Любовь без границ

В ней много было солнца, была и темнота,

В ней смех был громкий, была и тоска,

Кто-то пел и в песне его звучала,

Песня моря, песня шторма и у причала,

Разбитая шлюпка, а в шлюпке той, —

Парень с девушкой молодой,

Они целовались и как не трудно,

Друг другу улыбались в последнюю минуту,

Они расставались, но кому это нужно,

Ведь могли они стать женою и мужем,

Но дикие нравы, дикие споры,

Ведь не все мудрецы, кто-то должен быть и вором,

Украдено счастье, ради забавы,

И кровью красной залились цветы,

И петь уж трудно, и слушать не в силах,

Кому это нужно и кто просил,

Любовь и счастье, надежду и веру,

Измерять какой-то дикой мерой.

И времени осталось мало,

А песня ждёт счастливого конца,

Чего ж тебе глупец так не хватало,

Быть может эта песня про тебя.

* * *

В могучих дебрях пустоты земной,

Я шёл, на ощупь и всё время спотыкаясь,

Клял участь – незавидную и злую,

С тобою встреч ища, тебя ещё не зная.

На перекрёстке жизненных страстей,

На перепутье вечных разногласий,

Ты мне была, как никогда нужнее,

Как никогда я был в твоей лишь власти.

И каждый день, проснувшись ото сна,

Молил я Бога – участь мне облегчить,

Видать услышал Праведник меня,

Коль подослал тебя, ко мне навстречу.

Ты, ярким солнцем ворвалась в мой мир,

Звездою нежности пленительного счастья,

Я все свои печали позабыл,

Одолевали душу, уж иные страсти.

И так мы жили много-много лет,

И принимали всё, как должное, не зная,

Что жизнь земная так бурлит от бед,

Что неизвестно где найдёшь, где потеряешь.

И не понять мне – приобрёл, иль потерял,

Душа моя с тобой, а ты у Бога,

Не верю я в мучительный финал,

Не буду я расстрелянным с порога.

Ты просто раньше времени ушла,

В ту даль, в которой я ещё пребуду,

Гостеприимством ты пренебрегла,

А я ещё, чуток в гостях побуду.

* * *

Странное чувство ─ любовь.

Она спит ровным сном, пока её дыхание берегут;

Змеёй шипит, когда ей нагло врут,

И храбрым воином свои владения защищает,

Когда бы хоть один теряет атрибут.

* * *

КОГДА Б Я БЫЛ СУДЬБЫ СВОЕЙ ХОЗЯИН

Когда б я был судьбы своей хозяин,

Когда б года служили сердцу моему,

Когда бы ни любил так страстно, так отчаянно,

Ту женщину, что превратилась в яркую мечту,

Не ведал бы я боли и печали,

Не резало бы слуха моего,

Любви музыки нежные октавы,

И слов Божественных прекрасное тепло.

* * *

Женщины любят ушами. Ещё они устроены так, что им всё время надо говорить о любви. Я любил свою супругу не меньше, чем сейчас, когда её, уже нет среди нас, живых. Я посвятил ей много стихов, ещё при жизни. Чего стоит только одно признание, написанное в первый год нашего знакомства.

Влюблённый слеп. Но страсти зримый след

Ведёт его, где зрячим хода нет.

Низами

Признание

Позвольте вам преподнести букет,

Нет, ничего не требую в ответ,

Быть может глупо, но я глупостью живу,

Без вас, конечно, я вселиться в вас хочу,

Мой ангел, трепетные фразы воздаю

Обличию вашему и искренно хочу,

Быть вашей мукой, вашим счастьем и надеждой,

И тем, кем не был я до вас, но прежде,

Позвольте мне раскаяться пред вами,

Что в жизни мнимому воззванию

Я придавал значение,

Ах, что и говорить, не испытав

Разлук мучений и боль утрат,

Нам не дано раздуть души

Немеркнущее тление

И растрясти судьбы замолкнувший набат,

Всё было, чего не было, могло случиться позже,

И в сумрак мрачный погружался я бездумно,

Всё было так неискренно, тревожно,

И что тревожнее всего, я радость

Перестал вдруг находить в раздумье,

Но вот я встретил вас, как будто

Сон мой растворился,

И смысл непонятных фраз, в душе

Моей, внезапно прояснился,

Увидеть в день вас, лишь хоть раз,

Какое счастье и блаженство,

Прекрасный взгляд, столь дивных глаз,

Вам придаёт такое совершенство,

Что вас сравнить ни с кем бы я не смог,

И участи не зная, прошёл бы

Сотни, тысячи дорог,

Лишь только б знать, что вас я обретаю.

