Полная версия:
Последний Иерусалимский дневник
«Выслушивал я разные суждения…»
Выслушивал я разные суждения,они бывали свежи и несвежи,и вскоре я дошёл до убеждения,что умные несут херню не реже.«Божью милость нынче трудновато…»
Божью милость нынче трудноватовыпросить молитвой и постом,вся планета движется куда-то,в то, что у кобылы под хвостом.«У времени мы не были в опале…»
У времени мы не были в опале,хоть не возили нас автомобили,но дивные подружки с нами спали,и ветреные девки нас любили.«Слегка сегодня был я озадачен…»
Слегка сегодня был я озадачен,заметив, что в житейской канителиуже себе желаю не удачи,а здравого ума в ходячем теле.«Других таких не сыщешь наций…»
Других таких не сыщешь наций,где б мы ни жили, всё похоже:еврей не хочет растворяться,а если хочет, то не может.«Отрадно в годы на закате…»
Отрадно в годы на закате,когда почти закончен путь,вдруг ощутить, насколько кстатисейчас бы выпить что-нибудь.«Я к себе домой пускал не всякого…»
Я к себе домой пускал не всякого,потому что гости – это честь;всех мы угощали одинаково:водка и закуски – всё, что есть.«Признаться в этой горести легко…»
Признаться в этой горести легко:от музыки держусь я в стороне.От музыки живу я далеко.Но музыка звучит порой во мне.«Возможно, я избыточно серьёзен…»
Возможно, я избыточно серьёзен,однако же, поклонник созидания,без веры в Бога стал религиозен,оглядывая чудо мироздания.«Уже такое всякое наверчено…»
Уже такое всякое наверченоо вируса стремительной победе,что, если всё выслушивать доверчиво,то крыша обязательно поедет.«Творцом положена граница…»
Творцом положена границапознания и тьмы, и света,но хомо сапиенс резвится,ничуть не думая про это.«Натешась вдосталь жизни пиром…»
Натешась вдосталь жизни пиром,я повторяю вновь и снова:абсурд и хаос правят миром,два сына разума земного.«Её хоть невозможно изучить…»
Её хоть невозможно изучить,но много в этом чуде интереса:никак нельзя случайность исключитьиз музыки научного прогресса.«В мире много разных философий…»
В мире много разных философий,мир они толкуют очень бледно;я за чашкой утреннего кофетоже философствую не бедно.«Смотрю вокруг я с детским любопытством…»
Смотрю вокруг я с детским любопытством,давно я поступил в немые зрители,и мне скорей смешно, с каким бесстыдствомнаёбывают мир его властители.«На небе есть большой чертог…»
На небе есть большой чертог,там бесы правят временем,порой туда заходит Боги смотрит с одобрением.«Я не сатирик и не юморист…»
Я не сатирик и не юморист,я тихий собиратель разной копоти,и прост я, как бумажный чистый лист,который заполняют чем ни попадя.«Давно горжусь, что мой народ…»
Давно горжусь, что мой народ —весьма таинственное племя:он городил свой огородв любом краю в любое время.«О людях – человек я пожилой…»
О людях – человек я пожилой —сужу по их невидимому качеству:у множества в системе корневойготовность есть и к рабству, и к палачеству.«Надеюсь, Бог уже простил…»
Надеюсь, Бог уже простилмне юной скверны грязь,судьбы свой камень я катил,почти не матерясь.«Однажды в порыве одном…»
Однажды в порыве одномполитики взмолятся Богу:штаны их раздует гавном,бежать они просто не смогут.«В суждениях могу я погодить…»
В суждениях могу я погодить,но что-то нынче знаю вне сомнений:у женщины желание родить —основа всех поступков и стремлений.«С какого-то срока пора собираться…»
