Вариант для криминала

– Понятно. Ты решил, что какой-то мужчина вместо тебя со мной?

– Верно, мисс.

– Теперь скажи, Томас, ты хорошо запомнил номер моего телефона? – спросила

Виктория и протянула Томасу ручку и бумагу. – Запиши, будь добр, на этой бумажке

крупно и разборчиво эти цифры.

Томас молча взял бумагу и ручку, уверенно написал несколько цифр и отдал Виктории:

– Я их прекрасно запомнил вчера с ваших слов, – оправдываясь, заверил он.

Виктория взглянула на цифры, удовлетворенно качнула головой:

– Правильно. Только теперь ты о них не вспомнишь, пока…

Томас испуганно забегал зрачками:

– Мисс, что я вам плохое сделал?

Дорош привстал, молча подавляюще смерил его взглядом.

– О`кей, о`кей, – торопливо сказал Томас, отдавая подрагивающими пальцами ручку. –

Зачем, мисс? Это улики, да?

– Ты правильно понял. Но тебе ничего не грозит до тех пор, пока этот номер моего

телефона никому не дашь и о том, что встречался со мной, забудешь, – строго проговорила

Виктория.

Дорош придвинулся к Томасу поближе:

– Что-то не слышу голоса!

– О`кей, о`кей! Я понял, господа, я понял. Я уже забыл.

– Верно Томас. Пока Тэд не разрешит снова вспомнить.

– А Тэд что скажет по этому поводу? – с опаской пролепетал Томас.

– С Тэдом ты можешь быть полностью откровенен. И даже более разговорчив, чем со

мной, – сказала Виктория, поднимаясь и направляясь к двери лоджии.

Ее фигура на просвет теперь выглядела настолько мифически выразительно, что даже

человеку без фантазии были понятны все подробности ее красивого тела.

– Спасибо, Томас. Ты свободен. Тэд тебе позвонит, и все что обещал, выполнит, –

добавила она, скрываясь в лучах яркого солнца.

Возвращение плохой кармы

В редакции у Майкла накопилось много дел. Нужно было подготовить к выпуску

следующую главу своего романа. Для этого у него осталось всего двое суток. Кроме того,

необходимо дать статью в текущую сводку по делу об убийстве Клода.

В коридоре его встретил главный редактор, и по его протестующему выражению лица

было понятно, что ему минуту назад досталось от издателя, и теперь неминуемо подошла

49

очередь Майкла. Майкл поднял обе руки, выражая согласие и успокоение сторон, показал

на стеклянную дверь офиса и лежащую у него на столе фотокамеру:

– Там все. Через мгновение будет у вас на столе готовая статья, – заверил он и влетел в

офис.

Он еще не успел, как следует поработать, отпечатать начисто обещанную статью, как

зазвонил телефон и снова в трубке он услышал знакомый голос. Майкл нажал кнопку

магнитофона. На фоне мелодии, которую Майкл, казалось, только что слышал,

самозванец-убийца-осведомитель спокойным вкрадчивым голосом сообщил:

– Итак, Майкл, продолжим. Текущие события не дают нам как следует сосредоточиться.

И в этом виноват твой друг Джон. Но мы не можем останавливаться. Теперь мне и ему

известен еще не опрошенный свидетель, которого мне предстоит убрать, хотя он и не

главный. Весь фокус в том, что главного-то и нет. Как видишь, все идет по плану твоего

сюжета. Правда, Джон умудряется его увести в сторону. Ты ему, сукиному сыну, скажи.

Так же нечестно. Я стараюсь, работаю, придерживаюсь нашего договора, а он…

– Но Джон мне не подчиняется, – невинно возразил Майкл, – у него свой сюжет и

нужно ему отдать должное, он же прав, как полицейский, – тут Майкл вспомнил, где

слышал мелодию, слабо доносящуюся из трубки. В баре Фан-клуба, вот где!

