Поселок

посмотрела на нее со всех сторон, улыбнулась дяде Вове, – к тебе за консультацией. Собака

ногу поломала. Нужна шинка.

Вовик смущенно пожал плечами, глядя на маму умоляющими глазами. Сказал скромно:

– Ласточка, ты меня ставишь в неудобное положение… – улыбаясь так же, как и мама, дядя

Вова взял дощечку, и так же, как и мама, посмотрел на нее, потом, снова жалобно глянув на

Костину маму, сказал мягким голосом, обращаясь к Костику:

83

– Видишь ли… Я ведь по профессии не хирург. А скорей – шофер-водитель. Это, к

сожалению, не ко мне, не по адресу. А вообще, – он всегда говорил «а вообще», что ставило в

тупик не только Костика, но даже маму с бабушкой, – а вообще, зачем лишние хлопоты?

Заживет, как на собаке! Вот увидишь. – Он так всегда и заканчивал – «вот увидишь» – и

никогда не называл Костика по имени, начиная с «видишь ли», а дальше все так, как только

что сказал. Протянул дощечку и улыбнулся Костику, как улыбаются детям, уступая им дорогу.

Наташа тихо подошла сзади к Костику, выхватила у него из руки дощечку и быстро пошла

к выходу. У порога, открыв дверь, остановилась и сказала громко:

– Пошли, Костик. Мой папа умеет.

Шинку изготовили вечером. Роберт даже согласился помочь привязать ее к больной ноге

Плутона. Псу надели старый усохший намордник, валявшийся с давних времен в сарае у

Марии и, не обращая внимания на жалобное поскуливание пса, сделали все так, как надо.

Глава 22

Плутон

Костик тонул в пяти шагах от берега. Не то чтобы не умел держаться на воде, – плавал он,

как и все мальчишки, – и «по-собачьи», и «по-морскому». Но у него свело ногу. Незаметно

появилась ломотная боль, сковало голень. Отяжелевшее тело потянуло вниз, в глубину.

В своей небольшой жизни Костик успел кое-что повидать и перечувствовать. Научился

приблизительно оценивать исход всякой житейской истории, в какую попадал. Обычно все

истории кончались хорошим или плохим, но все-таки заканчивались продолжением чего-то

нового. И эти продолжения были его выбором.

Теперь же – другое дело. Ему еще не приходилось тонуть. Вокруг кроме Плутона, ни души,

выбирать было не из чего, и сейчас, пока был жив, боролся в бессознательном страхе за свою

жизнь, как умел, из последних сил бил по воде руками, захватывая вместо воздуха воду и,

задыхаясь, погружался ко дну.

Вначале, пока Костик нырял и выбрасывал тягучие черные водоросли, камни и случайных

трепыхающихся раков, которых Плутон не мог ни схватить зубами, ни тронуть лапой, все

было спокойно и хорошо. Яркий солнечный день разливался по заросшему кустарником и

камышом берегу. Над фруктовыми садами блестели крашенные крыши домиков –

коричневые, красные, зеленые и даже белесые – крыши Поселка, оставленного на окраине

города под снос.

Солнце припекало сильно, и Плутон дремал, разомлев от тепла, растянувшись на влажной

траве.

Но вот чуткий слух пса различил в необычно шальном плеске суету и беспокойство.

Поднявшись, он потянулся и, принимая Костину возню за баловство, сладко зевнул. Но

борьба в воде продолжалась – и вдруг оборвалась. Настала тишина.

Плутон вскинулся на все четыре лапы. Виновато поскуливая, нерешительно подошел к

воде – и тут же отпрянул от берега. Что-то поискал между кустов, обнюхал траву, и снова

стремительно подбежал к воде. Зашел по изгиб лап, почувствовав недоброе.

Плутона сдерживало неприятное соприкосновение с водой. Нельзя сказать, чтобы он был

привередлив к водным процедурам, однако, какие-то собачьи предрассудки все же смущали

его. Он припадал мордой к песку, поднимался на задние лапы, согнув в суставах передние и,

тоскливо завывая, плюхался в лужу. Наконец, вымокнув и набравшись смелости,

сосредоточенно вошел в воду.

