скачать книгу бесплатно
– Блядями да суками. Всех до единой! Скажешь, не так?! Виктор пожал плечами:
– Стервы еще, – вспомнил свою бывшую девушку.
– Стервы… – старик закурил. – Все одно – бляди. Стервы тоже бляди.
– И суки.
– О! Наш человек! – обрадовался старик. – Куришь?
– Угостишь – покурю.
И они закурили.
– Пойдем сядем, – позвал Виктора дед.
Они сели на бревно, плечом к плечу.
– Отец, а Ласточкин – это кто? – спросил Виктор.
– Я – Ласточкин.
– Да ну? В твою честь улицу назвали?
– В мою.
– А чего ты такого выдающегося сделал?
Дед прокашлялся, выбросил окурок и прислонился к дереву.
– Женился! На бляди. И жил с нею. Чем не подвиг?
С участка соседей послышалось тоненькое, ласковое «Рыжик, Рыжик, кис-кис-кис!», и громко замяукал кот.
– О… вспомни говно…
– А зачем жил?
– Как зачем? – изумился дед. – Помереть-то немудрено! Ты проживи поди!
– Так одному ж можно, без блядей и сук.
– Одному… Ебать сам себя, что ли, будешь?!
Старик засмеялся, а за ним и Виктор тоже не удержался – уж больно хорош был дед: сердитый, да добрый какой-то, бесхитростный, словно дитя несмышленое. Они посидели еще какое-то время, то говорили о житье-бытье, то просто молчали, и было им хорошо вдвоем.
– Слышь, Иван, мне дай ворота приварить.
– Давай, отец, я лучше сам приду.
Старик тяжело поднялся и, волоча ноги, пошел с участка прочь, будто обиделся, что ему сварочный аппарат не доверили, но прежде чем выйти за ворота, произнес:
– Сам так сам. Давай я тебе суку свою пришлю. Она тебе дом приберет.
Виктор хотел было отказаться, да вдруг неожиданно ляпнул:
– А пусть приходит.
И минут через десять пришла «его сука». При ней было ведро, куча тряпок и две пачки чайной соды.
– Не сказал? Деду-то? Про сто тыщ?
– Нет, я ж обещал…
Она немного расслабилась телом, мягче будто стала.
– А звать тебя как, сынок?
– Иваном.
Старушка тихонечко засмеялась.
– Я тебя Витей звать буду. А что ты так смотришь? Сынка моего так звали.
Она прошла на крыльцо, выложила тряпки и пачки с содой и отправилась к большому баку, подставила под кран ведро и пустила воду. Виктор поразился тому, как она все знает в этом доме, будто уже не в первый раз здесь прибирается.
– Ты картошку-то садить будешь иль как?
– А сын ваш, Виктор, он жив?
– Тогда мы посадим. Вот тут, – показала она рукой на землю за сараем. – Земле плохо, если она не родит. Все равно что женщине. Земля рождать должна. Иначе тебя сожрет. А ты вон какой красавец, тебе жить да жить.
Виктор махнул рукой – сажайте. Он взялся было доварить мангал, но ему почему-то хотелось смотреть, как эта женщина будет мыть его дом, но она повернула кран и отослала новоиспеченного Ивана к себе:
– Вить, уважь старика. Иди выпей с ним. Я и стол накрыла уже. А я пока тебе тут все намою.
– А где остальные двадцать шесть домов?
– А и не было их.
– А ваш какой?
– Наш первый. Ласточкина, один.
– А этот почему двадцать седьмой-то тогда?!
– А все потому же. Сынок мой.
– Витя?
– Другого у меня не было. Двадцать седьмого мая родился. Вот и решили, дом двадцать семь по улице Ласточкина.
Виктор взял ведро, полное воды, и понес к дому. Старушка засеменила за ним.
– Так это ваш дом?
– Был. Продали. Дед так решил. Он его сам построил. И дерево вон, – она показала на могучую березу, возле которой лежало бревно, – тоже он садил.
– Выходит, только сына не вырастил, – сказал Виктор, ставя ведро на крыльцо.
Старушка утерла глаза концом платка и завозилась с тряпками, которые принесла для уборки.
– Поди, поди, Витюш, не зли старика.
И Виктор пошел, прихватив сварочный аппарат.
На уютной веранде дома номер один по улице Ласточкина сидел в ожидании старик.