– Хорошо. Тогда этого свидетеля мне придется убрать. Ты уж извини. Это произойдет

раньше, чем ты сможешь сообщить Джону. И еще. Ты забыл, а может, и не знал, что

документация советских ученых, господина Владимира Назарова и Роберта Корнева,

которая исчезла из сейфа хранилища Ассоциации, находится у Моны в квартире. Значит

все, что относится к убийству Клода, связано только с Моной. Ибо там его, Клода,

отпечатки пальцев. И Джон там тоже не в стороне. Однако я даю тебе возможность об этом

узнать первому, поскольку с моей стороны было бы нечистоплотно действовать в обход

сюжету. По этому поводу лично позвоню шефу полиции. Даю тебе… ну, скажем, час для

того, чтобы ты об этом сказал Моне. Мне она, как и тебе, очень нравится. И я сожалею,

что так с ней все вышло. Видно, я невнимательно читал твою первую главу. Не учел

подтекст! И последнее – нам нужно встретиться и договориться в отношении твоего

племянника в России. Ты ведь не знаешь: его не выпустили на конференцию из родного

Советского Союза. Представляешь! Эти коммунисты – вот кретины!.. И об этом нам тоже

нужно поговорить.

– Поживем, посмотрим.

– Это я уже где-то слышал. Бай-бай!

Майкл сорвался с места, глянул на часы, рывком выхватил из каретки машинки статью

и кинулся к главному. Вбежав в кабинет, он положил листок перед редактором и, пятясь к

выходу, торопливо выпалил:

– Сэр, он только что позвонил. Я должен срочно отбыть на Вестфлагнер-стрит. Приеду,

обо всем расскажу. Хорошо?

– Может быть, – редактор, низенький упитанный мужчина средних лет, взял

отпечатанную страницу и пробежал по строчкам быстрым взглядом, – здесь все?

– Да, сэр, – уже на ходу выкрикнул Майкл.

«Конец рабочего дня. Мона должна быть дома», – подумал он, садясь в машину.

Оставалось не так много времени, чтобы надеяться на успех. Он не представлял даже

приблизительно, что в первую очередь нужно было сделать. Найти злополучные бумаги,

на что уйдет больше часа, или ехать в Фан-клуб спасать свидетельницу? На это – еще

больше. Где сейчас Джон? Как с ним связаться, если в машине нет радиосвязи?

Однако в некотором смысле картина проясняется. Появился свидетель, хоть какой-то.

Это успокаивает. Собственный сюжет потихоньку самовольно обрастает персонажными

линиями. А раз так, то автор имеет право на подтекст и выгодное справедливое

завершение романа. Главное, не впасть в банальность, чтобы убийце-самозванцу не к чему

было придраться.

Мона открыла дверь не сразу, переспросила.

50

– Я вижу, дорогая, тебя порядком напугали твои воры-невидимки!

– О, Майкл! – она обняла Майкла, – меня это все скоро добьет. Что будешь есть, пить?

После ее слов Майкл внезапно ощутил невыразимую нежность к женщине, которую

тайно любил. Он сел на софу и торопливо начал объяснять обстановку.

– Мона, дорогая, нет времени, поэтому слушай и запоминай. Джон ходил к

управляющему, и выяснилось, что ты, Мона, по имени и описанию, была с Клодом там у

него в день оформления квартиры, где произошло убийство. Об этом узнал шеф. И если

Билли тебе еще ничего не сказал, то это не значит, что тебя с минуты на минуту не

арестуют.

– Как это? – Мона побледнела, молча стиснула пальцы, прижав их к коленям.

– Подожди. Дальше. Уже известно, но еще не доказано участие в этом деле любовницы

Клода. Она сейчас в опасности. Мне звонил этот тип.

Мона вскочила, сжала ладонями виски, принялась ходить взад-вперед перед Майклом.

В панике пыталась собраться с мыслями.

– И третье, – продолжал Майкл, – а это, наверное, самое главное, – он взглянул на часы.

Мона замерла перед Майклом в ожидании еще чего-то ужасного и безысходного.

– Я знаю, ты не новичок в экстремальных ситуациях и найдешь выход. Сюда к тебе

очень скоро приедут с обыском и соответственно – с арестом. Живее думай, Мона. Они

будут искать ценные бумаги ученого Назарова, которые пропали в Международной

Ассоциации Биоэнергетики. Об этом сообщали по телеканалам. Все поняла? Теперь

расслабься и пока есть время, – он еще раз посмотрел на часы, – есть двадцать минут,

начни искать. Нужно осмотреть по возможности все.

