Афрофикшн

Я прекрасно понимаю, что кто-то заполняет детьми пустоту, и в моей жизни этой пустоты было предостаточно. Но что-то подсказывало мне, что заполнить ее детским плачем – далеко не лучшая идея.

Хорошо, что именно сейчас, в период душевного онемения и ощущения какой-то безысходности, Линда свела меня с серьезным клиентом. Новое направление деятельности связанное с текстами увлекло и поглотило меня.

***

Так получилось, что после размена квартиры мои родители остались жить в том же доме, где я выросла. Просто из четырехкомнатной квартиры они переехали в двушку тремя этажами ниже. А разницы хватило мне на квартиру в Солнцево. Я не особенно поддерживала их решение, но и спорить не стала, раз уж они так привязаны к прошлому. Ну и у меня была возможность возвращаться в по-настоящему отчий дом. От Солнцево до Ленинского я добиралась за пятнадцать минут. Видимо, родителям было важно сохранить ликвидную недвижимость ближе к центру в исторически элитном месте, хотя мы могли переехать в один район.

И с одной стороны приятно вдыхать вместе с запахом подъезда детские воспоминания. С другой – есть у меня сентиментальная черта, которая мешает жить. Например, каждый раз, проезжая на старом гремящем лифте мимо второго этажа я вспоминаю нашу соседку Антонину Федоровну, которая почти до восьмидесяти лет занималась автострахованием. Я начала оформлять у нее полисы ОСАГО еще когда жила тут. И закончила пару лет назад, когда позвонила мама и сказала, что Антонину Федоровну сбила машина.

Теперь я часто вспоминаю ее темные круглые глаза, пятикратно увеличенные линзами очков в грубой оправе. И каждый раз у меня ком в горле, каждый раз щекочет в носу, а глаза застилает мутная пелена. Ее знали все в округе, она страховала весь район. Таким успехом пожилая женщина была обязана сарафанному радио, ведь на первый взгляд производила впечатление городской сумасшедшей. Но на самом деле, в прошлом преподаватель математики в ВУЗе, она сохранила яснейший ум до последних дней.

Каждый раз, когда я заходила к Антонине Федоровне оформить полис, она предлагала мне чашку чая, и мы минут десять обсуждали последние новости и общих знакомых. С ней я не чувствовала разницы в возрасте. Умная такая задорная девчонка в старушечьем обличии. Очень жаль.

Почти всегда, возвращаясь в родной район, я натыкаюсь на Оксану, соседку с верхнего этажа. Она вышла замуж и родила дочь, когда я закончила школу. И с тех пор она не менялась. Звучит неплохо. Но на самом деле, глядя на нее, кажется, что время остановилось. Над ней невластны не только годы, но и мода, тренды. Ей чуждо всякое желание перемен, экспериментов над внешностью и стилем. Который год гладко зачёсанные назад и заплетенные в тугую косу несвежие волосы, синие чуть расклешенные джинсы (еще с тех времен, когда мода на клеш не попыталась раза три вернуться), красная приталенная куртка, черные ботинки. В зависимости от сезона одежда незначительно варьировалась. И вроде мне не должно быть до нее никакого дела, но каждый раз хочется залезть к ней в голову, чтобы разведать, что делает ее такой спокойной и уравновешенной (ее губы никогда не покидает легкая улыбка, она не выглядит несчастной, отнюдь!), только вот у меня почему-то всегда портится настроение при виде ее.

Может быть, на каком-то слое подсознания именно из-за нее у меня сформировалось стойкое отторжение к браку. Мне заплетут тугую косу, выдадут униформу замужней женщины (минимальный набор), распишут обязанности, в которые будут входить бесконечные походы в детский сад/школу и обратно, прогулки с собакой до ближайшей Пятерочки.

Консервативные родители и консервативное окружение сделали из меня очень сдержанного ребенка, убежденного в том, что в юном возрасте нет и не может быть ничего привлекательного. Вот повзрослею, тогда и заживу. Так я и сдерживала себя до семнадцати лет. А потом оказалось, что многие возможности упущены, что внутренний стержень нужно было начать закалять раньше, учиться разговаривать с людьми, не только с ровесниками, но и со взрослыми, как с равными, не ждать, а брать, не зажиматься в углу, извиняясь за собственное существование, а идти напролом с высоко задранным подбородком.