С какого-то срока пора собираться,всё стало темнее и путаней,энергия жизни из хилого старцауходит обилием пуканий.«Я не принёс ни пользы, ни урона…»
Я не принёс ни пользы, ни урона.Хотя и храм воспел я, и бардак,но славы низкопробная коронани разу не покрыла мой чердак.«Утраты, находки, потери…»
Утраты, находки, потери,лихое земное скитание —уходят в туман возле дверив иное совсем испытание.«Сегодня ночью жизнь мою листал…»
Сегодня ночью жизнь мою листал,ища, что получается в итоге;когда б я начал с чистого листа,то раньше бы задумался о Боге.«Любые разумные доводы…»
Любые разумные доводыне в силах вождей убедить,когда для подлянки есть поводы,и можно легко победить.«Нет, я не жгу себя дотла…»
Нет, я не жгу себя дотлатрудом на склоне лет,а на вопросы, как дела,я на хуй шлю в ответ.«Пускай вреда обоснование…»
Пускай вреда обоснованиезвучит весомо и не праздно,но алкогольное вливаниедуше моей нужней гораздо.«С упрёком смотрят мне вослед…»
С упрёком смотрят мне воследглаза бывалых докторов:курю я очень много лет,однако всё ещё здоров.«Я начитался всякой дури…»
Я начитался всякой дури,слегка кривя физиономию,и охладел к литературе,и перешёл на гастрономию.«Много было на свете событий…»
Много было на свете событий,изумительно ярких в начале,чтобы позже в разбитом корытеполоскались немые печали.«Мы пьём, целуемся, едим…»
Мы пьём, целуемся, едим,нужды не знаем в переменах,а страх, на диво невредим,живёт в уме, душе и генах.«Я не мудёр, однако опытен…»
Я не мудёр, однако опытен,могу я в шорохе походкиили в застольном тихом шёпотеуслышать жульничества нотки.«Вкушая крепкие напитки…»
Вкушая крепкие напитки,теперь живу на свете янемного медленней улитки,но хлопотливей муравья.«Ещё мы в сужденьях круты…»
Ещё мы в сужденьях круты,ещё мы довольны судьбой,но близостью смертной чертызаметно отмечен любой.«Блаженство остро чувствуя хмельное…»
Блаженство остро чувствуя хмельное,я почему-то думаю тревожно,как зыбко благоденствие земноеи обольщаться надо осторожно.«Пришла невнятная тоска…»
Пришла невнятная тоска —глухая, тёмная, немая;я душу рюмкой обласкал,исток тоски не понимая.Ушла мерзавка.«Друзей ушедших лица ясные…»
Друзей ушедших лица ясныея вижу вдруг средь бела дня,слова их – явно не напрасные,непостижимы для меня.«Из-за бушующих амбиций…»
Из-за бушующих амбиций,хотя они и сокровенны,поэтов будничные лицабывают очень вдохновенны.«Опережая некролог…»
Опережая некролог,хочу сказать покуда:я написал не всё, что мог,пришлю уже оттуда.«За всё переживать уже не нужно…»
За всё переживать уже не нужно:хотя эпоха сделалась подлей,с реальностью теперь живу я дружно,поскольку перестал общаться с ней.«Но жизнь – как её ни гасили…»
Но жизнь – как её ни гасили,прекрасна при всей её сложности,а злоба растёт из бессилия,бесправия и безнадёжности.«Не понимает молодёжь…»
Не понимает молодёжь,как дивно жить на склоне лет:немного выпил – и живёшь,а смерти не было и нет.«А старость я переживал…»
А старость я переживал,слегка сопя от наслаждения,когда я рифмой обшивалсвои пустые рассуждения.«Одна у всехней старости беда…»
Одна у всехней старости беда —что вовсе неожиданно полезлиневедомые раньше никогдапоганые и мерзкие болезни.«Пусть торжествует жизнь живая…»
Пусть торжествует жизнь живаяталанта, зрения и слуха —от них струится дрожжеваяподпитка разума и духа.«Как бы сочно об этом ни спорили…»
Как бы сочно об этом ни спорилианалитики с разумом дошлым,во всемирной брезгливой историимы останемся лагерным прошлым.«Нельзя остановить года летучие…»