– Майкл! Бог ты мой! Где же мне это искать? – вскрикнула она и кинулась к шкафу с

верхней одеждой. Она принялась вышвыривать все подряд на пол. – А что же Джон? Где

он? Так, теперь мне понятно. Джон мне не верит, и он меня покинул, Майкл. Он меня

покинул! Боже! – она залилась слезами, размазывая тыльной стороной руки краску на

лице, всхлипывала и сокрушенно произносила одни и те же слова горя, как маленькая

девочка, потерявшая самую дорогую куклу на свете.

Майкл осматривал подряд все, что попадалось под руку, начиная от входной двери –

открыл книжный шкаф, окинул плотные ряды классиков, энциклопедий, справочников.

Перебрал пачки журналов. Открыл сервант с посудой… За пятнадцать минут они с Моной

перебрали все, что было доступно, где могли быть спрятаны какие-либо бумаги или папка.

Майкл зашел в туалет, заглянул там во все углы, вернулся в комнату, в недоумении

развел руками, сказал, зло прищурившись:

– Шутка? Сукин сын!

Мона обессилено плюхнулась на софу, потупив взгляд в палас, некоторое время сидела

неподвижно.

– Мне теперь все равно, Майкл. Не суетись. Мне без Джона жизни нет. Теперь мне все

равно. Пусть приходят, обыскивают, арестовывают. Он меня покинул, Майкл! Вот уже

второй день он не является.

Майкл подошел, обнял Мону, поцеловал в щеку.

– Не волнуйся, дорогая. Все выяснится. Знай, я всегда буду рядом с тобой. Я понимаю,

ты любишь Джона. Но он мой друг, и я ему уступаю… потому, что этого хочешь ты.

Мона грустно посмотрела на Майкла.

– Майкл. Но ты меня прости, ладно? Моя болезнь Джоном навсегда. Я с этим уйду куда

угодно – в тюрьму, к дьяволу в пекло. Я уже думала об этом, Майкл. Ты хороший мальчик,

– она провела ладонью по его щеке, – ты меня любишь, глупенький, но я тебе не буду

верна никогда, а это несправедливо. Такой преданный друг не должен терпеть измены. Я

всегда с ним или без него буду с Джоном, понимаешь?

Майкл молча кивнул.

В дверь позвонили. Мона равнодушно пошла открывать.

51

На пороге стоял шеф полиции Билли Гроунд. За его спиной на Мону внимательно

смотрели две пары глаз его помощников.

– Ну что, милая, – полушутя начал Гроунд, – вот ордер на обыск. Ты, конечно, уже

знала о нашем визите. Тебя оповестили не только осведомители, но и доброжелатели, – он

скосил взгляд на Майкла, – и правильно сделала, что послушала этого пройдоху-

журналиста – он молодец. И не исчезла до моего приезда. Правильно, милая. А теперь

посиди спокойно, а мы займемся разминочкой. – Он сел на стул напротив Моны,

прочертил пальцем в воздухе, чем дал понять своим помощникам приступать к работе. –

Только, ребята, покультурней. Все чтобы стояло на своих прежних местах, не хамить! Она

все же моя самая любимая секретарша. И как-никак – женщина. А где Джон, милая Мона?

– Я не знаю, шеф. Вот уже два дня… Билли!! – неожиданно вскрикнула она и сорвалась

в рыдании, закрыв лицо руками. – Он исчез. Он покинул меня, Билли!

Парни в растерянности приостановили поиски, сочувственно смотрели на Мону.

Гроунд махнул им рукой, и они снова возобновили работу.

– Успокойся, Мона. Ты мне хочешь что-нибудь сказать?

– Меня ничего не интересует. Мне все равно, – зло выкрикнула она.

– Ну, если все равно, тогда скажи нам, где документация и кто тебе ее дал?

Мона посмотрела на Гроунда с такой женской ненавистью, с какой смотрит женщина на

пьяного, пристающего к ней мужика.

– Если бы она попала ко мне, я бы, шеф, принесла ее вам на работу.

– Правильно. Если бы попала. Но дело в том, что она не просто попала.

– Вы хотите сказать, что я ее украла? Кто вам такое сказал?!

– Мона, мне сказал твой осведомитель, – спокойно и серьезно сказал Гроунд.

– Ну, значит, осведомитель и украл.

– И спрятал, да? – Гроунд подняв брови, в упор посмотрел Моне в глаза.

Мона отвернулась от шефа, словно брезгливо пренебрегая с ним разговаривать. Гроунд

понимающе грустно улыбнулся, привалился к спинке стула, достал сигару.

