очень надеялся, что из-за какого-нибудь шкафа на него не выскочит никакая мумия. После недавних событий он бы уже ничему не удивился.

Весь Виктор войти сразу не смог. Проникнувшись атмосферой, он пошёл в дом, держа оба баула в руках, но в узкую дверь они не влезли и дёрнули Виктора назад, как поводок – пса. Этот рывок помог ему сбросить наваждение.

Виктор втащил баулы в прихожую по очереди и пинками подпихнул к стене. Когда сумки перестали загораживать поход, Виктор облегчённо вздохнул. Всё. Переезд состоялся. Он чувствовал себя Сизифом, дотащившим-таки камень на гору.

Виктор решительно щёлкнул старомодным накладным выключателем, к которому шли переплетённые спиралькой провода. Ну что ж? Пора приступать к гнездованию. Правда, когда он осмотрел предстоящий фронт работ, он несколько оробел.

Вчера, когда он бегло осматривал дом, дух его был полон оптимизма и надежд на светлое будущее. Сейчас же, когда Виктор огляделся с намерением привести тут всё в порядок, мозг его начал применять к увиденному не эфемерный план «я всё смогу», а совершенно реальный, с пунктами и затратами на расходные материалы.

Количество пунктов в этом плане в воображении Виктора повышалось просто-таки с ужасающей скоростью, прямо пропорционально скорости падения его настроения. Словом, когда он подошёл к вопросу предметно, то просто растерялся, не зная, с чего начать.

В воздухе клубилась пыль, в грязи на полу ещё виднелись их с хозяином следы, оставленные при осмотре. Выжившие окна были заляпаны так, что свет почти не мог проникнуть внутрь. В доме вообще не было ни одной чистой поверхности.

Даже после ночёвок в индийских джунглях под открытым небом Виктор в такой грязи спать был не готов. Он сделал было уверенный шаг вперёд, чтобы осмотреться, но задел старомодную массивную рогатую вешалку, и та радостно огрела его по макушке, ещё болезненной после клюки. От макушки вешалка срикошетила и врезалась в стену, каким-то чудесным образом зацепила надорванные обои и, брякнувшись на пол, оторвала здоровенный шмат, обнажая фанерную стену под ними.

Виктор, не успевший закончить шаг, споткнулся о вешалку и полетел на пол, размахивая руками, как ветряная мельница. Под одну из рук ему попалась лежавшая на неприметной полочке длинная обувная щётка. Виктор задел её самыми кончиками пальцев, но очень удачно, сказывался опыт по влипанию в неприятности. Щётка взмыла в воздух, вертясь, устремилась по параболической траектории через всю прихожую и со вкусом бразнула в закрытую деревянную дверь.

От удара с двери в трёх местах отлетела краска, а само полотно начало медленно открываться с громким скрипом, похожим почему-то на гаденькое хихиканье. Но Виктор был даже рад. Если бы не это, то к концу своего полёта он точно бы вписался в закрытую дверь физиономией, а так обошлось без жертв. По крайней мере, без человеческих

Виктор лежал на полу, боясь пошевелиться. Во избежание новых разрушений. Поднятая им пыль невинно оседала обратно, создавая иллюзию тишины и безопасности, но Виктор не купился. В нём поселилось стойкое ощущение, что дом против него имеет что-то личное, и без бронежилета входить в него не стоит.

«И как же тут жить?» – впервые задумался он, но постарался отогнать пессимистичную мысль. Так! Решать по одной проблеме за раз, как говорила Ольга.

Эх, Ольга, Ольга… Мысль о её проступке не отпускала Виктора, но он пока не решил, как же ему поступить. Впрочем, это подождёт.

Виктор, на всякий случай поднявшись только на четвереньки, начал отползать обратно ко входной двери, как краб. Ему требовалась амуниция и оружие, иначе он рисковал безвестно погибнуть в этом доме, погребённый под каким-нибудь старомодным шкафом, решившим сверзиться на него от простого чиха.

Виктор дополз до входной двери, попой вперёд выбрался на улицу и поплёлся в ближайший хозяйственный. Утвари в доме, надо полагать, не было никакой. Через полчаса Виктор вернулся с пластиковым ведром, дешёвой шваброй из двух палок, средствами для очистки стёкол и дерева и кучей ветоши, которую продавали на развес. Ведро он на входе на всякий случай надел на голову вместо каски.

Виктор решил, что для начала требовалось развести огонь в одной из печей, чтобы отопить хотя бы несколько комнат. Без этого в доме было промозгло, хотя был всего конец сентября. Он надеялся, что пока печь нагреется, он сможет согреться работой.

