В погоне за временем

Несколько воинов привели женщин и задушили веревками. Они, бедняги, совсем не сопротивлялись. Их уложили, завернув в роскошные покрывала. Горят факелы, а старик совершает какой-то обряд, вроде погребения. Я знал, что в пещерах бывают галлюцинации. Но, говорят, сначала появляются слуховые, а потом только зрительные. Эта же была очень явная, совсем настоящая. Потом все ушли. А я сижу и не могу шевельнуться, ни то что на помощь позвать. И вдруг вижу лицо этого старика, так близко от меня и злобно так смотрит. Я думаю – все, конец, убьет, не пожалеет. И тут, на мое спасение, голоса: «Инженер, ты здесь?» Это меня так ребята зовут. Старик пропал, а я от радости чуть не плачу. Ну, меня вытащили, потом сказали, что для этих мест это обычный глюк. Я долго потом не мог себя перебороть, все старика этого встречал. Иногда даже на улице в городе мерещился. Но сейчас прошло. Вот такая история.

Сергей замолчал.

Глава 11

Теперь Леле категорически было неясно, что делать дальше. С одной стороны, он хотел ее утешить, дав понять, что верит ей. Но выяснилось, что верит он совсем не так, как хотелось бы. Сережа видел в ней товарища по несчастью, и только. Пока Леля размышляла, как все-таки поступить, Виноградов вполне вернулся в образ спасителя.

– Лелишна, нельзя грустить, давай лучше рассмотрим, что у нас есть. А есть у нас коллекция монет, потрясные сережки, колечко, – он одел его на указательный палец, и постучал по столу,– и, наконец, странная печать. Очень древняя, хотя оправа у нее совсем не старая.

– Как это – не старая? – Леля искренне удивилась.

– А вот так. Это век девятнадцатый, не раньше. Смотри – видишь серебряная оправа и колечко как аккуратно сделаны. Тут нужен хороший инструмент. И цепочка тоже у хорошего ювелира заказана, причем специально для этой печати. Определенно интересная вещица, надо ее показать специалисту. Хотя клад весь очень ценный. Сдается мне, что этот булыжник в кольце вовсе не топаз.

– А что? – Леля окончательно обалдела от знаний своего приятеля.

– Бриллиант. Каратов на пятнадцать, не меньше.

– Здорово! Но что это нам дает?

– Наверно много денег, если умудриться его продать. Ведь такую вещь в комиссионку не отнесешь. Надо документы делать. Лучше тебе этот клад сдать государству, хоть деньги законно получишь.

Сережа постукивал пальцем по столу и смотрел, как красиво играет камень. Столик, по которому он стучал, был из тетушкиной коллекции раритетов, и кольцо на его фоне выглядело бесподобно.

– Наплевать на деньги. Займемся тем, что нам сможет помочь в разгадке тайны Китежа.

Леля снова взялась за печать.

– Да вы упогствуете, мивочка, – картаво сказал Сережа женским голосом, копируя их школьную учительницу по истории. – Нельзя ги не отвгекаться от темы?

Это было неожиданно и смешно. Леля прыснула, вспомнив историчку по прозвищу Кромвель. Это была колоритная особа с красной помадой на губах и в красном костюме «джерси». Она забавно картавила, и ее бесконечно цитировали и передразнивали.

В этот несерьезный момент Леля увидела Карла Ивановича – главного духа Здания Сената и Синода.

– Здравствуйте, – прошептала она, вставая. Мама всегда учила ее, что старших надо приветствовать стоя. И это вошло в привычку. И хотя она могла уже считаться дамой и оставаться сидеть, ее как будто подкидывало снизу. Вот и теперь, она и не заметила, что уже здоровалась стоя. Краем глаза Леля увидела, как напряглось лицо у Сережи, и ей стало его жаль. Он так старался отвлечься от темы галлюцинаций. А она опять за свое.

– Я думал, вы расстроены, а вы смеетесь. Искренне рад – произнес, слегка кланяясь, Карл Иванович. – Меня позвали потому, что ваши изыскания встретили серьезную проблему в лице этого молодого человека? Но я думаю, что проблемы больше нет, и он уже по-другому смотрит на столь щекотливую ситуацию, не правда ли, мой юный друг? – Карл Иванович выразительно посмотрел на Сережу.

Леля только собралась попробовать что-то объяснить, как услышала охрипший от волнения голос:

– Невероятно, это просто невероятно… Лелишна, а групповое помешательство бывает?

