Столетовы. Часть 2. Алёна

Вадим поставил Алёну на землю. Он не мог отвезти от неё глаз. Неужели дождался этого дня, не умерев от тоски и каждодневного беспокойства, ну как она там, его любимая девочка? Сердце стучало: Алёна, Алёнка, Алёнушка. Он находился в состоянии безграничного счастья. Посадив свою девочку в машину, подал ей ну просто огромный букет белых тюльпанов. Алёнка зажмурилась, такая красота в её руках.

– Алёнушка, я взял на себя смелость организовать для тебя праздник. Мой друг помог. Он живёт здесь. У нас не так много времени, поэтому мы сейчас едем в магазин одежды, нам нужно купить тебе самое красивое платье. Ты лучше знаешь, куда. Потом на квартиру к Олегу, моему другу, там мои вещи. Твои родители в курсе, Ольга тоже. Так, куда?

Алёнка положила цветы на заднее сидение, залезла к Вадиму на руки и стала целовать его, как могла, как ей хотелось, как подсказывала её душа.

Вадим задохнулся, его любовь к этой девчонке с каждым поцелуем разрасталась до размеров Вселенной. Он взял её такое милое и родное лицо в свои руки, утонул в её глазах, захлебнулся запахом её волос, обалдел от вкуса её губ.

– Ты сделала меня самым счастливым человеком на этой планете.

Праздник, устроенный Вадимом, запомнился всем алёнкиным родным надолго. В их городе есть отличное место – стилизованный под петровский старинный корабль ресторан на воде. Вот туда они все и прибыли. Причём Вадим с Алёной добрались последними. А когда вошли в зал, все обомлели. Девушка в воздушном платье цвета морской волны и бравый капитан в тёмно-синем костюме смотрелись вместе настолько органично, что все присутствующие подумали об одном и том же: «Они созданы друг для друга.» Только мама Лена заметила какую-то грустинку в глазах своей дочери. Будто она прощалась с кем-то или с чем-то…

И опять Алёнка сбегала с уроков, и они гуляли по городу, сидели в кафешках, ходили по магазинам. Вадиму очень нравилось покупать всякие женские штучки. Алёна всё время отказывалась, мол, не надо, у неё всё есть. А потом восторгалась, надевая на пальчик колечко. Или повязывая платочек. Или пристраивая в сумочку оригинальный зонтик. Проходя мимо магазинчика женского белья, Алёна потянула своего капитана мимо витрины. Ну неудобно же. Но Вадим взял её за руку и решительно вошёл.

– Всё, что естественно, то небезобразно. Чего тебе стесняться? Своей обалденной фигуры? И потом, насколько я понимаю, таких вещей лишних не бывает. Я не буду подсматривать. Выбирай сама.

Алёнке всё равно было как-то не по себе. Да и цены запредельные.

– Вадим, ты думаешь, что на мне несоответствующие твоим представлениям трусы? Уж извини за прямоту. Что естественно, ты сам сказал. Ну извини. Огласи весь список, пожалуйста. Цвет, материал, кружева, форма чашечек. Что ещё. Ты подумай, а я, пока, в дамскую комнату схожу. – И выскочила из павильончика.

Он заигрался. Вадим очень остро это понял и растерялся. И обидел Алёну. А хотел же, наоборот, порадовать. Вот дурак.

Девушка-продавщица понимающе улыбалась ему. И это его разозлило. Он подскочил и понял, что не знает, где искать теперь Алёнку. Куда идти? В дамскую комнату? Телефон она оставила вместе с портфелем в университете. Что же делать?

– Дамская комната за углом налево, – опять улыбалась продавщица.

– Спасибо. До свидания. – Выжал он из себя.

Но прошло полчаса, а Алёна не выходила. Вот дурацкое положение. Ну что, самому туда лезть, что ли? Вадим подождал ещё полчасика и понял, что девушка просто ушла. Но куда? Он побрёл вдоль витрин на выход. Полазил вокруг и около. Алёнки не было. Звонить ей домой, но что о нём подумают? Но другого выхода всё равно нет. Он уже стал набирать номер, вздрогнув от неожиданности.

