Факел Новороссии. От Русской Весны до СВО. 2014–2023

И в это же время стало известно о том, что наше военно-политическое руководство приняло решение оставить правобережную часть Херсонской области. Все мы, включая людей на самых высоких административных и политических постах, были в ужасе и до последнего надеялись, что этого не произойдёт. Однако…

Ещё одной неприятной новостью стало то, что мне предъявили обвинение в превышении служебных полномочий. Я выходила из кабинета Владимира Сальдо, с которым мы как раз обсудили, кому я передам свои дела перед отъездом, когда меня задержали.

Работа в авангарде, на новых территориях, тем более политическая, всегда требует быстрых решений. И не всегда они полностью вписываются в появляющуюся уже потом правовую систему. Однако именно благодаря им мы сумели сделать Херсонскую область полностью русской, отчистив её от «политического украинства». И сейчас мне радостно, когда я приезжаю туда и вижу, как мои скромные начинания превратились в полноценные министерства, делающие всё, чтобы улучшить жизнь местного населения.

Напоследок хотелось бы сказать, что мы с Павлом поняли давно: нельзя надеяться, что кто-то придёт и спасёт твою Родину. Спасать и улучшать Россию нужно самим. Веря в себя и ничего не боясь. И мы это делаем.

* * *

Екатерина со свойственной ей осторожностью и «политесом» изложила свою историю лишь частично. В Херсоне она столкнулась с настоящим мафиозным произволом, рассказывать о котором она не посчитала нужным. Пройдет время – сама расскажет. Херсонская эпопея Екатерины стала повторением опыта государственного строительства в ЛДНР, пройденного на Херсонщине в сжатые сроки. Думаю, этот опыт нам ещё пригодится.

Продолжаю службу. Харьковский фронт и последующая катастрофа

После Киевского исхода наш батальон дислоцировался близ Белгорода и в конце марта был переброшен на Харьковский фронт. Объем предисловия не позволяет мне рассказать всё подробно, поэтому остановлюсь на самых впечатляющих и важных моментах.

* * *

В составе роты численностью 29 человек с тыловой базы мы прибыли на линию боевого соприкосновения – ЛБС – неподалёку от посёлка Краснополье – маленького, всего на две улицы. А вокруг поля да леса.

Слобожанщина… Родная моя земля! 350 лет назад этот край заселили крестьяне и казаки Поднепровья, пришедшие сюда под власть и защиту русского царя, чтобы спастись от гнета польской католической шляхты, татарских набегов и бесконечных разборок казачьей старшины. Здесь они нашли свободу и порядок, став частью Русского мира.

В составе пехотного взвода, стрелок. Май 2022 года

В этих краях я провел всё детство, приезжая к бабушке и дедушке на лето. В здешних селах жили мои предки. Эта земля их кормила, а они её защищали. Типичная картина русского пограничья. Мой род по отцовской линии идёт от однодворцев, сословия служилых землевладельцев, которые заселяли русские укра́ины, а по материнской – от слободских казаков. «Любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам» – такое чувство владело мной там всегда. С оружием в руках, на земле своих предков. Теперь же враг посягнул на нашу историю, нашу культуру и язык, разрушает наши святыни, пытается сломить наши сердца и попрать наше право обладать родной землей.

Слобожанские леса… Какими стали они теперь? Посеченные осколками деревья с обломанными ветвями безнадёжно пытались устремиться в потемневшее небо, повсюду чувствовался запах тлеющих листьев и высохшей травы. Нам же предстояло этой ночью продвинуться по посадке вдоль дороги в сторону посёлка, где располагались вражеские позиции. Но Монгол, командир нашей группы, отказался вести нас вслепую и, поругавшись с армейским командованием, настоял на том, чтобы дождаться утра. За это время он уже успел опросить бойцов, находившихся на этом участке раньше, и собрать сведения о предыдущих событиях. К тому же у нас был с собой DJIMavic 3 с одним аккумулятором, с помощью которого мы планировали с рассветом разведать обстановку, чтобы не напороться на неприятности.

Ранним утром мы выдвинулись вперёд. Из шестидесяти человек, собранных для выполнения боевой задачи, не побоялись пойти только сорок. Вытянувшись в цепочку, направились к украинским позициям. Командовал первым штурмом наш комбат Волк, серб-доброволец – человек балканского менталитета, крайне импульсивный и эмоциональный. Замыкающим шел начальник штаба батальона «Днепр».

