Храм в душе. Исторический роман

Юрий во главе владимирцев и суздальцев встал напротив новгородцев. Правый фланг заняли Иван и Святослав. Левый, во главе объединенных сил переяславцев, городчан, бродников, а также муромцев Давида Юрьевича возглавил Ярослав. Многочисленные трубы и бубны подбадривали воинов.

Новгородцы наотрез отказались воевать в конном строю. «Не хотим умирать на конях, будем биться пеши, как отцы наши!» – заявили они Мстиславу.

– Братья! Нам отступать негоже. Станем накрепко. У кажного дома жёны, дити. Кому достанется не умирати? А браниться идите, как хотите – пешими ли, конными! – ответил Мстислав.

Перед началом битвы Александр Попович сошёлся с Ратибором. Они съехались верхом на конях возле ручья на склоне. Несколько раз они сходились и расходились, сражаясь на мечах. Раз прозвенели мечи, два прозвенели… Выбрав момент, Александр ударил противника щитом с такой мощью, что тот слетел с коня и распластался на зелёной траве. Он приставил меч к горлу Ратибора.

– Сказывай, чево хочешь? Чай не смерти ты сюды пришёл искать?

Боярин выдавил из себя:

– Твоя правда, Ляксанда, живота хочу! Тока ты поступай, как душа тебе укажить.

Александр бросил меч в ножны.

– Живи покуда! Да едь к свому князю и кажи: Александр Попович велит ему поступать по справедливости и отдать вотчину в управу старшему. А коли нет, то мы вскорости сами её отымем.

Новгородцы в это время спешились, разулись, сбросили с себя верхнюю одежду и первыми с громкими криками устремились в гору.

Сбивал с ног противников Добрыня Резаныч Златой Пояс – в крещении Тимофей. Вёл за собой дружину богатырь Нефедий Дикун. И всё же поначалу атака новгородцев была отбита. Они поднимались в крутую гору, порою падали и скатывались вниз. Суздальцы копьями и палицами подталкивали их. Новгородцы чуть сместились вправо, и тут их поддержал Иван Михайлович – воевода смолян. Вначале атаки конь у него споткнулся, он упал наземь, но сумел быстро оправиться. Левый фланг во главе с Константином и Владимиром псковским тоже пошёл вперёд.

Битва длилась до полудня. Мстислав Удатный собрал вокруг себя самых крепких конных дружинников. Размахивая секирой, разя ею направо и налево, он при поддержке смолян навалился с ними на левое крыло владимирского войска. Вои Ярослава начали пятиться. Константин и Владимир в это время продолжали давить на противостоящую им дружину Ивана и Святослава, где склон горы был более пологий. Рубка шла по всему склону. Падали убитые и раненые, ржали кони, которым доставалось не меньше, чем людям. Крики, стоны, звон мечей разносились по окрестностям. Фланги владимирцев отходили всё быстрее.

Оборонявшиеся в центре оказались между двух огней. Почувствовав за спиною противника, они дрогнули и побежали. За ними устремились остальные. Сам Ярослав забросил в кусты позолоченный шлем, точно так же поступил и его брат Юрий. Перед битвой братья по традиции обменялись доспехами. Спасаясь бегством в Переяславль, Ярослав загнал не одного коня. Въехав в город, обозлённый поражением, он тут же приказал пересадить находившихся под арестом новгородцев из более просторной темницы в маленький сырой подвал, где многие из них задохнулись.

Мстислав преследовать отступавших владимирцев запретил. Но и без того погибших с обеих сторон было около пятнадцати тысяч. А как бы они пригодились впоследствии на Руси.

Юрий после возвращения во Владимир собрал Вече. Народ перед ним стоял молчаливой стеной, без обычных, присущих собранию разговоров и пересудов. Было много раненых, вернувшихся с последней междоусобной бойни.

– Отобьёмси от ворога! Укрепляйте ворота и стены! – прокричал он со степени.

– Кому воевать-то?! Ты усех защитников на Авдовой горе положил! Остались старики, да ребятишки, да израненые! – прозвучало из толпы в ответ. – Оружия и того нету!

– Ты, князь, город на погибель толкаешь, – высказался ему в глаза и посадник Андрей Иванович.

Юрий понуро спустился со степени.

– Не открывайте ворота хотя бы до завтрева, – обратился он к посаднику. – Тот молча кивнул.

