Джуд неудачник

– Ну, что-ж! Во всяком случае, это единственная вещь в моей жизни, которая вышла так, как ей следовало выйти.

– Но другая половина в нем – она! И вот этого я не могу вынести! Но я должна, я попробую привыкнуть к нему.

– Какая ты, однако, ревнивая, Сусанна! Но это не беда! Время может все сгладить… И знаешь что, моя дорогая? Меня занимает, вот какая идея: мы будем воспитывать и подготовлять его в университет. Чего не удалось достигнуть мне, быть может нам удастся осуществить в нем; ты знаешь, ведь теперь бедным студентам легче попасть в высшие заведения, чем было в мое время.

– Ах ты, неисправимый идеалист! – сказала Сусанна и, держа его за руку, обернулась к стоявшему подле него ребенку. Мальчик пристально всматривался в нее.

– Так, наконец, это вы моя настоящая мать? – спросил он.

– А что? Разве я похожа на жену твоего отца?

– Да, он любит вас и вы любите его. Могу я вас называть мамой?

Вдруг мальчик зажмурился и заплакал.

– Можешь, мой дружок, зови меня мамой, если хочешь! – проговорила Сусанна, прижавшись щекою к его лицу, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы.

Они дали ему поужинать и устроили для него временную постельку, в которой мальчик вскоре заснул.

– Он назвал тебя раза два мамой перед тем, как заснуть, – заметил Джуд. – Не странно-ли, что он сам захотел так называть тебя!

– Да, это знаменательно, – согласилась Сусанна. – Для нас гораздо интереснее всматриваться в это маленькое, алчущее любви сердечко, нежели в далекия звезды небесного свода. Теперь для нас настало время вооружиться мужеством и покончить с брачной формальностью. Бесполезно бороться против течения. Но скажи, Джуд, ведь ты и после этого будешь любить меня? Я хочу быть ласковой к этому ребенку, хочу быть матерью его, и облечение нашего брака в легальную форму облегчит мне мою задачу.

IV

Много воды утекло с тех пор. Много житейских испытаний выпало на долго Джуда и Сусанны. Его неловкое семейное положение нередко лишало его работы и делового знакомства. Скудость случайного заработка ставила их подчас в безысходную нужду. Их заветную тетушкину мебель продали с молотка за долги. Аукционист не пощадил даже пары голубей – любимцев Сусанны. Суровые невзгоды заставляли их перекочевывать из одного города в другой, в поисках за заработком.

Так прошло почти три года. В иных городах Джуд работал месяцы, в других всего несколько недель – как случится.

В Кеннетбридже была весенняя ярмарка. К одной из скромных гостинниц подъехал кабриолет, из которого вышли две дамы. Одна, правившая лошадью, была простая обывательница, другая, – видная, красивая дама, в глубоком вдовьем трауре. Заняв номер, подруги вышли пройтись по городу.

Узнав адрес интересовавшей ее новой капеллы, приехавшая вдова отделилась от подруги и прошла посмотреть на ярмарочную толпу. Здесь, в ряду больших палаток со сластями, её внимание было привлечено небольшим столиком с выставкой сладких пирожков и фигурных пряников. Столик с этим неважным товаром был накрыт скатертью безукоризненной белизны, и перед ним стояла молодая женщина, видимо не привыкшая к этому делу, рядом с помогавшим ей мальчиком, с старческим выражением лица.

– Какая встреча! – пробормотала про себя вдова. – Неужели это его жена, – Сусанна? – Она подошла ближе к столику. – Здравствуйте, мистрис Фолэ! – проговорила она ласково.

Сусанна изменилась в лице, узнав сквозь густой вуаль Арабеллу…

– Как вы поживаете, м-рис Кортлет? – спросила она сухо. Затем, заметив траур, прибавила уже более участливым тоном: – Что это? – вы потеряли…

– Моего бедного мужа; да. Он умер внезапно, шесть недель тому назад, оставив меня без всяких средств, хотя был для меня очень хорошим мужем. А ты что поделываешь, мой маленький старичек? Ты может быть, не узнаешь меня?

– Нет, узнаю. Вы та женщина, которую я считал было своею матерью, пока не узнал, что вы не мать мне, – возразил маленький старичек.

– Ну, пусть так. Не беда. В таком случае, я твой друг.

– Джу, – неожиданно обратилась Сусанна к мальчику, – ступай с этим лотком на платформу. Скоро должен придти еще поезд.

