скачать книгу бесплатно
Кирилл держит в руках сигарету. Его взгляд прищурен. А рот искривлен в ухмылке. Рядом с ним Антон. Его лицо не выражает ровно ничего.
– Пойдем, пока не заразились бешенством, – произносит он лениво, и даже не смотрит на меня.
– Бывай, Рива- оперная дива, – Кирилл подмигивает мне, и салютует окурком вонючей сигареты.
Идиотка. Какая же я идиотка!
Парни разворачиваются и шагают в противоположном направлении, ни разу не обернувшись. Я слышу удаленный разговор, но, как ни стараюсь, из- за волнения не могу разобрать ни слова. Конечно же, они говорят о чем угодно, только не обо мне. Слишком много чести.
Я больше никогда не буду петь.
О, Боже, я больше никогда, наверное, не буду мечтать об Антоне…
Бешеная…Бешеная….Неужели я ошибалась в нем? Неужели за смазливым личиком прячется пустой уродливый парень, пускающий свою жизнь под откос?
Он травит себя какой- то гадостью. И я еще бешеная. Надо было сказать, надо было ответить…Вместо этого, я, как и ожидалось, стояла и молчала! Да что же со мной такое? Неужели нельзя было хоть что– то произнести?
Этой ночью я не сплю. И чем больше думаю, тем больше убеждаю себя, что это было наше первое общение. Хоть и не об этом я мечтала, но я на шаг стала ближе к нему. Теперь я не просто незаметное пятно для него, а, можно сказать, знакомый человек…У меня появилось лицо и имя.
Я могу с ним теперь здороваться?
Я в очередной раз переворачиваюсь с бока на бок, и поправляю мокрую от слез подушку. Вообще, я не помню, чтобы нас представили. Да и здороваться у меня пропало все желание. Катись ко всем чертям, Антон! Вместе со своей смазливой физиономией и таким милым серебряным колечком в ухе, которое не дает покоя моему бедному сердцу. Катись!
Глава пятая
Антон
Наконец закончился этот долбаный год. Я клянусь, что сделал возможное и невозможное, чтобы дотянуть до конца. И только сейчас, в последний день, я понял, что не зря старался. Попав в эту школу, я сумел выбраться из ямы. Она засасывала меня, угрожая превратить в копию моего отца. Я почти до синяков сжимаю себе предплечья – я так чертовски бешусь из- за него. Я злюсь на себя. Я сорвался. Я не должен был этого делать. Я не имею права возвращаться во все это дерьмо. Я обещал…
Кирилл идет рядом – он тоже злится. Он единственный сумел повлиять на меня, а я как обычно все испортил. К тому же зря я ляпнул какую- то глупость той девчонке. Она так искренне радовалась, пела под дождем. Ей было насрать, что голос у нее как у мопса. А я от зависти к ее беззаботности взял и испортил ей настроение. Козел. Я все всем порчу. Я как паразит прихожу к ничего не подозревающей жертве, и сосу из нее кровь. Какой же я урод.
Сегодня утром я должен был записывать в студии свою песню, ту самую, которую спел для всей школы пару часов назад. Я хотел бы спеть ее так же на записи. С той же силой. Но у меня ничего не вышло. Целых два часа мы с Олегом прождали его. Но он не пришел. Он не счел запись моей первой песни достаточно важным событием, чтобы поддержать меня. Мне это было нужно, черт возьми. И я психанул. Дело в том, что час в студии стоит дьявольски офигенные деньги. А я не мог спеть ни слова. Звуки застревали у меня в горле, мне нужен был отец. Он должен был прийти поддержать меня. Эта песня значит очень много для меня. Я написал ее, когда последний раз ночью сбежал на кладбище к маме. Я знаю, ее там нет, но это единственное место, куда я могу прийти, и меня никто не услышит, никто не осудит. Ей одной я могу излить душу. А теперь у меня и этого нет. Я в Москве, а она в Сочи, в земле.
Я не смею сваливать эти эмоции на Кирилла. Я так боюсь его спугнуть. Не хочу, чтобы и он меня бросил. Не хочу, чтобы он знал, что у меня внутри темнота. Я херов эгоист.
Мы оба промокли. Но мне приятно. Дождь смывает с меня злость и наказывает меня одновременно. Кирилл молчит. Я напортачил. Сегодня должен был быть классный вечер, вместо этого – полное дерьмо. Достаточно одного того, что он отобрал у меня косяк перед выступлением, а я ему за это чуть не сходил по физиономии. Знаю, я должен извиниться, но внутри меня все кипит настолько, что я не нахожу в себе сил на это.
