скачать книгу бесплатно
– Так, мам – со мной Саша Хольгер, он ранен в живот, и ему надо срочно помочь. Где аптечка, скорее! Перекись, вата, бинты!
– На кухне, – пролепетала мама, смотря на Сашу с таким неприкрытым ужасом, как будто я притащила домой не сына ее школьной подруги, а подстреленного ваххабита.
– Доставай все необходимое, – скомандовала я. Проводив Сашу на кухню, я усадила его на табурет, стащила с него джинсовую куртку и обрывки футболки. Ну и вид у него был! Худой, в синяках, он упорно прижимал к животу окровавленное полотенце. Бледная мама принесла коробку с медикаментами.
– Убери ты эту тряпку, – я отняла полотенце и принялась вытирать кровь.
На бледной коже багровело четыре кровоточащих, почти параллельных разреза. Картина была узнаваемая – примерно так выглядят раны от кошачьих когтей. Только кот, оцарапавший Сашу, был, похоже, размером с тигра. Раны, хоть и страшные на вид, были неглубокими, так что Сашина слабость наступила скорее от потери крови.
– Это кто ж тебя так? – изумилась я.
– Что уставилась? – буркнул Саша. – Заклеивай давай.
– Геля, – раздался папин ледяной голос. – Иди-ка сюда.
Ничего не подозревая, я вышла в коридор, папа молча прошел мимо меня в кухню и закрыл за собой дверь. Несколько секунд с кухни доносились глухие голоса.
– Зачем ты его сюда привела? – зашипела на меня мама. – Ты головой думаешь или нет?!
– А в чем де…
Тут дверь кухни открылась, вышел папа, а за ним Саша. Он был в джинсовой куртке на голое тело, и опять прижимал к животу свое грязное полотенце. Проходя мимо меня, он тихо, безо всякой интонации сказал:
– Спасибо.
Папа довел его до двери, широко открыл ее и сказал ледяным голосом:
– До свидания.
Саша молча, не оглядываясь, шагнул в дверной проем. Папа вышел вслед за ним.
– …и никогда больше здесь не появляйся, – донеслось до меня с лестницы. – Если еще хоть раз…
Я с изумлением взглянула на маму.
– Чего это с папой?
Но ответить она мне не успела. С лестницы вернулся папа и сходу рявкнул:
– Как тебе не стыдно?
– Нет, как тебе не стыдно! – словно очнувшись, завопила я. – У него же рана, а ты его выгнал!
– Откуда он тут взялся?
– Я встретила его в метро, и подумала, что смогу ему помочь…
– Это была плохая идея, – отрезал папа. – На будущее, если тут еще раз появится этот парень, дверь не открывать!
Потом он со свирепым видом посмотрел на маму.
– А тебе я вообще удивляюсь – как ты могла его впустить!
Мама принялась сбивчиво оправдываться. Я была потрясена до глубины души. Добро бы я, допустим, действительно притащила с улицы какого-нибудь бандита, но ведь Сашу они знают с детства…
– Папа, что происходит? Это же Саша Хольгер!
– Не знаю никакого Сашу Хольгера, – прогремел папа. – И тебе приказываю это имя забыть, и больше никогда с ним не общаться.
Мое удивление сменилось возмущением. Он мне приказывает! Никогда мне родители ничего не приказывали. Впрочем, я особо им и не перечила. Но в этот миг я почувствовала, как во мне неожиданно возникло глубокое, окрыляющее ощущение своей правоты. Права я, а не они! Какое бы преступление не совершил Саша (а наверняка он сделал что-то чудовищное, из-за чего мои родители не хотят его больше знать), выгонять раненого человека на улицу нельзя!
Так я и заявила родителям, и кинулась к двери, чтобы догнать Сашу и вернуть его. Но папа захлопнул дверь перед моим носом и перегородил ее собой.
– Никуда ты не пойдешь.
– Пусти!
– Нет, – спокойно сказал папа.
– Ах так?!
Я буквально онемела от бешенства; потом ловко проскочила у папы под мышкой, пронеслась вниз по лестнице и выбежала во двор.
Саши уже не было. Я сбегала на остановку трамвая, обошла соседние дворы, прошлась до метро и обратно, но он как провалился. Тогда я вернулась к дому и минут десять бродила внизу в расстроенных чувствах, злясь на папу и думая, что мне делать дальше. Уйти из дома? А дальше жить где? У Рыжика? Он-то, ясное дело, будет счастлив, вот только что его родители на это скажут…
– Геля! – раздался сверху голос.
Я подняла глаза и увидела в раскрытом окне маму.