* * *

Но видать, естество женщины устроено так, что её всё время необходимо боготворить. Женщине необходимо, чтобы за ней ухаживали всю жизнь. Всю жизнь дарили цветы. Всю жизнь посвящали ей стихи. Моя супруга, иногда упрекала меня: «Я знаю, насколько сильно я тебя люблю. Настолько, что случись, что с тобой, я не проживу и двух дней. Но я не знаю, насколько сильно любишь меня ты». Если она так говорила, значит, я уделял нашей материальной жизни больше времени, нежели нашей любви.

Я попробую в этой книге исправить эту ошибку и отыграться за всех нас, мужчин, которых жизнь (в борьбе за выживание) заставляет забывать о любви. Простите нас, женщины…

* * *

Я вас не знал, насколько был безвинен

Мой образ жизни, что подвластен был, лишь мне,

Какой же сказки я запрет нарушил зримый,

Что утопаю ныне мудростью в огне,

Своей любви, ─ моя ли она вправду?

Быть может наложилась мне стезёй,

Работа, что всегда искала правду,

Землёй не упокоить сей покой.

Мой ангел, век ли тешить себя ролью,

Вдовца помех, раздора, суеты?

Но век ─ годами мечен, а не кровью,

В крови я утопил свои мечты.

Что захлебнулось, то ушло к вам на подмогу,

Что всплыло, то на дно меня несёт,

Я брал от жизни много, понемногу,

А вышло так, что взял всё наперёд.

И горько плачу от избытка чувств и счастья,

Что прожил рай в семнадцать срочных лет.

Сильна ли участь ─ пропускать сквозь сердце свет,

Когда любовью слеп и зришь вселенной страсти?…

* * *

Нельзя природу-матушку губить,

Она имеет женское начало,

Нельзя над женщиною суд мужской судить,

Она всех душ является причалом.

Я сравниваю женщин с певчей птицей,

Что дорожит свободою своей,

Мужчин же ─ с птицеловами, им снится,

Поймать певца особенных кровей,

Чтоб услаждал он слух им на досуге,

Чтоб охранял он сон их дорогой,

С каких времён нам жёны стали слуги,

Нам, потакая в прихоти любой.

Пой, птичка, пой и наслаждай вокруг себя,

Всех трелью звонкою своей,

Ты рождена, быть матерью ума,

Пой, птичка, пой,

С тобой сравниться, лишь свирель,

Звучащая в владениях Божества.

Плох птицелов, чья птица в клетке чахнет,

Иль вырваться на волю так спешит,

Плох птицелов, чья клетка грустью пахнет,

Плох птицелов, что клеткой, а не птицей дорожит.

Нельзя природу-матушку губить,

Нельзя топить ковчег свой, боязливо,

Любая женщина, жизнь подарив,

Уже имеет право быть счастливой.

* * *

Давай на миг дань воздадим природе,

Ведь за окном такой прекрасный дождь,

Мне говорят: «Дожди сейчас не в моде»,

Мне говорят: «Промокнешь ─ пропадёшь»,

Какая чушь, какая ложь.

Что может быть прекраснее дождя,

Когда с души не сходит грусть-тоска?

Давай не будем тратить время на уныние,

На дикий крик несбывшихся надежд,

Давай не будем отвергать невинность

Красивых и молоденьких невест,

Вошедших в жизнь, как в тёмный лес.

Что может быть прекраснее любимой,

Когда в душе тоска лишь ощутима?

Давай на миг забудем о волнениях,

О том, что нас тревожит иногда,

О том, что в жизни есть мечты стремление,

О том, о чём поём порой тогда,

Когда душа мрачна, и грусть, как талая вода,

Стекает в глубь твоей души, и ты,

Усталым взглядом смотришь вдаль из темноты.

* * *

«Простите милая, я где-то видел вас», —

Привычным жестом парень изъяснялся,

Но девушка та помнила наказ:

«Знакомства мимолетного, подружка, опасайся».