Когда мальчик ушел, Арабелла продолжала:

– Он никогда не будет красавцем, не правда-ли? А скажите, знает-ли он, что я его настоящая мать?

– Нет. Он замечает, что лежит какая-то тайна на его происхождении. Джуд объяснит все, когда ребенок будет постарше.

– Но я не могу понять, как вы пришли к этому занятию?

– Это только временное занятие, пока мы в трудных обстоятельствах.

– Значит, вы еще живете с ним?

– Да.

– Женаты?

– Разумеется.

– Есть дети?

– Двое.

– Я вижу, скоро и третий будет.

Сусанну передернуло от этих слишком бесцеремонных расспросов, и её нежные губы задрожали.

Разговорившись с Сусанной более участливым тоном, Арабелла спросила, почему она опять не взяла школы.

Сусанна покачала годовой. – Мне не дадут школы.

– Неужели из-за развода?

– Да, и по другим причинам. Нам нет надобности и желать этого. Отбросив всякое самолюбие, мы можем взяться за любое дело. Во всю жизнь мы еще не были так счастливы, пока Джуда не сразила болезнь…

– А, вот и мальчик возвращается, – продолжала Арабелла. – Мой сынок от Джуда.

Глаза Сусанны метнули искру.

– Вам нечего бросать мне это в лицо! – почти крикнула она.

– Ну, извините. Я хотела только сказать, что мне приятнее было-бы иметь ребенка при себе! Но я вовсе не желаю отнимать его от вас, хотя думаю, вам и своих довольно! Я знаю, что он в хороших руках, и я покоряюсь неисповедимой судьбе. Я дошла уже до более зрелого взгляда на вещи.

– Вот как! я сама желала бы дойти до такого взгляда.

– А вы попробуйте. Я не хвастаюсь своим пробуждением, но я не та, какою была прежде. После смерти мужа я поступила в хор и находила в этом большое утешение. Покинув Лондон, я живу теперь в Ольфредстоне с моей подругой, Эни. Я приехала сюда не для ярмарки; здесь будет закладка новой часовни в присутствии любимого лондонского проповедника. Вот на это торжество я и явилась. А теперь спешу к Эни.

Тут Арабелла простилась с Сусанной и пошла своей дорогой.

Часть VI

Опять в Кристминстер

I

Поезд, в котором Джуд и Сусанна с детьми возвращались, после своих тяжелых скитаний, в Кристминстер, остановился у вокзала. Вся платформа была переполнена юношами в соломенных шляпах, встречавших молодых девушек, одетых в светлые и легкия платья. Сегодня был годовой академический праздник.

Оставив свой багаж, Джуд и Сусанна пошли по знакомой улице за потоком праздничной толпы. Подле колледжа было еще свободное местечко, и они заняли его в невольном ожидании академической процессии. В окружавшей толпе слышался говор, шутки и смех. Коляска за коляской подъезжала к крыльцу колледжа, и из экипажей торжественно выходили важные особы в красных мантиях. Небо подернулось тучами и сделалось багровым. По временам слышались раскаты грома.

Наконец, после долгого ожидания, когда уже стал накрапывать дождь, раздались удары колокола. Масса лиц толпилась у всех окон, и процессия новых ученых докторов, в красных и черных мантиях, выступила из колледжа. Джуд волновался, идя с юношеским увлечением за процессией под сильным дождем.

Вдруг он оглянулся на Сусанну:

– Что это ты вздрогнула и почему ты такая бледная, Сусанна?

– Я увидала Ричарда на другой стороне улицы.

– Ты утомилась, Сусанна. Я ведь совсем и забыл об этом, моя голубка. Лучше уйдем отсюда.

И они отправились на поиски квартиры. Но им не везло. Куда они ни звонились, везде им отказывали – из-за детей. Наконец, одна хозяйка оказалась сговорчивее. Но у неё была совсем маленькая комнатка, и она соглашалась пустить только Сусанну с детьми, если муж её может устроиться в другом месте. Становилось уже поздно, и они поневоле согласились, хотя и цена оказалась довольно высока для них. Они заняли комнату и напились вместе чаю, после чего Джуд расцеловал всех четырех и ушел.

После его ухода, хозяйка зашла к Сусанне поболтать и собрать кой-какие сведения о принятом на квартиру семействе. Сусанна не любила уловок, и откровенно рассказала ей об их последних невзгодах и скитаниях.

– А вы действительно замужняя женщина? – спросила вдруг хозяйка.

