Зеркало

скачать книгу бесплатно


— Да ну какое же утро, уже день, — бодро проговорила женщина. — Я страшно извиняюсь, если разбудила вас, просто подумала, что вам будет интересно продолжение. Сегодня у меня окно, а в другие дни я страшно занята. Нам нужно наговориться, Андрей.

— Да, конечно, — похлопал себя по щекам парень, только сейчас заметив на кухне какое-то движение. Невеста вернулась? — Давайте встретимся… Через час. Устроит?

— Вполне. Буду ждать вас на том же месте.

— До связи.

Отложив телефон в сторону, Могучих поднялся с дивана и как можно тише прошагал к стене, отделяющую гостиную от кухни. Человек вообще не маскировался: спокойно готовил себе кофе и, тихо напевая, жарил хлеб в тостере. Дождавшись, пока незнакомец усядется на стул, Андрей вышел из укрытия и разочарованно выдохнул. Да нет, не невеста.

— Я даже не спрашиваю, как ты сюда попала. — Усаживаясь напротив и опустив голову, проговорил парень. Куликова, в одной, между прочим, его рубашке, никак не отреагировала. Забралась на стул, подобрала под себя ноги спокойно пила кофе. Будто у себя дома. Но какие же у нее глаза! Могучих, наверное, только из-за этой красоты не стал ее выгонять. Пленила, что сказать? Взгляд тяжелый, но какой глубокий! В душу смотрит…

— Ой, ай! — Улыбнулась девушка. — Сам привел. Вернулся, потом мы пошли выпили еще. А потом пришли сюда, но ты сразу уснул. Слабенький оказался, мальчишка. — Добродушно рассмеялась она. — Не парься, ничего не было. За рубашку прости — не удержалась. И я не скажу, что мне неудобно! Давненько статные красавцы при мне по утрам в трусах не ходили! Ляпота! — Довольно цокнула она язычком.

— Тебе пора домой, — не поднимая головы, ответил Андрей. Нужно собираться к Садыковой, нельзя опаздывать. В эту минуту зазвонил дверной звонок. Это еще кто?

— Похоже, невеста пришла, — усмехнулась Куликова, прижимая колени к груди. — Вот будет потеха! Иди, открывай!

Моля всех богов, чтобы это было не так, Могучих кинулся к двери и взглянул в дверной глазок. И какой толк от этих молитв? Невеста! Еще и с вещами. Ей сразу такси вызывать, чтобы она ехала обратно? Но эта так просто не поедет. Такой скандал закатит! В конце-концов она ушла? Ушла. Он стал свободным? Стал свободным. Но если подумать, то он сразу пошел налево. Стыдно? Да. Или нет?

— Андрей, прости меня, пожалуйста! — Сходу ввалилась в квартиру невеста, даже не посмотрев на парня. — Я была дура, я решила вернуться! Я готова к свадьбе, браку и прочему бла-бла-бла… — Девушка прошла в гостиную и огляделась. — Андрей, ну чего ты встал? Давай, заноси вещи мои! Не тупи!

Может, и хорошо, что уходила? Где-то на кухне прыснула Куликова, так громко, что Андрей услышал ее с порога. Естественно, услышала и невеста.

— А я не поняла, — округлив глаза, вошла она на кухню. Куликовой было все равно: она все также пила кофе, теперь с улыбкой уставившись на гостью. — Андрей! Андрей, твою мать!

— Мать моя совсем тут ни при чем, — устало ответил Могучих, входя на кухню. — Я сам не понимаю, как она тут оказалась.

— Это вообще что такое?!

— Правильнее было бы сказать — кто. — По-прежнему с улыбкой проговорила Куликова. — Будете так кричать — я вас вскрою. У меня на это дело боль-шо-ой опыт.

— Могучих! Я тебя поздравляю! Ты изменил мне с патологоанатомом! — Резко развернувшись, невеста вылетела из кухни, а затем из квартиры, громко хлопнув дверью.

— Вообще-то я хирург, — поджав губы, ответила Куликова. — И, между прочим, достаточно хороший. Если ей это еще интересно.