Так, привыкнув довольствоваться малым, я оказалась не в лучшем ВУЗе, так я пропустила самые яркие московские тусовки и уступила кому-то лучших кавалеров. А кто дышал полной грудью? Балованные дети, привыкшие получать самое лучшее. Те, кого не ограничивали в карманных расходах, одевали во все самое модное (пусть и с рынка, тогда это было очень хорошо), кого возили по секциям, проталкивая в солисты или ведущие танцоры. Девочки с хорошей пластикой, спортивной закалкой и поставленным вокалом увереннее входили во взрослую жизнь. Я же росла как сорняк. Но ни разу не упрекнула своих родителей в этом. Опять же элемент воспитания, единственный, о котором я ни разу не пожалела. Нет смысла винить кого-то кроме себя. Это я усвоила рано.

Словом, нечастые посещения родного дома не то чтоб разжигали во мне костер приятных воспоминаний. Легкая ностальгия, кусочек памяти, который не очень хочется ворошить, но и выкинуть жалко.

С семейным обедом тоже дела обстояли неоднозначно. С одной стороны приятно, когда тебя встречают накрытым столом, кормят любимыми с детства блюдами, с другой – взамен от единственной дочери ждут подробного недельного отчета. Или двухнедельного, или месячного, если я пропадаю совсем уж надолго. Но если уж пропала, будь добра обоснуй, что не зря. Что провела это время с умом.

Особенно легко было приезжать к родителям после дальних командировок и рассказывать про страны, в которых они никогда не были, да и я не побывала бы, если б не работа. Но если я месяцами сидела в городе и каждый день ездила в офис, то мне хотелось кричать: каких новостей и достижений вы от меня ждете? Я работаю в упаковочной компании! И так изо всех сил стараюсь подходить к своей работе творчески! Большего из нее не выжать.

К моим писательским успехам родители не проявляли особого интереса. Просто не верили в мой талант. Я не обижалась, ведь толком еще никого не удалось убедить. Но сегодня мне хотелось поделиться новостью о том, что возможно совсем скоро тексты начнут приносить мне хорошие деньги. Я увлеченно рассказала им про своего первого клиента, и только под конец прикусила язык. Интересно, правило неразглашения распространяется на самых близких лиц? На всякий случай попросила родителей никому ничего не рассказывать.

Сегодня из отчего дома я вышла с чувством выполненного долга. Я не молчала, уткнувшись в тарелку, выдала хорошие новости и теперь могу отправиться туда, где меня будут не просто слушать и оценивать, туда, где завяжется живой диалог.

– Дети эгоистичны, требовательны, поверхностны. Я сожалею о многих вещах в своей жизни, но не о том, что у меня нет и, возможно, не будет детей.

– Вот это я удачно зашла, – восхитилась я репликой Линды, небрежно наматывающей стеклянную лапшу на палочки.

– Привет, дорогая! Садись, мы уже все заказали.

На столе было ассорти из роллов. После обеда у родителей я походила по магазинам торгового центра, так что успела немного проголодаться к ужину с подругами.

– Так чем вам детишки не угодили? – поинтересовалась я, устраиваясь на диване рядом с Яной. Мы с ней, как правило, сидели напротив Линды, потому что именно та устраивала основное шоу.

– Да Янчик ноет, что Никитос никак не заделает ей ребеночка. Вот скажи, Кир, велика беда?

– Нашла кого спросить, – фыркнула я и рассказала, как меня раздосадовал вчерашний случай на детской площадке.

– Коровы! – в сердцах поддержала меня Линда. – Если бы вы знали, как меня раздражает обожание, с которым каждый родитель относится к своему чаду. Хочется поскорее уйти, когда начинается подобный спектакль.

– Я уже молчу о том, как «удачно» погуляла с племяшкой в прошлом году.

– Ой, не говори. Это мрак.

– Ребенок тут, конечно, не при чем…

– Да еще как при чем! Тебя приняли за мамашку, а этот образ «женщина с коляской» для многих, как красная тряпка для быка. Потому что именно они зачастую сами всех задирают, поучают. Вот вчерашняя история. Далеко ходить не надо!

– Ой, девочки, ну не могут же все вокруг просто так говорить, что дети это счастье, смысл жизни? – подала тоненький голосок Яна.