Сусанна запнулась и, наконец, сделав над собой усилие, рассказала хозяйке, что муж её и она сама были несчастливы в своих первых браках, после чего боялись второго нерасторжимого союза, хотя желали жить вместе.

Хозяйка видимо смутилась и ушла. Сусанна сидела у окна, задумавшись и глядя на дождь. Вдруг она услыхала в нижнем корридоре чей-то мужской голос. Это вернулся муж хозяйки, и она объяснялась с ним по поводу помещенных в его отсутствие квартирантов.

– Кому нужна такая подозрительная женщина? И разве я не говорил – с детьми не пускать! – сердито проговорил мужской голос. Жена возражала, но, как видно, муж настоял на своем, потому что сейчас-же раздался стук в дверь Сусанны.

– Мне очень неприятно сообщить вам это, мадам, начала хозяйка, войдя в комнату. – Но я никак не могу оставить за вами комнату на неделю. Мой муж не согласен, и потому я должна просить вас съехать. Я не настаиваю на переезде сегодня, так как дело идет к ночи, но буду рада, если вы очистите комнату завтра рано утром.

Хотя Сусанна и считала себя в праве занимать комнату впродолжении недели, но, не желая досаждать хозяевам, обещала очистить комнату. После ухода хозяйки, Сусанна, увидев, что дождь прекратился, предложила старшему мальчику теперь-же пойти на поиски другой квартиры. Не разбирая ящиков, присланных Джудом со станции, они пошли по мокрым улицам красивого города. Сусанна заглядывала то в ту, то в другую улицу. Но обойдя с десяток домов, она ни в одном не могла найти себе комнаты на завтрашний день. Везде хозяева смотрели искоса на женщину с ребенком, ищущую квартиру в такое позднее время.

– Господи, зачем я родился? – с досадой проговорил мальчик.

Усталая до нельзя, Сусанна вернулась, наконец, в свою комнатку, где имела хоть временный кров. В её отсутствие Джуд оставил свой адрес, но зная, как он еще слаб после своей болезни, она осталась при своем решении не беспокоить его до завтрашнего утра.

II

Невозможность отыскать пристанище произвела глубокое впечатление на странного старообразного мальчика. Какой-то безотчетный ужас овладел им.

– Мама, что-же мы будем делать завтра? – проговорил он среди глубокого молчания.

– Я не знаю! – уныло ответила Сусанна, – боюсь, что это встревожит твоего отца.

– Я хочу, чтобы отец был совершенно здоров и была-бы комната для него! Тогда все будет хорошо! Бедный отец!

– Вот этого-то и нельзя добиться.

– Не могу-ли я что сделать?

– Нет! Видно, нам суждены одни неудачи, несчастья, страдания…

– Не лучше-ли будет убраться с этого света, нежели оставаться в нем. Согласна ты с этим?

– Пожалуй, что и так, мой голубчик.

– Ведь это из-за нас, детей своих, ты не можешь найти удобной квартиры?

– Ну да, некоторые хозяева не желают пускать к себе детей.

– А если дети доставляют столько хлопот, зачем-же они родятся у людей?

– Ну, уж это, мой друг, такой закон природы.

– Но ведь мы-же не просим, чтобы нас родили?

– Конечно так.

– Но, что меня обижает всего больше, это – что ты не настоящая моя мать и что тебе не было надобности иметь меня, пока ты этого не захотела. Мне не следовало приезжать к тебе – вот это действительно правда! Я беспокоил тех родителей в Австралии, и здесь беспокою добрых людей. Как мне жаль, право, что я родился!

– Этого теперь не поправить, милый.

– Я думаю, что когда родятся нежеланные дети, их следует убивать немедленно, прежде чем войдут в них души, и тогда они не будут маяться на горе себе и другим.

Сусанна ничего не ответила. Она задумалась в недоумении, как относиться к такому односторонне-развитому ребенку. Наконец, она сказала себе, что лучше всего обращаться доверчиво и откровенно с этим странным мальчиком, вникающим в её невзгоды на правах взрослого друга.

– Скоро будет еще дитя в нашей семье, – нерешительно высказалась она.

– Каким образом? – Мальчик испуганно вскочил. – Ах, мама, ради Бога, не надо. Вспомни, сколько тебе было забот с теми!

– Да, горько в этом сознаться! – тихо проговорила Сусанна. На глазах её сверкнули сдержанные слезы.

Мальчик расплакался навзрыд.