– На выпускной опаздываешь!
– Никуда я не пойду! Ну его к черту, этот выпускной!
– Папа уже не сердится! Он тебя отвезет!
– Отстаньте!
Мама скрылась в окне. Я даже удивилась – думала, будет меня уговаривать еще полчаса. Но через мгновение она вернулась и скинула вниз пакет с бальными туфлями.
– Хватит кривляться! Иди, пока все танцульки не пропустила! – услышала я ее голос, а затем стук закрывающегося окна.
Глава 8. Выпускной вечер. Прощальная речь Костика
Я приехала на Крестовский, опоздав часа на три. Официальная часть, даже если таковая имела место, давно закончилась. А также и возвышенно-романтическая – с концертом, алыми парусами и последним звонком. Теперь вечер находился в фазе непринужденного веселья, переходящего в разнузданную вечеринку. За столом собрался практически весь педсовет с почетными гостями и директором во главе. На выпускников учителя не обращали ни малейшего внимания. Они вовсю веселились – с громким хохотом, плясками и бессвязными тостами. Словом, подавали негативный пример.
В толпе я с легкостью заметила Николаича. Не заметить его было трудно – директор отплясывал нечто вроде танго с какой-то девчонкой в длинном вечернем платье, которая явно не знала, как избавиться от кавалера.
Сверкали люстры, играла бравурная музыка, танцующие пары отражались в зеркалах, мелькали между кадками с пальмами и древовидными фикусами. За столами уже почти никого не было. От угощения остались одни объедки. На меня никто не обращал внимания, только Антонина, сидевшая за учительским столом, обернулась, игриво помахала вилкой и вернулась к болтовне.
Отогнав мрачную мысль: «Ну и зачем я сюда пришла?», – я отправилась к столу поискать чего-нибудь поесть, и налетела на Маринку – оживленную, с блестящими глазами и поплывшей тушью.
– Гелька! Ты куда пропала? – радостно завопила она. – Ага, и у тебя то же самое?
Я сначала не поняла, о чем она, потом догадалась взглянуть на Маринкину юбку – а там точно такое же застиранное пятно, как у меня.
– И что за выпускной такой! – трещала Маринка. – Все себе проливают вино на платье! Ладно вино – а вот Калитина уронила на колени целую банку шпрот! Сейчас сидит в туалете, рыдает. А знаешь, кто с ней танцевал уже два раза? Ты не поверишь… Ой, моя любимая песня!
И убежала в толпу. Не успела я оглянуться – а Маринку уже кто-то пригласил на танец.
Жить сразу стало веселее. Даже вся эта дикая история с Сашей Хольгером и родителями как-то поблекла, словно приключилась давно и не со мной. Обожаю танцевать: и одна, и с кем-то, и классические танцы, и просто так. Есть способы решить проблемы, а есть средства отогнать их, сделать неважными на фоне чего-то лучшего. Танец – один из лучших способов. С проблемами он несовместим. Или ты печалишься, или танцуешь!
Поскольку приглашать меня на танец пока никто не спешил, я решила не топтаться среди зала, а отойти к столу и подождать следующей песни. Уселась, приняла элегантную позу, поправила прическу. Ну, где вы, кавалеры?
Медленный танец закончился, и сразу начался следующий. Я чуть не взвыла – вальс! И опять парни толпами проходят мимо меня, как мимо пустого стула! Неужели я так плохо выгляжу? А парочек на танцполе все больше. Большинство, разумеется, просто перетаптываются с ноги на ногу, но некоторые что-то такое изображают на «раз-два-три». Меня, меня пригласите! Королева бала сейчас покажет класс!
Тут рядом со мной опять промчалась Маринка, шаря глазами по сторонам. Задержалась, сконцентрировала взгляд, хищно улыбнулась – оп-ля, и вот уже тащит танцевать парня из параллельного потока, по которому сохла в прошлом году.
Я вскочила с места. Вот как, оказывается, она себе кавалеров находит! А почему я так не могу?
– Витек, пошли потанцуем, – я схватила за рукав знакомого искусствоведа, с деловым видом куда-то шагавшего вдоль столов.
– Ммм…эээ… ну пойдем…
Танцевал толстенький Витек отвратительно. Двигался, как деревянный, все танцевальные па перезабыл, держал меня за бока словно чемодан без ручек – и нести неудобно, и выбросить жалко. Да еще что-то непрерывно рассматривал у меня за спиной. А когда танец закончился, он, вместо того, чтобы отвести даму на место, куда-то мгновенно свинтил.