– По-моему нет, – пролепетала она.

– Тогда я тоже вижу и слышу твоих друзей. Мамочки! Я так рад! Как радостно вас видеть, – искренне признался он.

Ангелы молчали и улыбались, предоставляя ребятам, перебивая друг друга, освоиться с новой ситуацией.

Когда они, наконец, перестали обмениваться восклицаниями, типа: «Ну, я же тебе говорила», или « Да, но откуда я знал!», – Феодорит с неизменной вежливостью сообщил им, что в результате того, что ситуация могла навредить одному из людей, а это невозможно допустить со стороны ангелов, Сереже временно предоставлена возможность видеть духов, но только тех, кто захочет этого контакта сам. Весь мир духов им видеть не разрешено, поскольку от этого страдает человеческая психика. Кроме того, в сложившейся обстановке они в любой момент могут отказаться от поисков. Опасность действительно серьезная, и они готовы вернуть Елене Ивановне данное слово, отказавшись от ее помощи.

– Ни за что! – вскричала Леля, – Я ни за что не откажусь от своих слов. Я обещала помочь и сделаю все, что смогу.

Карл Иванович ласково посмотрел на нее и произнес:

– Ты храбрая девочка, я всегда удивляюсь: на что бывают способны люди, столь негероические с виду. А что твой друг?

– Если я откажусь, то буду жалеть об этом всю жизнь, – серьезно ответил Виноградов и весело добавил, посмотрев на свою приятельницу, – к тому же, Лелишне без меня не справиться. Вдруг придется опять по крышам бегать, кто ее тогда потащит?

Все заулыбались и вопрос был решен.

– Вы что-нибудь хотите у меня спросить или я могу вас покинуть? – Карл Иванович выразительно посмотрел на вновь сформированную команду.

– У меня есть один вопрос, – сказала Леля. Она замялась, не зная, как повежливее его задать.– Я хочу спросить, но вовсе не потому, что отказываюсь, а просто так, для общего развития.

– Да, говори, не стесняйся, – подбодрил ее ангел.

– Ведь вы ангелы, вы все можете, вы живете вне времени. Так зачем я вам понадобилась? Точнее, зачем для этой миссии вам нужен человек?

Возникла пауза.

Тут Мокий не выдержал и сделал страшные глаза:

– Как, ты еще не догадалась?– сказал он завывающим голосом, – мы принесем тебя в жертву, произнесем магическое заклинание, и дверь в Китеж откроется! – Он поднялся в воздух, театрально размахивая руками.

Ребята расхохотались и захлопали в ладоши.

– Ну а теперь серьезнее, – сказал Карл Иванович, когда Мокий закончил представление и вернулся на место, – вопрос, действительно, по существу. Видишь ли, Лелечка, мы – ангелы, служение которых – на земле, и мы должны оставаться здесь. Но мы не выше людей и не можем воздействовать на них по нашему усмотрению. Мы только помогаем людям, если нас просят, и если мы знаем, что этим не повредим. Никто из духовного мира не может вмешиваться в свободную волю человека, не может ничего сделать с человеком без его согласия. Даже на вочеловечение Христа требовалось согласие человека – Девы Марии! Говоря короче то, что сделано людьми, невозможно изменить ангелам. Изменить может только сам человек. Поэтому ты и нужна. А почему выбор пал на тебя, ты знаешь. Надеюсь, я ответил на твой вопрос? А что тебе предстоит сделать, в этом и загадка. Мы сами пока не знаем.

– Но узнаем, – сказала Леля, – обязательно!

Она была даже воодушевлена этой речью. Все-таки здорово, когда твоя задача, пусть и неясная, является важной и выполнить ее можешь только ты.

Она гордо посмотрела в сторону Сережи, чем вызвала у ангелов улыбку:

– Как вы, люди, любите быть первыми, просто даже странно. У нас вот все наоборот. Кто первый, тот на самом деле последний.

Карл Иванович стал раскланиваться и прощаться. И, пожелав всем успеха, исчез с глаз.

Леля, которая сразу потеряла горделивый вид, пригласила всех присесть для проведения «военного совета».

Но обсуждения не получилось, потому что у Сережи прошел первый информационный шок, и он решил начать беседу с выяснения вопроса, который его стал волновать с того момента, как он перестал сомневаться: «Почему Ангелы Хранители решили покинуть город? И есть ли способ их удержать?»