84

Он плыл на самую середину, как плавал за палкой, брошенной во время купания кем-

нибудь из ребят – Борькой или Костиком – и теперь быстро приближался к месту

происшествия. Костик барахтался из последних сил, несколько раз удавалось ухватить за

скользкую и короткую шерсть Плутона, но упускал ее. Теряя сознание, в последнее

мгновение ощутил в ладонях скользкий хвост Плутона. Хватая пальцами воду, он судорожно

сжал пальцы. Плутона потянуло вниз. В ужасе пес бешено замолотил лапами по воде и

повернул к берегу, поднимая фонтан брызг. Почувствовав илистый грунт, Плутон, наконец,

тяжело выкарабкался на берег. Устало повалился на мокрый песок. Возле него вяло опустился

Костик.

Они долго лежали без движения. Плутон, огромный, рыжий, мокрый до шерстинки, и

маленький Костик, раскинувший на песке безвольно руки, чем-то напоминающий синего,

тощего цыпленка.

Костик медленно приходил в себя. Повернулся и лег животом вниз. Положил голову на

руку, другой обхватил шею Плутона. Тихо завсхлипывал, сдерживая рыдания. Он понимал:

мужчина не должен плакать. Плутон водил серьезным глазом, враждебно косясь на Костика.

Всякие мысли приходили на ум, еще плохо выстраиваясь в его ошеломленном мозгу. Его

знобило… Неуемно дрожал подбородок. С лица постепенно сходила смертельная синева.

Рядом равномерно посапывал Плутон. У него на спине подсыхала шерсть. И глаз пса,

который смотрел на Костика, призакрывался от приходящей сладкой дремоты.

Костик думал, что не зря старался, и совсем не стыдно было ему потом перед Наташей за

то, что вел себя как девчонка и плакал. Ведь нога у Плутона срослась правильно – Костик

понимал, что в этом его заслуга.

Что-то незримо связывало его с Плутоном и крепко удерживало вместе. Казалось, связь эта

сильнее их самих. Разве мог Борька, если б только знал, объяснить все это словами? Ведь

нужно не только быть постарше, но самому оказаться в этой связи. Почувствовать ее силу. .

Возможно, Костику по-детски могло это и прийти в голову. Но теперь он только вспоминал, с

чего все началось…

Родился Плутон в другом доме. Его, щенка, принесли в галоше, в большой, устаревшей,

каких не встретишь сейчас на прилавках. И было ему недели три. Он едва помещался на

красной байке, неуклюже свесив широкие лапы с лакированных краев, когда Иван, брат

Марии, нес его переулком в дом сестры.

В последнюю минуту перед новосельем Плутон не хотел расставаться со своей лежанкой,

которой завладел вскоре после рождения, залез под кровать. Стал втискивать тупую морду

вглубь хозяйской обувки, оставляя снаружи упругую спину, и, брыкаясь, поочередно

выдергивал задние лапы из шершавой Ивановой ладони. Но Иван не церемонясь, все же

достал щенка, сгреб в охапку вместе с галошей, сказав угрюмо, чтоб «не скавчал». Он решил,

что теперь самый подходящий момент, чтобы будущий пес раз и навсегда узнал свою единую

и законную хозяйку.

Принес и поместил под кроватью, сказав Марии:

– Пусть думает, что снова оказался на том же месте, где был. Но Плутон, поскуливая,

недоверчиво понюхал крашеные доски чужой хаты и, растерянно покачиваясь на слабых

лапах, пошел разыскивать привычный запах и знакомую обстановку.

– О! – дурачась, сказал Иван, показывая на него кривым пальцем, – еще не пил, а уже

шатается!

Мария покачала головой и, улыбаясь, сказала ласково:

– Это он понял, что к чужим попал.

– Молодой он еще до понятий! – отрезал Иван.

Мария несогласно махнула на него рукой:

85

– Он все понимает, да только сказать не может.

– Да говорю я тебе, – возмутился Иван, – что с похмелья!

– Ладно, уж, – ответила Мария, с улыбкой следя за щенком, – не намекай. Я обещала –

сейчас организую. Ты чего будешь пить? Вино или водку? Огурцов нету, могу помидоров

дать.

– Давай водку. Потому как пью ее только в двух случаях – когда есть огурец, и когда его

нет, – сказал он.

И уже через несколько минут пропил щенка.

С тех пор, ничуть не обижаясь за предательство на Ивана, Плутон снискал уютный дом

доброй хозяйки Марии, где все свое детство провел, лежебочничая на теплой подстилке в

прихожей.