– Явился! – ворчливо поприветствовал дед и добавил: – Иван… – произнес так, будто это было слово обидное, обзывательное. – Куды, куды зад свой пристраиваешь?! – возмутился он. – Сперва иди ворота мне привари… Дармоедов не надо нам…
– Хорошо, отец, – улыбнулся Виктор, этот сердитый старик нравился ему все больше.
Дед вытащил удлинитель. Виктор надел маску и приварил нижнюю петлю у ворот. Затем попробовал – открывалось тяжело и с неприятным высоким визгом. Хотел было смазать, но дед не позволил:
– Не надо.
– Так неудобно же будет открывать. Особенно хозяйке твоей.
– Пусть помучается. Может, надорвется, – сказал дед, сворачивая удлинитель, как ковбой лассо. – А может, я надорвусь. Идем. Сделал дело – выпивай смело.
Они прошли к веранде, где был заботливо накрыт стол.
– Помру, ты стерве не помогай. Ни в чем. Пусть помается без меня, – сказал дед, усаживаясь за стол и открывая бутылку. – Меня похорони. Камень могильный отлить умеешь?
– Не доводилось.
– Научу. У меня и форма готова уже. Сколотил уже… и для раствора все есть. Я покажу, как правильно замешать. Давай свою рюмку.
Виктор взял рюмку, дунул в нее и подал деду.
– За твое здоровье! Рано тебе помирать.
Они чокнулись, выпили. Дед зажевал пучок зеленого лука.
– Да я уж пожил. Дом построил, дерево посадил…
Виктор хотел было спросить про сына, тезку его, Виктора, да не стал.
– Ты, это, Иван, с бородой меня хорони, понял? Не сбривай.
– Отец, ну ей-богу, за здоровье же пили, а ты опять про смерть.
– Стерва бороду мою не любит, говорит, я на лешего похож. Так вот, назло ей чтоб!
– Отец…
– Обещай не брить! – грозно настаивал дед.
– Обещаю… – сдался Виктор и потянулся к пупырчатому малосольному огурчику, откусил его и прикрыл глаза – так хорошо было здесь, в тени, и как приятно вдыхать здешний воздух.
Некоторое время они молча ели, Виктор дивился тому, какая это была простая, нехитрая пища и какая вкусная, благостная.
– А чего, отец, никто не прижился-то тут?
И борода старика, цвета стога, разделилась пополам темной щелью:
– Хе-хе-хе… Вишь сортир?!
– Ну?
– Я поставил. Года еще нет. Гадишь, будто песню поешь. Деревом пахнет. Так бы и сидел, не вставая. А вон парник новенький, – и дед с хитрым прищуром уставился на Виктора, будто пенял: «Не догадался, мол, откуда добро?»
Виктор логики не находил. Наполнил рюмку себе и своему соседу:
– За твои золотые руки, отец!
В бороде распахнулась яма, и громогласно зазвучал густой хохот вперемешку с кашлем:
– За это выпью! Что есть, то есть!
Они закусили, вкусно причмокивая.
– Это еще не все! – хвастался дед. Ты самого главного не видел. Идем, покажу, – и потащил Виктора в дом, хотя тот идти не хотел.
Дом был небольшой, чистый, уютный. Виктор разулся, за что был обруган дедом:
– Да не снимай ты! Вымоет, не разломится!
И дед провел своего гостя в комнатку, самую крохотную, в одно окошко. На подоконнике цвел бордовый цветок. Занавески белые, аккуратно застеленная кровать с пышной подушкой, сундук и комод.
– Иди, – приказал дед, а сам на пороге остался. – Иди, иди, не робей.
Виктор прошел.
– Открой вон первый ящик. Видишь, платок клетчатый на булавку пристегнут? Разверни. Да не смотри ты на меня, делай, что велено! Это ейная комната, я сюда ни ногой.
Стоя спиной к старику, Виктор развернул платок, достал оттуда жестяную коробочку из-под чая, размером примерно как пачка денег, которую отдали риелтору, открыл ее и увидел фотографию маленького мальчика, а рядом кусочек клеенки с лямками из марли. На клеенке ручкой было написано: Ласточкина Мария Ивановна. Мальчик. 3890, 54 см. Дата: 27 мая. Время: 14.35. Виктор похолодел и от волнения едва не выронил коробочку.
– Аккурат сто тыщ. Может, и больше уже! – похвастался дед. – А кто заработал? Я заработал! Пошли дальше пить! – И старик вышел на веранду.