– Леля, – начал он, – ты сама мне говорила, что если все ангелы уйдут, то весь город заполонят бесы, вроде Сайгона и Петуха. А смогут ли люди жить в таком городе?

– Во-первых бесы – тоже ангелы, только падшие, – стал объяснять ему Мокий. – И, как все ангелы, они не могут ничего сделать с людьми без их согласия. А Ангелы Хранители ведь не уйдут насовсем. Поэтому Господь нас и посылает в Китеж, а не призывает к Себе. При первой возможности мы все вернемся. Просто тому, что строится на месте старого города Ангелы Хранители пока не нужны. Нас не зовут. Но когда позовут – мы придем, не бойтесь.

– А если не позовут? – печально спросил Сережа.

– Мы же верим в разум людей, – произнес Феодорит.– Хотя многие и пытаются заменить его образованием и интеллектом. А некоторые даже хитростью и изворотливостью. Разум – это то, что делает человека человеком, это его способность оценивать свои поступки, это его связь с духовным миром. Тем, кто отказывается от разума, не нужны ангелы. «Сон разума рождает чудовищ», Аристотель был прав. Чудовища нуждаются в чудовищах. Человек, как всегда, выбирает сам. Но мы верим: вы найдете правильный путь. Любую ошибку можно исправить, надо только научиться ее видеть. А сейчас, извини, решение принято, задача ясна, давайте подумаем, что делать дальше.

Сережа молча кивнул. Леля, чтобы закрыть сложную тему, произнесла:

– Значит надо звонить Мадлен и идти в Эрмитаж. Там-то всегда чувствуешь, что люди способны на более прекрасные вещи и ангелы там, наверняка, на месте. Не то, что в наших новостройках с надписью: эксклюзивный комплекс бизнес-класса с роскошным видом на город. При этом какой вид они сами обеспечивают городу, никого уже не интересует.

Она вздохнула и, не ожидая ответа, пошла звонить тетушкиной подруге.

Сережа, тем временем, рассматривал коллекцию монет, восхищенно качая головой. Он поднял глаза и увидел, что духи с интересом наблюдают за его присвистами коллекционера.

– Я уже устал сегодня удивляться и восхищаться. Если бы я раньше увидел эти монеты, моя реакция была бы более бурной. А сейчас уже все воспринимаю как норму. Даже бриллиант в пятнадцать карат меня не потрясает, – сказал он смущенно.

– Меня последнюю тысячу лет тоже ничего не потрясает, – доверительно сообщил ему Мокий.– И ничего, привык.

Сережа не нашелся что ответить, и тут на помощь ему пришла Леля.

– Ура! Нас пригласили в Эрмитаж на выставку. Идем прямо сейчас!

– Нас тоже? – спросил Мокий, понизив голос.

Но Леля на провокацию не поддалась и пошла послушно выполнять совет Феодорита, который предложил все вещи из клада спрятать за гербом СССР, а с собой взять одну печать.

Глава 12

Отсутствие связанных по рукам и ногам пленников несколько расстроило владельца солидного антикварного салона. Похожий на ухоженного добермана, продавец старины имел столь же выразительное имя – Лев Григорьевич. На этом его любовь к животному миру заканчивалась и начиналась почти безграничная любовь к денежным знакам.

Сейчас чувства Льва Григорьевича двоились. С одной стороны, у него на руках была монета стоимостью в триста тысяч евро. И эта мысль приятно радовала его сердце. Но с другой стороны, его огорчало то, что возможность выяснить, не было ли там еще чего, столь же нужного Льву Григорьевичу, убежала непонятно как. А все, что было непонятно, его раздражало. Юные годы Лев Григорьевич провел не в тех университетах, которые приносят высшее образование. И со временем этот пробел биографии стал беспокоить его все больше. Ему казалось, что многие коллеги тайно намекают на этот его недостаток, специально употребляя в речи термины, которые могли быть непонятны Льву Григорьевичу. Он ненавидел умные разговоры, интеллектуальные беседы вел только сам, и не терпел, когда разговор уходил в сторону, где он чувствовал себя неуверенно. Его занудные поучения раздражали коллег, которые, чаще всего, были не осведомлены относительно его дипломов. Но именно этот тайный комплекс заставлял Льва Григорьевича принижать значимость собеседника и ставить в неловкое или зависимое положение всех, с кем он общался.

И сейчас, глядя на пустые стулья в доме у этого спелеологического умника, он тихо произнес:

– Как, куда и где? На эти три вопроса ответ должен быть через час. Я жду у себя.