Как только мы добрались до линии огня, завязался стрелковый бой. В лесу напротив мы сразу обнаружили 5 огневых точек противника, находившихся примерно на расстоянии 600–700 метров по полю от края посадки, из которой шло наше наступление. У них были пулемёты, АГСы, крупнокалиберный пулемет «Утес» и артподдержка, мины и ВОГи разрывались буквально рядом, появились первые раненые[5]. Идти против такой силы с легким вооружением было не просто бесполезно, но и самоубийственно. Мы отступили. А наш комбат отправился в штаб, где в своей балканской эмоциональной манере поскандалил с начальством, возражая против того, чтоб «пацанов бросали на мясо» (как нам пересказывали после). Но в этот же день он сам оказался ранен кассетным снарядом в плечо и был эвакуирован в госпиталь. А начальник штаба «Днепр» уехал на тыловую базу с отказниками-пятисотыми. За старшего остался наш ротный с убедительным позывным «Аргумент».

Нас же снова ждали странные, как мы их называли, «мясные» штурмы, потому что количество жертв при наступательных действиях не соответствовало получаемым результатам. Наверное, именно в это время у меня впервые появилось ощущение того, что всех нас ведут на заклание, сценарий которого давно уже прописан, а мы играем здесь только роль статистов.

Забавно и то, что перед тем, как отправиться воевать, я был уверен в своём абсолютном бесстрашии. Когда же оказался на фронте, мои иллюзии очень быстро рассеялись: избавиться от страха смерти было нельзя, попросту невозможно, не в человеческой это природе. Однако можно было с ним совладать, смирившись с собственной смертью. Принять её как данность, осознать бессмертие своей души и присутствие Бога, чью волю ты исполняешь и чей свет несёшь в себе. Именно тогда ты и становишься истинным воином: богатырем, несущим Бога!

На следующий день, семнадцатого июня 2022-го, был второй штурм. Точно так же, цепочкой, мы отправились по посадке к тому же вражескому укрепрайону и вновь попали под огонь. В нас летели мины, кругом разрывались снаряды. Один из ВОГов попал в голень нашему командиру группы «Монголу». Мы эвакуировали раненого и вернулись в цепочку к товарищам, продолжавшим отстреливаться от укронацистов. Но минут через двадцать поступил приказ отступить.

Этот день тоже не принёс нам ни продвижений, ни побед. Однако лишил нас «Монгола». Если и бывают люди, рождённые для войны, то «Монгола» можно отнести именно к этой категории. Опытный разведчик, он всю жизнь провёл на службе и участвовал в нескольких войнах. Успел даже послужить под началом основателя ЧВК[6] «Вагнер» Дмитрия Уткина, когда тот был комбатом во 2-ой отдельной бригаде спецназа; «Монгол» служил там командиром взвода. А теперь он был командиром взвода разведки нашего батальона. Командир благородный и честный, чувствующий ответственность за вверенных ему людей. Истинный воин.

Мне давно приходило в голову, что война представляет собой очистительную процедуру для души. Она тебя меняет, преображает, приводит к правильному, богоугодному пониманию жизни и своей роли в ней. Состояние воина и защитника для мужчины – состояние исконное и единственно верное. Именно к нему возвращает тебя война, воскрешая истинную мужественность, так тщательно убиваемую гнилостными предрассудками современного матриархального общества.

Для женщины же основной задачей, вне всяких сомнений, является материнство, рождение и воспитание потомства. Так устроил сам Бог и такова наша природа. Недаром, ощущая близость смерти на войне, мы задумываемся именно о своих детях. Ведь в них и продолжится наша жизнь, ради которой мы готовы сейчас погибнуть.

За это будущее и продолжение я и сражался на Слобожанщине, на земле моих предков. И каким же трепетом наполнялось тогда моё сердце!