– Ах, ты не бережешься, не бережешься, мама! – повторял он с горьким упреком. – И как могла ты быть такой злой и жестокой, когда тебе следовало подождать, пока мы будем в лучших обстоятельствах, и отец поправится здоровьем! – и вместо того еще ухудшить наше положение! Нам нет места, отца принуждают жить на стороне и нас выгонят завтра; и при этом еще ждать скорого появления ребенка!.. Это ты сделала нарочно! – это… это… – Мальчик с рыданиями ходил по комнате.

– Ты должен простить меня, маленький Джуд! – умоляла Сусанна, и её грудь волновалась теперь также как у мальчика. – Я не могу объяснить тебе, почему так вышло – я объясню, когда ты будешь старше.

– Но я не прощу тебе этого, никогда, никогда! Я уже теперь не поверю, что ты жалеешь отца, или меня, или кого-нибудь из нас!

Мальчик встал и вышел за перегородку, где на полу была постлана постель. Сусанна слышала как он оттуда сказал: – Если б мы, дети, убрались с этого света, не было-бы у них никаких забот и волнений!

– Таких глупостей ты не думай, Джудик, – крикнула ему Сусанна строго, – ложись скорее спать!

На другое утро она встала рано и, не будя детей, отправилась до завтрака в гостиницу, где ночевал Джуд, сообщить ему о разговоре с хозяйкой. Она нашла его в грязной таверне за завтраком. Обсудив положение, Джуд согласился, что лучше всего сейчас-же позаботиться о переезде.

– На день или на два надо всем вам перебраться сюда, сказал он. – А за это время мы не спеша подыщем квартиру на окраинах города.

Она вышла вместе с Джудом к себе домой и застала детей еще спящими. Хозяйка сейчас-же принесла им завтрак, и Сусанна, положив в котелок яйца, поручила Джуду посмотреть за ними, пока она разбудит и оденет детей. Джуд наблюдал за яйцами. Вдруг страшный крик Сусанны заставил его обернуться. Он вбежал в детскую и увидал Сусанну распростертою на полу. Бросившись поднять ее, он невольно взглянул на постланную на полу постельку – детей там не было. Он обернулся и похолодел от ужаса. Подле двери были вбиты два крюка для платьев и на них висели на тонких бичевках оба младших малютки, а на гвозде немножко подальше маленький Джуд. Под ним валялся опрокинутый стул.

Ошеломленный ужасом, Джуд оставил Сусанну, поспешил перерезать веревки и положил детей на постель, но их холодные тела убеждали в несомненной смерти. Он перенес лежавшую в обмороке Сусанну на кровать в другую комнату, вызвал второпях хозяйку, а сам побежал за доктором. Доктору оставалось только констатировать смерть. Потом на поду была найдена бумажка, на которой рукой маленького Джуда было написано: «Сделано потому, что нас слишком много»…

Сусанна пришла в себя, но при виде этой записки, силы окончательно изменили ей. Сознание, что её разговор с мальчиком был главной причиной катастрофы, довело ее до такой истерики, которой не предвиделось конца. Ее против воли увели в другую комнату, гдеона лежала, не переставая рыдать, не слушая увещаний хозяйки.

Когда в ней сошел Джуд, она, овладев наконец собою, передала ему свое объяснение с мальчиком, и объявила, что считает себя виновницею всего несчастья.

– Нет, – возразил Джуд, – такой поступок был в характере мальчика. Доктор говорит, что встречаются такие дети, совершенно неизвестные прежнему поколению – выродки новых житейских условий. Они, по-видимому, замечают все ужасы жизни, прежде чем становятся достаточно зрелыми для стойкой борьбы с ними. Он уверяет, что это начало наступающего общего отвращения к жизни…

Когда посторонние удалились, Сусанне позволили взглянуть на детей. Бледное лицо мальчика отражало всю драму несчастной семьи. На нем отразились все превратности, омрачавшие первый брак Джуда, и все невзгоды, заблуждения, опасения и ошибки последнего союза. Легкомыслие родителей заставляло его рыдать, их неудачный союз – вечно страшиться, а последовавшие от этого бедствия были причиною его смерти.

Сусанна не переставала терзать себя безжалостными упреками.

– Это я, – говорила она Джуду, – это я подстрекнула его своим разговором, хотя и не сознавала что делаю! Я говорила с ребенком, как можно говорить только с людьми взрослыми. Я признавала, что судьба против нас, что лучше расстаться с жизнью, нежели сохранять ее такого дорогою ценою, и он понял это в буквальном смысле. А я еще сказала ему, что жду другого ребенка. Это возмутило его. О, как жестоко он отомстил мне!