*

Они родились в один год. Костику семь и Плутону семь. У Плутона была обыкновенная

собачья жизнь. Потому что он был обычный рядовой пес, каких немало вокруг, и жизнь у него

была такая же, как и у многих дворовых собак – без претензий. Его древние предки оставили

ему в наследство, кроме хвоста, ушей и хитрой, по-собачьи смеющейся морды, еще и

память… Вообще, у собак хорошая память, ничуть не хуже, чем у человека. Просто у них

короче жизнь.

Память у Плутона была добрая. Он старался походить на степенного «образованного» пса,

уважал свою хозяйку Марию и любил детей. Нельзя сказать, чтобы он был начисто лишен

собачьего самолюбия и всем прощал или вовсе не замечал унижений. Нет, конечно! Но была в

его памяти и злость на одного человека – Старшину. То была злость против ненавистного

врага, пожелавшего однажды убить его, Плутона.

Собаки хорошо определяют характер человека, и Плутон избегал встреч со Старшиной.

Заметив издали, обходил стороной, вытянув по-волчьи шею, голову, почти касаясь мордой

земли, нес угрюмо и молчаливо.

Плутон не боялся своего врага. Он боялся затаившейся в самом себе силы зверя – всего,

что мог натворить, выпустив эту силу. Он знал, что все, – и дети, и Мария, и хозяева других

дворов – тоже ненавидели Старшину.

Перебирая пальцами слипшуюся шерсть на ноге у пса, Костик искал следы ранения.

«Заживет, как на собаке», – вспомнил он слова дяди Возы. «Но если бы не поставили шинку, –

подумал он, – неизвестно, как срослась бы кость»… Плутон, наверное, хромал бы. Все

называли бы его инвалидом. Не прыгал бы через барьер и не плавал бы так, как плавает

сейчас!

В глубине сада слышались голоса ребят, приближались их шаги – шелест трав и листьев…

Но Костик лежал и думал об играх наедине с Плутоном. Это были настоящие представления,

о которых никто не знал. И тут неожиданно почувствовал, каким интересным, обновленным

стал для него мир! Ему вспомнились все движения – его и Плутона – во время их

«спектаклей».

Вначале Костик приседает, положив руку на голову пса. Плутон послушно припадает к

земле, приготавливается к броску. Затем Костик срывается с места и, сделав два-три больших

прыжка, утопает в гуще высоченных зарослей осоки, кубарем скатывается по склону к забору

сада Старшины. Плутон, выждав секунду, стремительно прыгает вслед и, разыгрывая

нападение, обнимает Костика лапами, добродушно рыча. Небольно захватывает кисть руки

острыми клыками или тычет мордой в бока… Костику нестерпимо щекотно. Он визжит и

отбивается. А бывает наоборот. Плутон притаивается где-нибудь в высокой траве – не видать.

86

Костик ищет и подбирается незаметно. Обнаружив приникшую к лапам морду пса с хитрыми,

как у Борьки, коричневыми глазами, он в ту же секунду откидывается назад и падает

навзничь. Лежит неподвижно, будто сражен врагом. Плутон подбегает к нему, в

замешательстве останавливается. Немного подождав, подходит ближе, наклоняется над ним,

закрыв собою яркое солнце. В щелки глаз Костик видит его тревожный пристальный взгляд, и

тогда Плутон ему напоминает Наташу, чем-то озабоченную и взволнованную. Но когда на

морде у Плутона появляется растерянность, Костику становится его жалко. Он делает

незаметное движение рукой, стараясь поймать Плутона за лапу. Плутон, разгадав уловку,

вскидывается, увертывается и в восторге носится по лужку, описывая круги. Трава под ним

подсекается и ложится толстым пушистым слоем.

Всегда повторялось одно и то же. Это нравилось и ему, и Плутону, и никто из них не

замечал однообразия. Но однажды как обычно, Костик упал на траву и, притворившись

мертвым, ждал появления Плутона. И странным показалось промедление пса, словно тот

забыл про игру. Костик открыл глаза. На фоне голубого обрывка неба, нависшего между веток

терна, увидел полное, с безразличным взглядом, лицо Старшины. Тот стоял над ним, и,

казалось, мог упасть и своим огромным тучным телом раздавить Костика.