– Смысл жизни это свобода! Осознание, что я в любой момент могу изменить свою жизнь делает меня счастливой. Я могу менять работу, переезжать из одной страны в другую, путешествовать. Могу менять мужиков, если надо, не зацикливаясь на одном, только потому что он отец, – убедительно проговорила Линда.

– Матери-одиночки тоже не жалуются, – возразила Яна.

– Опять же, выбора нет. Или ты готова еще и одна остаться с этим грузом и ответственностью?

– Нет, но мы так давно с Никитой. Он меня не бросит.

– Он не бросит. А ты? Так и будешь довольствоваться малым? Он научился тебя удовлетворять?

Яна покраснела и поперхнулась комком риса.

Я не выдержала и рассмеялась.

– Линда, хватит. Давайте поедим спокойно.

– Запивай, слабачка, – посоветовала Линда Яне. – Мохито нетронутый стоит, а я уже третий Космополитен допиваю.

Яна впилась в трубочку, увязшую во льдах мятного напитка. Мне девочки заказали мой любимый Апероль. Но вскоре я перешла на Лонг Айленд. Легкого освежающего напитка с горчинкой стало недостаточно, чтобы поддерживать темы поднимаемые за столом.

– Сходите на свинг-вечеринку, – предложила Линда.

– На что только не готовы пойти люди ради сохранения семьи. Если тут вообще уместно понятие семья? – покачала я головой.

– Но нам не надо ничего сохранять, у нас все хорошо, – возразила Яна.

– А я и не говорила про сохранение. Это про добавить красок в устоявшуюся семейную жизнь. Сексуальную жизнь. Мы вот с Робертом сходим, – Линда непринужденно поднесла треугольник бокала к пухлым губам.

– Ты не боишься, что Роберта растерзают за его умения? – спросила я.

– Ну в буквальном смысле не растерзают, зато обзавидуются мне точно.             – А вдруг Яна бросит Никитоса после такого умопомрачительного опыта?

– Ну, Роберта я к ней не подпущу. Это перебор даже для меня. Не будем друг друга смущать.

– Куда уж там! – продолжала веселиться я. – Просто зайдете вместе и договоритесь встретиться на выходе через час.

– Пойдем с нами.

Настала моя очередь поперхнуться.

– В качестве кого? У меня и так сейчас каждый раз первый. Освежать нечего.

– Да и стесняться не перед кем.

– Ну уж нет. Пойдемте в караоке, а? Еще не слишком поздно.

***

Титанических трудов мне стоило вспомнить, куда мы отправились после караоке. Какое-то людное танцевальное место. Откуда столько народу в ночь с воскресенья на понедельник? Целующаяся с кем-то в темном углу Яна, рыдающая потом от чувства вины. Наблюдающая за всем этим Линда, величественно восседающая за барной стойкой и угощающаяся фирменными коктейлями от заведения. Со мной, она кажется тоже делилась, когда я ненадолго покидала танцпол.

Этим утром я открыла глаза только чтобы натыкать сообщение секретарю: заболела, не приду. Прекрасно. Высплюсь и поработаю над книгой депутата. Но тревожный прерывистый алкосон не приносил облегчения. Пришлось перестать себя мучить и уткнуться в телефон.

В инстаграм поступил новый запрос на переписку. От пользователя @edich_event. «Здравствуйте. Вы пишите книги на заказ?»

Я сразу зашла на страницу отправителя. Молодой мужчина голубоватой наружности, тусовщик, деятель шоу-бизнеса, или, скорее организатор звёздных тусовок, поскольку в описании профиля написано что-то про ивент. Захлестнувший меня азарт быстро сошел на нет. Этот петушиный облик не внушал доверия. А голова трещала так, что я готова была отшить даже пресс-секретаря главы государства. Ведь президент сам вряд ли обратился бы ко мне напрямую.

«В каком жанре книга?» – на всякий случай я задала резонный вопрос.

«Женский роман» – быстро пришел ответ. Чепуха, какая-то. Ничего определенного. Я не буду сочинять роман за кого-то. Мне нужен внятный материал. А не просто желание написать женский роман от странного типа педерастического вида. Вышла из приложения, откинула в сторону телефон и переползла на соседнюю подушку, которая приятно холодила горящее лицо.