Несколько минут молчали.

– Это, шеф? – неожиданно спросил один из парней.

В руке он демонстративно держал над головой лицевой стороной канцелярскую папку.

– Дай-ка.

Гроунд прочитал на обложке машинописный текст: «Округ Дейд, Miami,

Международная Ассоциация Биоэнергетики, В.А. Назаров, АН СССР. Наблюдения

спонтанных пси-явлений в СССР. Исследование телекинеза. Практическое пособие.

Развитие и Совершенство Разума».

– Где это вы нашли?

– Между книгами, сэр.

Гроунд поднялся, взял папку за край, положил ее на ладонь, взвесил, не глядя на Мону,

отдал помощнику. Молча достал из кожаной папки, которую всегда брал в редких своих

выездах на расследования, бланк, заполнил его, расписался и, не глядя на Мону, подсунул

ей:

– Это ордер… – и молча кивком головы показал на Мону помощнику. Тот подошел,

осторожно взял руки Моны, надел наручники. Мона молча повиновалась.

Незваный гость

Когда высокий плотный мужчина в вишневой безрукавке и синих шортах показал

пальцем на окно, в котором стоял человек с биноклем, двое других, бросив упаковывать

оружие в баулы, принялись искать глазами кого-то в окнах старого двухэтажного дома на

52

скальном склоне, одиноко стоящего среди эвкалиптов и пальм. Тот, что пониже,

коренастый в шляпе с широкими полями и серой с засученными рукавами рубашке, на

секунду оторвавшись от работы, раздраженно сплюнул, махнул рукой в сторону приятеля

и продолжил работу. Тощий, медлительный и рассудительный, с задумчивостью долго

смотрел на окна дома, никого не находил в них, но все же что-то продолжал высматривать.

Тогда Высокий коротко и звонко шлепнул ладонью по его затылку. От неожиданности

Тощий нервно дернулся и стал возмущенно размахивать руками. Высокий по праву

старшего абсолютно хладнокровно сказал несколько веских слов:

– Проснись, отмороженный. Давай быстрей. Я его видел. Закончим, приду сюда,

разберусь.

На это Коренастый, не поднимая головы от чехлов с поклажей, недовольно заметил:

– Это у тебя от перепоя. Это называется галлюнчиками. По научному – галлюцинации.

– Кто у нас галлюнчик, так это ты. Все готово? Все проверил?

– Проверил.

– Тогда вперед.

Взвалив на плечи по упаковке, они размеренным шагом двинулись в горы. Нужно было

успеть к назначенной встрече на сопке, где их будет ждать вертолет с человеком «оттуда».

Человек должен был назвать кодовые цифры, что давало полную гарантию безопасности

передачи груза. После этого все трое уйдут, как пришли – в неизвестность, растворившись

под другими именами в людской массе Америки, а вертолет, исчезнув в низинах, улетит

туда, где супер-оружие ждет группа повстанцев для свершения политической акции.

Жесткое требование, какое лежало на Высоком, состояло из двух условий – без помех

доставить в идеальном состоянии оружие и обеспечить исключительную скрытность

передвижения. Ни один глаз, ни одно ухо не должно узнать о них, троих, раньше, чем они

передадут груз. То, что увидел Высокий в окне старого дома грубо нарушало условия и не

давало ему покоя. В одно мгновение оно возникло, как привидение едва различимое

сквозь мглистый свет утра, и тут же на следующей секунде его не стало, как и не

появлялось никогда. Он напрягал зрительную память, спрашивал себя, в чем был одет

человек, что было у него в руках, и четко с уверенностью не мог себе ответить ни на один

вопрос. Иногда ему казалось, что он видел стоящего у окна мужчину с биноклем в руках,

хотя это предположение не имело логического смысла. С какой стати? – он знал, что с

самого начала за ними слежка отсутствовала. Но и что за идиот в образе «хвоста»,

который так откровенно рассматривал бы их в бинокль? Вот анекдот! Любопытный жилец

дома? Да еще в такое раннее утро? Что, бессонница замучила, и ничего не осталось

бедняге, как взирать на серую унылую гладь побережья старой заброшенной бухты? Тогда

следует с ним разобраться, как только груз на привале освободит руки.