– Это твой отец? – вдруг нарушает молчание Кирилл.
Я поворачиваю голову и вижу, как он хохочет в компании темноволосой миниатюрной девчонки. Кажется, она учится в параллельном классе.
– Твою ж мать, даже не выпускница! – плююсь я ругательством. – Хорошая пиар кампания!
Кирилл ржет. После дискотеки, на которой мой отец словил добрых два десятка девчонок, готовых уйти за ним хоть в ад, Кирилл выпил несколько банок пива, пытаясь совладать со мной и моим настроением. Зачем он только нянькается? Надо бы послать его. Так будет лучше. Но вместо этого, я начинаю напевать приставшую ко мне песню:
All I believe, Is it a dream?
That comes crashing down on me?
All that I own
Is it just smoke and mirrors?
I want to believe
But all that I own
Is it just smoke and mirrors?
Smoke and mirrors…
– А что, хорошая песня, – говорю я, и Кирилл улыбается.
– Ты прав, дружище, хорошая. Получше твоей депрессивной херни.
Мы смотрим друг на друга и оба запрокидываем головы от смеха. Пожалуй, надо завязывать и с пивом тоже.
Глава шестая
Рива
Утром следующего дня мы с Настей отправляемся в школу возвращать цветы по местам. Сегодня они кажутся тяжелее. Стаскивать все в одно место было гораздо проще. Схватил и понес. Или же все дело было в моем приподнятом настроении перед дискотекой? Сейчас приходится проверять номер кабинета на горшке и таскать один за другим. В общем, справляемся мы с задачей только к обеду, все в мыле.
– Мне кажется, никто не заметил наших стараний, – ворчит подруга. – Им вообще ничего не надо. Вот вчера перед дискотекой, говорят, какие- то идиоты курили траву.
Я мысленно издаю стон. Ну не напоминай мне об этом, пожалуйста…
– Нет, ну ты представляешь, прямо за школой! – продолжает Настя. – Это что надо в голове иметь, чтобы в принципе это делать, а уж тем более здесь? И всего за год до окончания. А если выгонят?
– Ммм. А кто там был? – не выдерживаю. Мне надо знать наверняка.
– Да вон, твои подружки. Не знаю, из В класса тоже. – Она тянется за украшением на стремянке, но ее роста явно не хватает. – Помоги мне снять шар этот. Если разобью, мне привет. А красиво же было? Но вот только никому не надо. Кадки теперь эти куда девать?
– На улицу. Пусть там радуют кошек.
Я встала на стул и стала бездумно снимать украшения.
– Знаешь, куда я вчера попала?
Настя смотрит на меня в ожидании.
– По хитрой морде вижу, что это было волшебно. Мы будем играть в дебильную детскую игру, или ты сама скажешь?
– На закрытый концерт Трюфеля! – Она подпрыгивает на стремянке, и я машинально хватаюсь за нее. – Прямо отсюда ушла с ним! Он меня сам пригласил. Я чуть с ума не сошла! Представляешь, если бы я осталась на этой дискотеке! Честное слово, во всей школе нет ни одного интересного человека. Поговорить вот совсем не с кем.
На секунду задумываюсь, не обидеться ли, но у меня нет настроения спорить. К тому же у меня на это просто нет сил. Да и слушать про ее концерты не хочется, поэтому я только вежливо поддакиваю и киваю, чтобы не обидеть, хотя мысли уже не здесь.
– Ну вот, школа закончилась. Еще год, и все! Все, конец мучениям! – отчаянно пытаюсь сменить тему. Если уж Настя чем- то увлечена, я обречена на многочасовое прослушивание истории в мелких подробностях.
– А институт?
– Может, не надо? – Спрашиваю я, и мы обе смеемся.
Ни меня, ни Настю не поймут родители, если мы решим не поступать в институт. Поэтому, хотим мы этого или нет, впереди нас ждут те еще испытания. Настя хочет стать каким- то там модным специалистом по современной музыке. А я… А я до сих пор понятия не имею, чем хочу заниматься. Меня кидает из крайности в крайность, но ничего серьезного. А совсем честно – я хочу стать столяром. Делать офигенные вещи из дерева: мебель, сувениры, всяческую приятную мелочь для декора. Но в институт для этого идти не надо. И родителям тоже заикаться про идею – не надо.
Вчерашний ливень принес с собой холод. И радость от предстоящих каникул поугасла. Мы молча идем до угла моего дома и лениво прощаемся, словно завтра ей не надо ехать в лагерь, а мне в Сочи – к бабуле с дедулей.