– Товарищ капитан! Можно к вам обратиться? – Алёнка чётко, по-военному,       отчеканила сой вопрос. – Я подумала и решила, что негоже оставлять вас в чужом городе одного. Тем более, что познания в области нижнего белья наводят на мысль о большом опыте в женском вопросе. А у нас очень много красивых и смелых дам. Уведут, не спросят. И где вас потом искать?

– Алёна, ну прости меня, старого идиота. Я уже поверил, что ты моя и больше ничья. Моя единственная, любимая, родная девочка. Ты же понимаешь, что о других женщинах в моей жизни не только речь не идёт, а даже ни одного слова и ни одной буквы не предвидится до конца моих дней. Прости меня, ради бога.

– И ты меня. Что-то я переборщила сегодня. Наверное, потому что голодная.

Они сидели в маленьком ресторанчике, кормили друг друга из тарелок, взятых по вкусу для каждого отдельно. Им было смешно, душевно, очень хорошо…

Ближе к вечеру Вадим предложил набрать продуктов и приготовить ужин дома, в квартире друга, в которой жил. Он хотел удивить Алёнку своими кулинарными способностями. А она очень хотела кофе с корицей, который научилась варить у мамы, и который совершенно не умеют делать в общепите. Так и порешили.

Находились они за целый день до одури. Сняв обувь, Алёнка сообразила, что переодеться ей здесь не во что. Откуда? А так хотелось снять уже свитер, джинсы. Тем более, что в квартире очень тепло. Ну ладно, что ж теперь. Она пошла в ванную мыть руки.

– Солнце моё! Там на крючочке висит костюмчик сиреневого цвета, он твой. Можешь переодеться. И полотенце сиреневое тоже твоё. И сиреневая зубная щётка.

– А где же сиреневые трусы и…

Вадим влетел и зажал ей рот поцелуем. Выволок из не очень удобного для этого места и, подхватив на руки, донёс до диванчика.

– Не могу тебя уже слушать. Я целовать тебя хочу. Весь день мечтал об этом.

– Вадик, подожди, ты задушишь меня. И поломаешь мне грудную клетку вместе с руками и ногами. Зачем я буду тебе такая нужна?

– Ой, извини. Ты всегда меня останавливай, медведя стоеросового. Сила есть – ума не надо. Кстати, ты знаешь, кто первый нам на это указал? Твоя мама. Мы с Владиком очень с ней дружили в детстве. И даже дрались, кто первый её поцелует, когда она придёт. А потом кидались к ней на шею и сильно-сильно обнимали. Тогда она и говорила. И объясняла, что с девочками так нельзя. А надо нежно и ласково.

– Вот, прям, как ты сейчас, – засмеялась Алёнка. – И вывернулась из его лапищ.

А потом, переодевшись, варила кофе. Добавляла в отдельные турочки всякие ингредиенты, давала Вадиму пробовать, чтобы понять какой ему больше всего нравится. А он готовил рыбу. Запахи стояли умопомрачительные.

Часам к девяти стало понятно, что Алёна уже никуда не поедет. Она и так жила в городе, но маме отзвониться нужно. И пока Вадим хозяйничал, наводил гигиену и устраивал их на ночлег      в разных комнатах, Алёнка разговаривала с мамой. Та сообщила дочери, про между прочим, что у них в гостях маленький Егорка с папой и тётей, с которой Артём познакомился на дне рождения у Сергея. И что, они, наконец, начали бракоразводный процесс, в чём им помогает сама мама Лена.

Ну вот и всё. Эту страницу жизни она перевернула. Ей стало и легче, и как-то досаднее одновременно. Но увидев в проёме Вадима в джинсах и майке, Алёна подлетела и повисла у него на шее. Обнять его у неё не хватало рук. Мощная мужская грудь, широченная спина, накаченные руки и ноги… Ну точно медведь. Но какой красивый. Тёмные, коротко стриженные волосы, карие блестящие глаза, чувственные пухлые губы. Уж поцелует, так поцелует.