В ней было, что-то, вроде волшебства,

Глаза её искрились ярким блеском,

Любой из нас в ней был бы без ума,

А парень тот не мог найти и места,

Где б успокоить он себя сумел,

Что всё не так уж сложно, как ему казалось,

И что она судьбой дана ему в удел,

И он хотел, хоть самую, хоть малость,

Быть рядом с ней и не быть чуждым ей.

Я б не сказал, что вечность пролетела,

Когда её вновь смог увидеть он,

Но счастью парня не было предела,

Стрелой амура был он поражен,

Ах, эти стрелы, им же нет и дела,

Они разят, разят, кого хотят,

Ах, если б вместе с болью вы вдохнули смелость,

Но эти стрелы муки лишь сулят,

И упрекнуть не терпится, ведь слово лишь за ней,

В её руках святое сердце бьётся,

Вопросов много, а ответ – кому видней?

По-моему тому, кому ответом быть придётся.

Что ж, эпилогом я рассказ свой небольшой закончу,

Довольно драм, трагедий и невзгод,

Но вы поверьте мне, однажды ночью,

Я видел их, целующихся, у моих ворот,

О, это был дуэт влюбленной музы,

Я вместе с ними радость испытал,

Поверьте мне, я не был им в обузу,

Я просто сильно счастья им желал.

* * *

Две розы в райском саду садовник вырастил,

Две розы, время корни их сплело

В любовный умысел,

И наслаждаясь трелью соловья,

Купаясь в солнечных лучах,

Познали розы жизнь умов влюблённых,

Любовь таилась в нежных лепестках.

Но вот однажды, ветер, мимо пролетая,

Услышав песнь влюблённых,

Он позавидовал, в любви суть, не вникая,

И вырвал одну из роз, ей прошептав:

«Теперь ты будешь наслаждать меня

Куплетами, неведомого, мною, рая».

Немного просчитался,

Вырви обе, и то б не смог понять, то,

В чём душой он не силён,

Рождённый ветром быть,

В любви он ветреность искал,

Но прогадал, ведь корень был один у этих роз,

И жизнь задала им свой вопрос:

«Покуда не срастётесь вновь,

Могу ли доверять я вам любовь?

Она же, нежностью на ваших лепестках спала,

Где ей искать приют,

Когда в дыхании вашем тьма?

Покуда врозь, вы будете мертвы,

Соединившись, превратитесь в вечные цветы,

И лепестки прекраснейших созданий,

Наполнят сад любви Божественным дыханием».

* * *

На мелководье плавали две рыбки,

Одна другой так тихо говорит:

«Давай смешные сделаем улыбки,

Давай из смеха сделаем серьёзный вид,

Давай не будем в корни углубляться,

Не будем правду всем о правде говорить,

Давай не будем никогда стесняться

Своих желаний дерзких и интриг,

Ведь раз живём, и больше нас не будет,

Ведь не умрём мы оттого, что нас осудят,

Вперёд в полёт и будь что будет».

«Нет, ─ молвила подружка ей в ответ, ─

В себе я сберегу секрет,

Я дорожу своим неистовым желанием,

В себе хранить всю красоту сознания.

Да, может быть, немного я скучна,

Тем, что не пить мне горького вина,

Вина, своей вины перед гордыней,

Что не служила ей и не служу отныне,

Что мне не ведать мрака суеты,

Смешных обид, предательских интриг,

Я не служу порокам злых суждений,

И мне не ведомо злословья рассуждение,

Я чести смело посмотрю своей в глаза,

Я не посмею сделать то, чего нельзя.

Нельзя, отдав себя на поругание плоти,

Отвергнуть разум совершенства, как работу,

Нельзя жить так, как будто раз живём,

Нельзя жить мёртвыми, пока мы не умрём».

И может, долго б так они судили

О суете извечных разногласий,

Но спор завёл их в поле зрения удилищ,

Прервался диалог ума и страсти.

И может рок, а может Господа урок,

Но рыбка та, что хитростью слыла,

Попала сразу едокам на сковородку,

Другая же ─ отпущена была.

* * *

Два друга спор вели, насколько жены им послушны,

Насколько ум великодушный,

Супружеским сознанием терпим.