К печке он шёл, как к подбитому вражескому танку. С уверенностью на лице, шваброй наперевес и ведром на голове, но с опаской в душе. Хозяин объяснил, как растапливать печь, в этом деле было два фокуса: нужно было не забыть открыть вьюшку дымохода и не закрыть её слишком рано, иначе это могло быть опасно. Хозяин так и сказал:

– Ты, главное, не перепутай! А то башка заболит, потом удушье, блевантин, галлюцинации, судороги, кома, а потом помрёшь к едрени бабушке весь. Я зайду проверить через месяцок на всякий случай.

Согласитесь, такую инструкцию невозможно было проигнорировать! Виктор пожалел, что у него нет датчика угарного газа. Как и все физики, он к измерительным приборам испытывал нежнейшую привязанность.

К тому же для того, чтобы давно остывшая печь не начала отчаянно дымить и чихать углями, нужно было растапливать её медленно, разжигая пламя постепенно. Хозяин привёл Богданову такое образное сравнение, что технологию он понял моментально, но ни за что бы в этом не признался

Виктор выдохнул: открыть вьюшку, удостовериться в наличии тяги, разжечь костерок, увеличивать температуру. Что ж? Дипломированный учитель физики с опытом побега из тюремных казематов, да и не справится? Да не может такого быть!

Подбадривая себя так, Виктор осмотрел печь. Для начала требовалось идентифицировать местоположение топки. В теории Виктор знал, что топка должна прятаться за металлической дверцей, но дверец на печке было две, и это озадачивало. Впрочем, с этим он разобрался быстро.

Дальнейший осмотр печи показал, что вьюшки в ней не было. Программа в мозгу Виктора забуксовала на первой строке. Он обошёл печку, для чего ему пришлось переходить из комнаты в комнату: печь отапливала сразу три помещения.

Вьюшка нашлась в третьем. Виктор искренне удивился непрактичности планировки и вцепился в металлическое кольцо. Пластина встряла, и Богданову пришлось её раскачивать, чтобы вытянуть из кладки. Наконец ему это удалось, и учитель помчался обратно к топке.

Рядом с топкой в небольшом дровнике сохранилось несколько сухих поленьев. Те, что Виктор притащил с улицы, безнадёжно отсырели. Дверца топки тоже поддалась с трудом, проржавела за годы, проведённые в холодной сырой комнате.

В топке было пусто, решётка зольника была едва припорошена пеплом. Виктор отколупал меньшую дверцу зольника и выгреб слежавшийся пласт праха. По технологии он поджёг тетрадный листок, задул его и поднёс дымящийся огрызок к дверце. Дым послушно нырнул в топку и там исчез. Печь была исправной.

Разжигать огонь в печи было не сложнее, чем обычный костёр, но не так удобно. Виктор накидал мятых листков и пару мелких деревяшек. Занялось всё очень быстро. Кухня осветилась тёплым оранжево-жёлтым светом, и стало намного уютнее.

Виктору даже показалось, что весь дом как-то облегчённо вздохнул. Всё больше не казалось таким угрюмым и холодным, и Виктор приободрился. Маленькая победа в самом начале вернула ему боевой дух. По проблеме за раз!

Когда пламя уверенно и ободряюще затрещало, Виктор подсунул одно мокрое полено на самый верх горящей кучи, закрыл топку, оставив зольник открытым, и поплёлся на улицу к колонке.

Воду из колонки Виктор не носил никогда. Он и колонки-то видел только на картинках, но устройство было настолько простым, что в нём разобрался бы даже Кривов. Впрочем, Виктор тут же одёрнул себя – то, что лично ему тот ученик не нравился, совершенно не означало, что Кривов – дурак.

Не предвидел учитель одного: тягать рычаг колонки – это не двойки в журнал ставить. Через десять минут мучений Виктор выбил у недружественного агрегата ведро чистой ледяной воды, заморозил руки по локоть и устал, как после спортзала. Мышцы заломило с непривычки. Виктор с ужасом подумал, что одним ведром ему точно не обойтись, и бой придётся повторять несколько раз.

Моральный настрой снова было устремился к нулю, но Виктор его пришпорил. Не для того он покинул родные пенаты, чтобы ныть и страдать. Invictus maneo[1]! Виктор сделал грозное лицо и поспешил в дом, расплёскивая воду на кроссовки. Он решил начать с кухни и примыкающей к ней комнаты, той, что тоже отапливалась печью. Там в окнах хотя бы были стёкла.

