В небе над Сен-Полем

Саманта решила вернуться к церкви и подождать Рэдди, сидя на скамье. Не прощаясь, она развернулась, чтобы уйти, но мужчина заставил ее обернуться:

– Мальчик сегодня вышел из комы.

Казалась, она оглохла и ослепла, как от сильного взрыва. Не веря себе, она переспросила:

– Что… что Вы сказали? – и ее сознание выключилось.

Она очнулась в подсобном помещении церкви. В ушах стучала кровь, а в нос бил резкий запах. Фредерик и помощник священника с явным беспокойством смотрели на нее.

– Я вызову скорую, – сказал служитель, убирая пузырек в шкафчик.

– Нет, не надо, все нормально, я просто…Простите, – она села и подняла глаза на Фредерика. – Вы сказали, что Артур вышел из комы? Что говорят врачи?

– Говорят, что самое худшее позади. Впереди много проблем, но больше его жизни ничто не угрожает.

Сэм всхлипнула, но подавила рыдания, помня, что рядом враг, и показывать свою боль ему совершенно необязательно. Дотянувшись до своей сумки, дрожащими пальцами она набрала Рэдди и произнесла только «да», на его вопрос об окончании похорон.

– Я отвезу Вас домой.

– Нет, не нужно. Я доберусь сама.

Сэм спряталась за темными стеклами очков, и собралась с силами, чтобы встать.

– Вы еле на ногах держитесь! – скептически заметил Фредерик. – Подождите меня здесь, я подгоню машину и отвезу Вас, – он направился к двери, но на этот раз Сэм остановила его:

– Минуту, прошу Вас.

Он обернулся.

– Я могу Вам звонить? Иногда, не очень часто. Я с ума сойду, если не буду знать ничего об Артуре…

– Звоните, конечно. Мы обсудим это в машине, – ответил он и вышел.

Сэм неуверенно, держась за стенки и спинки скамеек, вышла из церкви. Рэдди не заставил себя ждать, и уже через пару часов они с друзьями сидели за поминальным столом.

Глава 4

Саманта ненавидела это, но каждый день, даже в редкий выходной, вставала очень рано. Потом на автомате чистила зубы, принимала душ, пила кофе, ехала на работу, а после – к друзьям или в фитнес. Возвращалась домой, опять работала, пила вино, шла в душ, чистила зубы и ложилась спать очень поздно, таким образом продираясь из часа в час, изо дня в день, из недели в неделю только с одной целью –набрать номер Фредерика Теста. Ей хотелось звонить ему каждый день и даже каждый час, но боясь надоесть ему и потерять единственную возможность узнавать хоть что-нибудь об Артуре, она всегда уточняла, когда сможет позвонить в следующий раз, а он всегда говорил – на следующей неделе.

Прогнозы врачей, от неуверенного – «все очень индивидуально», переросли в обнадеживающее – «очень быстрая компенсация» и «возможна полная реабилитация», всего за несколько месяцев. Эти «всего несколько месяцев» Саманта желала, мечтала и дышала только одним – выздоровлением малыша. Когда его наконец-то выписали из больницы, она испытала чувство близкое к эйфории и на радостях решила позволить себе выспаться.

Проспав почти сутки, впервые с момента гибели сестры она вышла из состояния автопилота и осознала, что постоянный страх за жизнь Артура как бы отгораживал ее от реальности, не давал ей взглянуть в бездну своего одиночества. Днем Саманте удалось выглядеть сосредоточенной, деловой и целеустремленной, в общем, вполне успешно имитировать жизнь, но ночью, когда у нее не получилось уснуть еще до того, как голова коснулась подушки, она попала в свой персональный ад, где по кругу носились одни и те же горестные мысли.

Пялясь в темноту и окончательно потеряв надежду на спасительное забытие сна, Саманта пыталась убедить себя, что все к лучшему, что Арти получает самую качественную медицинскую помощь, что у него будет прекрасное образование и обеспеченное будущее. И во всей этой новой жизни Арти, конечно же, не будет помнить о ней. Каждый раз, позвонив Фредерику, ее подмывало спросить, не вспоминал ли ее Артур, но каждый раз она подавляла этот порыв, боясь услышать ответ. И хотя Сэм понимала, что так было бы лучше для Артура и что крайне эгоистично, даже жестоко, желать, чтобы ребенок постоянно помнил о том, что ему никогда не получить, ничего не могла с собой поделать и отчаянно хотела, чтобы он ее не забыл.

А чтобы боль стала совсем невыносимой, из сердца Саманты поднялся страх, что Артуру, как и ей сейчас, очень одиноко. Маленький и беспомощный, он просит рассказать, где его мама и папа, но все упорно молчат, никто его не любит, не обнимает, не прощает шалости, не хвалит и не потакает капризам.