Двадцатого июня мы в третий раз отправились штурмовать всё те же вражеские позиции. К тому времени нам в подмогу уже направили семнадцать добровольцев из «боевого армейского резерва страны» («БАРС»). Мужики лет пятидесяти, большей частью из деревень, с бородами и твёрдой верой в святость Родины и необходимость её защитить от вновь появившихся на ней нацистов – теперь уже в славянской, украинской шкуре – сами пришли в военкоматы и попросились на передовую, как только государство открыло такую возможность. И на этом штурме они пошли впереди. Двинулись вперёд по посадке, за ними следовали бойцы добровольческого отряда «Север», мы шагали в конце. Через несколько минут послышалось противное жужжание: нависая над нами, закружили вражеские «мавики». Видя каждый наш шаг, противник смог сосчитать нас по головам.

Первыми в бой вступили «БАРСы». Ожидавший нашего появления, враг сразу открыл по ним огонь. Сильные духом и горящие идеей, они вступили в неравный бой с врагом, засевшим на хорошо укрепленных позициях, и уже скоро лежали на пропитанной кровью жухлой траве. Из семнадцати выжили всего двое. А невредимым остался только один, сумевший вытащить из-под летящих снарядов своего раненного сослуживца.

Следующим пошёл отряд «Север». Сменив «БАРСов», они тоже продержались недолго. Вскоре их командира «Тропу» легко ранило осколком мины в плечо. Его и ещё одного бойца товарищи понесли на эвакуацию. Мы же по цепочке получили приказ отступать, так и не вступив в бой.

Вечером мы вновь потянулись цепочкой к вражескому укрепрайону. Нас уже было значительно меньше. Насмотревшись на результаты трёх попыток наступления, многие осознавали свою вероятную участь и саботировали штурм. Боевая задача виделась невыполнимой и глупой. Никому не хотелось становиться бессмысленно погибшим «мясом».

Дело осложнялось тем, что наша артиллерия просто не могла дать должного отпора стрелявшему по нам противнику. Отсутствие средств разведки и связи с артиллерией делали контрбатарейную борьбу непродуктивной, а корректировку целей невозможной, поэтому попадания, увы, были неточными. Из тяжёлой же техники для поддержки штурма у нас был один танк Т-64. Да и он, выстрелив восемь раз, отходил на второй рубеж, чтобы не быть уничтоженным.

В те дни я никак не мог отделаться от чувства абсурда, нелепости происходящего. Казалось, что всё прочитанное в детстве и юности о войнах (особенно о Великой Отечественной) осталось в другой реальности. Нас словно отбросило назад, во времена гражданской войны. То ли нашей, 1918–1922 гг., то ли американской, 1861–1865 годов. Мы-то считали, что наступать надо при поддержке артиллерии. Когда она сперва проводит подготовку, круша узлы обороны врага, а потом за огневым валом и под его прикрытием идет пехота. Среди наступающих должны быть корректировщики с радиостанциями, способные навести огонь пушкарей на вдруг ожившие огневые точки врага. Над нами должны маневрировать самолеты и вертолеты фронтовой авиации, нанося, по командам наводчиков на земле, удары по очагам сопротивления противника… Но ничего этого не было. Мы просто пытались атаковать превосходящие силы в пешем строю со стрелковым оружием, словно в боях у Перекопа или Геттисберга век или полтора назад.

Саботаж штурмов, отказ идти в атаку стали обычным делом. Набирая людей для выполнения боевой задачи, наш ротный «Аргумент» сразу предупреждал, что в случае отказа от её выполнения отношение начальства никак не поменяется. Поставленная перед нами задача, по сути, являлась невыполнимой. За две недели и семь штурмов погибли десятки бойцов. И с каждым днём погибших и раненых становилось всё больше. Однако я от участия в штурмах ни разу не отказался. Как и мои близкие товарищи. Мне довелось поучаствовать в четырёх. В остальное время, как человек крепкий и физически сильный, я рыл окопы и переносил по лесу к ЛБС провиант и боеприпасы.

Каждый день мы находились на волоске от смерти. Плотность и точность вражеского артиллерийского огня каждый день приносила потери. В один из обстрелов был тяжело ранен в бедро боец нашей роты «Хонда». В миру – Мгер, обрусевший армянин из Ялты.

Но даже сквозь толщу печали и безнадеги удаётся порой пробиться лучам света и покоя. На этот раз таким лучом для меня стала встреча со старым приятелем, военным врачом Юрием Евичем. Эта личность, читатель, заслуживает отдельного рассказа.