Виктор тёр, мыл, полоскал, отжимал, менял воду. Руки от непривычной нагрузки болели, но настроение улучшалось. Потихоньку печь разогревалась, становилось теплее, а из-под грязи и пыли начал появляться красивого оттенка паркетный пол.

Паркет нуждался в ремонте, но был вовсе не так плох, как Виктор ожидал. Оттёртые деревянные столы и стулья явили миру глубокие трещины, но были крепки и вполне могли послужить. Отмытые окна, выходившие в крошечный дворик, пропустили в комнаты уютный жёлтый свет вечерних фонарей.

Так, понемногу, Виктор разгрёб кухню и соседнюю комнату с кроватью, дом, пусть и частично, приобрёл жилой вид. Истлевший тюфяк Виктор стащил с кровати и приволок на кухню с намерением сжечь с глаз долой. На сегодня уборка была окончена.

В кухне на печной плите закипал старый чайник со свистком. Виктор сидел за столом и торжественно поглощал первую в своей жизни холостяцкую яичницу. На зубах хрустела скорлупа, но это был вкус свободы. Что делать с душем, Виктор не придумал, но решил, что на сегодняшний день забот ему хватает, и одну ночь он вполне может провести и грязным.

Виктор улёгся на деревянную кровать прямо в спальном мешке. Лежать было невероятно жёстко, но Виктору это не помешало. Не помешала ему даже ломота во всех мышцах, даже в тех, о которых он не знал. Виктор провалился в сон, едва коснулся головой тонкой туристической подушки.

Ему снился прекрасный сон, в котором он восседал в четырёхсветной светёлке на крыше своего Дома со Штурвалом и пил чай. Комнатка сияла чистотой. Во сне Виктор знал, что весь дом невероятно чист и уютен. За окном в сумерках занимался первый снег и почему-то вдалеке сверкала едва заметная радуга.

Неестественно крупные ослепительно-белые хлопья бесшумно кружились в безветренной тиши. Снежинки освещал только яркий свет, льющийся из окон светлицы. Виктор пригляделся – это не снег кружился за стёклами. Это были пушистые белые перья размером с ладошку.

Они, покачиваясь из стороны в сторону, неспешно опускались за окнами, и поток их всё густел и густел. Вскоре пёрышко опустилось на нос Виктору. Через секунду снегопад из перьев пошёл с потолка, укрывая всё в комнатке красивым белым одеялом. «Надо же, как интересно!» – подумал Виктор и проснулся.

[1] Я остаюсь непобеждённым (лат.)

О падении

Звонил будильник. За окном Дома со Штурвалом никакого снега и в помине не было, но было дождливое сентябрьское утро. Будильник привычно завопил над ухом Виктора в семь утра. Пусть теперь он жил гораздо ближе к школе №42, но сейчас его утреннее расписание включало в себя самостоятельное приготовление завтрака. А это неимоверно повышало чувство собственной важности.

Виктор с удовольствием прогулялся до школы через Толбухинский мост, полюбовался по дороге укрытыми в золото берегами Которосли. Даже порывистый ветер с дождём и ломота в мышцах не могли ухудшить Викторова настроения. Добравшись до вестибюля, Виктор изменил привычному маршруту и отправился не в учительскую, а в гардероб. Ему хотелось поискать обещанную стипендию.

В гардеробе галдели. Ученики шумно приветствовали друг друга и вошедшего Виктора, пробегая мимо него с куртками в руках. Дежурные стояли в окнах гардероба, забирали у ребят одежду и уносили её в его заполненное вешалками тёмное нутро цокольного этажа. Дальше по коридору стояли ряды шкафов.

В огромных шкафах были устроены небольшие дверцы с кодовыми замками. Размер шкафчика школьника и учителя, к удивлению Виктора, был одинаков. Места в нём хватало для того, чтобы затолкать сменную обувь, запасную рубашку и комплект учебников и тетрадей. На дверцах шкафчиков была устроена прорезь, служившая одновременно и ручкой, и почтовой щелью.

У старшеклассников шкафчики были повыше, у первоклашек – в самом нижнем ряду. На шкафчиках красовались имена учеников и номера классов. Насколько мог видеть Виктор, системы в размещении шкафчиков не было никакой. Шкафчики одноклассников, сидящих за одной партой, могли находиться на разных концах длинного коридора.

Шкаф с именами учителей стоял отдельно. Он ничем не отличался от шкафчиков учеников. Виктор быстро нашёл дверцу с надписью «Виктор Петрович Богданов. Физика. Природоведение. 301 кабинет» и застыл, глядя на кодовый замок. Следуя прямой логике, он набрал «301». Замок поддался.