– Как же я люблю тебя, Алёнушка. В моём положении, когда мы в море по полгода      и даже больше, наверное, неуместно говорить о том, что каждый день без тебя – это мука. Но это правда. И ждать нас тяжело, и верность хранить тоже. Но я люблю тебя. И никому не отдам. Слышишь ты меня, радость моя? Никому не отдам.

– Вадик, ты мне тоже очень дорог стал. Да и не хочу я ни к кому. Я к тебе хочу, прямо сейчас.

Он вытаращил на неё глаза. Неужели… Неужели она сама предлагает ему себя? Вадим аккуратно, он очень боялся сделать ей больно, опустил Алёнку на диван. Она не отпускала его, крепко вцепившись в шею. Он развёл её руки, взял в свои, стал целовать пальчики, ладошки, вверх по руке… Девушка закрыла глаза, застонала, ощутив на своей груди губы Вадима.                                     \

– Алёнушка, любимая моя, ты не пожалеешь об этом? Может, ещё рано?

– Я люблю тебя, медведь мой бурый. О чём же жалеть? О любви? Мне повезло, у меня есть ты. И никто мне не нужен.

Она сказала это… Он поймал своими губами её губы, ощутил, как Алёна вытянулась, словно струночка. Стащила с него майку, он с неё кофточку. Высокая девичья грудь с набухшими розовыми бугорками воткнулась в его… В голове всё перевернулось, завертелось, пружина распустилась, потеряв опору… Мир перестал существовать для них…Только он, только она…

Вадим очень старался «не задавить» свою такую нежную и тоненькую Алёнушку. Он, конечно, знал, что в первый раз ему надо быть особенно осторожным и чутким. Поэтому её боль почувствовал, как свою, на физическом уровне. Она вцепилась в него, закусив нижнюю губу. А потом зарылась на его груди и затихла.

– Милая моя, родная, солнышко моё. Прости меня, прости. Но по-другому не бывает. Зато мы уже это пережили. И теперь нас ждёт только любовь и наслаждение друг от друга. Единственная моя, ненаглядная, как же я тебя люблю.

– И я тебя очень-очень люблю. И счастлива, что ты – мой первый, такой родной и самый лучший мужчина на всём белом свете. – Алёнка заглядывала ему в глаза, словно хотела понять, дошло до него или нет.

– А ты – моя первая женщина, любимая. Всё, что было до тебя, я даже не помню.

– А там рыбки ещё не осталось? Есть хочется.

Он расхохотался.

– Да, романтик ещё тот. Несу, родная, несу…

Весь следующий день Вадим не выпускал Алёну из рук. Он не разрешал ей ходить и даже в ванную комнату заносил, а потом выносил. Обед готовили вместе. Причём девушка сидела у него на коленях, обнимала и целовала его, а он резал лук…

– Так тебе и надо, чтоб не обижал маленьких девочек, – хихикала она.

Бравый капитан виновато поглядывал на неё, но всё заканчивалось очередным поцелуем. И к вечеру от Алёны можно было спички зажигать. Она лежала на его коленях, а он поглаживал её всю. Руки, плечи, животик… Рассказывал, как они будут счастливо и красиво жить во Владивостоке, в новой квартире, которую он получил недавно. До этого отказывался, она ему была не нужна. Ну а теперь, будьте любезны. И как Алёнка там всё устроит с её талантом и вкусом. Без неё Вадим ничего не будет трогать.

– А завтра я попрошу твоей руки у родителей, – без паузы выдал он.

– Ты ещё мне не сделал, а уже к родителям намылился. Нет-нет, я против. Без кольца, без бриллиантов и шампанского, без тройки с бубенцами, без цыган, наконец. Так дело не пойдёт… – Шутила девушка.

Вадим поднял её перед собой, прямо напротив своих глаз, вдруг, погрустневших.