Я обычно более эмоционально переживаю такие моменты. Мне надо произнести клятву на всю жизнь, десять раз поцеловать, обнять. А Настя просто машет мне рукой, желает повеселиться, и, послав воздушный поцелуй, шагает домой. Я же стою застывшими в глазах слезами. Но я не покажу свою слабость. У меня тоже есть жизнь, даже без нее.
Черт. Целых три месяца. Одна.
Глава седьмая
Рива
– Рива, папа хочет тебе что– то сказать. Иди сюда! – кричит мама с кухни.
Я бросаю слитный купальник в чемодан и плетусь на кухню, где стоит невероятный запах свежевыпеченных булочек и рулета с вишней. Мама- богиня вкусняшек. Как только моя задняя часть еще не расплылась до размеров дверного проема, одному дьяволу известно.
Схватив булку и засунув ее наполовину в рот, я мычу:
– Чего, пап?
– Мы с мамой тут подумали и решили, что тебе будет скучно целое лето провести просто в доме у дедов. Ты уже достаточно взрослая, сама можешь ездить на автобусе. – Тут я, конечно же, закатила глаза, но любопытство взяло верх, и я все же воздержалась от комментариев. – Так вот, мы решили, что тебе будет полезно научиться чему- нибудь новому. И…вот. – Папа протягивает мне конверт.
Осторожно открываю его, гадая, что же там может быть. Внутри – брошюрка с изображениями людей на серфинге.
– Пап, что это? Я что– то не пойму…
– Ну как же, – папа начинает злиться от нетерпения. – Серфинг! – восклицает он. – Ты Будешь Учиться Серфингу!!! – Он наигранно выделяет все слова, думая, что я это от радости поверить не могу, чтобы до меня лучше дошло. Но нет. Не доходит.
– Я? Серфингу? – я прыскаю от смеха. – Паааап, я же слон в посудной лавке! Ты же сам это говоришь каждый раз, когда я роняю чашку. Я же эталонный антоним слову «спортивная». Я дико неуклюжий человек! Даже мяч поймать не могу, – я начинаю уже порядком сердиться. – Как вам вообще пришла в голову такая мысль?
– Вот именно поэтому мы тебя и записали на серфинг…
– Отпишите, значит. Я не буду ходить. Мне хорошо будет на гамаке с яблоком в одной руке и с книгой в другой. Пап, там море рядом. Я буду купаться, ну на кой мне этот серфинг?
Я еще раз смотрю на брошюрку. Спортивный парень с кубиками на животе, полуприсев, покоряет волну.
– Это не я.
– Вот именно, – бурчит папа себе под нос.
– Тут написано – занятия в бассейне, в Адлере! Туда добираться только автобусе целый час!
– Ну вот, я же говорю, ты уже взрослая, сама можешь на автобусе…– Папин энтузиазм поугас. Думаю, он сам начинает сомневаться в том, что идея хороша.
– Нет, пап, спасибо, – я нервно смеюсь. – Я пас.
– Я уже заплатил.
– Что? И не спросил меня? – Из моей груди вырывается стон отчаяния. – Теперь мне придется час ехать на автобусе, час позориться, и час ехать обратно.
– Да. И так два раза в неделю.
Последние слова папа произносит так, что всем становится ясно, что разговор окончен.
– Отлично, час от часу не легче.
Я плетусь к себе в комнату продолжать сборы. Терпеть не могу собираться куда– то.
– Тебе понравится, – кричит папа мне в спину.
– Угу.
Я хочу написать Насте и пожаловаться, но останавливаюсь: ее как раз эта идея приведет в восторг.
Я закрываю глаза и представляю себя на доске. Стон вырывается у меня из горла.
Нет. Никак.
Глава восьмая
Антон
Я проплыл уже полрежима, и у меня совсем сбилась дыхалка. Вчерашний день сказался сегодня утром. А еще эти бабули- родители, стоящие перед секундомером. Черт, у меня совсем нет сил на них орать, но я ору. Ну когда же они поймут, что совсем не прозрачные, и что он висит там не для красоты. Меня тут же осаживает тренер – будет небольшая взбучка после занятия, но я словно на нее напрашивался весь день.
Мне не занимать уверенности в себе, но я грешу тем, что меня легко сбить с толку и завести в пол- оборота. Как сегодня, когда я чувствовал себя полубогом на дорожке. Гребок ровный, голова идеальна, четкие движения рук. Но чертов рыжий урод из моей команды все испортил, пролетев мимо меня на спине. И с того момента я не могу себя вернуть в прежнее расположение духа. Все раздражает до желания пойти и сломать чего- нибудь. Вроде носа Рыжего.