Поутру Юрий с братьями Иваном и Святославом вышли из Золотых ворот и сдались Константину. Надо отметить, что ещё перед этим к нему перебежал Ярослав, отказавшись поддерживать брата с единственной просьбой – не выдавать его Мстиславу Удатному. Мстислав забрал свою дочь и просто перестал замечать Ярослава, хотя тот впоследствии осыпал тестя подарками и просьбами вернуть жену. На престол был возведён Константин. Правил он недолго, через два года тяжело заболел и ушёл из жизни, перед этим добровольно передав бразды правления Юрию. Его жена приняла постриг и под именем Агафьи удалилась в монастырь.

II

Тяжело восстанавливалась разорённая междоусобной войной рязанская земля. Её можно было обозначить средним течением Оки вместе с притоками. Владения княжества простирались по большей части на бывших землях вятичей, несколько потеснивших с этих мест мордву, муромов, черемисов и племя мерей. Но обилие свободных земель позволило сделать это совершенно безболезненно. Вятечская земля была когда-то куда более просторная, с множеством городов. В период княжения наследников Рюрика она разделилась на многочисленные уделы. Славянские народы не придавали особого значения начавшей устанавливаться государственности. Ведь это снимало с них большую часть обязанностей по защите отечества. Насаждалось чиновничество по типу византийского. Уходила в прошлое высокая общественная мораль, а ей на смену приходила христианская нравственность, но и Право приближалось медленно. Ещё долгое время большую роль играло Вече, двоеверие. Народ сохранял право голоса и менял неугодных ему князей и священников.

Города, как водится испокон веку на Руси, срубались по берегам рек. Ну а реки – это величайший дар природы человеку. Они помогали при передвижении, давали и дают пищу и питье, и даже материал для строительства. Для купцов водные пути – незаменимые помощники, для врагов – серьёзные препятствия. Если менялись русла рек, то часто менялись и судьбы людей. Быстро росли городки: Ольгов, Переяславль-Рязанский, Борисов-Глебов, Коломна, Белгород, Пронск, Зареческ, Михайлов, Перевитеск, Ростиславль, Дубок, Ожск, Кадом, Ижеславль, Неринск, Тула, Венев и многие другие.

Сама столица Рязанского княжества – город-сказка стоял на крутом берегу Оки. Город получил своё имя либо от пограничного края, будто отрезанного (резанка, резань) от большей части русской земли, в том числе и рекою, либо от множества топких мест (ряса) в этой заболоченной стороне, переродившись впоследствии в название Рязань.

Рязанское и муромское княжества – крайний оплот русской земли в виде подковы облегали земли мордвы и половцев. В самом Рязанском княжестве было ещё и княжество Пронское. С севера примыкало Владимирское, Юрьевское, Переяславское, Ростовское, Ярославское, Углицкое. Далее на север и запад начинались земли Новгородского княжества. К западу от Переяславского лежало княжество Смоленское, ещё дальше на запад и северо-запад – Пинское, Витебское, Полоцкое. К югу от Смоленского было Черниговское княжество, в него входили – Козельское, Курское, Рыльское, Новгород-Северское и Путивильское. Киевское княжество, бывшее столицей Древней Руси в IX – XI веке, делилось ещё и на Вышгородское, Каневское, Торческое… К западу от Киевского занимали место земли Владимиро-Волынского и Галицкого княжеств. Это не считая ещё множества мелких небольших удельных образований.

Рязанское княжество более других подвергалось набегам диких орд. Это отразилось на характере самих рязанцев – суровых и порою неприветливых, но до глубины души влюблённых в свою родину. Множество болот и лесов, заливных лугов и пригорков, изрезанных голубыми лентами рек, представали перед взорами местных жителей. Почва под ногами была то глинистая, то песчаная. К югу начинался чернозём. Занимались в этих местах в основном рыболовством, охотой, пчеловодством и земледелием.

Князь Изяслав Владимирович решил погостить в Пронске у Кир Михаила, встретившего его с распростёртыми объятиями. После обильного застолья они отдыхали в прохладной тени княжеского терема.

К ним заскочил подъездной10 Кир Михаила – молодой паренёк Аполоница.

– Гонец пожаловал от Глеба и Константина Владимировичей из Рязани. Скликают на ряд11 в Исады! – громко известил он князей и протянул Кир Михаилу берестяную грамоту.

Князь пробежал взглядом по написанному и передал Изяславу – круглолицему крепышу. Тот в раздумье, как бы только для себя, проговорил:

– Зовут за чаркой мёда обсудить усе неурядицы, да замириться навеки.

Они какое-то время посидели молча.