Он развернулся и, скользнув белыми от ярости глазами на свою команду, быстро вышел из квартиры.

Ремонт покачал головой и пнул ногой стул.

– Какие есть идеи?

– Сами развязались, – лениво предположил парень с рыжими длинными волосами, в очках в тонкой золотой оправе. Он был одет в стиле расслабленного иностранца и имел соответствующую кличку.

– Интурист, ты, как всегда, удивляешь своими способностями, – презрительно глянул на него Ремонт, – хоть иногда в твоей башке мелькает мысль?

Интурист выразительно поднял веревку, валявшуюся на полу и показал, что она разрезана ножом.

– Тебе, гению, надо было проверить, где у него ножи лежат, – хрипло ответил он.

– А как идея, что им кто-то помог? – поинтересовался большеголовый и лобастый парень по имени Жора, явно член сборной по регби. Он покрутил шеей и предложил проверить соседей на всякий пожарный случай.

Ремонт прошелся по кухне, сунул нос в холодильник:

– Жрачка была, теперь нет.

И издевательски произнес:

– Покушали перед уходом. Как думаешь, Интурист?

– С собой захватили: отсидеться надо. – Рыжий сидел на столе, покачивая ногой в кроссовке. Он, видно, привык к подколкам Ремонта и не реагировал на них.

– А что? Простой вариант – самый верный. А уходили как?

– А как насчет соседей-то? – вернулся к своей версии Жора.

– Так чего, они были заперты и дверь закрыта снаружи, я все лично проверил. Костян дежурил во дворе, я сам шефа отвозил и привозил. Соседей, конечно, проверить можно, но у них по одной квартире на этаже. В этом жутком местечке соседи только напротив живут и смотрят на стенку противоположного дома. Тут он резко замолчал и, насвистывая, подошел к окну.

– Сходи-ка, Жора, действительно, побеседуй с соседями. – Взглядом он показал на окна напротив, – а мы пока тут поищем.

Согласно кивнув, Жора застучал ботинками вниз по лестнице. Через пару секунд, раздался сдавленный крик и нецензурные выражения.

Сообщники дружно заржали.

– Не доломай лестницу, Жора! Нам еще спускаться.

И, довольные собственным остроумием, они стали обыскивать квартиру.

Пятнадцать минут из выделенного часа ушло на то, чтобы разгромить Сережкину квартиру. Еще двадцать – на то, чтобы вспомнить про последний этаж и обнаружить ход на крышу.

Жора, на счастье Аркадьевича, никого не нашел и вернулся ни с чем: соседи, оповещенные по тревоге, разбежались кто куда.

Еще после десятиминутного обсуждения команда сошлась на версии, что развязались сами с помощью ножа, ушли по крышам – уже не догнать. Через час они звонили в дорогущую дверь антиквара с готовым докладом.

Лев Григорьевич с большим скепсисом выслушал восстановленную версию событий, но спорить и никого наказывать за плохо связанные руки пока не стал. Потом весомо произнес, что на первые два вопроса он, худо-бедно, ответы получил.

Остался третий: где они сейчас?

– Отдали в разработку в аналитический отдел. Известно, что она училась с ним в одной школе. Завтра, думаю, будет домашний адрес и сотовый телефон.

– Заплатите больше и попросите через два часа, – он отпустил всех жестом.

Лев Григорьевич был в нетерпении.

Очевидно, что она нашла клад. Причем госструктуры не оповещены, иначе он был бы уже в курсе.

Его мысли прыгали:

– Она не может быть связана с черными археологами, это очевидно. Хотя, все бывает. Когда случайно находят клады, сразу всех оповещают. А здесь клад бесценный, и никто не в курсе, – пытался рассуждать он. – Инженер наверняка не знает, он бы мне сказал. Ему известно только про три монеты. Но клад с тремя монетами найти невозможно, это чушь. Значит должно быть что-то еще.

Жадность уже нарисовала картины размером с гробницу Тутанхамона.

Однако, решив, что благоразумнее будет подождать результатов поиска, Лев Григорьевич стал собираться на встречу с покупателем. На сегодня был заказан ужин в ресторане, а он не умел опаздывать.

– Серьезный продавец не может позволить себе опаздывать, – всегда говорила ему бабушка. – Это может позволить себе только очень богатый покупатель, потому что ему придется за это заплатить.