Прорыдав полночи, Саманта решила эксперименты типа «я сегодня высплюсь» отложить до лучших времен.

***

– Невероятное упрямство! Эрик был тряпкой и слабаком, а этот… – Дэвид почти кричал.

Приехав домой по просьбе отца, Фред рассчитывал быстро поужинать и вернуться в город, но уже час выслушивал возмущенные вопли и жалобы. Вторая порция виски подошла к концу, и он вдруг почувствовал, как сильно устал. Неделя была сумасшедшая. Из-за трех международных перелетов, масштабного проекта и заключенного контракта он забывал не только поесть, но и поспать. «Эрик хоть и был тряпкой, зато послал все к чертям и, судя по всему, был доволен жизнью», – подумал Фредерик.

– Ты знаешь, чего он хочет. Позволь ему увидеть тетку, и он …

– Ему пять лет! – перебил его отец, стукнув ладонью по столу. – Я решаю, что для него хорошо, а что нет. Она отказалась от него…

– Ты ее вынудил.

– Неважно. Все, разговор окончен!

– Почему ты так противишься этому? – усталость начала перерастать в раздражение.

– Почему? Я не хочу, чтобы мой внук имел что-либо общее с той жизнью.

– «Той жизнью» жили его родители.

– Наркоманы и бездельники!

– Эрик не был наркоманом!

– Какого черта ты постоянно вспоминаешь это? Было правильным отправить его на лечение!

– Нет, не было, и ты это знаешь сам. Тебе просто было насрать, ты просто согласился с дедом, ты просто обманывал себя, меня, а теперь обманываешь своего внука, – Фред каждый раз зарекался спорить об этом с отцом, но и на этот раз не мог сдержаться.

– Он все равно не верит, – отец устало опустился в кресло рядом. – Он ребенок, но как взрослый, какой-то ненормальный. Эта докторица уже разбилась налаживать с ним контакт. Он не поддается на ее психологические уловки. Ничего на него не действует! – Дэвид опять вскочил.

– Только начал говорить после больницы, доводил меня вопросами «Где Сем, когда я увижу Сэм, когда мы поедем к Сэм, когда позвонит Сэм». Потом истерики. А теперь он просто молчит, а рот открывает… Боже, он сказал Агнессе, что она тупая корова, годная только для дойки. Это нормально? Ты считаешь это нормально? Она естественно подумала, что это я… Ты чего смеешься? Это по-твоему смешно?

– Смышленый пацан. Достойный противник, – Фредерик чуть не пролил виски на ковер.

– Дети не такие, понимаешь? Они все быстро забывают, их легко подкупить. Чего он так рвется к ней? Ты же ее видел. Она не могла дать ему ни нормального образования… да какого образования, даже питания. Слушай… Перестань, не смешно!

Успокоившись, Фредерик посерьезнел:

– Отец, ты не прав: она звонит мне каждую неделю, она способна о нем позаботиться, – он нашел в себе силы встать. – Когда тебе надоест война с внуком, просто дай мне знать. А сейчас я пойду спать.

– А ужин?

– Я устал и, кажется, напился. Поем потом, завтра.

– Как хочешь. Поеду к Агнесс, попытаюсь задобрить ее, – сказал Дэвид, пропуская вперед сына и выходя сам.

После ухода мужчин тишину кабинета нарушало только тихое сопенье и редкие всхлипы, доносившиеся из-за дивана.

Глава 5

Мобильник запиликал в субботу, когда не было еще и восьми, но Сэм уже допивала кофе и собиралась выходить – бригады отделки и ремонта не ориентируются на стандартные графики типа «5-2» или «с 10 до 19». К тому же работа для Сэм теперь стала не просто способом заработка, а фактически смыслом жизни. Только обдумывая проект, изыскивая наиболее бюджетные материалы, разрабатывая эргономичный дизайн для небольшого помещения и, в конце концов, приступая непосредственно к ремонтным работам, Сэм как бы переставала существовать, отключала свет в отсеках «боль» и «горе», отдаваясь всеми мыслями и чувствами творчеству.

Да, ремонтные работы сложно назвать творчеством, но команда Сэм в своих проектах приближалась к настоящему искусству. Для одиночек, жителей большого города, ведущих активный образ жизни, которым место жительства (центр города) было важнее количества квадратных метров, но при этом жилое или рабочее пространство должно было полностью соответствовать их внутреннему миру, Сэм создавала микро-вселенные, где хозяева чувствовали себя богами и повелителями.

Так среди ее клиентов были: журналист и профессор, пользовавшийся бешеной популярностью у студентов, а особенно, студенток; личный бьюти-консультант – экстравагантная дама под шестьдесят; вечный студент – сын состоятельных родителей; танцовщица бурлеска, выгуливающая днем собак, потому что очень их любила и считала, что нахождение на свежем воздухе положительно влияет на цвет лица. И каждый из них получил «именно то, что нужно».