Шкафчик был пуст и чист за исключением верхней полки, на которой двумя стопками лежали крупные золотые монеты. Виктор сгрёб их и поразился их тяжести. Он ожидал, что школьные монетки сделаны из крашенного дерева или, например, пластика, но они, похоже, и впрямь были металлическими.

Интересно, где их чеканят? Не здесь же! Может, делают на заказ? Виктор покрутил одну монету перед глазами – она была тяжёлой и большой, ровно на обхват большого и указательного пальцев.

На аверсе была отчеканена не куница, как ожидал учитель, а почему-то корова. После индийского путешествия Виктор тоже проникся к этим животным некоторым пиететом. На реверсе, что удивительно, цифр не было, вместо них там красовался какой-то узор из чёрточек. Видимо, номинал монеток был одинаков для всех.

Виктор рассовал монеты по карманам и отправился в класс. Первым уроком у него был злополучный 11В, где учились Ольга Светлова и троица: Саша Кривов, Дима Вельский и Андрей Сорокин.

После пропажи напитка бессмертия Виктор хотел посмотреть, как Ольга будет себя вести. Выдаст ли себя. Если она хоть как-то проявит своё смущение, будет гораздо легче вывести её на чистую воду.

На душе у Виктора было тяжело. Он доверял Ольге больше других, она казалась ему очень перспективной ученицей. Учитель чувствовал себя преданным, и сталкиваться лицом к лицу с предательницей не хотелось, но сделать ничего он не мог. Пришлось идти.

Класс был в сборе, когда Виктор вошёл в кабинет. Как обычно, на камчатке сидела неразлучная троица. С их возвращения из Индии ребята не разговаривали с учителем и старательно делали вид, что ничего не произошло, но Кривов перестал смотреть на него с той откровенной неприязнью, которая искажала его лицо раньше. К слову, сегодня Саша был необычно опрятен.

В привычном всем виде Саша, одетый в школьную форму, здорово смахивал на мастиффа в балетной пачке. Огромный, мускулистый, молчаливый второгодник, с лицом, перечерченным рваным красным шрамом, постоянно нестриженный и нечёсаный, он выглядел, как пещерный человек.

По его типажу ему пристало ходить в шкурах и с шишковатой дубиной на плече, а не в строгом чёрном ученическом сюртуке. Видимо, парень считал так же и до сегодняшнего дня обращался с формой весьма небрежно.

Тем удивительнее было увидеть Сашу в идеально отстиранном и отглаженном сюртуке и брюках с чёткими стрелками. Его волосы были коротко и ровно острижены, что придавало ему более жёсткий, но менее дикий вид. На его лице красовалась лёгкая улыбка, чего Виктор не видел вообще никогда. Ребята беззлобно подшучивали над ним:

– Сань, у тебя, никак, девчонка завелась, – хохотнул Дима.

– Отвали, Дим, – с улыбкой ответил Саша. – Никто у меня не завёлся.

– Да ща! – встрял Андрей. – Весь причепуренный такой! Давай, колись, кто она…

– Ай, иди ты!..

Остальной класс с интересом оглядывался на камчатку, рассматривая невиданное зрелище.

Виктор прошёл через кабинет к первым рядам и изобличительно, с презрением посмотрел на Ольгу, сидевшую на первой парте. Она подняла на него внимательный взгляд и уставилась в ответ.

Ни тени румянца, ни грамма смущения на её лице он не увидел. Её руки не теребили ручку, она не прятала глаза, не суетилась. Виктору стало вдвойне тошно. Она даже не раскаивалась! Пауза затягивалась, класс притих, наблюдая за этим поединком взглядов. Наконец, Ольга чуть резко спросила:

– Вы что-то хотели, Виктор Петрович?

– Да нет, – разочарованно ответил он.

Виктор ещё секунду постоял около Ольги, а потом хмыкнул, отвёл взгляд и поднялся на возвышение к своему столу.

– Итак, возвращаемся к повторению механики, – начал он урок. – В ЕГЭ пригодится. Законы Ньютона мы уже обговорили. Инерцию – тоже. Поехали дальше. Как вы думаете, под воздействием каких сил тело может двигаться равноускоренно?

– Ну… Двигатель тянет… – неуверенно проговорил Андрей.

– Правильно! – отозвался Виктор. – Это про, к примеру, разгоняющийся автомобиль. А про, скажем, тормозящий поезд?

– Трение! – выкрикнули со среднего ряда.

– Точно! А ещё?

