скачать книгу бесплатно
Стрекоза на пне, под наплывом солнца, разгибает стеклянные крылья, и по ним, блестя, льется жар.
Растянулся ничком охотник созвучий и мыслей и – жарится. Стрекоза, драгоценность, царевна покачалась над его плечами и грациозно села ему пониже спины, приняв эту часть за холмик. И блестит драгоценным рубином на его панталонах. Он и не подозревает об украшении, – да еще этот хохолок на его лбу, вдобавок. Это вместе придало ему вид одураченный и милый. Стрекоза сверкает рубином на его драных панталонах, а перед его широкими, точно впервые очарованными глазами, другая, синяя, опускается и поднимается, поднимается, качаясь на медовых летних волнах.
* * *
В груди моей сегодня так мило просит.
Душа отвечает смолистому дню.
Душа хочет великого, душа хочет избранного, глубины, безграничной сокровищницы, возможного.
Вот тут под ногами еще сухо и хвойно, внизу зелен бережок таинственной канавки, и священные зеленые урны папоротника свершают обряд… В груди у меня просит душа.
Тогда душа сосен выходит ко мне смолевым плавным волнением и говорит такие таинственные слова:
«Ты знаешь, ты – единственная!
«Узнай, – ты наша, запомни! Тебя прислали сюда Гении Вестники! – Для нас. И это мы наполнили тебя».
«Еще знай, что во имя нас и беззащитной, оскорбленной здесь человеком природы, ты должна»…
В эту минуту зовут обедать.
– Сейчас! Я сейчас иду!..
Как это скучно!..
* * *
От счастья летнего рождаются слова! Все хорошие слова:
Прудик, водик,
бродик,
верблюдик,
растерятик,
пароходик.
А пароходик со звонкой, красной Американской полосой сегодня утром видели с балкона.
* * *
Ах! какая лодка! У нее веселый нос, крутые ребра, – все она веретёнцем: белая, с красной и зеленой полоской. Идет и ныряет, ныряет носом: так и режет волны: с ней размечтаешься не на шутку, – летит! Перегони пароход! Ну их! Поцелуй, – поцелуй синюю волну!..
Наше вам! очарованой белой принцессе – башне маяка.
Ну, няряй! ну еще! – еще!.. Ну, – еще же! Зовут ее «Рыбка».
Хор
У него ли рыбочка
Лодочка весна
До того ли ходкая
Завидно ладна!
Он
Рыбка моя лодочка
не посмей тонуть.
С красной да полосочкой, —
ходкая мигнуть.
Хор
Лодка, лодка, лодочка —
одного мигнуть,
Не посмей рыбешечка
затонуть.
Он
Ладна, ладна, лодочка,
да во дне дыра.
Подвела малюточка
к рыбкам привела.
Хор
Ах, его ли лодочка
да не хоть куда —
до краев маленечко
тина, да вода.
* * *
Да здравствуют гордые калоши! Кто встретит в лесах Балтийского побережья пару калош, без человеческих жалких ног, да узнает – это ведь мои калоши. Они были слишком славны и велики, слишком велики, чтобы держаться на ногах. Возвышенные! Счастлив тот, кого назовут они другом, на чьих ногах они согласятся путешествовать… Они всегда презирали меня.
Дождик, дождик, звени на крышах дач славную песнь о свободных калошах!.. Они были так благородно независимы и салонно воспитаны, что почти никогда не оставались в передней… Нет!.. И я замечал это лишь тогда, когда они уже успевали достойно заслужить внимание всех, сидящих в гостиной…
Я не завистлив, – но на них всегда обращали гораздо больше внимания, чем на меня… Я не вынес соперничества…
И вот, одинокие, гордые, немного унылые, они – свободны. О, калоши, гордые калоши севера!
* * *
Эх ты! У тебя рубашка вылезла над поясом!
Хоть полпуда муки высыпай тебе в рубашку.
Что раставил граблями пальцы – Эй ты, мямля!
Ну, что уставился, да еще раскрыл рот!
Ты правишь лодкой?
Нет.
А лошадью?
Нет.
А дерешься?
Нет, право, оставь меня!
«Что ж ты делаешь целый день, длинная простофиля?»
Да, оставь, ну, не надо…
Эх, отколотил бы тебя, да жаль, и вдобавок ты – король, это для тебя, собственно, и небо, и земля…
Да, ну, тебя, ты теперь так и простоишь разиня рот до самого Покрова! Знаешь что, дам-ка я тебе шлепка прямо из милосердия, а то простоишь ведь так, король, до самого Покрова.
* * *
Звездочка
Высока.
Она блестит, она глядит, она манит,
Над грозным лесом
Она взошла.
Черный грозный лес,
Лес стоит.
Говорит: – в мой темный знак,
Мой темный знак не вступай!
От меня возврата нет —
Знай!
За звездой гнался чудак,
Гнался…
Где нагнать ее
Не отгадал…
Не нагнал —
И счастлив был, —
За нее,
За нее пропал!
НА ПЕСКЕ
Сосновые шишки, выбеленные на пустынном песке соленой водой и солнцем, принимают голубой цвет.
В каждой шишке, в разгибах ее согнутых чешуек кристаллизованная буря. Упорный ветер – кристаллы северного настроения. Они были собраны в шапку и принесены домой, – вместе с раковинами улиток, сомнительно пахнувшими тиной, и хорошенькими сухими шариками, которые дома выброшены встретившими, за свое явно заячье происхождение, и за которые принесший был осмеян. Как – осмеян! Отбиваясь, он пробился сквозь кусты – оставив на сучьях клочья тонких волос и бросился как молодой жираф нелепыми шагами осмеянного. Почему? Ведь заячьи шарики были сухие и очень хорошенькие. В округленных ямках песку лежали как в гнездышках.