«Ладно, первый блин комом», – благодушно подумала я. К следующему медленному танцу я подготовилась более ответственно, и отхватила пластичного брюнета-иллюзиониста. Как его зовут, забыла. Но зато помнила, что он классно танцевал венский вальс на репетициях.
– Ангелина, я так тронут вашим приглашением, – с напряженной улыбкой промурлыкал красавец-иллюзионист. – Минуток через пять-десять я буду полностью в вашем распоряжении…
– Нет, сейчас, – решительно возразила я.
Ага, как же. Через десять минут ищи ветра в поле.
Заиграла музыка. Что за черт! Иллюзионист утратил все свою пластичность. Возникало чувство, что не он меня ведет в танце, а я его. Казалось, будто я держу в руках воздушный шар, который неодолимый смерч норовит вырвать у меня из рук. И я даже не удивилась, когда иллюзионист, едва дождавшись последних тактов, бесследно испарился.
Довольно-таки злая, я вернулась за стол и принялась ожесточенно жевать листики петрушки – все, что осталось съедобного. Неужели я настолько непривлекательна, что от меня шарахаются все парни? Может, на меня наложено проклятие? Венец безбрачия?
– Гелька, привет! – раздался веселый голос. Мимо проходил реалист Славик, прикольный парнишка с нашего потока, конопатый, лопоухий и вредный.
– Чего такая кислая? Почему не танцуешь?
– А ты что, хочешь меня пригласить? – с затаенной надеждой спросила я.
– Э… Минут через пять, – сказал Славик, шагая мимо меня в сторону выхода.
Да что они, сговорились, что ли? Я проследила глазами за удаляющейся спиной Славика. Увидела, как за ним закрывается белая дверь с черным перевернутым треугольником.
Мда… То-то я думала, куда они все так рвутся… Мне стало ясно. Я, похоже, просто выбрала неудачное место – прямо по дороге в туалет.
Несколько секунд я колебалась – впасть по этому поводу в депрессию или посмеяться. Выбрала второе. Можно было сменить диспозицию – перебраться подальше от входа, – но танцевать почему-то расхотелось.
Я решила сходить к столу учителей, чтобы поздороваться с Антониной, но по пути меня снова окликнули.
– Ага, Геля! Ты-то мне и нужна!
Слава Богу, хоть кому-то я тут нужна! Обернувшись на голос, я увидела за одним из столов Костика Малевича.
Костик – нарядный, даже элегантный, сидел в одиночестве над куском торта, словно этакий суровый лорд Байрон на балу разнузданных аристократов. Выражение лица у Костика было одновременно надменное и трагическое, но при виде меня он явно оживился.
– Садись сюда, – сказал он. – Я тебя искал. Хочешь торта?
– Ага, – охотно подтвердила я, садясь рядом с ним.
Костик пододвинул ко мне блюдце, достал откуда-то чистый бокал, налил вина – и все это проделал изящно и отстраненно, безо всякой личной заинтересованности. Просто хорошие манеры – вроде такая мелочь, а насколько редко их в жизни встретишь…
– Ну как зачет? – завела я светскую беседу. – Пересдал?
– Нет, и не пытался. Я же сказал, что бросаю Чистое Творчество.
– А зачем сюда пришел? Передумал?
– Сейчас объясню…
Костя оглянулся, сунул руку во внутренний карман пиджака, достал сложенный вдвое лист бумаги, развернул и протянул мне.
– Смотри. Мое задание с зачета.
Это была отксеренная литография, сюжет которой мне был знаком. Человек в камзоле спит, уронив голову на стол, а над ним роится зооморфная туча из глаз, когтей и перепончатых крыльев.
– Одного я не пойму – почему Антонина выдала мне именно эту картинку? – задумчиво произнес Костик. – Узнаешь сюжет? Я несколько секунд помедлила, пытаясь понять, в чем подвох.
– Конечно. «Сон разума порождает чудовищ». Гойя, «Каприччос». И что?
– Ты никогда не задумывалась, что на ней изображено?
– Ну… человек спит, и ему снятся кошмары…
– Гелечка, все не так примитивно. Это изображение мастера Чистого Творчества в состоянии спонтанного неконтролируемого творческого акта.
– В смысле?
– Разум мастера спит, – зловещим тоном сказал Костик, – а в это время его больное подсознание продуцирует монстров. Вполне реальных.
Я пригляделась к картинке внимательней. Потом к Костику.
Его выражение мне совсем не понравилось.
– Что это мастер за столом-то уснул? – попыталась я разрядить атмосферу. – Лицом в салате?