– Ты, брат, как хошь, а я, пожалуй, поеду, – сказал Изяслав. – Оно, конечно, Глеб с Олегом в прошлы годы клевету сотворили велику. А усё таки они мне родны братья. Може, прозрели…

– Тебя одного не пущу, – усмехнулся Кир Михаил. – Вместе отправимси.

Ранним летним утром тысяцкий Гаврила Романыч, Аполоница и вся княжеская челядь грузили в небольшую ладью съестные припасы и подарки. Скоро судно отчалило к Исадам – местечку на Оке с широкой песчаной отмелью, где часто отдыхали рязанские князья.

По пути любовались берегами Прони, обряженными в зелёные одежды, белеющими рощами и низко склонившимися плакучими ивами. Гаврила Романыч поинтересовался у Аполоницы:

– Жениться-то не собираешься?

– Да не, дело ишо молодое, – усмехнулся в ответ паренёк. – Так-то есть на примете Радмила – дщерь гончара Дудки Евсея. Изба евойная прям у реки стоит.

– Добрая девица, – поддержал выбор Аполоницы тысяцкий. – Ты выбирай жену попокладистей. Жена – она венец мужу свому. Дури ей своей не кажи, но и воли много не давай. «Не тот счастлив – у кого сума полна, а тот – у кого жена верна», – наставлял он Аполоницу. Гаврила Романыч перекрестился на церквушку с шатровой колокольней, возвышавшейся на крутом берегу, и добавил: – Муж приходит в мир, штобы созидать, а жонка – штобы украсить. Ну, а коли потребуить она много больно расходов, то тады дому погибель.

– Щедрый ты на словеса, боярин, – раздался голос Кир Михаила. – Подсказал бы лучше, как князей на Руси помирить.

– Демон усё вас с толку сбиваить, – поморщился тысяцкий. – Жаждуть многия власти, завидують друг дружке, ангелов добра от души, тем и прогоняют. Радость в других не терпят. Вот и идёть вражда не на живот, а на смерть.

– Енто мы без тебя ведаем, – усмехнулся Изяслав. – То, може, в самой природе человечей заложено?

– Молись, княже, Бог и подскажить, – проговорил Гаврила Романыч.

Они долго плыли в тишине, слышалось только лёгкое поскрипывание вёсел, да похлопывание ветрила.

С кормы раздался голос Изяслава:

– Ты, Гаврила Романыч, расскажи, как в том году в Рязани усех иноземцев за бороды на землю побросал.

– Да то кады было, – смущённо и чуть самодовольно проговорил тысяцкий. – Я тада в Рязань скору12 привозил – на продажу. А тама на пристани, – начал он пояснять Аполонице, – посерёдке заморских купцов борьба завязалась, кто кого оземь хряпнет.

– И ты усех свалил?! – воскликнул Аполоница.

– Свалил, чево жа. Чай, невелика наука, – повёл широкими плечами тысяцкий. – Ох, чевой-то на душе у мене нынче кручина, – вздохнул он. – Ты, Аполоница, ишо молодой, усё тебе нипочём. А я ужо о многом по-другому разумею.

– Што жа ты разумеешь, Гаврила Романыч? – насмешливо спросил у него Кир Михаил.

– Да вот хотя бы над тем, как зело ловко птицы гнёзда на деревах устраивают. Навалють гору сучьев на ветку, а та и не шелохнётси. А человек вона какой, по виду мудрый, а таку малость не може осилить. Или, к примеру, чево бы не полететь, как оне.

– Али над тем, как один стары князь усё хотел сына оженить, вроде как ты Аполоницу, да и сам невзначай оженился и двенадцать детей посля заимел от молодой жены, – со смехом сказал Изяслав.

Гаврила Романыч обиженно засопел и тихо промолвил:

– Вам бы усё охальничать.

После одного большого привала с ночёвкой – вошли в Оку. Миновали Рязань и скоро причалили к желтому мысу. Поодаль уже стояли ладьи приглашённых князей. На призыв Глеба и Константина откликнулись все старшие князья, за исключением Ингваря Игоревича. Да и тот по чистой случайности отказался от поездки. За воротами Переяславль-Рязанского – его конь неожиданно споткнулся и поранил ногу. Князь посчитал это плохой приметой и вернулся.

На берегу каждого с радостным видом встречали Глеб и Константин.

– Здрав будь, Изяслав. – Глеб крепко обнял брата и Кир Михаила. – Путь неблизкий, проходите в шатёр, отдохнёте с дороги, – указал он в сторону, где в тени высоких вязов стояло несколько палаток для гостей.