Нельзя остановить года летучие,они на судьбы льют неровный свет,однако же бывают в жизни случаи,когда минуты ярче многих лет.«Однажды я усну и не проснусь…»
Однажды я усну и не проснусь.Обрадуются все дегенераты.И лёгкая друзей овеет грустьот этой ожидавшейся утраты.«Микстуры, порошки и полоскания…»
Микстуры, порошки и полоскания,таблеток неоглядные холмыникак не лечат те кровопускания,которые устраиваем мы.«Сильно старый и больной…»
Сильно старый и больнойдурью неотвязною,каждый день как выходнойя усердно праздную.«Я сужу наш век не строго…»
Я сужу наш век не строго,две простых мешают вещи:знаю я совсем немного,понимаю – много меньше.«Согласится со мной престарелый мудрец…»
Согласится со мной престарелый мудреци кивнёт нам дурной старикан:мы уже безопасны для женских сердец,мы разбить можем разве стакан.«Наш мир устроен так бесчеловечно…»
Наш мир устроен так бесчеловечно,что катятся отчаянья приливы,но мы в нём поселились не навечнои, может, потому так терпеливы.«К самим себе постыдна наша жалость…»
К самим себе постыдна наша жалость.Живя ещё на этом берегу,я старческую вязкую усталостьстараюсь одолеть, пока могу.«Вздымание прошений к небесам…»
Вздымание прошений к небесам —попытка из заведомо напрасных;я это проверял не лично сам,а видя результаты воплей страстных.«Весь наш итог сегодняшний таков…»
Весь наш итог сегодняшний таков:убийства сеять – славно и почётно,и больше стало умных мудаков,и бляди приумножились несчётно.«Почти любой – уже покойник…»
Почти любой – уже покойникиз тех, с кем жизнь делил я эту,а я, дикарь-огнепоклонник,курю в их память сигарету.«Ведь вот огромная заслуга…»
Ведь вот огромная заслугаиз недоступных никому:суметь спасти от пьянства друга,бутылку выпив самому.«Конечно, тело стало дрябло…»
Конечно, тело стало дрябло,что не беда: я жив, я тут,беда, что дьявольски ослаблото, что мышлением зовут.«Оттенки и полутона…»
Оттенки и полутонакто внятно чувствовать способен,тому и жизнь дана сполна,и ход судьбы игре подобен.«Пусть я очернитель вульгарный…»
Пусть я очернитель вульгарный,но мне дипломатия не́ к чему:империи воздух угарныйотравен дыханию певчему.«Я всюду был самим собой…»
Я всюду был самим собойи жил довольно шало,легко мешался я с толпой,она мне не мешала.«Сравнив себя с листом осенним…»
Сравнив себя с листом осенним —банально слов моих меню,подумал я, что в день весеннийдругую пошлость сочиню.«Вчера мне ярко и некстати…»
Вчера мне ярко и некстати,а почему – не понимаю —приснился сон, что я в халатепарад военный принимаю.«В родной стране я – чужестранец…»
В родной стране я – чужестранец,живу я в ней как бы снаружи:язык не выучил, засранец,решил, что мне он тут не нужен.«Последний итог подытожен…»
Последний итог подытожен,и слышишь его в полудрёме;последний вокзал расположену каждого в собственном доме.«Гордиться или отрекаться…»
Гордиться или отрекатьсяне стоит: вовсе не до смеха,что лишь одна из сотни нацийродит везде такое эхо.«Наш сундук волшебный – это память…»
Наш сундук волшебный – это память,в ней таится к будущему нить;память может больно душу ранитьили вновь азарт воспламенить.«Эх, я не верю в просвещение…»
Эх, я не верю в просвещение:когда покой в умах нарушен,излишка знаний размещениенесёт расстройство слабым душам.«Если вас измочалят мытарства…»
Если вас измочалят мытарства,душу ранит фортуна небрежностью —помогает одно лишь лекарство,надо вечером пить его с нежностью.«Совсем не горек хлеб изгнания…»