Получилось подремать полчаса. После чего я все-таки заставила себя встать и принять душ. Голова все еще раскалывалась, и пока закипал чайник, я с неприкрытым намерением начала поглядывать на кровать,.

Снова открыла Инстаграм и только тогда вспомнила об утренней переписке, которую сама же резко прервала.

«Я остановился в гостинице «Four Seasons». Мы могли бы встретиться сегодня до обеда и все обсудить?» От слов «сегодня до обеда» я поморщилась, часы показывали одиннадцать, а я еще в каком-то другом измерении. Но место пребывания потенциального клиента звучало соблазнительно. Такой человек наверняка не поскупится на услуги гострайтера. Мне и раньше поступали предложения написать книгу совместно, но многие ожидали, что я сделаю это бесплатно, с перспективой разделить в будущем проценты от продаж, или за очень небольшую сумму.

Нежелание упустить возможность взять в работу еще один перспективный контракт заставило меня внутренне собраться. «Могу быть в 13-00» – написала я. «Буду ждать вас с Силк Лаундж. 1 этаж.», – тут же пришел ответ. В нем еще был номер телефона и подпись «Эдик».

Вроде адекватный и вежливый. В другой ситуации даже без надежды на положительный исход переговоров я бы с удовольствием развеялась. Ни разу деловые переговоры (в рамках моего собственного маленького бизнеса) не проходили в таких местах. Но сегодня мне пришлось заставить себя.

Я приехала на десять минут раньше. Без труда нашла светлый просторный зал с огромным камином и великолепным видом на Манежную площадь. Чувство собственной значимости окончательно вытеснило остатки похмелья. Я позвонила Эдику и сообщила, что уже на месте.

– Мы как раз заканчиваем другую встречу в «Национале» и бежим к вам, – деловито ответил приятный мужской голос.

Мы. Интересно, он не один собирается писать свой женский роман?

У меня было время пофотографировать для Инстаграм интерьеры шикарного зала и изучить меню. Хотя заказывать я ничего не собиралась, просто был интересен порядок цен в таких местах. Похвастаться встречей с клиентом перед подписчиками сейчас тоже было невозможно. Я же болею по официальной версии. А кто-то с работы наверняка уже просочился в мой сравнительно новый блог и плотно засел там в роли наблюдателя.

Они появились с пятиминутным опозданием. Да пожалуйста, главное, что я не опоздала. Эдик оказался зрелым (лет тридцать восемь), но сильно молодящимся живчиком со всеми признаками метросексуала. Углубляться в размышления о его сексуальной ориентации не было ни времени, ни желания, ни необходимости. Мы тут в первую очередь для того, чтобы понять, сработаемся ли. Он вежливо поздоровался и явно любовался мной несколько секунд, поглядывая на свою спутницу и, как мне показалось, ища ее одобрения. Она разговаривала по телефону, а он тем временем огорошил меня предложением что-нибудь заказать. Я скромно ткнула пальцем в Капучино, когда подошел официант.

По его просьбе я рассказала о себе, своих книгах и литературных успехах. Он продолжал оценивающе меня рассматривать и задавать немного наивные вопросы. Я сходу давала пояснения, демонстрируя свою компетентность. Сначала хотела сказать, что сама новичок, но поняв, что передо мной полные профаны в литературном и издательском деле, решила не заострять на этом внимание. К тому же, они претендовали на роль уже второго моего клиента!

– Так! Давайте начнем сначала. Кира, простите за сумбур. Не успел представить вам Даниелу. Она и будет автором книги. А я ее пиар-менеджер.

От волнения я настолько сфокусировалась на Эдике, что только сейчас переключила внимание на молодую женщину, сопровождавшую его. Только потом я буду вспоминать нашу первую встречу и удивляться, как же так я не придала никакого значения ее появлению? Я ее даже не сразу узнала.

Длинные каштановые волосы, пухлые четко очерченные губы, темные глаза под полупрозрачными стеклами очков, аккуратные брови и прямой красивый нос. На ней была обычная черная водолазка, джинсы, большая часть фигуры скрыта под плащом, который она пока не сняла, и зеленые замшевые туфли лодочки. Да, на улице подсохло, но на таких можно передвигаться только до такси. Или вот так между двумя лучшими отелями города, которые находятся через дорогу друг от друга.