Сердце громко стучало. Костик лежал, не шевелясь, плотно прижавшись спиной к траве, и

ему чудилось, что снизу к нему кто-то пробивается.

– Чего лазишь здесь, – сипло проговорил Старшина, – места тебе мало в своем дворе, что

под мой тут подкатываешься?! Поспешай, давай, – добавил он, усмехнувшись, – к соседке

своей, бабке Насте, на блины. Небось, свеженьких напекла!

Последних слов он не успел договорить. Огромный рыжий ком ударил Старшину по ногам.

В следующую секунду он увидел, как с дикой яростью пес, в которого он когда-то стрелял,

рванув за штанину его брюк, отхватил по шву лоскут и отскочил в кусты.

Еще минуту Старшина стоял, широко расставив ноги, не мог произнести ни слова, но

потом его лицо налилось кровью, и он выдохнул:

– У-у, падаль! Ты еще живой?! Мало тебе хозяйской дроби…

Он пошел, волоча обрывок штанины.

– Ладно! Казенного свинца будет тебе в самый раз, – произнес он теперь уже спокойно и

уверенно, скрывшись за ветками деревьев.

Плутона долго искали. Мария удивлялась, говоря, что пес, наверное, нашкодничал у

соседей, и теперь, стараясь избежать ее гнева, скрывался в окрестностях реки.

Так уже было с ним раза три. Выходя рано утром из дома, Мария вдруг обнаруживала на

ступеньках крыльца еще теплого и пушистого кролика, принесенного Плутоном из чужого

двора. Она брала его за уши и, оглянувшись по сторонам, не видит ли ее кто с чужим

кроликом при слабом свете просыпающегося утра, шла на огород. Там она закапывала

задушенного, отметив палочкой место. А потом после стыда Марию захлестывала злость, она

кидалась на Плутона с мокрой тряпкой в руке и, не попадая по изворотливому псу, звонко

шлепала об асфальт или по доскам флигеля.

Однажды, обнаружив еще одну жертву (это был третий по счету кролик), Мария схватила

швабру с тряпкой, выставленную еще вчера после мытья полов, – в одной руке швабра, в

другой тряпка – кинулась к Полутоновой будке. Но пса там не было. Не оказалось его и в саду

и на огороде. Мария поняла – хитрец избегает взбучки. И только час спустя услышала

сдержанный жалобный лай за калиткой.

Она подошла, приоткрыла дверь и, став в проходе, сказала строго, словно перед нею был

человек:

– А ты чего пришел? У нас все дома. Давай отсюдова! Нам таких работничков не надо!

87

Плутон прижал уши, опустил голову. В растерянности искоса глянул на свою хозяйку. А

потом, отойдя от калитки на лужайку, долго смотрел на Марию. Видно, по-собачьи пытался

понять, всерьез ли его выгоняют из родного дома.

Сказав все, что нужно, Мария закрыла дверь и тайком стала наблюдать в щель калитки.

Плутон покорно прилег на траву, неотрывно смотрел в невидимые глаза Марии. Терпеливо

сидел, не пытаясь кинуться навстречу с повинной даже тогда, когда Мария подходила к дому,

неся от колонки полные ведра воды.

Вскоре ей стало жалко пса. Она сказала самой себе, что он все же как-никак, пес, а не

кошка, настоящий пес, сильный и полноценный. И в этом не его вина. А потому – так

беспощадно наказывать его нельзя. Взяла и открыла калитку. Плутон сорвался с места,

прежде чем Мария успела сказать «ладно уж, иди», словно угадал ее мысли. Радостно

побежал во двор, завилял хвостом.

Это было ей непонятно.

Еще больше она была удивлена, когда Плутон однажды пригласил свою подругу –

бродячую серого цвета собаку, крупную, длинную, с узкой продолговатой головой – во двор

позавтракать из собственной посуды. Правда, к этой истории был причастен и Борька.

В первую зиму после Борькиного поселения дети, как потом они часто делали, собирались

у Марии в гостях, или точнее – у Борьки. На этот раз, снова сойдясь, завели давний спор о

собаках.

– Папа говорит, – громко сообщил Борька, – что вместо собак все могут делать автоматы и

роботы. Их не отравить и не убить. У автоматов больше вож… зможностей.

– И нет, – запротестовала Наташа, – твой папа говорит не правильно. Собаки такие же, как

и мы. Они делают все сами и даже догадываются сами лучше нас. Понял, Боречка?