*

Высокий осторожно ступал по шатким деревянным ступеням. Его вес явно не

«нравился» старинному терему с винтовой лестницей, ведущей на единственный этаж

наверху, нижний весь был заколочен досками, как окна, так и двери, давно кем-то

оставленный на откуп крысам и летучим мышам. Хозяин терема видно жил в верхних

комнатах, где, безусловно, было суше и уютней. Единственным признаком цивилизации

было электричество и телефон, провода, цепляясь за отдельные ветки деревьев, тянулись к

штативу, замурованному в стену дома, и с первого взгляда стали главным объектом

внимания Высокого.

Дверь от слабого толчка со скрипом медленно открылась. В нос ударил затхлый запах

алкогольного перегара. В предутреннем полумраке посередине просторной с тремя

окнами комнаты стоял стол, заваленный каким-то тряпичным барахлом, ближе к краю

железной кровати беспорядочно лежали, по-видимому, немытые тарелки и бутылки. У

изголовья возле серой подушки и ворохом собранного одеяла стояла тумбочка, на крышке

ее чернел телефон, рядом бросала слабый отблеск стеклянная пепельница. Слева краем

53

глаза Высокий отметил большой шкаф. Его дверца была приоткрыта. Он меланхолично

направил глушитель пистолета в его сторону, щелкнул предохранителем. На окружающее

это не произвело никакого впечатления. Внутри шкафа висели куртка и несколько

рубашек, под ними груда вонючей обуви, чищенная от грязи, наверное, еще в прошлом

году. Подойдя ближе к кровати, Высокий ткнул глушителем в оттопыренное одеяло ближе

к подушке и почувствовал под ним массивный мягкий предмет. Он резко отбросил одеяло.

Перед ним лежал мужчина с открытым ртом, с глазами, смотрящими застывшим взглядом

в пустоту. В руке мертвой хваткой был зажат бинокль. Высокий поднял его руку и

отпустил. Она тупо стукнулась как деревянный обрубок о край кровати, обронив бинокль

на пол, и замерла. Затем он приложил пальцы к сонной артерии: без малейшего признака

жизни. Немного подумав, Высокий набросил на труп одеяло. Глянул на телефон. Секунду

помедлил, надел перчатки, взял трубку, набрал номер. Как и ожидалось, ответил

известный ему мужской голос. Диалог был прежним. Высокий молча положил трубку и,

еще раз осмотрев пустую комнату, пошел на выход. Теперь здесь делать было нечего. По

какой-то причине этот алкал окочурился.

*

От резкого телефонного звонка Томас дернулся, скинул с головы одеяло и повернулся

на краю постели. В последнюю минуту, чтобы не свалиться на пол, уперся рукой в

бинокль, валяющийся на полу. Сочно выругавшись, он взял трубку, и тот час услышал

знакомый голос. Между тем голос принадлежал Тэду.

– Томас, как твое самочувствие? – не без издевки спросил Тэд. – После вчерашнего.

– Голова гудит. Какой-то тип приходил во сне и всю погоду испортил.

– Как это?

– Пистолетом тыкал мне в шею.

– Что он хотел от тебя?

– Ничего. Молчал. Эму нужен был мой телефон.

– Я надеюсь, ты выполняешь наши условия? Еще раз напоминаю: малейшее отклонение

от намеченного плана и ты труп. В полном смысле этого слова. Самое грубое нарушение

следует считать уход из дома более чем на полчаса. Кстати, тебя, наверное, кто-то ждет?

Смотри, не пропусти встречу! Изнасилую. Или повешу за… ну сам понимаешь за что.

– За что? – девственно не понял Томас.

– Наш договор остается в силе. Пока что. Если ты его не нарушишь.

– Договор? Какой договор? – не понял Томас. – А собственно, кто это говорит?

На этот вопрос ему никто не ответил, послышались гудки отбоя.

Томас беспокойно сосредотачивался, напрягал остатки своей истощенной памяти, но

все напрасно: кроме непрерывного гула и знакомого голоса в голове, оставленного

телефонным разговором, ничего. Знакомый голос сказал «после вчерашнего»… Томас стал

припоминать, что было вчера. Да, вот! У него на руке ручкой значились почти стертые

кривые цифры ее телефона. Это у него хорошая привычка. Иначе бы никогда не вспомнил.