– Ну… Паруса у кораблей…

– Тоже правильно, – кивнул Виктор. – Способов, которыми можно заставить тело двигаться, очень много. Можно установить на него двигатель. Можно на него подуть мощным потоком воздуха. Можно поместить в поток воды. Можно тело пинать, толкать и тянуть. Но есть ещё одна сила! – Виктор многозначительно поднял палец. – Она действует на нас с вами постоянно! Даже сейчас!

Виктор, демонстративно глядя на Ольгу в упор, вынул из ящика стола старинный ключ и пошёл в лаборантскую. Ребята переглянулись. Из лаборантской послышалось хлопанье дверей.

– Какая ещё сила? Мы никуда не двигаемся… – донеслось неуверенное с задних парт.

Виктор вышел из лаборантской, держа в руках здоровенную толстую стеклянную колбу в половину его собственного роста и какую-то коробку с ручкой, как у мясорубки. Класс загудел, обсуждая появившиеся предметы. Виктор бухнул принесённое на стол, загадочно затих и обвёл класс взглядом.

– Верно! Но тем не менее, эта сила воздействует на всё, что вас окружает. И на вас самих. Без неё не существовало бы ничего из того, что вы видите. Она держит дома на своих местах и Луну на небе!

Учитель эффектным жестом фокусника подбросил вверх ручку. Ручка громко шмякнулась на стол и покатилась по нему в гробовой тишине. Ребята перевели на учителя недоумённые взгляды.

Виктор слегка расстроился, но не сдался, взял со стола ластик и подбросил. Ластик упал. Класс ещё более удивлённо посмотрел на учителя, но ожидаемой реакции не выдал. Виктор недовольно крякнул и решил пойти ва-банк, он начал подбрасывать в воздух карандаши, линейку, учебник, фломастеры и тряпку с доски, тетрадку с записями.

Когда всё, что лежало на столе, было разбросано, он в отчаянии начал прыгать сам. Он подпрыгивал и круглыми глазами, полными мольбы, смотрел на ребят, притихших при виде внезапно взбесившегося учителя.

– В-в-виктор Петрович, с Вами всё хорошо? – наконец осторожно спросила Ольга.

– Тфу на вас! – в сердцах ругнулся Виктор. – Всё представление испортили! Сила тяжести!

– А-а-а-а-а… – нестройно протянул класс.

– Сила всемирного тяготения! Формулу запомнить очень просто! Сила Гонит Массу к Массе Разделённые двумя Расстояниями.

Виктор обернулся к доске и написал[1]формулу.

– Гонит – G, гравитационная постоянная, Массу к Массе – понятно. М умножить на М. Разделённые Расстояниями – делить на Р, умноженное на Р. Сообразили? Гравитационная постоянная – «шесть, шесть семь четыре три, на неё ты посмотри; степень десятки не забудь, минус одиннадцать – просто жуть»! – продекламировал Виктор, отстукивая пальцем ритм. – Не забываем размерность!

Виктор подписал цифры рядом с формулой.

– Самое интересное, что стоит сказать о гравитации – никто не знает, откуда она берётся. Не, я серьёзно! – Виктор сделал страшные глаза. – Ведь объекты не соприкасаются, а взаимодействие есть. Самое главное отличие физики от магии – в физике всегда можно найти переносчик взаимодействия. Материальный.

В эту секунду Виктор вспомнил, как под его ногами ходуном ходил корабль, медленно взлетающий в воздух над рекой, на секунду замялся, но всё же продолжил:

– Для света это – фотоны. Для электромагнитного взаимодействия это – электромагнитное поле. А для гравитации ничего подобного не найдено, – развёл он руками.

Виктор сошёл с подиума, на котором располагался стол, и подошёл к знаменитому портрету с высунутым языком.

– Эйнштейн, один из самых знаменитых физиков, считал, что все объекты как бы продавливают пространство-время, образуя воронки. Чем массивнее тело, тем глубже воронка и тем охотнее в неё падают окружающие тела.

Виктор ткнул в стенд на стене, иллюстрирующий возмущение пространства.

– Кстати, если мы поверим в эту теорию, то, поскольку все тела в пространстве-времени двигаются, а не стоят неподвижно, то они должны создавать волны, которые распространяются от источника со скоростью света. Интересная теория. Гравитационные волны сейчас ищут.[2]Если найдут – это будет прорыв в науке.

Виктор искренне наслаждался лекцией. Класс слушал его с интересом, никто не перебивал его и не дебоширил. Даже Саша Кривов и его верные друзья не пытались сорвать урок.

– Так вот: сейчас гравитация – это магия, поскольку природы этой силы мы не понимаем, – Виктор пошевелил в воздухе пальцами, будто колдовал.