– Это всё – не проблема. Просто мне нужно ещё пару месяцев, чтобы закончить свои дела и уйти в отпуск, в котором толком не был лет пять. А тебе нужна Италия, на сколько я понял, вопрос решённый. И повторять банальщину по поводу судьбы жены моряка, которого ждут на берегу, и всё такое, я тоже не буду. Просто расставаться с тобой сейчас, даже на день, на минуту, на секунду нет никаких моих сил…

Алёнка обняла, прижала эту несчастную голову к своей груди и… поток вырывающихся из её души чувств накрыл этого сильного и гораздо лучше знающего жизнь мужчину. Но такого с ним не было никогда. Он разбудил в этой девчонке женщину, нежную, милую и страстную, одновременно. И получал взамен такое море удовольствия… И она, отдавая этому человеку себя всю, начинала понимать, на что способна любовь. Это было так сладко, так здорово, так ново и желанно. Понимать, что они – одно целое, одна вселенная на двоих, причём, ровно пополам.

Утром, это был выходной, они, посетили ювелирный магазин. Вадим настоял на выборе кольца самой Алёнкой, ведь ей его носить. Набрав кучу всяких продуктов, цветов и подарочков детям, приехали в Озерки. Дочь успела предупредить маму, и все домочадцы оказались в сборе. «Церемония» прошла без осложнений. Дети радовались тортам и подаркам, бабуля лила слёзы, мама с папой сидели рядком и представляли из себя образцово-показательную семейную пару, а дед с Ольгой притащили фотографии и показывали Вадиму совсем маленькую голенькую Алёнку, потом постарше и совсем недавние. Он улыбался, посматривал на свою невесту и всё время повторял: «Ну совсем не изменилась…»

Вадим попросил Елену с Сергеем отпустить с ним Алёну на несколько дней на Селигер. Там его ждали друзья и кое-какие дела. И они вечером уехали. Сначала на квартиру, в которую влетели, уже начав обниматься-целоваться в лифте. А потом и в дорогу. Эти три дня, наполненные счастьем, любовью, радостью общения, знакомствами с новыми людьми, очень симпатичными сослуживцами Вадима и их жёнами и детьми, стали самыми классными за всю небольшую жизнь Алёнки.

Возвращались грустно. Вадиму нужно было улетать, а ей – через пару дней.

– Господи, ну почему нужны, обязательно, эти испытания? – Недоумевала Алёна. – Ведь мы любим друг друга. Нам не надо ничего проверять. Я могу не уезжать, могу поехать с тобой и пройти практику там. Ведь так?

– Так, родная моя. Но это не проверка, это просто обстоятельства. Меня всё равно не будет в городе эти два месяца. Ну какой смысл сидеть у самого синего моря и мастерить корыто, когда есть возможность стажироваться в Италии. Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя что-то рушилось. Ведь мои планы не меняются. Пусть и у тебя всё идёт, как надо.

Эту последнюю ночь перед отлётом Вадима они не спали ни одной минуты. Как же им было тяжело оторваться друг от друга! Алёнка совсем обессилила, она просто таяла в руках своего любимого мужчины. Пришлось капитану подстраховаться. Он созвонился с Серёжкой и попросил его забрать сестру из аэропорта, потому что… Брат понял почему и обещал всё сделать.

И опять эти двое, теперь уже жених и невеста, стояли в центре зала ожидания и не могли отвести друг от друга глаз.

– Всё будет хорошо, Алёна. Тебе будет интересно в Италии. Время быстро пробежит.

– Мне ничего не интересно без тебя, Вадик! Как ты не понимаешь?

– Я люблю тебя.