Гаврила Романович, недолюбливавший Глеба и Константина, прошептал на ухо Аполонице:

– Щас накапают в сердечный сосуд словеса слаще мёда, а у самих небося камень за пазухой.

Изяслав, Кир Михаил, Аполоница и Гаврила Романович зашли в круглый шатер. Посредине высился столик, заставленный снедью. Кир Михаил прилёг на один из топчанов, стоявших по сторонам, и с наслаждением вытянул ноги.

– Тута и остановиться не зазорно.

Полог откинулся, и появился половец с наполненной водой меданицей в виде широкого сосуда с горлышком. Гаврила Романович тут же опустил правую руку на саблю, висевшую у него на боку.

Половец с выбритой передней частью головы и косой на затылке испуганно замер. К поясу у него крепился гребень и кошелёк, оружия не было. Гаврила Романыч снял руку с сабли.

– Чево надобно?!

– Князья приказали, умыться дати. – Половец обернулся и кивнул на вход, обнажив ряд почерневших зубов.

– Поставь на стол, – поморщился Кир Михаил. – Сами умоемся.

Половец поставил посудину и, пятясь, отвешивая поклоны, вышел.

– Што жа у Глеба из прислужников, окромя поганых, боле некого прислать? – проронил Изяслав.

– Ишшо нассуть в лохань, – принюхался к воде Гаврила Романыч. – Но вроде вони нету. От этих поганых на Руси одна беда. У них, коли твово отца грабють, в сторонке не стой – грабь уместе. – Он оглянулся на Аполоницу. – Полей князьям Аполоша.

Князья по очереди умылись. Аполоница ещё раз сбегал за водой к реке, чтобы умыться им с Гаврилой Романовичем. Ночь прошла спокойно. Поутру человек Глеба и Константина пробежал по шатрам, выкрикивая:

– Пожалуйте к столу! Усё готово!

Собравшиеся князья со своими боярами дружной ватагой направились к большому шатру из светлой плотной ткани, где были установлены столы с обильной снедью. У входа их встречали Глеб и Константин.

Гаврила Романович задержался, вглядываясь в неторопливо бегущие перед ним воды реки, окинул взглядом противоположный берег, поросший высоким кустарником. Посмотрел на синее безоблачное небо. Раскинув крылья, в вышине парил большой коршун.

– Падаль, видать, иде-то чует, – вздохнул он и перекрестился. – Господи, утверди в разумении моё сердце.

Справа и слева от входа стояли два статных гридня. Они беспрепятственно пропустили Кир Михаила и Изяслава, но задержали Гаврилу Романовича и Аполоницу. Один из них потянулся к сабле пожилого воеводы.

– Сабельку-то оставь. Апосля заберёшь.

– Енто ишо на кой?! – попытался возмутиться Гаврила Романович.

– Князья повелели! – коротко бросил гридень.

Аполоница за спиной воеводы снял с пояса кинжал, а правой рукой незаметно глубже засунул нож-засапожник за голенище.

Приехавшие гости, возбуждённо переговариваясь между собой, рассаживались за длинным столом. Аполоница покосился на корчаги с пивом и пузатые амфоры с греческим вином, стоявшие рядком возле входа. Ноздри щекотал запах хорошо прожаренного мяса. Блюда с утками, гусями, кабанятиной, лосятиной ещё испускали горячий пар. На подносах блестела обильно политая маслом озёрная и речная рыба. В вазах радовали взгляд коврижки и калачи. Византийская посуда пестрела оттенками синего, фиолетового и пурпурного цветов. Деревянная посуда, отделанная серебром и золотом местных умельцев, была наполнена: яблоками, грушами и вишнями. Возвышались глиняные кувшины с квасом, в стеклянных графинах искрилась медовуха.

Аполоница переглянулся с Гаврилой Романовичем, и тот с довольным видом бросил:

– Есть чево отведати.

Братья Глеб и Константин Владимировичи сидели во главе стола. По правую и левую руку от них уселись князья Изяслав, Кир Михаил, Ростислав, Мстислав, Роман и Глеб Игоревичи, и уже за ними рассаживались особо приближённые бояре, купцы, воеводы, тысяцкие.

Аполоница тихо прошептал:

– Мне, простому подъездному, не срамно ли здеся быти?

Гаврила Романович подтолкнул его к столу.