— Ты только что похоронила мою свадьбу… — вновь устало присел на стул Андрей и закрыл лицо руками. — Скажи мне, что тебе нужно? От меня тебе чего надо?

— Ой, ай! Да ладно! Во-первых, она страшная! — Махнула рукой девушка. — Во-вторых, кричит как недорезанная. Она тебе нужна? Так и будет всю жизнь орать. А чего от тебя надо? Внимания. Ты интересный парень, Андрей. Неглупый, сразу видно. Я таких люблю.

— Ты пытаешься пустоту в душе заполнить первым встречным, — поднялся со стула Могучих и прошагал в гостиную, раскрывая шкаф. — А в душе тебе больно, от того и пьешь. Портвейн вечерами в компании незнакомых мужчин, хирург. Мне надо уехать. Чтобы, когда я вернулся, тебя здесь не было, — сказал парень, на ходу надевая футболку. — Иначе я вызову полицию.

— Давай! — Махнула рукой с кухни Куликова, не сдвигаясь с места. — Я приготовлю тебе ужин, дорого-о-й!

***

Год 1995.

Хузина.

Бабушкина шпилька, управляемая маленькой детской ручкой, легко вошла в вишню. Поворот! И красный сок брызнул во все стороны, угодив сначала на ребенка, а затем на стену. На покрытой голубыми обоями перегородке отпечаталась красная полоска. Она же не отмоется! Никогда! Но ребенку было весело-радостно! Хлопнув в ладоши, она заливисто рассмеялась и закинула вишню в рот, отбросив косточку в специальную тарелку. Сидевшие напротив девушка и молодой человек застыли в изумлении. Вишневая струя попала и на их лица.

– Я надеюсь, когда-нибудь в этой жизни придумают аппарат для чистки вишни, – утирая сок с лица, проговорил Нуреев. – Чтобы мы не чистили ее бабушкиными шпильками. Мне кажется, я руки теперь никогда не отмою.

– Отмоешь, – кивнула Хузина, демонстрируя свои синие от вишни руки. – Зато весело как! Да, Одеяло?! – Сурово взглянула она на дочь. – Иди бегом лицо мой! Сидит тут, Вождь Краснокожих!

– Веселее некуда… Вчера еще преступников ловил, – усмехнулся Нуреев, сгребая из тарелки чищеную вишню и закидывая ее в рот.

– Куда, ай?! – Округлила глаза Хузина. – Я же на пирог это хотела! Сейчас ужин будет, куда ты вот, а? Алла!

– Прости, не удержался. Так, я пока в погреб схожу, банки отнесу, – поднялся со стула парень, когда в прихожей зазвонил телефон. – Возьму? – Хузина кивнула. – Да?

– Нур, привет. Это я, Боря Литовкин.

– Привет, Литовец. – Сослуживец. Бывший. Хузина, проходя мимо, в шутку ткнула Нуреева пальцем в бок, тот от неожиданности громко икнул и подпрыгнул на месте.

– Нур, дело есть. Помнишь, ты хотел денег заработать?

– Помню. Где встретимся? – Оглядываясь, тихо спросил Нуреев.

– Давай у «Чишма». У нас же денег нет, мы в «Чишма» сидим. – Рассмеялся Литовец. – Подъезжай, я уже там.

– Давай, через полчаса буду, – Нуреев положил трубку. – Я отъеду на полчаса. Можете ужинать без меня.

– Хорошо, только давай быстрее. – Хлопнула входная дверь, и только тогда Хузина положила трубку параллельного телефона.

– Аделя! – Крикнула она, хватая дочь за руку и быстро набрасывая на нее куртку. – Маме отъехать надо, посиди пока у соседей на втором этаже, хорошо?Я быстро!

– Да, мамочка.

***

Грязная «Копейка» резко заскрипела тормозами, остановившись у железнодорожного вокзала. Уже вечером, с наступлением сумерок, здание покрылось типично осенней серостью. Непрекращающиеся дожди окутали его в темные, угрюмые тона, а стекающие капли и сырой, пронизывающий ветер погружал снующих мимо прохожих в глубокую депрессию, заставляя сильнее кутаться в теплые куртки и шарфы. Осень входила в полный цикл – еще чуть-чуть, месяц-полтора, и ливни прекратятся. Лужи начнут покрываться тонкой коркой. Затем – сухой, холодный ветер – предвестник зимы. А затем – снег. Первый. Всегда неожиданное и всегда радостное событие.