Витторио и Алиция встречали Алёнку, как королеву. Они любили детей Леночки Столетовой, с которой их связывала давняя дружба. Эти итальянцы знали про них всё. Особенно, когда приезжали в Россию, довольно часто. Витторио обязательно привозил новые веяния европейской моды, особенно для девочек. А Алиция фотографировала с утра до вечера, выискивая забавные моменты и сюжеты.      Своих детей им бог не дал, как жаль, они были бы замечательными родителями. А мама Алиции, Софи, у которой в своё время и жила Леночка, вынашивая своего первенца, вообще считала этого мальчугана, Серджио, своим внуком. И вот теперь к ним пожаловала Алёнка, живая копия своей матери, чуть повыше ростом и пофигуристее. Они не могли скрыть своей радости. Завалили цветами, поздравляя со сватовством, потащили сразу к себе в студию показать, что они уже придумали для свадьбы. Потом ели в русском ресторане, оставив итальянскую кухню для более детального изучения на потом. И уже поздно вечером, добравшись до квартирки Софи, безоговорочно определившую Алёнку к себе на постой, она, наконец-то, позвонила Вадиму. Что долетела, отстучала ещё утром. А теперь ей хотелось услышать его голос, закрыть глаза и впустить в душу музыку желанных слов… Всего три дня прошло, а вселенская тоска извела её до дна, до донышка. Ничего не хотелось, ни есть, ни пить, ни, тем более, развлекаться или общаться. Хотелось залечь в норку, обнять телефон и наслаждаться красивым тембром любимого голоса. Ну, хотя бы так…

– Как я соскучился, Алёнушка! Рассказывай, моя родная, как тебя встретили, как Италия? А я буду слушать и балдеть. И радоваться за тебя.

Алёна вспомнила слова мамы.

– Доченька! Я знаю, тебе будет очень пусто и грустно, если ты поддашься своим меланхолическим настроениям. Надо, наоборот, не давать себе падать духом, заставить думать о будущем, мечтать, если хочешь. И поддерживать Вадима. Ведь у него служба. Сложная и ответственная.

И она взяла себя и в руки, и в ноги, и в голову, и куда там ещё. И стала рассказывать, а потом слушать его, находящегося так далеко от неё географически, и так близко по-человечески.

Дни побежали. Витторио и Алиция организовывали её день так, чтобы как можно больше успеть. При этом Софи отвечала за кормёжку, а Алиция – за культурный досуг. Приползали вечером и падали от усталости. И опять телефон, разговоры, клятвы в любви и верности… И вот уже через неделю Алёна полетит домой. Там полным ходом шли приготовления к свадьбе. Мама держала её в курсе, спрашивала, нравится ли ей, то, что они придумали. Алёнка дала Елене полную свободу действия. Ей и правда было всё равно, лишь бы с Вадимом. Он тоже хотел побыстрее закончить своё инспектирование, и даже несколько раз пропускал их сеансы связи. Вот и сегодня прислал сообщение вместо звонка. Грустно, но очень скоро она увидит его. Скоро, скоро Алёнка расскажет ему, при этом ей надо обязательно видеть его глаза, про свою тайну. Она ждёт ребёнка, его ребёнка. Какое счастье. Хотя поначалу «невеста без места» даже испугалась. Софи сразу догадалась, в чём дело. Но Алёнка попросила никому не говорить, пока она не покажется врачу. И они полночи просидели и проговорили, не очень понимая друг друга словесно, но чувствуя душевное единение. Старенькая Софи рассказывала, как мама Лена жила с ней, как молилась за своего Сергея, не умея это делать, но от души и от сердца. И как она, Софи, полюбила маленького Серджио на всю жизнь, став ему крёстной матерью, нет, бабушкой.

Утром Витторио организовал заключительную примерку свадебного платья Алёнки. Они с женой работали над ним всё это время каждую свободную минутку, что-то заменяя, что-то исправляя, что-то переделывая. И вот, она, настоящая принцесса, в белоснежном платье (цвет даже не обсуждался, только белый), в изящных лодочках, с высоко взбитыми волосами предстала пред их очи. Алиция защёлкала фотоаппаратом, а все работники студии заохали, заахали при виде этой красоты.

– Ой, не сглазьте меня. Хорошо ещё, что жених не увидит меня до свадьбы. Можно переодеваться?