Работы проводили максимально быстро, чтобы не вынуждать клиентов скитаться по гостиницам, друзьям и знакомым. У них был случай, когда хозяин квартиры – начинающий, но уже довольно успешный художник, мало того, что работал с ними, обучив Сэм нескольким интересным техникам нанесения фресок, так еще и ночевал под мостом, когда в студии застывали полы, что, по его словам, не только не было ему неудобно (хотя Рэдди звал его к себе), но даже помогло найти вдохновение для новой серии работ.

На этой неделе они перешли к финальной отделке квартиры брутального мужика, обозначившего свои предпочтения, как «суровая холостяцкая берлога и одновременно тату-салон». Приходя посмотреть на промежуточные результаты, он всегда приносил с собой пиво «для ребят», говорил о бейсболе, тяжелом металле, татуировках и распространял запах табака. Молоденькая штукатурщица Рая, готова была «пасть к его ногам», что означало начать отношения с бодрого миньета, но Сэм напомнила ей – они хоть и не психоаналитики, но отношения с клиентами во время проекта исключены, поэтому «падение» к ногам мачо придется отложить.

Сэм и сама сейчас жила в такой «берлоге». Если квартира, которую она делила с семьей сестры, была наполнена светом и уютом, напоминая причудливую страну, где сочетались мотивы театральных грим-уборных, этнических магазинчиков и марокканских шатров, то сейчас Сэм обитала в лофте с минимальной отделкой и спартанским интерьером.

Бывшее промышленное здание позапрошлого века из красного кирпича было разбито на студии разных площадей не так давно. Например, весь второй этаж занимал байкер, поднимавший свой Харлей прямо в апартаменты на промышленном лифте. На этаже Сэм было пять клетушек по 35 метров. Две кирпичные стены хранили номера отсеков, сделанных черной краской для нужд производства более ста лет назад. Две бетонные стены поставили при делении эконом-этажа. Высокий потолок с чугунной балкой посередине, темный пол, черные двери, встроенный шкаф с зеркальным фасадом, маленький стальной холодильник, кровать-тапчан и простой рабочий стол с ноутбуком и складной лампой – вот и все, что составляло антураж ее логова.

Единственным ярким пятном и единственным же напоминанием о «прошлой жизни» в ее новом доме был тканый шерстяной ковер с индейскими орнаментами, часто служивший Арту вигвамом. Коробка с прочими «воспоминаниями» так и осталась стоять не распакованной в глубине шкафа. Остальные вещи забрала соцслужба, с которой сотрудничали Джулия и Эрик. Даже от большинства своей одежды Сэм постаралась избавиться, целиком сохранив, естественно, гардероб уникальных вещей, сшитых Лилой.

В кардинальной смене обстановки Сэм неосознанно искала спасения от боли и воспоминаний. Однако в отношении Арти она придерживалась прямо противоположной «политики». Ей удалось убедить Фредерика, что знакомые вещи при реабилитации пойдут ребенку на пользу, и он, посоветовавшись с психологом, согласился принять от нее посылку с любимой пижамой Арти, свитером, медведем Багирой (никто не мог переубедить мальчика в пользу Тедди или Балу) и альбомом «Музеи Гуггенхайма. Музыка форм», который Арти в прошлом обожал рассматривать вместе с ней. Помимо этого, рюкзачок с зеленым инопланетянином, светящимся в темноте, и несколько фотографий с родителями – вот все, что стало тонким мостиком, соединившим две жизни малыша.

Вспомнив на мгновение их обычные утренние сборы «кто-куда», Сэм смахнула непрошеную слезу и откашлялась перед тем, как ответить.

Звонили с неизвестного номера. «Новый клиент, которого придется поставить в очередь на полгода», – подумала Сэм и в очередной раз решила, что не будет ничего менять в бизнесе. Хотя Рэду давно намекал ей, что пора расширяться, что от клиентов нет отбоя и им пора выходить на новый уровень, она не слушала: и без этого, слишком много изменений случилось за последнее время в ее жизни.

– Здравствуйте, Саманта, это Фредерик Теста, простите, что рано, но у меня срочное дело.

Сердце Сэм на мгновение остановилось, ведь от таких звонков не приходится ждать ничего хорошего.

– Что-то с Артуром?

– Да, он пропал.

Глава 6

– Хватит орать! – Фредерику надоело выслушивать незаслуженные обвинения в слабоумии, и он сам перешел на ор.