Нуреев оставил машину у здания, а сам двинулся дальше, дворами, лавируя между бесконечными точками с едой и одеждой. У вокзала разбили стихийный рынок, кричали продавцы, у памятника первому губернатору голосили таксисты, указывая на покрытые грязью машины – мыть их в такую сырость не было никакого смысла. Где-то в стороне вяло курили сотрудники транспортной милиции. Опять-таки в серой, форменной одежде, поигрывая резиновыми дубинками. В воздухе разящие пахло чебуреками, которые жарили тут же, в ларьке, на масле. У входа на другой рынок, уже дальше, Нуреев зачем-то оглянулся. Будто кто-то следил. Показалось? Или нет?

***

– О, Нур! – Радостно поприветствовал его Литовец у ларька с чебуреками. Свежаявыпечкапахла растительным маслом и каким-то пережаренным мясом. По ладони бывшего напарника стекал жир. Вытерев руки о кожаную куртку, молодой человек обнял друга. – Здорово, старый. Как сам?

– Нормально. Мне ехать надо, у тебя предложение какое-то было? – Поежился от холода Нуреев, оглядывая толпу вьетнамских продавцов напротив. Один ел такой же чебурек, как у Литовца. Второй стриг ногти на ногах, прямо на виду у всех. Как же их тут было много, и каждый говорил, говорил, говорил на своем. На выходе Нуреев обычно радовался – тишина. Наконец-то. И много большеглазых, вот радость-то!

– А, ну да. Короче так. – Литовец осторожно оглянулся. – Одни серьезные люди предложили работу. Есть сумка. Очень важная. Надо ее припрятать. И подержать в квартире пару дней. Потом придешь, заберешь. И отдашь.

– И все?

– И все. Половину денег сразу, половину потом. 20 штук. Не рублей.

– Нет, это шутка какая-то. – Нуреев извлек из внутреннего кармана легкой черной куртки сигареты и, приняв огонь от друга, закурил. – 20 тысяч долларов за хранение сумки?

– Нур, ты милиционер. У тебя искать не будут. И думать на тебя не будут.

– Что в сумке?

– Неважно.

– Важно. Они мне потом предъявят, что что-то пропало, и что я говорить должен буду? Твоим серьезным людям.

– Короче так, – Литовец сунул руку в карман, что-то незаметно достал, а затем отправил в карман темных джинсов Нуреева. – Это аванс. Просто сделай, как просят. Ничего такого в этом нет. Там же адрес, откуда надо будет забрать сумку.

– Но я живу в коммуналке. Там сумку украсть легче, чем на вокзале.

– Ай, ну мне тебя что ли учить? – Засмеявшись, хлопнул друга по плечу Литовец. – Спрячь у подружки своей. Что, я не знаю, что ты к Галеевской жене свою тюбетейку пристроил?

– Рот закрой. – Затушив окурок, проскрипел зубами Нуреев. – У нее прятать не буду, там ребенок – опасно. И вообще гнилая какая-то тема. Странная. Очень.

– Тогда деньги верни, – пожал плечами Литовец.

Нуреев потрогал теплыми руками уже замерзшие, красные уши и извлек из кармана тугую пачку банкнот. Доллары. Здесь хватит надолго. И на лечение матери Хузиной, и на еду, и даже на подарки девочке. Риск. Но надо-то что? Всего лишь охранять сумку пару дней. Но ведь подвох! Это же все не просто так. Скатываться на преступную дорожку? А как еще заработать такие легкие, по сути, деньги? А, Нуреев?

– Черт с тобой, – согрев дыханием руки, кивнул молодой человек. – Когда и где забрать?

– Молодец, я в тебе не сомневался! Там в записке все указано, – приняв стакан с теплым чаем у повара из ларька, сообщил Литовец. – На свадьбу когда позовешь?