Совсем не горек хлеб изгнания,в нём есть былой отваги эхо;когда б я это знал заранее,то много раньше бы уехал.«Когда ярится дикий хаос…»
Когда ярится дикий хаос,творя кошмары наяву,то одинокий личный паруснадёжно держит на плаву.«Я в мироздании – букашка…»
Я в мироздании – букашка,и мой весьма недолог век,однако вовсе не какашка,а полноценный человек.«Отрадно, что люди умеют мечтать…»
Отрадно, что люди умеют мечтать —оно хорошо и не сложно;мечты у людей невозможно отнять,а всё остальное – возможно.«Горы прибывающего праха…»
Горы прибывающего праха,здания на стынущей золе…Перекличка подлости и страхадолго будет длиться на земле.«Уже совсем осталось мало…»
Уже совсем осталось малолюдей – они все были разны —кого ни время не сломало,ни разноликие соблазны.«Моя посмертная известность…»
Моя посмертная известность —если дойдут мои слова —чуть оживит родную местность —на день, а максимум – на два.«Весна журчащая, и осень золотая…»
Весна журчащая, и осень золотая,и белая зима, и лето вдруг —всё дивно хорошо, когда б не стаяшакалов и гиен везде вокруг.«Ужасно хочется найти…»
Ужасно хочется найтислова и выражения,чтоб уберечь или спастилюдей от вырождения.«Моё пристрастие к напиткам…»
Моё пристрастие к напиткам,как и любое наливание,относится к пустым попыткампостичь своё существование.«Битком набит мой котелок…»
Битком набит мой котелок,в нём непрерывно слов давление;когда наступит эпилог,то прекратится и бурление.«Увы, я не из тех, которых масса…»
Увы, я не из тех, которых масса,во мне замашки есть иного класса;за то я и люблю весомость мата,что им давлю в себе аристократа.«Если писать не о слабостях…»
Если писать не о слабостях —мы их никак не уменьшим, —в мысленных старческих радостяхмного участвует женщин.«Есть люди – детища растления…»
Есть люди – детища растления,они, скорее, – существа,с годами нету просветленияих мозгового вещества.«Всюду очень уныло сегодня…»
Всюду очень уныло сегодня,грустно чешутся все академии.Такова, видно, воля Господня,чтобы длился пожар эпидемии.«Я берегу свой нищий дух…»
Я берегу свой нищий дух,но жду и одобрения,когда читаю духу вслухмои стихотворения.«Однажды, попрощавшись, мы отчалим…»
Однажды, попрощавшись, мы отчалимот этой полюбившейся нам пристанив тот мир без воздыханий и печали,в который верю я почти что искренне.«Не столь уже такой далёкой дальностью…»
Не столь уже такой далёкой дальностьюумы разделены в людской природе:безумие граничит с гениальностьюи только за барьер не переходит.«Сегодня я живу довольно счастливо…»
Сегодня я живу довольно счастливои возрастом хвалюсь везде, где можно;ко мне уже относятся участливо,справляясь о здоровье осторожно.«Потусторонние явления…»
Потусторонние явлениязря подвергают шумным спорам;я верю в душ переселение —мне легче жить с высоким вздором.«Когда мечта и практика согласны…»
Когда мечта и практика согласны,реальность потакает нашим вымыслам:религия – наркотик неопасный,поэтому таким и стала бизнесом.«Пребудет со мной до конца моих дней…»
Пребудет со мной до конца моих днейроссийской словесности вязь,давно породнился душевно я с ней,плевав на окрестную грязь.«Такие люди жили раньше…»
Такие люди жили раньше —я их застал, мне повезло,они прожили век без фальши,а их годами гнуло зло.«Хотел бы я забыть мою весну…»