– Щас наклюкаются и будут равными друг дружке. А ты самый близкий Михаилу человек. Посля меня воеводой будешь. Так што сиди, да помалкивай, да на снедь боле поглядывай.

Глеб с чаркой в руке поднялся над столом.

– Братья, друже. Много вины у мене перед вами. Хотяше мы с братом, – он посмотрел на Константина, – навсегда замириться. Чтобы сплотиться на земле русской. Поднимем же чарки за союз наш!

С наполненной до краёв кружкой он подошёл к каждому из родственников, начиная с родного брата Изяслава и чокнулся. Гости опрокинули чарки и принялись закусывать.

Глеб сделал знак двум гуслярам, сидевшим у него спиной. Тот, что моложе, в вышитой рубахе, колпаке и жёлтых сапожках, провёл рукой по струнам. Второй был постарше, с тусклым незрячим взором. В два голоса они дружно запели:

Почнемъ же, братiе, повѣсть сiю отъ стараго Владимерадо нынѣшняго Игоря;иже истягну умь крѣпостiю своею,и поостри сердца своего мужествомъ,наплънився ратнаго духа,наведе своя храбрыя плъкына землю Половѣцькуюза землю Рускую…

Аполоница к спиртному не притронулся. Он надломил хлеба и подхватил кусок жареной стерляди. Гости неторопливо прожевывали пищу и вслушивались в слова былины.

А мои ти Куряни свѣдоми къ мети,подъ трубами повити,подъ шеломы възлелѣяны,конець копiя въскръмлени,пути имь вѣдоми, яругы имъ знаеми,луци у нихъ напряжени, тули отворени,сабли изъострени, сами скачютьакы сѣрыи влъци въ полѣ, ищучи себе чти,а Князю славѣ13.

– Пошто оне енту старину-то поють? – шепнул Константин на ухо Глебу. – Половцы, што в кустах упрятаны, заслышат ишшо браниться будуть.

– Вот и добре, – усмехнулся в бородку Глеб. – Злее будуть.

Он снова наполнил кружку и поднялся.

– За славных предков наших! Шобы теперя вечно жить в ладу промеж собою!

Гости дружно опрокидывали чарки. За столом воцарился оживлённый гомон.

– Пошто, Константин, чарка твоя недопитая, – раздался голос Гаврилы Романовича, умудрившегося со своего места заглянуть в кружку Константина. Гости на мгновение притихли.

Константин тут же поднёс к губам чарку и залпом выпил. Все одобрительно зашумели.

– Добре! Добре! – раздался голос Изяслава. Он поднялся с наполненным до краёв медовухой серебряным кубком. – И я хочу осушить свою чашу. За братьев моих, за сродников усех! – Он обвёл взглядом сидевших вокруг. – За соратников наших! Да поможет нам Господь!

Тонко пропела стрела, выпущенная из тёмного угла просторного шатра, вонзившись в его неприкрытую кольчугой грудь. На светлой рубашке тут же проступило кровавое пятно. Он рухнул грудью на стол.

Глеб и Константин одновременно выхватили мечи и опустили на головы своих соседей: Кир Михаила и Ростислава. В шатёр с двух сторон ворвались половцы и слуги. Засверкали в воздухе клинки. Вот покатилась голова Мстислава, упал, не успев обнажить свою саблю, пронзённый копьём Роман. Стрела вошла в сердце Глеба Игоревича.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Рыжего (др. русск.).

2

«История России с древнейших времен» В 15 книгах и 29 томах. Книга I Русь изначальная. Тома 1—2 Соловьёв С. М. стр.726

3

Устар. Пища, еда.

4

Княжеский ставленник – управляющий хозяйством.

5

Д. И. Иловайский «История Рязанского княжества» Впервые опубликовано: М., 1858; переиздано в «Собрании сочинений», 1884.

6

Трибуна на собрании жителей (др. русск.).

7

Дорогая привозная ткань (др. русск.).

8

Темница, тюрьма (др. русск.).

9

Башня (др. русск.).

10

Рассыльный, ординарец, что-то близкое к посыльному князя (др. русск.).

11

Договор (соглашение др. русск.).

12

Меха (устар.).

13

«Слово о полку Игореве» Опубл.: 1800. Источник: Ироическая пѣснь о походѣ на половцовъ удѣльнаго князя Новагорода-Сѣверскаго Игоря Святославича, писанная стариннымъ русскимъ языкомъ въ исходѣ XII столѣтія съ переложеніемъ на употребляемое нынѣ нарѣчіе. Москва, въ Сенатской Типографіи, 1800.