– Даниела – джазовая певица. И это только одна из ее ипостасей, – продолжил Эдик. Она хочет написать книгу для женщин. Переплавить свой жизненный опыт в текст.

Эдик сходу назвал несколько примеров похожих книг, о которых я никогда не слышала. Мне пришлось задать несколько уточняющих вопросов, но не все ответы вносили ясность.

Даниела была очень мила и постоянно извинялась за что-нибудь. Лишена всякого высокомерия, полна непосредственности. Сообразив, наконец, кто здесь банкует и будет моим непосредственным шефом, я наполнилась восторгом. Мне захотелось поработать с ней.

Подытожив свое видение формата работы над книгой, Даниела сказала:

– Кира, мы будем с вами лучшими подружками, вы будете знать обо мне так много, как никто. У меня столько историй для женщин припасено. И кажется, мы смотрим в одном направлении. Эдичка, ну что скажешь? Подготовишь договор?

Эдичка задумался о чем-то своем, подперев кулаком подбородок и рассматривая нас.

– Кира. Кира Найтли и Натали Портман. Вот так вы похожи. Как сестры. Думаю, что это будет идеальный тандем.

– Кира Найт – мой старый псевдоним, – пояснила я зачем-то. Настоящая фамилия Наумова.

– Ой, Кира. Не обращайте внимания, – бодро отчеканила Даниела. – Мы все очень индивидуальны. То что вы такая нежная и женственная очень хорошо для нашей книги. Я уверена, что мы сработаемся.

Действительно. Типаж у нас был похож: темные волосы и карие глаза, правильные черты лица, чувственные губы. Я все еще не до конца осознала масштаб ее личности, но наконец-то сообразила, что это именно та певица, которую я случайно видела пару раз по телевизору. Там на ней была тонна макияжа, укладка, сценический наряд – все это делало ее ослепительно эффектной, но добавляло лет десять к возрасту. Передо мной же сидела своя девчонка. Простая, душевная. Но это была она – дива с экрана – Даниела Смолич.

***

В тот день я подписалась на Даниелу в Инстаграм. Она была активным пользователем. Почти два миллиона подписчиков. Много фотографий с фотосессий для различных журналов, интервью, фото- и видеоролики с записи клипов, совместные снимки со знаменитостями не только России, но и мировой величины.

Я впитывала с какой-то маниакальной жадностью всю информацию о своей будущей клиентке. Просматривала ее «сторис». Сначала – с целью сбора информации для книги, но со временем жизнь Даниелы так увлекла меня, что я начала подпитываться этими короткими зарисовками из сети довольная личным знакомством и скорым сотрудничеством. При этом Даниела транслировала ровно столько, чтобы ничего было непонятно: свободна ли она, где ее дом, кто ее близкие друзья. Мне было приятно осознавать, что скоро я буду знать о жизни дивы Инстаграма чуть больше, чем ее два миллиона подписчиков.

Но сначала пришлось понервничать. Эдичка выслал мне договор в тот же вечер, а после некоторых моих правок пропал на две недели. Это были долгие мучительные недели. Каждый день я теряла надежду, представляя себе, что они нашли другого райтера. Напомнить о себе не смела. Но жила в каком-то вязком аду. Ходила на работу, писала для депутата, который с трудом выкроил время для очередного интервью и выдал мне гору путанной противоречивой информации.

Мое удрученное состояние прервала сама Даниела. Она прислала мне информацию о времени и месте встречи, уточнив, будет ли мне удобно.

Мы встретились в лобби-баре отеля «Ритц». На этот раз вдвоем. Накануне утром Эдик прислал мне подписанный договор, а на карту упал аванс от имени Даниелы.

Она снова начала с извинений:

– Выдались насыщенные дни, я не могла выкроить и часа для встречи.

– Ничего страшного, – сказала я. Спасибо, что не год меня мурыжили.

Я завороженно наблюдала за каждым ее движением. Как она небрежно бросает сумочку «Dior» на свободное кресло, поправляет обеими руками блестящие длинные волосы, завитые в локоны на концах. Сегодня она явно при большем параде, чем в нашу первую встречу. Белый брючный костюм в тонкую серую полоску придавал ей деловитости, не умаляя при этом оглушающей женственности. Каждое движение, каждая линия ее силуэта, каждое слово и каждый взгляд говорили – я секс, я чувственность, я женщина.