– Ему шесть лет! Как он мог куда-то уйти сам? Вы его хоть кормить не забывали? Я немедленно звоню в полицию и заявляю о том, что вы ни то что за ребенком, вы за своей жопой уследить не сможете.

Фредерик нажал на «Отбой». Истеричка! Однако перезвонить надо. С полицией он уже связался, но неофициально, да и куда намылился пацан, было ясно. Но вот выяснить, куда конкретно, оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал.

– Успокоилась? – придать голосу дружелюбное выражение Фредерик не успел, но не пожалел об этом, так как тут же был послан и назван дебилом.

Закрыв глаза, Фредерик глубоко вдохнул. Опытный переговорщик, он всегда испытывал непонятное волнение, когда голос его секретаря в трубке сообщал, что «звонит мисс Нуо». И сейчас он чувствовал, что Сэм (почти за год краткого, но регулярного общения он привык к этому имени и про себя называл ее только так) способна вывести его из себя, а подобное не удавалось даже его отцу.

– Просто послушай меня. В полицию звонить не надо. Мы уже позвонили. Это точно не похищение, и мы найдем его сами. Скорее всего, он направился туда, где вы жили раньше.

– Для шестилетки – это другой конец света! Он потеряется!

– Он очень смышленый пацан. И упертый. Я бы даже сказал, что продуманный. Отец припомнил, что у него периодически пропадала мелочь, а банкноты, например, никогда. Это значит…

– Артур никогда не воровал!

– Дело не в этом, он скорее всего вынашивал этот план…

– Нет, я совершенно не могу с тобой разговаривать, – казалось она сдалась, но Фред ошибся и чуть не поплатился барабанной перепонкой. – Ему шесть лет, какой к чертям план??!!!

Если бы она была рядом, он бы ее задушил.

– Мне нужен только адрес.

В ответ девушка высказала, что он может получить вместо адреса. Приложив титаническое усилие воли, он продолжил:

– От того, что ты поедешь туда одна и найдешь пацана…

– Артур, его зовут Артур! У него есть имя!

Фредерик включил самоконтроль на 250 процентов.

– … и найдешь Артура одна, ничего не изменится. Он вернется в наш дом, а тебя могут обвинить в похищении. Зачем тебе это? – кажется, аргумент подействовал. Повисла пауза.

– Я должна быть там, иначе он подумает, что я предала его. Я должна ему объяснить… – слова прервались глухим всхлипом.

Только не это, она плачет. Гнев тут же отступил, уступая место смущению. «Черт, что со мной?», – сокрушенно подумал Фредерик.

– Поедем вместе? Если на этот раз ты меня дождешься, я заеду за тобой.

***

Когда он подъехал, Сэм нетерпеливо расхаживала по тротуару. Хотя она была одета в простую футболку и джинсы «оверсайз», Фредерик опять отметил ее женственность: высокую посадку головы, длину ног, хрупкие плечи и идеальные пропорции – их не скрыть даже под картофельным мешком. «Интересно, она натуральная блондинка? – подумал Фредерик. – Если цвет натуральный, то ее предки, наверное, были выходцами из Северной Европы». Он также помнил ее глаза. Один беглый взгляд на похоронах буквально парализовал его. Он даже не мог точно назвать их цвет, но помнил, что это нечто восхитительное. К сожалению, огромные очки закрывали пол-лица красавицы и в этот раз, поэтому выяснение цветового вопроса приходилось отложить.

Сэм села рядом с ним и пристегнулась.

– Не могу сказать, что рада тебя видеть, – бросила она, отвернувшись к окну, и назвала адрес.

«Вот злюка, что я ей сделал? Я разбиваюсь, упрашиваю отца, чтобы он разрешил ей видеться с племянником, а она, видите ли, не рада меня видеть», – странная досада уколола его.

Некоторое время они ехали в молчании.

– Послушай, с ним будет все в порядке. Мне было семь, когда я ушел из дома. Я проехал тогда 50 миль, а от нашего дома до города от силы 16…

– 50 или 16 – не имеет значения. Ты не любишь его и не волнуешься за него, иначе тебе было бы очевидно, что это не повод успокоиться и просто надеяться на лучшее.

– Никто и не успокоился! Отец прочесывает окрестности, объезжает станции. Пацан точно спал дома, так что далеко уйти он не мог, – а после паузы добавил – Не одна ты беспокоишься о нем.

Сэм дернула подбородком и опять отвернулась, даже ничего не ответив. «Да и черт с тобой!», – чуть не сказал Фредерик и навсегда зарекся начинать с ней разговор.

Они почти доехали, когда Сэм неожиданно попросила его остановиться.

– Но ваш дом с той стороны… Что это бульвар, парк? Нам еще ярдов 200…

– У меня возникла идея. Он не пойдет прямо к подъезду. Мы всегда поджидали друг друга в другом месте.