Хотел бы я забыть мою весну,была она раздёрганной и бурной;но к ночи себе виски я плесну,и станет она светлой и ажурной.«Врачам со мной довольно сложно…»
Врачам со мной довольно сложно:болезней нет во мне лихих,но я здоров не безнадёжно,что успокаивает их.«Уже давно живу на воле…»
Уже давно живу на воле,приемлю все её издержки,и не забвенья в алкоголетеперь ищу, а лишь поддержки.«Совсем не дураки те старики…»
Совсем не дураки те старики,что, чувством руководствуясь волшебным,живут, не сомневаясь, вопрекилюбым остережениям лечебным.«Избыток сил, надежд и упований…»
Избыток сил, надежд и упований —решимость и азарт нам придавали,но после шли года переживаний,что нету сил и помыслы увяли.«Кипят амбиции, апломбы…»
Кипят амбиции, апломбы,то устарело, то престижно,и тихо атомные бомбылежат в их шахтах неподвижно.«Я был благополучный обыватель…»
Я был благополучный обыватель,счастливый от безделья и беспечности,а время на диване и кроватиценил я выше славы или вечности.«Сейчас, когда вся жизнь моя – былое…»
Сейчас, когда вся жизнь моя – былое,и я уже вот-вот увижу Бога,всё грязное с себя и всё гнилоея отряхнул. И стал добрей намного.«Мы не видели ни смокинга, ни фрака…»
Мы не видели ни смокинга, ни фрака —одевалась одинаково империя;все мы вышли из советского барака,а на душах задержалась та материя.«Совсем кошмарные события…»
Совсем кошмарные событиядолжны приплыть из темноты,чтоб мы могли в разгар подпитияпрерваться ради суеты.«Пророчествам не верю я дотошным…»
Пророчествам не верю я дотошным,одно лишь только мне донельзя истинно —что в будущем о нас, далёком прошлом,умильно будут помнить и завистливо.«Был я невысок, хотя не низок…»
Был я невысок, хотя не низок,тёмен был, хотя с мировоззрением;был я приобщён, хотя не близокк обществу, пылавшему прозрением.«Когда со мной хотят поговорить…»
Когда со мной хотят поговоритьпро то, что всюду виден Божий след,мне сразу же охота покуритьи сбегать не надолго в туалет.«Ушла потеха хороводов…»
Ушла потеха хороводови дивных песен подорожных,настало время переходовчерез дорогу осторожных.«Лет до пяти уписывался я…»
Лет до пяти уписывался я,позор мой передать я не берусь,а нынче на исходе жизнь моя,и, кажется, я к этому вернусь.«В России топоры…»
В России топорыу каждого дворалежат лишь до поры,когда нужны дрова.«Давно замечал я при случае…»
Давно замечал я при случае,что после прощания с детствомвсех нас унизительно мучаетжелание жить не по средствам.«Стихов нездешнее звучание…»
Стихов нездешнее звучание —ведь явно Божья благодать:отменный дар – души журчаниеточёным словом передать.«Я много видел харь и рыл…»
Я много видел харь и рыл,и рож, надменно царственных,но зоопарк себе открылна лицах государственных.«Знают равно мудрец и юнец…»
Знают равно мудрец и юнец:наше тело страдает износом,в жизни здесь неизбежен конец,а иная – пока под вопросом.«Под ветром, снегом и дождём…»
Под ветром, снегом и дождём,ничуть не унывая,мы целый век чего-то ждём,хотя чего – не зная.«Я строчку у Некрасова нашёл…»
Я строчку у Некрасова нашёли следующей занялся страницей:те, кому жить в России хорошо,уже купили домик за границей.«Я всегда питал почтение к наукам…»
Я всегда питал почтение к наукам,но такие наблюдал вокруг события,что хотел бы завещать я нашим внукамосторожности научного развития.«Пускай ханжа поймёт меня превратно…»
Пускай ханжа поймёт меня превратно,однако же клянусь я бородой,что трогать удивительно приятновторичный этот признак половой.«Я в руки взял себя, и ныне я…»