– С чего начнем?

– Давайте по порядку, – я положила между нами телефон с включенным диктофоном. – Вы не против?

– Конечно, нет, – она закинула ногу на ногу и обхватила колено обеими руками.

– Расскажите о себе. Ваша профессия. Творческий путь. Детство. Семья.

– Хорошо. Но главной героиней буду не я сама, а вымышленный персонаж. Естественно, у нас будет много общего.

Я кивнула.

– Я певица в стиле соул, джаз. Автор песен. Много лет жила в Лондоне. Оттуда будет много историй. Уже в двадцать пять лет у меня было множество наград в области музыки. Записывалась в одной студии с Эми Уайнхаус. Но мне не нужна попсовая популярность, узнаваемость в узких кругах меня вполне устраивает.

Я родилась в Минске, в еврейской семье, мой отец был таксистом, а мать фармацевтом. Но, как ни странно, именно они внесли основную лепту в воспитание моего музыкального вкуса, собрав коллекцию пластинок Эллы Фитцджеральд и Фрэнка Синатры. Среди родственников со стороны матери было немало джазовых музыкантов, а бабушка по отцу любила вспоминать о юношеском романе с Эдди Рознером. Этот джазовый трубач внес ощутимый вклад в развитие джаза советских времен.

Кира, вы наверное не очень много знали о джазе до нашей встречи?

– О, я не знала ровным счетом ничего! – искренне отозвалась я.

– Наша книга должна получиться большим джазовым произведением, только из слов. При этом она должна отразить не столько мою биографию, сколько мое мировоззрение, мои мысли. Какие качества помогли мне освоить и не бросить любимое занятие. Это применимо к любой области. И конечно, это будет в первую очередь книга для девушек. О том как культивировать свою женственность, о том, что нам, прекрасным созданиям подвластно все, а прекрасна каждая по-своему, главное, разглядеть в себе это, вытащить из себя.

– Понятно. Но все-таки мы же посвятим несколько строк детству героини?

– Конечно. Истоки формирования – это очень важно. Я не была избалована в детстве ни вниманием, ни комплиментами. Родители любили меня спокойной любовью, не фанатичной.

– Поясните, Даниела, – детали очень важны. – В чем это заключалось?

– Меня не баловали красивыми нарядами. Одевали опрятно, но не было излишеств. Не повторяли, что я самая красивая бессметное количество раз, не пытались сделать из меня спортсменку, балерину, даже отличницу. Я бы даже сказала бережно готовили к жизненным поражениям, к тому что мечтать надо аккуратнее, скромнее, – смеется.

– Это свойственно советскому воспитанию, – заметила я.

– Именно! Вы совершенно правы. И далеко не все представители нашего с вами поколения сумели «исцелиться» от того стереотипного воспитания. Именно оно делает мамочек нашего поколения просто зацикленными на своих чадах. Ну знаете, гиперопека, повышенное внимание. У нас этого не было, но мы выросли достойными людьми.

Я была согласна с Даниелой, хоть она и не спросила, есть ли у меня дети. И про себя не сказала. Судя по блогу в Инстаграм, семьи у нее не было. Но сразу оговорилась:

– Опять же, книга будет не обо мне. Мы придумаем героиню, которая будет похожа на меня, из моего поколения, но чуть моложе. И она будет свободна. Мы покажем ее путь. Ее поиск своего дела. Своей любви. А мою историю возьмем за базу.

Даниела с упоением рассказала о долгом пути до записи дебютного альбома. О том как научилась играть на гитаре в двенадцать, как расширяла кругозор, слушая самую разную музыку, как ее исключили из театральной школы, как в тринадцать она создала собственную группу и начала записывать песни, как ей повезло подружиться с известным поп-исполнителем и переехать в Лондон, где ее демо-записи попали в руки крутых менеджеров, искавших молодых джазовых вокалисток. Как в шестнадцать она подписала контракт и начала выступать как профессиональная певица.

– Наша цель не в том, чтобы донести до читателя факт удачного знакомства, который определил судьбу героини. Мы покажем, как она общалась с этим человеком, как она с ним подружилась и вызвала у него желание помочь именно ей, а не любой другой дебютантке, готовой на все, лишь бы не упустить шанс выгодно себя продать. У нас получится увлекательная и далеко не самая стандартная история успеха, Кира.