Он был серьезным продавцом и, если покупал, не любил переплачивать. Именно поэтому ровно в восемь вечера он сидел за столиком в отдельном зале для важных персон.

Его собеседником был уважаемый в определенных кругах общества представительный антиквар. Правда он работал в основном с черными археологами, но был мил и вежлив в общении, и все называли его просто Ровшан. Сегодня Ровшан выступал в роли возможного покупателя найденной монеты, хотя Лев Григорьевич прекрасно понимал, что интерес его гораздо глубже.

Беседа потекла как обычно. Начав с погоды и здоровья, они постепенно перешли к главной проблеме сегодняшней встречи. Найденная монета взволновала Ровшана не меньше, а может даже больше, чем Льва Григорьевича. И уж точно больше, чем Лельку.

– Уважаемый, расскажите мне подробнее про эту искательницу приключений. Мне очень интересно знать, из каких она кругов, – тягуче проговорил покупатель.

– Не из ваших, уважаемый Ровшан, – в тон ему ответил продавец.

– Откуда знаете? – настаивал азербайджанец.

– Я собрал информацию. К тому же ее приятель не принадлежит к вашим поставщикам. Он спелеолог, а они чаще ладят с законом.

– С законом не ладит тот, кто деревья в лесу срубает, а не тот, кто ямки копает. Сосну опять на пень не поставишь, а ямку закопать можно.

– Если не рыть ямки в местах, где археологические исследования проводят. А то приходят археологи, а там уже ваши ребята с миноискателями пробежались. Чего не взяли, то разломали.

Ровшан удивленно поднял брови:

– Где это вы видели ученых-археологов? Наши едва успевают пробежаться перед тем, как бульдозер все сравняет под дачки. Хоть что-то сохраняем для потомков. Работаем на пользу общества.

Лев Григорьевич лукаво улыбнулся и подвел итог этой части беседы:

– За это Вас ценит и уважает общество любителей старины. И я в их числе.

Ровшан понял, что девушку ему не получить и подробности не выяснить.

Он разлил вино в бокалы и торжественно произнес:

– За Вашу удачу и нашу удачную сделку. Надеюсь, я буду первым, кто увидит все редкости, которые находит Ваша Лара Крофт у себя в квартире.

– Даже не сомневайтесь, – удовлетворенно проговорил Лев Григорьевич, – Извините, – он полез в карман пиджака, – мне надо ответить на телефонный звонок.

Потом неторопливо поднялся из-за стола и, нажав кнопку, сказал отрывисто:

– Да?

– Это Ремонт, мы все нашли, она на связь ни с кем еще не выходила. Дома никого нет, соседка сказала, что они уехали на дачу, но только ее мать с младшей дочерью. Сама Елена Ивановна дома не появлялась. Номер ее сотового взят на прослушку. Снять наблюдение с квартиры?

– Да.

Лев Григорьевич вернулся к ужину и остальное время провел в приятной беседе, объясняя Ровшану как правильно выбирать устриц и испанские вина.

На следующее утро он внимательно прослушал беседу Лельки с Мариной Николаевной.

– Чудно, – осклабил зубы Лев Григорьевич, – встреча с прекрасной коллекцией Эрмитажа пойдет вам, балбесам, на пользу. Чтобы все отработали без ошибок. Не засветиться, не подходить близко. Работает рядом только тот, кого не видели ни разу. Следить и слушать. Докладывать лично мне. Если упустите – кто-то труп.

– Кто? – не понял Жора

– Поживем – увидим.

Глава 13

Леля уже почти выбежала из квартиры, как ее нагнал укоризненный возглас Сережи:

– Стой, Лелишна, куда ты несешься в таком виде?

Леля удивленно оглядела себя

– А что со мной не так? Вчерашние брюки я переодела.

Сережа закатил глаза, и возмущенно покрутил у виска.

– Причем тут чистота твоих брюк? Это может волновать только твою тетку. А я не твоя тетя.

– И даже не твой дядя, – вставил слово Мокий.

– Тогда в чем дело? – Леля остановилась и встала руки в боки, скорчив нетерпеливую гримасу.

– Ты прямо как ребенок. Тебя вчера чуть не убили, еле ноги унесли. Ты уверена, что мы туда вообще доберемся? Сама подумай на секундочку.

Леля вздохнула, и к ней вернулось чувство тревоги, которое не покидало ее со вчерашнего дня. Она надеялась, что оно связано с Сережей и радовалась, что так удачно все разрешилось. Очень не хотелось даже думать про этих бандюг. Ну чего им еще надо? Ведь уже получили ценную монету.