Я в руки взял себя, и ныне яс упрямством чисто иудейскимдалёк не просто от уныния,но чужд и горестям житейским.«Случайные связи постельные…»
Случайные связи постельныеуходят из памяти начисто,и лишь эпизоды отдельныевсплывают – различного качества.«Что во всех веках без изменения?…»
Что во всех веках без изменения?Хвалятся державы храбрым воинством,а девицы ищут применениявсем их неопознанным достоинствам.«Я слаб душой. Умом я недалёк…»
Я слаб душой. Умом я недалёк.Людьми уже почти что я забыт.Но тлеет мой незримый уголёк,заметно осветляя скудный быт.«Что старость – это счастье, а не горе…»
Что старость – это счастье, а не горе,я раньше полагал, а нынче – каюсь:теперь уже о старческие хвория сам же то и дело спотыкаюсь.«Не то бесовская игра…»
Не то бесовская игра,не то расчёт природы тонкий,что дети света и добраидут в мерзавцы и подонки.«Не разбираюсь я в фасонах…»
Не разбираюсь я в фасонах —мой жалкий ум и так загружен,однако знаю, что в кальсонахнельзя идти на званый ужин.«Мы жили рядом, но не вместе…»
Мы жили рядом, но не вместе,и мне понятно с неких пор,что ум без совести и чести —лишь вычислительный прибор.«Прочёл я очень много книг…»
Прочёл я очень много книг —досадное мальчишество:я не подумал ни на мигпро тонкий яд излишества.«Растаяли мои былые знания…»
Растаяли мои былые знания,но главная обида и досада —фамилии и разные названияуже не выплывают, когда надо.«Поставил в жизни я себе задачу…»
Поставил в жизни я себе задачу:без цели, наобум и наудачусполна прожить отпущенный мне век,и сделался – свободный человек.«Нас так везде охотно убивали…»
Нас так везде охотно убивали,надеясь извести еврейский род,что нынче в мире сыщется едва лисвятой непогрешимости народ.«Как ни пестуют в нас человечность…»
Как ни пестуют в нас человечность,как ни балуют нас в умилении,человекообразная нечистьвозникает в любом поколении.«Бывало доброе и злое…»
Бывало доброе и злоето время, коего уж нет;но если плюнуть на былое,то плюнет в вас оно в ответ.«Увы, не свойственна мне вера…»
Увы, не свойственна мне вера,святого нет во мне огня.И грустно мне: какого херасудьба обидела меня?«Забавно мне, что с постарением…»
Забавно мне, что с постарениемнам новых знаний не поднять:мой дух страдает изнурением,и я могу его понять.«Мне вовсе не враждебен коллектив…»
Мне вовсе не враждебен коллектив,я против не имею ничего,но в каждом коллективе есть актив,заведующий мыслями его.«Нынче странны мне воспоминания…»
Нынче странны мне воспоминания,как о чём-то спорил горячо;нету сил, а главное – желаниявскидывать винтовку на плечо.«Как только заходит речь о смысле…»
Как только заходит речь о смысленашего земного пребывания,сразу вспоминаю, как закисливсех веков былые упования.«Успехи нынешней науки…»
Успехи нынешней наукине могут нас не изумлять,но, как и прежде, властны суки,и фарту радуется блядь.«Ни шуму времени не вторю я…»
Ни шуму времени не вторю я,ни к новостям не знаю жажды;но очень чувствую историю —она прошлась по мне однажды.«Увы, увы, но будущего зёрна…»
Увы, увы, но будущего зёрнаникак ещё покуда не измерены;зря ноги раздвигаются проворноу девок, что в потомстве не уверены.«Я вижу это хорошо…»
Я вижу это хорошо,почти ничуть не удивившись:грядущий хам уже пришёл,на много личностей разбившись.«Жизнь улитки тяжела…»
Жизнь улитки тяжелаи дела идут не прытко,но пока она жива,тихо движется улитка.