Зазвонили сразу два телефона. Алиция и Витторио одновременно схватили трубки. Алёнка удивилась такой синхронности и прошла в раздевалку.

Очень хотелось пить. И выйдя в зал, она налила стакан воды и только потом обратила внимание, что в зале стоит гробовая тишина. Алиция с полными слёз глазами и Вит с телефоном, совершенно растерянный. Девушка выронила стакан, сразу поняв, что произошло что-то ужасное, причём касаемо её. Она попыталась сесть, но рядом не оказалось стула. Опершись на стол, кое-как устояла.

– Что?

Алиция подскочила, обняла, разрыдалась. Она явно не могла говорить.

– Да что случилось? – Заорала Алёнка. – Не молчите!!!

– Девочка моя, случилось несчастье. Твой… твой…

– Господи, да пожалейте вы меня! Кто мой? Да говорите же!

– Твой Вадим погиб. Там у них что-то взорвалось, на море. Мама уже вылетает в Москву, а мы с тобой. Вернее, я с тобой. Ты не отвечаешь на звонки, поэтому Лена позвонила нам. Алёночка, ну держись, девочка моя. Нам надо ехать.

Он что-то ещё говорил, она не слышала, не понимала, не видела и не замечала никого и ничего. Сегодня ночью ей приснился странный сон. Она так думала, что странный. А получается… Ей привиделся Вадим в белой, наполовину расстёгнутой рубашке. Он смотрел на неё такими глазами, как там, в аэропорту, когда она видела его в последний раз. Он с ней прощался… А она-то думала, проснувшись, что он тоже, как и она, не может дождаться встречи и очень печалится по этому поводу… Почему-то Алёна сразу поверила словам Витторио, нет никакой надежды. Его, Вадима, нет.

Всё дальнейшее заволокло туманом. Её куда-то тащили, куда-то сажали, лили воду в рот, пытались дать какие-то таблетки, капали капли, даже коньяк наливали. Очнулась Алёнка, когда увидела перед собой маму. Они не плакали, просто стояли, обнявшись, посреди того же зала ожидания, откуда самый замечательный во всей Вселенной капитан улетал во Владивосток, а теперь это предстояло им.

– Доченька моя любимая, – первая отмерла Елена, – ничего нет страшнее того, что произошло. И даже если мы призовём все силы небесные, помощь всего мира и вселенной, ничего не сможем изменить. Нам надо лететь. А там Люсьена, представляешь, каково ей сейчас? Папа Гриша в больнице, что-то с сердцем. Давай, моя хорошая, найдём в себе силы отдать дань уважения всем этим людям и ему, твоему Вадиму. Мы обязаны это сделать. Папа принесёт билеты, и мы полетим. А сейчас проводим Витторио, он туда и обратно. Спасибо тебе, мой старый друг. – И она обняла Вита, у которого ручьями текли слёзы.

– Да, громадное вам спасибо, Витторио. И Алиции передайте, и Софи. Поцелуйте их от меня. Я приготовила подарки, но не успела преподнести. Они в моём столе, в студии. Вы найдёте. – И тоже обняла смешного лохматого итальянца.

В самолёте девочки-стюардессы, узнавшие о страшном происшествии в их городе и поняв, что Алёна – жена одного из героев, опекали их, чем могли. И когда Алёнка краем уха услышала слово «вдова», сказанное одной из них, она чуть не задохнулась, поняв, что это о ней.

– Мамочка, я – вдова? Я не успела ей стать на бумаге, но, по сути-то, это так?

– Алёнка, не смей даже запускать всякую бредятину в голову. Ты – молодая, красивая девушка. Да, с тобой случилась беда, но надо же жить дальше. Другого выхода у тебя нет.

– А ты знаешь, что это я виновата в том, что мой ребёнок остался без отца? Я хотела сообщить Вадику это, глядя в глаза. Ну как же, я же героиня, забеременела, меня нужно на руках носить, холить и лелеять. А если бы сказала… – она задохнулась, – если бы сказала, он бы не полез напролом, поберегся бы. Разве нет, мама? Ну почему я такая дура?