«Моя жена ─ твердил один, ─ во всём мне так послушна,

Что я в семье своей, не то что господин, а даже Бог,

И я, как Аладдин, с волшебной лампою в руках,

Ни в чём не ведом страх мне,

Я в жизни, жизнью не судим, доволен я вполне».

«Моя ─ твердил другой, ─ мне в жизни ─ госпожа,

Как я люблю, любить нельзя, но я люблю,

Моя стезя ─ быть ангелом супруге дорогой,

Ни в чем ей отказать не смею, я, будто в рай явился на постой,

Я перед ней благоговею и участию горжусь такой,

Что быть рабом её умею».

«Послушай, я понимаю, ума тебе всё время не хватало,

Но то, что ты твердишь, безумием попахивает, ─

Ему приятель отвечал в ответ, ─

Не скрою, есть в твоей судьбе секрет,

Но весь секрет, лишь в том,

Что ты заложником становишься любви,

И Боже упаси, тебе подругу потерять,

Не то, что другу, врагу не пожелаю такого счастья,

С небесами о любви болтать,

Не лучше ль в жизни брать, лишь то,

Что ты сумеешь донести до той черты,

Где уж не надо будет лгать,

Выкручиваться, взаймы прося мечты,

Ведь ты волшебником при жизни хочешь стать,

Такого не бывает,

Жизнь, только раз к нам милость проявляет,

Мы раз рождаемся, и раз лишь умираем,

Мы не должны брать то, чего не знаем».

Но спорить было не с руки

И разошлись, как в море корабли.

Приятель тот, что хвастался

Своим могуществом и робостью жены,

Живёт, всё так же, не являя новизны

В своей судьбе, и в ус не дует,

С женой, как с мышкой озорует.

А что другой? Другой ─ уже не свой,

Сбылись намёки лукавого пророка,

Он в жизни стал, немного холостой,

И в радости своей, безмерно одиноким.

Ему жена, уйдя из жизни,

Дарила яркую стезю поэта,

Здесь всё написано его рукой,

Рукой, что Богом в дар дана, ─

Нести любви прекрасные сонеты.

* * *

Есть в жизни масса дорогих вещей,

Есть масса в мире, дорогих тебе людей,

Когда ты массе сопоставишь массу,

Тогда ты станешь небом всех идей.

* * *

КОГДА ТЫ ЛЮБИШЬ, ВСЁ В СЕБЯ БЕРЁШЬ

Когда ты любишь, всё в себя берёшь,

И правду вымыслов, и искреннюю ложь,

Во всём ты чувствуешь себя безмерно виноватым,

Когда любимую, в любви, дотла сожжёшь.

* * *

Я мало знал и мало видел,

Я свет презрением обидел,

И оттолкнувшись от судьбы

Мне жизнь преподнесла цветы.

Но я не знал, что с ними делать,

Мне в жизни многого хотелось,

И раем потчевать мечты,

Дотронуться до красоты,

Но всюду под руки мне лезли

Обыкновенные цветы.

Искоренив все заблуждения

Я верил лишь в одно хотение,

Мне жизнь хотелось испытать

И ей свою оценку дать.

Судьбе я громко прокричал:

«Я суть твою искать устал,

Как мне тобой не отравиться,

Коль я без меры жизнь познал».

Она ж в ответ из темноты:

«Воздай цветам свои мечты».

Я взял цветы, полил их ложью,

Мне больше нечем было их полить,

Они, неумолимой дрожью,

Пощады стали горестно просить.

А я искал всё той же цели, −

Судьбу свою собой дивить,

Мне все желания надоели,

Я уж и сам пощады стал просить.

И только лишь, когда завяли,

Цветы, дарённые судьбой,

Я понял нрав своей печали,

Она, к цветам склонившись головой,

Мне тихо в ухо прошептала:

«Вот то, что мерит твой покой,

И не твоя вина, что ты глазами

Не разглядел мир, спрятавшийся свой».

* * *

Обречены мы ошибаться на святом,

Не первый ты, кого спалило счастье,

У всех влюблённых сердце отуманено грехом,

Влюблённый слеп, а значит вправе – ошибаться.

* * *

− Что такое любовь? – я спросил у мужчины однажды.

– Ради женщины, − он отвечал мне, − пройти через ад…

– Что такое любовь? – обращался я к женщине каждой.