Обычно такого декларативного заявления Борька не выдерживал. Он вскакивал и начинал

громко кричать и размахивать руками. Теперь же пришлось вмешаться бабе Марии. Она

привлекла к себе Борьку и безобидно сказала:

– Боря, а может, и вправду они полезны? Ты, наверное, не знаешь, как собаки помогают

детям?

Неожиданно для всех Борька перестал доказывать. Умолк, будто обиделся, остановил

невидящий взгляд и, словно прислушиваясь к самому себе, спросил:

– А как они помогают, бабушка?

– Доброту показывают.

Борька рассеянно глянул в сторону и проговорил тихо:

– Бабушка, а ты не врешь?

– Вот те-й раз! Никогда никого не обманывала, – обиделась Мария.

Борька смутился. Но Мария сказала, слегка усмехнувшись:

– Об этом знает только тот, у кого есть дружок о четырех ногах.

– А Плутон? – с надеждой спросил Борька.

– Но Плутон, милок, уже занят, – сказала и незаметно глянула на Костика.

Ее взгляд все же не ускользнул от Наташи. Она украдкой посмотрела на Костика.

Маленькие карие глаза с беспокойством поглядывали то на бабу Марию, то на Борьку. Сам же

Борька ничего не сказал, но после этого разговора появилась бродячая Пальма – длинная и

белая, с сероватым оттенком, словно акула. Где она жила, Борька не знал. Да и не

интересовался. Пальма сама находила его, когда он гулял где-нибудь за домом. С нею дружил

и Плутон. Борька кормил Пальму припрятанным завтраком, а Плутон, оказавшись рядом,

сытно дышал, игнорируя подачки, глядел в сторону.

Когда Борька шел в школу и со школы, Пальма встречала его по дороге, угощалась его

бутербродом, провожала до самого дома. Они шли обходной дорогой специально, чтобы путь

88

им показался интересным и продолжительным. Останавливались возле озера. Борька

вставлял в пасть Пальмы ручку портфеля и заставлял идти рядом, и когда она научилась это

делать, он шел прямой дорогой под завистливые взгляды своих школьных товарищей, а возле

калитки, взяв у Пальмы портфель, клал ей в рот кусочек сахара. Ему было интересно, присев

на корточки, смотреть, с каким наслаждением, теряя слюну и перебрасывая во рту из стороны

в сторону, Пальма поедала, хрустя, его награду.

Зимой у него были еще и другие развлечения. Он умел ловко с разгону падать под ноги

какому-нибудь мальчику, сбивая его в снег, и тогда Пальма, играя, набрасывалась на лежащих,

и начиналась «свалка».

В воскресные и в субботние дни Пальма голодала. Зима оставила все съедобное на земле

под слоем снега и льда. В один из таких дней Борька рано утром случайно вышел на улицу и

увидел бегущего к дому Плутона, а за ним – на осторожном расстоянии – трусливо

семенящую Пальму.

Борька позвал собаку. Открыл калитку. Пальма остановилась, не решаясь зайти во двор,

доверчиво посмотрела в Борькины глаза, как будто хотела спросить, не шутит ли тот. Она

ведь все-таки бродяжка, ей лучше знать людей, чем, например, Плутону, хозяйскому псу. Не

значило ли для нее Борькино приглашение обретение хозяина? Все-таки ее зазывали в дом!

Неужели ей повезло, как иногда – очень редким счастливчикам?

Задевая боком край калитки, Пальма все же вошла, стесняясь, повиляла хвостом, озираясь

назад, в надежде, что дверь оставят открытой. Напряженно вытянув туловище, подошла к

миске, возле которой гостеприимно крутился Плутон – обладатель еще нетронутого борща,

только что налитого Марией, жадно, взахлеб начала есть, а над ней, спокойно и гордо держа

голову с отвисшим длинным языком, громко дышал Плутон. Он терпеливо ждал и смотрел на

Борьку.

Тут и появилась Мария. Она остановилась в сторонке и молча смотрела на собравшихся.

Пальма, почуяв опасность, отошла от еды и, виновато вильнув хвостом, сконфузилась,

полуобернувшись к выходу. Она словно оправдывалась в том, что оказалась во дворе не по

своей воле. Мария с интересом продолжала смотреть, сложив на фартуке руки, от которых

шла испарина теплого дома.