Она удрученно вернулась в комнату.

– Что ты предлагаешь? Сидеть дома? Кстати, – вдруг сообразила она, – они меня и не помнят вовсе, поэтому сидеть надо тебе, а не мне. Так что ты посиди, а я быстренько смотаюсь и вернусь.

– Я предлагаю – не предлагать глупости, а замаскироваться.

– Удивительную способность имеют эти мужчины сразу брать руководство в свои руки, – пожаловалась Леля духам.

– Феодорит предлагал пойти в библиотеку, а ты? К нумизматам ей надо, теперь не жалуйся, – примирительно произнес Мокий.

– На самом деле Сергей прав, – Феодорит утешающе заглянул ей в глаза, – элементарная предосторожность не повредит.

– Надо показать, что мы их не боимся, – упрямилась Леля.

– Они нас – еще меньше, – отпарировал Сережа и отправил ее переодеваться. – Ты же женщина – измени что-нибудь в себе, придумай.

Возмущенная Лелишна ушла в комнату тети Инны и в задумчивости остановилась у гардероба. Тетя хоть и была такая же маленькая, но уже не была такая же худенькая. На голову можно надеть платок, а на глаза черные очки, и уже никто не узнает. Но при этом, если ты в кроссовках и джинсах, то все будут думать, что у тебя болят уши и фингал под глазом. Надо обязательно юбку и туфли на шпильке. Тут она вспомнила, что дядя Саша лет 10 назад привез тете Инночке юбку из Франции, но она в нее не влезла и оставила полежать «пока похудеет». Чудо не произошло, а юбка должна была остаться. Леля переворошила полку с пакетами и к своей радости обнаружила искомую вещь.

– Надо ее совсем забрать, а то она как укор лежит в шкафу. Кушай, дорогая тетя Инночка, в свое удовольствие, а источник несбывшихся надежд, глядишь, спасет твою племянницу, – размышляла Леля, надевая красивую вещь.

Покрутившись перед зеркалом, она покрасила губы помадой, которую нашла в комоде. Помада была старая и невкусная, но сразу сделала из Лели взрослую даму. После этого она влезла в теткины туфли, постояла, но потом переобулась в сапоги. Не видно, что широковаты, да и снег на улице. С удовлетворением она посмотрела на себя в зеркало: удивительно, как меняются женщины, всего–навсего встав на каблуки. И, напевая, с высоко поднятой головой Леля вышла в гостиную, ожидая услышать аплодисменты и … открыла рот от удивления. Если она превратилась в роскошную даму, то сопровождать ее должен был инвалид.

– Причем сразу по всем органам, – подумала она в полном ужасе.

Сережа не придумал ничего умнее, как забинтовать свою голову, закрыв один глаз. Левая рука в повязке висела на перевязи через плечо. Сверху был накинут парадно–выходной дядин пиджак. Хорошо, что брюки от этого же костюма были почти впору – это несколько исправляло ситуацию. Развязно покачиваясь, он неприятно подражал завсегдатаям пивных павильонов.

Леля покраснела от негодования.

– Я не пойду с тобой в таком виде, – категорично отрезала она, – Мадлен не пустит нас на вернисаж. И правильно сделает. Ты вообще представляешь, что значит открытие выставки? Это вход только по пригласительным билетам, это избранная публика, причем в хорошем смысле слова. Это праздник, в конце концов, окончание долгой и кропотливой работы. У тебя совесть есть? – возмущению Лели не было предела. – Лучше сиди дома.

– Лелечка, ты не права, – проговорил бесстрастно Феодорит в то время, пока Мокий не мог сдержать смеха:

– Вы будете смотреться великолепно! Прямо лиса Алиса и кот Базилио.

Тут Леля не выдержала и тоже рассмеялась.

В конце концов приняли решение: бинты снимаем, пиджак оставляем. Вызываем такси, чтобы не болтаться по улице. И через 30 минут, вполне респектабельная пара подъехала к главному музею города.

Выставка называлась «Немецкое серебро конца XVI – начала XVIII веков», и одним из ее составителей была Мадлен. В связи с этим к ней постоянно подходили разные люди и восхищались удачной экспозицией, выбором оборудования, выставленным светом или просто ею самой. Так что ребятам пришлось терпеливо ждать, пока Мадлен останется одна.