– Ждать мужчину, сожжённого пламенем адским, назад…

Мустай Карим

* * *

Тем, кто возносится с Земли,

Дорога в Рай ─ через могилу,

Насколько красок вложите вы в эту ниву,

Определит размер понятия Души.

* * *

Каждый год, 14 апреля, для нас с дочерью, ─ день памяти и скорби. В этот день родился ангел. Я хочу воспроизвести слова, сказанные дочерью у могилы своей матери. Они врезались в мою память на всю жизнь.

Мы стояли, уже часа два. Не хотелось уходить. Я чувствовал присутствие супруги, чувствовал, как она радуется за нас. Дочь подтвердила мои чувства: «Пап, ты не замечаешь, какая здесь хорошая аура, даже не хочется уходить». Я, от переполнивших меня чувств, сказал глупость: «Мне, наверное, надо выкупить здесь место, чтобы не лежать далеко от твоей матери». На что дочь ответила: «Думая об этом, ты только приближаешь свою смерть. На Земле нет разницы, где ты похоронен. Я знаю, что здесь лежит, уже не мама, но мы должны хранить память о ней, как о живом человеке, чтобы заслужить право ─ воссоединиться с ней на Небесах». Это сказала шестнадцатилетняя девчонка, слишком рано ставшая взрослым человеком.

Нельзя отрицать Любовь. Она живёт в каждом человеке. Я вижу её слёзы раз в месяц, посещая могилу любимой. Они искренние, правдивые. Их невозможно спрятать, даже самому злому человеку. Мы все разные, но нас объединяет одно ─ Жизнь. И только кладбище может показать, что все люди, это одна нация ─ Человечество.

Когда люди отдают Небу часть себя, все земные предрассудки покажутся им ─ временными неудобствами.

* * *

Одной мадонны свет лик потерял,

И в ликованье душ святые знания,

Поручится ли сердце за страдания,

Что даровал жене ревнивый муж.

Я ж в ревности учеником был слабым,

Мне не пришлось, есть запрещённых груш,

Я, крошками дешёвенькой помады,

Познал всю прелесть девственности душ.

* * *

Шут был допущен к телу Королевы,

Поймите состояние шута,

Когда все чувства при нормальном деле,

Лишь чувство мудрости выходит не спеша.

Шут тащит жизнь на уровне героя,

Как не обласкан шут, он, всё же, шут,

Хоть милостью придворной и дарован,

Всё ж милость – чувство, а не власти атрибут.

Но шут взял в руки власть, взял неумело,

Палате царской суть смешливости придав,

А много ли шутов на свете смелых,

Кто мог бы миром править, не познав,

Что управлять, не строить на подмостках,

Своей гримасой настроение других,

Не в меру счастлив шут, но счастье – броско,

Зависит от властителей иных.

Переменилась милость на опалу,

Опальный шут язвит не по годам,

Набравшись мудрости, он всем шутам, на славу,

К придворной жизни тягу преподал.

И сколько бы шутов не мерить властью,

Суть власти смехотворна без шутов,

Вся сила человека в высшей страсти,

Где нет навязанных, из золота, оков.

* * *

Мне надоело жить, мне надоело жить,

Поверьте, люди, надоело,

Я не могу убить, в себе убить,

Того, что в сердце наболело.

Она всегда и радостна, и горестна она,

Меня томит и мучает созвездие божества,

Я жизнь свою, не думая, отдал бы за неё,

Вы скажете, − безумец он, а я люблю её.

Красой своей несказанной меня обворожит,

И где-то в мире сказочном, злодей её в лягушку превратит,

Возьму я лук и натяну стрелу своей печали,

Пускай она к тебе летит, в неведомые дали.

И вот нашёл тебя в болоте, ты, словно божество,

Стрелу мою держав умолкла и мне глядишь в лицо:

«Спаси, спаси меня, царевич, я пленница того,

Кто прячет жизнь свою иголке, что спрятано в яйцо».

Сразился я с Кощеем и змея одолел,

Ты мне дала всё то, чтоб верить, чтоб я не оробел,

Я весь в огне пылающем, я весь от счастья пьян,

Тебя и мир от зла избавил я,

И горе и печали разлучали нас не раз,

Быть может, есть предел всему, но сказке нет конца.

Мне так охота жить, мне так охота жить,

Поверьте, люди мне, поверьте,

Любовь свою вернул, она теперь со мной,

Вы верьте в сказки, верьте.