Познакомились мы с Евичем ещё в мае 2014 года, когда он развернул штаб медицинской службы для народного ополчения прямо в Донецкой облгосадминистрации. Его боевой путь, на время географически разошедшийся с моим, можно смело назвать прямым и бескомпромиссным, как острие русского меча. Уроженец Горловки, врач-хирург, кандидат медицинских наук, «Юрич» вернулся на родную землю, как только там поднялось Русское восстание, и принял в нём самое живое участие. Создав в апреле 2014-го «Первый Добровольческий медицинский отряд», уже к ноябрю он дослужился до начальника медслужбы 3-ей бригады Народной милиции ДНР. В 2014–2015 годах Евич успел поучаствовать в штурме и обороне областной госадминистрации и аэропорта Донецка, сражениях при Еленовке, Спартаке, Михайловке, Озеряновке, Углегорске и Логвиново. Позже последовали военные командировки в Сирию. Однако, находясь и в мирных условиях, «Юрич» не оставлял своего дела. Стоявший у истоков тактической медицины в России (его трёхтомник по ней считается одним из лучших трудов в этой области), он организовал собственные курсы, обучающие оказанию первой медпомощи в боевых условиях, и объездил с ними всю страну. Он обучил тактической медицине даже не тысячи, а десятки тысяч людей. Теперь же он служил начмедом в соседнем отряде. И мы встретились вновь.

Надо сказать, что узнал меня Евич не сразу. Где-то с полчаса мы проговорили – обсуждали войну, политику и даже судьбы родственников английской королевы, прежде чем я это заметил. Спросил:

– Юрич, а ты меня не узнал?

– Нет. А должен?

– Губарев.

– …Павел, как же вы постарели…

Мы по-братски обнялись.

– Всё равно ведь победим! – с горячим убеждением воскликнул Юрич.

– Победим, но пока непонятно, как.

– Как-как, с Божьей помощью!

И ведь действительно – только с Божьей. Атеистов на войне не бывает. Сидя в окопе под артиллерийским огнем противника, не в силах повлиять на волю судьбы, постоянно думаешь о смерти. «Когда твоя мысль постоянно будет вращаться около смерти, твой жизненный путь будет прям и прост. Твоя воля выполнит свой долг, твой щит превратится в стальной щит» – вспоминались мне строки из кодекса чести самураев Бусидо.

Покой разума наступает, когда приходишь к осознанию, что жил по совести, оставил потомство и всё своё жизненное время потратил на борьбу за правое дело, за светлое Русское будущее.

В минуты, когда разум возвышается до вопросов жизни и смерти, мыслей о Боге, предназначении человека и человечества, ты понимаешь, что смысл жизни находится за пределами материального. Находясь перед ликом смерти, осознаешь, что богатство и признание лишены всякого смысла. Смыслом наполняются совершенно другие факты и события жизни. Воспоминания из детства, время, проведенное с близкими и любимыми людьми. Слова и поступки, сказанные и совершенные ради чего-то большего и великого, чем твоё физическое существование. И, пройдясь по этим мысленным вершинам, ты обретаешь покой и готовность уйти. Это удивительнейшее из чувств, которое я когда-либо испытывал.

В моменты смертоносных разрывов религиозное чувство обостряется до крайней степени. Мы молились. В один из таких моментов предо мной встал образ нашей войны: Господь наш Христос, изгоняющий из Храма ростовщиков и менял. Уподобляясь Господу, Русские воины сегодня изгоняют банкиров-процентщиков из храма Святой Руси – Престола Господнего.

– «Ей, гряду скоро!»

– «Ей гряди, Господи Иисусе!»

А наша встреча с Юрием Евичем принесла мне не только радость, которую всегда испытываешь, встретив старого соратника, но и успокоение. Теперь я точно знал, что, если меня и ранит в одном из штурмов, то лучшая на всём фронте медпомощь мне обеспечена. А там уж на всё воля Божья. «Много наших спас», – написал один из его сослуживцев о службе медика в отряде «Север». А скольких ещё спасет этот человечище и скала – Юрий Юрьевич Евич.