Пальма почувствовала мирную обстановку, посмотрела на Марию, повернула на бок

голову, жадно изучая хозяйские руки. Видно, предполагая что-то в них, что могло резко

изменить ее пребывание здесь. И с каждой секундой теряла уверенность Наконец, не

выдержав общего молчания, Пальма медленно ушла, поджав хвост.

А на следующий день в такое же яркое солнечное утро в дом Марии, где Борька и Костик

играли в арифметическое лото, вбежала, запыхавшись, Наташа:

– Ой, мальчики! Плутона убивают! – вскрикнула она и, хлопнув дверью, выбежала на

улицу.

Все остальное произошло очень быстро.

Костик выскочил за калитку в чем был, увидел Старшину, неподвижно стоящего у забора

напротив своего дома, посреди улицы – машину «собачья будка», возле нее в полушубке, с

длинными щипцами наготове – человека. А дальше – еще одного, похожего на первого, но с

ружьем, приставленным к плечу. Одновременно прозвучал выстрел. Костик бросился к тому,

что с ружьем. Его, перегоняя, вырвался вперед Борька. Он несся, поднимая клубы снежной

пыли, падая и снова вскакивая на ноги.

И сразу же после выстрела оттуда, куда стрелял человек, появился еще один – в черной

фуфайке и сапогах. Он волок к машине на крюке-проволоке длинный, покрытый шерстью

серый предмет, похожий на полупустой мешок. Костик подбежал и замер напротив машины.

Когда человек с крюком поравнялся, Костик узнал в непонятном предмете Пальму, очень

89

длинную и гибкую, словно живую, ползущую по снегу за крюком. Пальма смотрела вслед

шагающему человеку, на его голенища сапог. Ее глаза отсвечивали синеву светлого дня.

Второй выстрел оказался очень громким. Рыжий пес, перепрыгивая через сугробы,

стремительно пересекал поселковую улицу. В это время Костик уже бежал ему навстречу,

громко зовя, закрыв собою пса от стрелка. Увидев Плутона, Борька кинулся, не помня себя к

человеку, и с размаху тяжелым комом свалился под ноги, ударив собою его в коленки.

Человек повалился на спину, неуклюже воздев руку с ружьем кверху. Выстрел грохнул в небо,

оглушив Костика и оставив в его памяти долгий звенящий звук. Этот звук долгое время стоял

в ушах. Сейчас он напомнил звук ломающейся ветки. Затем прошелестела трава. Повеяло

слабым ветерком… Кто-то стоял и сопел в нос.

Костик поднял голову, открыл глаза. Над ним стоял Борька. В руках он держал только что

сломанную ветку акации. Он усмехался и помахивал ею у Костика над головой. Рядом стояла

взволнованная Наташа.

– Как ты считаешь, Косточка, собаки полезны для человека? – спросил Борька с едва

уловимой усмешкой.

Костик промолчал. Даже не поднял головы. Где-то внутри сознания крутилась догадка о

том, что Борька врет, думает не так, как говорит, но все же врет, как взрослый,

оправдывающийся в своей промашке. Просто хочет показать себя главным во всем. Пускай,

какая разница! Костику главное то, что он узнал и пережил. У него вся жизнь впереди. И у

Наташи – тоже. И у Борьки… Поэтому он ничего не ответил. А только покрепче обнял еще

невысохшего Плутона и почувствовал во всем теле истому. Дремота постепенно овладевала

им.

Глава 23

Убойные шансы

Найти, куда поступил живой или мертвый мужчина средних лет по внешнему Робертом

описанию, ничего не составляло. Достаточно было одного звонка в приемное отделение

скорой помощи, и там сообщили, что да, действительно случай падения с сидения канатной

подвисной дороги был зафиксирован и пострадавший в тяжелом состоянии был доставлен в

Четвертую областную неотложной хирургии.

В кабинет главврача он завалился неожиданно, а если точнее – нагло, хотя бы потому, что

попал в начало перерыва. На письменном столе доктора откровенно обнаженно (с позиции

стороннего глаза) лежали на фольговых блюдцах буфетные куриные ножки и пара зеленых

баночных помидоров. Вместо хлеба, который обычно по-столовски нарезанный в изобилии

лежит возле кассирши на облезлом подносе, главврач предпочел булочку под авторитетным