В них много есть добра, того, что иногда

Нам просто не хватает,

Давайте ж свою жизнь, мы в сказку превратим,

Ведь это вдохновляет.

Я весь в огне пылающем, я весь от счастья пьян,

Тебя и мир от зла избавил я,

И горе и печали разлучали нас не раз,

Быть может, есть предел всему, но сказке нет конца.

* * *

Мне приснился чудный сон, я в нём рыбак,

И несёт меня от берега волна,

И за то, чтобы поймать кита,

Я полжизни отдал бы, наверняка.

Я плыву в открытом океане,

Ветер подгоняет паруса,

Видно сон мой дерзкое желание,

Риск в нём есть лишь только для кита.

Вот на горизонте вспыхнул яркий блеск,

Что ж фортуна-подружка не подвела,

Ну, иди ко мне, иди, морской наглец,

Я стрельну в тебя из гарпуна.

Мы сразились с ним в кровавой схватке,

Шторм тому был яростный судья,

Ваши карты биты кит, тяните лапки,

Я сегодня торжествую победу, я.

Не скупится на фантазии мой сон,

Вот ролями поменялись мы, я – кит,

Целится в меня железным гарпуном,

Тот, кто под прицелом был моим.

Я гребу ногами и руками,

Боже мой, ведь есть ещё и хвост,

Но печален факт, кит не потянет,

Воз, который впился и прирос.

Мораль сей песни такова,

Рыбак, оставь, пожалуйста, кита в покое,

Ведь в океане в изобилии водится килька.

* * *

Мне Бог не дал забыться в тишине,

Своих лучей не золотить колосья,

И до безумия безумием оброс я,

Когда волчонком бегал при луне.

Наградой лес мне был, покрытый полумраком,

В его трущобах душу я точил,

И понятый правдивостью могил,

Я был людьми умершими богатый.

Волчицу встретил я, чернее чёрной тьмы,

Мы звёзды своим воем доставали,

Нас обезумевшими люди называли,

Когда клыками их дразнили мы.

Охота на волков, охота на людей,

И там и тут награды будет мало,

Волчицу пуля выстрелом достала,

На радость обезумевших стрелков.

И долго над могилами людей,

Волк выл, к луне, мольбой животного взывая,

Не будет мира среди хищников-людей,

Луна их души губит, отвергая.

* * *

Я дикой тварью обернуться бы желал,

Чтобы не зреть всей дикости двуногих,

Я отношусь к плеяде тех немногих,

Кто сам себя в оковы заковал.

Оковы те − спасительная грань,

Что смертью жизнь в радость превращают,

И от природы примесь отделяя,

Ей воздают Божественную дань.

В них боль земная судит жизни взгляд,

В тех, в ком играет дух святой природы,

Они, умом рождаясь из народа,

Распятьем возвращаются назад.

* * *

Утратить разум, сделаться больным,

Живым и мёртвым стать одновременно,

Хмельным и трезвым, кротким и надменным,

Скупым и щедрым, лживым и прямым.

Всё, позабыв, жить именем одним,

Быть нежным, грубым, яростным, смиренным,

Весёлым, грустным, скрытным, откровенным,

Ревнивым, безучастным, добрым, злым.

В обман поверив, истины страшиться,

Пить горький яд, приняв его за мёд,

Несчастья ради, счастьем поступиться,

Считать блаженством рая адский гнёт.

Всё это значит ─ в женщину влюбиться,

Кто испытал любовь, меня поймёт.

Лопе де Вега

* * *

Любовь, видать, настолько сильная стезя,

Что, даже смерть пред ней снимает шляпу.

* * *

ПРИШЛО ЖЕЛАНИЕ, ДУШОЙ С УМА СОЙТИ – ЛЮБОВЬ!

Без Любви жить проще. Но такая жизнь, ─ жизнь в пустоте, вернее в темноте. Именно Любовь даёт свет, способный зажечь Жизнь в Душе. Не только Любовь к женщине, но и Любовь к людям. Любовь к окружающему пространству. Любовь к Богу. Мне по сердцу та структура жизни, когда судьба кипит её красками. Когда всё человеческое естество сходит с ума (в допустимом понимании этого термина) от любого жизненного проявления, принимая это проявление, как очередную порцию задания, способного наполнить человека задатками вечной жизни.