– Зачем-же ты это говорила ему, Сусанна?

– Сама не знаю… Мне хотелось быть правдивой. Мне противно было обманывать его.

Сусанна долго сидела в тихой задумчивости, и наконец, проговорила:

– А может быть и лучше, что они умерли. – Лучше умереть юным, невинным…

– Да, согласился Джуд. – Говорят, что родители должны радоваться, когда дети их умирают в младенчестве.

– Но ведь такие люди ничего не понимают!.. – вскрикнула Сусанна. – О, малютки мои, малютки, еслиб вы могли ожить! Ты скажешь, что мальчик желал избавиться от жизни, иначе он бы этого не сделал. Ему было естественно искать смерти: это желание было элементом неизлечимо мрачного характера бедного мальчика! Но зачем же погибли другие, наши собственные!

Приходила полиция, произвела осмотр и дознание. Наконец, настало грустное утро похорон. Газетная хроника собрала к подъезду толпу праздных зевак, судивших вкривь и вкось о происшествии и о настоящих отношениях между родителями. Измученная Сусанна спала позже обыкновенного и, не желая терзать ее без надобности, Джуд не стал будить ее. Гробы были тихо вынесены из дома. Джуд сел в карету и она тронулась, к большому успокоению хозяина, который надеялся очистить наконец свой дом от неприятной известности, приобретенной им за эту неделю.

Гробики были только что опущены в землю, а Джуд уже поспешил обратно к Сусанне, но хозяйка, возвратившаяся из её комнаты, сказала, что её нет в спальне. Шляпы и накидки тоже не оказалось. Значит, она вышла. Джуд инстинктивно пошел по дороге на кладбище, к свежей могиле. Толпа любопытных уже разошлась, хотя могильщик только что принялся закапывать общую могилу детей. Какая-то женщина стояла подле могильщика. Это была Сусанна, – Джуд узнал ее издали, в её цветном платье, которое она не переменила на обычный похоронный траур.

– Он закапывает, а я хочу, чтоб он дал мне еще раз взглянуть на моих малюток! – дико вскрикнула она, увидев Джуда. – Ах, Джуд, упроси его, ради Бога! Я не ожидала, что ты позволишь увезти их, пока я спала! Как это жестоко с твоей стороны! На одну секунду, Джуд! Я ведь не задержу! Я успокоюсь и буду теперь во всем слушаться тебя, Джуд, если ты позволишь мне посмотреть…

Джудом овладела такая острая скорбь, что он уже готов был уговорить могильщика вскрыть гробы. Но это, вместо пользы, могло принести ей только вред, и он решил, что надо сейчас же увезти ее домой. Наконец, она уступила его ласкам и уговорам, и Джуд повел ее потихоньку к дому. Из привычной экономии она отказалась от извощика. Им надлежало сегодня перебраться на другую квартиру, но по её нездоровью это оказалось невозможным. Сусанну сейчас же уложили в постель и послали за доктором.

Джуд весь вечер ждал внизу. Уже поздно ночью ему принесли известие, что Сусанна преждевременно родила ребенка, который почти немедленно умер.

III

Сусанна мало по-малу выздоравливала, а Джуд опять получил работу по своему старому ремеслу. Они поселились теперь на новой квартире, невдалеке от церкви св. Силы.

Раз как-то они сидели вместе и вспоминали все пережитое ими.

– Что же делать? Мы должны покориться, – с грустью говорила Сусанна. – Нам нет другого выбора. Бесполезно бороться против ударов судьбы!

– Но против бессмысленных обстоятельств необходимо бороться, – возразил Джуд.

– Я и сама так думала! Но я становлюсь суеверной, как дикарь… У меня не осталось больше ни сил для борьбы, ни энергии почина. Я убита!..

– Я чувствую то же самое!

– Что мы будем делать? Ты имеешь теперь работу. Но ведь и здесь это только до тех пор, пока не огласилось наше прошлое и наши взаимные отношения… Помнишь, как все это повредило твоей работе в Ольдбрикгэме?

– Ну теперь это едва ли может повториться. Впрочем, всего лучше нам оформить наш брак, как только ты в состояния будешь выходить.

– Ты полагаешь, что это нужно?

– Разумеется.

Джуд задумался.