Вчера… а может сегодня рано утром, он ей звонил. Это она… говорила, что будет ждать

его. Нет, уже ждет. Раздетая! Томас попытался разобрать цифры на руке, хотелось

освежить в памяти номер ее дома. Все бесполезно. Видно, вчера не слабо провел вечер и

остаток ночи. Но раз он ей звонил, значит, в памяти телефона остался ее номер.

Дрожащим пальцем он нервно нажал кнопку повтора. На табло высветились цифры…

Томас поставил палец на первую цифру и снова вспомнил зловещий голос только что

звонившего ему человека. Голос был властным настолько, что возможно из-за него у

Томаса все вышибло из памяти. И если это так, то по опыту он твердо знал, что

последующие свои шаги должен делать крайне осторожно пока не выяснится, насколько

опасен этот тип. Страшнее всего то, что голос был головокружительно знаком. А это уже

смертельно. Подумав так, он нервно отдернул руку от номеронабирателя и вскочил на

ноги. Настроение заниматься сексом само по себе отпало. Он подошел к окну и,

54

успокаиваясь, положил привычный взгляд на пустынный прибой, как всегда имел

привычку делать по утрам. Заброшенная бухта была пуста, только размытые тихой волной

как всегда на песке остались после ночных оргий влюбленных парочек канавки и следы от

ног и случайных мелких предметов, вынесенных водой. Но сегодня на значительном

расстоянии от воды валялись ящики…

Томас кинулся к постели и поднял с пола бинокль. Теперь он вспомнил. Приложив

бинокль к глазам, он удостоверился окончательно – это были те ящики! Теперь без

сомнения его заметили и, наверное, кому-то он не нужен был живым. Может быть это кто-

то, кто звонил по телефону. Нужно было срочно сматываться. Мысли, получив первую

разминку, напомнили назначенное ему время одной прелестной девочки, первую

сексуальную встречу с которой он провел вчера.

Непослушными руками он не сразу смог попасть ногой в штанину брюк. Схватил

валяющуюся на полу возле тахты ветровку, плетеную шляпу и уже на ходу сунул ступни в

свои красные босоножки.

Каждому свое

Нужно было спешить вдогонку Коренастому и Тощему. Без груза это не проблема. Их

шаг равнялся его двум. На подъеме, уже приближаясь к ним, он почувствовал какую-то

силу, подталкиваемую в спину. Похоже, наступало второе дыхание. Заметно похолодало.

Незримая тропа шла вдоль края ущелья. У самых ног в глубине каньона многозвучно

грохотала река, стремительным потоком пробивала ложе, вгрызаясь все глубже в скалу.

Несколько сот миль вниз стремительно сменяли один другого времена года, подобно

падению в иное измерение. Да, это тебе не дикий берег под бархатным солнцем с голой

бабой, которая может дать тебе все, что захочешь! И ты, одетый не больше чем она, в

экстазе выделываешь с ней такие позы, какие не приснятся даже самому сексуально

развратному демону. Что можно было бы придумать с сумасбродной девственницей на

лоне этих диких покрывал, трудно описать всю фантазию способов, поз и любовных

истязаний. Высокий даже невольно попридержал шаг, представив себе эту картину. И

почувствовал лавинно нарастающий сладкий напор своего члена. Сексуальная фантазия

его неожиданно стала проявлять невиданные доселе способности творческих экспромтов.

Обычно, это кончалось традиционным финалом полного изнеможения партнерши, когда с

ней можно было, как с выжатой тряпкой, сделать все, что угодно, даже удавить – ей было

бы все равно. А это, как известно, неинтересно – когда нет в ее глазах страстного огня,

ужаса или, на худой конец, беспомощного хватания за жизнь, исцарапывания белья

постели и обламывания ногтей. Высокий отдал бы все за это, сводящее с ума бесконечное

наслаждение прекрасным упругим юным телом с неистощимой энергией. Он был убежден

– это сильнее денег и золота. В запале своих грез он так увлекся, что вдруг обнаружил себя

на краю обрыва. Внизу дымился бездонный мир, и жутко грохотала река.

Тропы – даже признака не существовало. Вокруг хаотическое нагромождение камня и

леса. Щебень, по которому Высокий опасно шел по краю пропасти уперся в серую

каменистую стену, обросшую лишайником. Культовые обелиски, высеченные на ней и

каменная ограда, выложенная из черного плитообразного камня, как естественное

продолжение скалы, тянулась в обхват усадьбы и терялась в синеватом мареве, свисая над