После долгого перерыва я наконец стал наверстывать упущенное. Я уже почти добился былого результата. Поначалу у меня здорово выходило и спорт был моим способом забыться в этом мире. Но по мере того, как я становился старше, находились и другие способы. Большинства из них мне было не избежать – я провел свое детство в пабах и прочих местах малоподходящих для игр ребенка. Папина команда тоже постаралась. Но пиком стал прошлый год, когда я попал в ту дерьмовую ситуацию с наркотой. Лаура оказалась в больнице. Я, конечно, не совал в рот ей экстази. Черт его побери! Мне ее дал Олег, а я хотел казаться взрослым, хотел быть частью этой группы идиотов, играющих нормальную музыку только под легким воздействием. Откуда мне было знать, что спустя полгода она найдет ее у меня в кармане, когда мы будем ехать на моем скутере? Башку у Луары снесло моментально. Она начала творить всякую дурь, и в итоге я не справился с управлением и въехал в ближайший забор. Ладно, этого не случилось бы, если бы я не был пьян. После этого папаша психанул, решил, что зря дал мне шанс пожить у дедов, и всего спустя пять месяцев, проведенных в Сочи, вернул меня в Москву, запихнул в самую сильную школу: к мальчикам и девочкам, которые себя так не ведут. Да и думаю, деды не в состоянии были нести ответственность за взрослого неуправляемого внука – психопата. Эта история напугала меня. Лаура могла умереть, и это полностью было бы моей виной. Ситуацию с ее родителями замяли, а вот ее брат ждет нужного момента, чтобы снять с меня голову.
Тогда я дал несколько обещаний отцу, среди которых было вернуться в спорт и никогда не садиться за руль пьяным. Эти правила для меня стали кодексом. Я их не нарушу никогда.
Теперь плавательная дорожка – это способ выплеснуть мою энергию, направить ее в созидательное русло. Это стало моей второй сущностью. Я люблю быть первым. И люблю то, что ради половины сантиметра, ради фаланги пальца, надо пахать часами в бассейне и вне его. Каждый раз, как я испытываю боль, я радуюсь – я ее заслужил.
Я люблю эти моменты на дорожке, когда, работая на результат, я думаю не о ломящей боли в мышцах, а проигрываю куплет из недосочинённой песни. И вдруг ко мне приходит то самое слово, которое я искал, и мне уже не терпится попробовать его вместе с гитарой, ощутить его на вкус.
Спустя полчаса я выхожу из бассейна, сообщив тренеру, что не настроен на занятия. Тот, зная, что со мной спорить смысла нет, машет на меня рукой и выкрикивает Рыжему очередную команду. Я тут же жалею – я должен работать. Мои настроения не помогут мне добиться успеха. Весной я получил звание МС. И уже в октябре планирую повысить свой разряд до международного уровня. А для этого надо пахать. Но отец, мастер импульсивности, решил, что это лето я обязан провести с дедом и бабой, и купил мне билет на самолет, даже не поинтересовавшись как я должен тренироваться.
– В Черном море достаточно места. К тому же у меня слишком много концертов, а у тебя – свободного времени. А ты им распоряжаешься очень непродуктивно, – сказал он, и кинул распечатку с билетом. Вылет через два дня.
В другой день я бы психанул. Но не сегодня утром. Я здорово провинился, взяв тот косяк у Олега. Это было еще одно обещание. Но его я нарушил. И если на обещание отцу мне наплевать, то на обещание матери – нет. Я подвел ее. Я опустился.
Я знаю: он заботится не обо мне. Каждый раз, как ему надо, чтобы я свалил – я уезжаю к дедам. Откровенно говоря, в центре Москвы есть квартира, которую он купил для меня. Но я даже не был там. Как только переступлю ее порог – придет конец моим попыткам установить связь с папой. Сам не знаю, какого черта мне это до сих пор важно.
Я в задумчивости пинаю камень на дорожке. И как часто это бывает в таком настроении, мысленно обращаюсь к маме. Привычка с детства прочно засела во мне. Иногда я злюсь на нее. Она оставила меня, может, и не специально, но не нашла в себе силы, чтобы бороться с ядом. Я был не достаточной причиной, чтобы жить. Она даже при разводе отдала меня отцу. Это дерьмо было для нее ценнее, чем собственный ребенок.
А еще – мне очень нужен глоток свежего воздуха, я хочу вырваться отсюда. Я больше не хочу находить по утрам чьи- то трусики на диване в гостиной. Мне нужна перезагрузка. Даже ценой малоэффективных тренировок и полнейшим провалом в октябре.