– Тихо, тихо, моя девочка. Ты беременна? Тем более успокойся и не городи ерунду. Я тебе сейчас расскажу, как там всё было. Тебе всё равно доложат. Так пусть уж это буду я. Чем раньше, тем лучше. Вадим не должен был быть на этом корабле. Он закончил свои инспекторские дела, и ему оставалась только бумажная работа. В последнюю минуту его попросили поприсутствовать на испытаниях чего-то там. Взрыв был такой силы, что не спасся никто. Никто. Тринадцать офицеров высшего состава, мичманы и матросы. Так случилось. Ты, внучка генерала и дочь разведчика, должна знать, что, присягая родине любой военный отдаёт себе отчёт в риске и опасности его профессии. А твой Вадим ещё и порядочный до глубины души человек. Ты узнаешь о нём много хорошего и расскажешь вашей дочери, каким был её отец. – Елена сама не понимала, что говорит, и нужно ли это Алёнке сейчас, какие-то дежурные фразы… – Ты у врача была?

Алёнка аж вздрогнула от последнего вопроса.

– Нет. Хотела уже дома. А почему дочке?

Елена промолчала, ком в горле перекрыл возможность говорить…

В аэропорту их встречал Борисов.

– Ты извини, может ты не хотела меня видеть. Но там такой уровень горя, что я сам вызвался вас встретить. Не могу уже. Извини.

– Игорь, не до извинений сейчас. Нам нужна клиника, где делают УЗИ. Вези туда сначала.

Он не стал ничего спрашивать, повёз. И всю дорогу рассматривал в зеркале заднего вида этих, так похожих между собой, женщин. Алёнка – вылитая Леночка двадцать лет назад. Только сейчас, подавленная горем, выглядела как ровесница её мамы.

Исследование подтвердило беременность Алёнки. Всё было хорошо. Не было только Вадима. И не будет уже никогда. Как это так? Зачем? Почему? И вечный вопрос: «За что?»

Когда они вошли в дом Вересовых, полный народа, их сначала и не заметили. Большая фотография Вадима Григорьевича Вересова, капитана второго ранга, перевязанная чёрной ленточкой и утопающая в море красных гвоздик, «встретила» их первая. Алёна подошла и стала гладить. Влад, брат Вадима, подскочил к ней, обнял. Алёна подняла глаза и…

Очнулась она уже в комнате. Рядом мама.

– Ты вообще ничего не соображаешь? Она же приняла тебя за Вадима. Бедная девочка никогда не видела вас вместе. Уйди отсюда, и постарайся не лезть ей на глаза, хотя бы сегодня.

Влетел Игорь Николаевич с подносом фруктов и водой. Налил в стакан, подал Алёне.

– Не надо никого выгонять, я просто очень устала. Если можно, оставьте меня одну.

– Алёночка, родная моя! Конечно, отдыхай. Ещё всё впереди, – выдохнула Люсьена и вылетела из комнаты, чтобы уже разрыдаться на всю, не беспокоя девушку.

– Отдыхай, моя любимая. Тебе нужно думать о маленькой жизни, которая уже растёт в тебе, на всё реагирует и тоже горюет о папе. Что тебе приготовить? Я не спрашиваю, хочешь или нет. Что ты будешь есть?

– Всё, что угодно. Привезут самое свежее, только скажите что.

Елена вздрогнула. За спиной всё это время стоял Борисов. И все следующие дни он следовал за ними, как тень. И очень кстати. Алёнка в конце дня просто висела у него на руке от изнеможения. Сил ей, явно, не хватало.

Вечером, перед вылетом, Алёнка призналась Люсьене, что у неё будет ребёнок. Она сначала не хотела, считала преждевременным. Но чем больше общалась с матерью Вадима, чем больше узнавала о нём самом из рассказов его друзей, родственников, тем больше ей хотелось остаться здесь, в этом доме, в комнате её любимого человека. Тем более, что с работой здесь было решено давно. И её ждали.