Отойду от пересказа собственных воспоминаний и вернусь к непростому разговору о состоянии нашей храброй, но оказавшейся тогда технически неготовой к войне армии. На Харьковском фронте я наблюдал чудовищную деморализацию наших солдат. Уставшие от трёх месяцев лобовых штурмов, измученные террором вражеской артиллерии, потерявшие многих своих товарищей, бойцы кадровой армии саботировали преступные приказы командования. Как можно их было за это осуждать? Как можно судить людей, не желающих идти вслепую на верную смерть?

Добровольцы, вроде нас, были, конечно, сговорчивее. Горящие идеей, они были готовы жертвовать ради неё жизнью. Но и у многих из нас поугас пыл после гибели первых боевых товарищей.

Здесь закономерно перейду к причинам наших военных поражений. В их изложении я, конечно, не буду оригинальным, но всё же считаю нужным обратить внимание читателя на каждую из них.

Первая и главная причина военных неудач состоит сегодня в следующем: система власти и администрирования в России построена таким образом, что не пропускает «наверх» людей умных, инициативных и смелых. На всех ключевых должностях расставлены люди, отобранные по принципу личной лояльности – близкие родственники, любовницы, секретари, водители, повара и т. д. Все эти субъекты бесконечно далеки от профессиональных компетенций и чувства личной ответственности. До тех пор, пока система будет воспроизводить подобные кадры, нас будут преследовать неудачи, провалы и поражения. Время требует кадров твердых и решительных, умных и смелых, инициативных и ответственных. Нужно дать дорогу молодости, энергии, мужеству и упорству – лишь такой принцип приблизит нас к цели и Победе. Как только система обновится и лифты, поднимающие во власть, начнут работать правильно, мы начнем наступать и брать село за селом, город за городом.

Также одной из главнейших причин наших фронтовых поражений является тотальная многоуровневая ложь, пропитавшая всю армейскую систему от генералов до командиров взводов. Ярким примером здесь будет моя история от пятнадцатого июня 2022-го, когда командование, отдавая приказ продвинуться ночью вперёд, не предупредило нас о вражеском укрепрайоне. Да хранит Бог «Монгола», отказавшегося во мраке вести на убой своих солдат! Поистине он тогда спас нам жизни.

Едкая ложь разъедала армию, словно ржавчина, сверху донизу: мы не могли ни рассчитать соотношение сил – своих и вражеских, – ни выбрать верную стратегию наступления. Не способствовало тому и упомянутое мной ранее удручающее отсутствие средств разведки и связи. Единственный наш малый беспилотник с единственным же аккумулятором мог продержаться в воздухе всего пятнадцать минут, а дальше требовал подзарядки, занимавшей каждый раз по два часа. Связь между нами, идущими в атаку, осуществлялась через радиостанции из «Ашана», которые «ловили» максимум метров пятьдесят. Одна такая станция приходилась на пять-шесть бойцов. Ориентировались на местности мы по Яндекс-картам масштаба 1 см/200 м – об оперативности и точности можно было сразу забыть. Несёт за это всё ответственность дремучая неповоротливая армейская бюрократия, провалившая должную разведку местности и не обеспечившая качественную связь передовых отрядов с артиллерийскими подразделениями.

В целом же причина провала первых этапов СВО лежит на поверхности: давно не воевавшая армия разложилась и превратилась в карьерную лестницу для «бессловесных» и бессовестных, безжалостно давящих всё живое и бесконечно пожирающих государственные ресурсы.

Возвращаясь к личным воспоминаниям, расскажу о последнем обстреле, под который не повезло попасть нашей группе. В тот день – было это двадцать седьмое или двадцать восьмое июня 2022-го – прибыли новые добровольцы из «БАРСа». Они начали рыть себе окопы рядом с нами, когда над головой послышалось уже знакомое проклятое жужжание.

– Воздух! – прокричали мы, как только засекли украинский коптер, и сразу затаились в окопах.

Прибывшие «БАРСы» продолжили окапываться и раскрыли противнику скопление живой силы возле наших позиций. Начался артобстрел. Мины и снаряды падали и разрывались прямо рядом с нами. Мы вжались в землю в своём тройном окопе, который шутливо называли братской могилой. Я стал молиться.