– В последнее время я считаю себя принадлежащим к группе людей, которых избегают люди нравственные, которых называют совратителями. Меня ужас берет, когда я думаю об этом! А прежде я не сознавал, как я дурно поступал с тобою, – с тобою, которую я люблю более своей жизни. Да, Сусанна, вот каков я! Я обольщал тебя… Ты была натура избранная, предназначенная к жизни безукоризненной, незапятнанной. Но я не смог!

– Нет, нет, Джуд! – возразила она быстро. – Не упрекай себя понапрасну. Если кто и заслуживает порицания, так это я.

– Я поддерживал тебя в твоем решении оставить Филлотсона.

– Все равно, я поступила бы так же. Что же касается собственно нас, то тот факт, что мы не вступили в законный брак, составляет скорее спасительную черту в нашем союзе. Мы избегли этим оскорбления святости наших первых браков.

– Святости?

Джуд удивленно посмотрел на нее и понял, что она уже не была прежней Сусанной.

– Да, – сказала она с легкой дрожью в голосе. – У меня и тогда были страшные опасения при сознании своего собственного бесстыдства. Я думаю, что и теперь еще я его жена.

– Что ты, голубка моя!

– Ах, я не могу объяснить! Только эта мысль так мучит меня!

– Это твоя слабость, больное воображение, в этом нет никакого смысла, никакого основания!

Сусанна только тяжело вздохнула.

* * *

Джуд совершенно неожиданно нашел выгодную работу. Но эта работа теперь не радовала его; он терзался сознанием, что после всего пережитого взгляды и симпатии его и Сусанны разошлись в противоположные стороны; события, расширившие его взгляд на жизнь, законы, обычаи и догматы, не произвели такого же действия на Сусанну. Она была уже не такою, как во времена своей независимости, когда ум её как молния сверкал в высоте над всякою обрядностью и формализмом, которые он в ту пору еще почитал, хотя и бессознательно.

Раз как-то, в субботу вечером, Джуд вернулся довольно рано. Сусанны не было дома, но она скоро возвратилась и удивила его своей молчаливостью.

– О чем ты думаешь? – пытливо спросил он.

– Ах, я не умею ясно выразить! Мне противно оставаться в нашем теперешнем положении.

– Опять то же! Но разве может быть на земле что-нибудь лучше нашей взаимной любви?

– Это зависит от характера любви. Твоя, наша любовь – порочная.

– Я не хочу этого, Сусанна! Лучше скажи, когда ты желаешь закрепить наш брак пред алтарем?

Она задумалась и взгляд её блуждал:

– Никогда, – прошептала она.

Не понимая вполне её мысли, Джуд принял её ответ спокойно и промолчал. Прошло несколько минут. Он подумал, было, что она задремала.

– Но я хочу сообщить тебе еще одну вещь, Джуд, – проговорила вдруг Сусанна. – Скажи только, – ты не рассердишься? Я думала об этом очень много с тех пор, как умерли мои малютки. Я не могу больше считаться твоею женою.

– Но ведь ты уже на самом деле моя жена!

– Это с твоей точки зрения, а с моей…

– Я полагал, что наш опыт достаточно убедил нас в устойчивости наших супружеских отношений, помимо брачного обряда. Но если ты, как это видно, начинаешь признавать формальности и обряды, то почему-же ты прямо не заявила мне об этом? Обряд был-бы совершен безотлагательно, Ты моя несомненная жена, Сусанна. Что ты хотела сказать своим странным заявлением?

– Я не считаю себя твоею женою – вот что!

– Не считаешь? Но допусти, что над нами совершен обряд; при знаешь-ли ты себя моего женою тогда?

– Нет. Даже и тогда не признаю. Тогда мне будет еще хуже.

– Но почему-же. Я не понимаю, дорогая моя.

– Потому что я жена Ричарда. С течением времени я все больше и больше убеждаюсь, что принадлежу ему, и во всяком случае никому другому.

– Боже мой, до какой степени ты переменилась! – воскликнул Джуд.

– Да, может быть, – тихо ответила Сусанна.

* * *

Несколько дней спустя, в сумерки летнего вечера, они сидели в той-же маленькой комнатке, внизу, когда послышался стук в парадную дверь дома, а вслед затем и в дверь их комнаты. Прежде чем они успели отворить, в дверях показалась женская фигура.

– М-р Фолэ здесь?

Джуд и Сусанна вздрогнули: это был голос Арабеллы.

Джуд пригласил ее войти, и она села. По лицу её было видно, что ей жилось далеко не так привольно, как при жизни Кортлета.