Когда обстрел закончился, мы поднялись и осмотрелись. В десяти метрах от нас к югу лежал погибший. Крупным осколком ему срезало полголовы. Потом, когда тело выносили на эвакуацию, я увидел его товарища. Глядя на мертвого друга, он в сумасшествии причитал: «Мама тебя ждет, мама тебе будет рада, потерпи, брат…»

В пятнадцати метрах севернее лежали двое раненых. Чуть восточнее мина взорвалась рядом с окопом «Рубера». Его оглушило. Окопы засыпало землёй и ветками.

После того, как всем раненым оказали помощь и эвакуировали, ротный приказал собираться и нам. Мы возвращались на тыловую базу.

Из 29 бойцов нашей роты за 15 боевых дней ранено оказались семеро. Погибших, к счастью, не было.

Прибытие с передовой, близ Изюма. Июль 2022 года

На тыловой базе за это время потери были больше наших на передовой. База тоже подверглась артиллерийской атаке. Погибло двое, полтора десятка парней получили ранения.

Это была война одинаково страшная и опасная вне зависимости от расстояния до линии фронта (эх, далеко простираются за неё «руки» артиллерии!). Война без тыла.

* * *

Рассказывая о нашем боевом пути, я хотел бы поведать о главном – людях, которые были рядом плечом к плечу. Выделю три типа воинов, истинных и самоотверженных.

Первыми из них упомяну, конечно, ополченцев Донбасса. И здесь ярких примеров тоже будет три. С одним из них читатель уже познакомился раньше. Это мой давний боевой товарищ, военный врач Юрий Евич.

О следующем читатель тоже наверняка слышал. Виктор Семёнов воевал в ополчении с 2014 года и был владельцем как раз того единственного «Мавика», который позволял нам хоть немного ориентироваться во время лобовых штурмов. Воевать Семёнов начал ещё в 2014 году в подразделении «Патриот», организованном погибшим под Дебальцево моим добрым товарищем и профессиональным боксером, победителем Кубка Кости Цзю Фёдором Муштрановым. Уже во время СВО Виктор был контужен, но быстро вернулся на фронт. Он постоянно затыкал себе уши ватой и падал на дно окопа при каждом разрыве, чтобы хоть как-то спастись от возникающей в голове резкой боли. Уйти в тыл, оставить своих сослуживцев ему даже в голову не приходило.

Но самой поразительной и поучительной для меня стала история Максима Коникова, позывной «Швепс». Семнадцатилетний мальчишка из Кировска, глубочайшей провинции даже по меркам ЛНР, он пришёл в бригаду «Призрак» вслед за отцом в 2014 году. Пришёл сражаться за «правду своего отца» (тот служил в «Призраке»). В своей правде Максим разобрался быстро. Отец демобилизовался, как бы передав свою личную миссию сыну. Его командир «Рим» однажды при мне назвал его «Сыночкой» (ударение на первый слог). Я вмешался и переспросил. Так Максима называли в «Призраке» его командиры, боевые отцы. И так продолжают называть. Как это душевно и трогательно, подумалось мне. Несмотря на то, что теперь Максим – это опытный боец, крепкий 26-летний мужчина с шестью годами службы на Донбассе, умеющий обращаться почти со всеми видами оружия. Дайте армии 30 тысяч «Швепсов» и мы завоюем Украину за неделю.

Забавно, что каждый раз, когда я видел «Швепса» не на поле боя, он или ел, или спал. Другие занятия, казалось, его не интересовали. Он походил на богатыря из былин, либо лежащего на печи, либо совершающего подвиги. В принципе, это и было его единственным делом: защита Родины и Правды. Святой правды своего отца, своих предков.

Второй категорией бойцов, показавших себя истинными воинами во время Украинской кампании, стали, на мой взгляд, ветераны чеченских войн. Здесь я тоже позволю себе привести в качестве примера двух боевых товарищей, с которыми мне посчастливилось воевать в одном строю.

Первый – «Борей», служивший в нашем взводе пулеметчиком. Артём Разгонюк – здоровенный детина под два метра ростом и под 130 кг весом, забайкальский казак, родившийся в Чите, он начал свой боевой путь в 2002 году в 24-ом отряде спецназа внутренних войск, продолжил на контракте в отдельном разведбате отряда 417 спецназа ГРУ. Обладая редко встречающимся сейчас у людей внутренним стержнем, он с лёгкостью мог вести людей за собой, обладая мощной харизмой и ярко выраженными лидерскими качествами.