– Как только – так сразу, – не пожимая руку другу, Нуреев резко развернулся и зашагал к машине, чавкая по грязи когда-то белыми кедами. Литовец лишь усмехнулся, довольно цокнув язычком. Лишь стоявшая недалеко девушка в черной куртке с капюшоном нервно облизала губы и тревожным взглядом проводила постепенно исчезающий из виду силуэт почти бывшего милиционера.

***

Год 2010.

— И что было в сумке? — Поднял голову на Садыкову Андрей, помешивая палочкой уже почти остывший капучино. — Это действительно похоже на шутку. Такие деньги за хранение? Бред какой-то!

— Бред, — кивнула Ляля, откидываясь на спинку плетеного кресла в безлюдном вечернем кафе. — Так оно и вышло. Нуреев же не дурак был — милиционер. Честный милиционер! Вот смешно, да? — Устало улыбнулась она. — Шучу я! От этой сумки и начались проблемы… Мы вообще случайно оказались втянуты во все это. Я и правду-то узнала только спустя очень много лет. Понимаете, здесь же территория богата на… исторические события. Войны там, революции… И добра в земле лежит очень много. Но в Союзе это все копать не разрешали, даже металлоискатели, по-моему, были только у военных. А в 90-е – разрешили. И аппараты появились у всех. И копать начали все, кому не лень. Была история. Мужчина у себя нашел клад. Прям в огороде, представляете? Серьезно, я не шучу. И как честный советский человек отнес его куда надо, получив свои деньги. А потом случайно узнал, сколько мог выручить, просто продав драгоценности. Узнал и от шока застрелился. Но на этом все не закончилось. Кто-то подумал, что он сдал не все и пришел к нему грабить. Ничего не нашли, но обнаружили сестру, которая ничего не знала. Пытали ее, пытали, а потом просто убили. Вот так начиналась эра…

— «Черных копателей», — закончил за нее Могучих. — Так вот откуда пошел тот знаменитый процесс над копателями. Вот они, корни-то…— Именно, — кивнула Ляля. — Повторюсь. Копать стали все, кому не лень. Появился гигантский черный рынок, на котором крутились сумасшедшие деньги. Колоссальные средства! Конечно, на этих деньгах появилась кровь, много крови. Никто не заботился о сохранении ценного исторического слоя в земле. Никого ничего не волновало, кроме денег.

— Так, — нахмурился Андрей. — Давайте по порядку. Значит, в сумке были какие-то драгоценности. Нуреев должен был принять ее и где-то хранить. Но вы-то тут причем? Он же не стал ее хранить у вас. Или стал?

— У этой истории много ниток, — усмехнулась Садыкова. — Вы даже не представляете, насколько все было запутано.

***

Год 1995.

Хмуро взглянув на обшарпанную деревянную дверь, Ксения выдохнула. Там же все как обычно. Как же туда не хочется, господи, но куда идти-то? Она же знает заранее, что будет. Сейчас войдет, закроет дверь. Щелкнет замок. Ее сразу встретит затхлый запах давно не проветриваемого помещения. Запах старой мебели и алкоголя, отцовской мази. У него больные ноги, постоянно жалуется. Она снимет кеды, закинет в угол, услышит шум телевизора. Отец наверняка будет спать на диване, голова на груди, в руке – пульт. В квартире будет темно, ибо он уснул, когда еще было светло, потом стемнело, а свет папа не включил: спал. Она осторожно поправит под ним подушку. Он плохой? Нет, такой, какой есть. Им бы с мамой никогда не сходиться: страшно разные. Ксения его любит, хотя даже отчасти близких отношений у них никогда не было. Она тихо пройдет в свою комнату, кинет сумку на кровать и сядет, обхватив голову руками.

Гул. Непрекращающийся гул в голове. Это все надоело. Эта квартира. Этот запах. Сама себе надоела. Своими злыми мыслями. Обидами. А как еще? Обстановка вокруг давит. Веселиться? Да охота удавиться, какое веселье? Поговорить не с кем, высказаться некому, поплакаться некому. Беда в том, что злобе в ней есть место, а добру – нет. Ему просто неоткуда взяться.

Хлопнула входная дверь, и девушка еще крепче обхватила голову, до боли зажмурившись. Нет, пожалуйста! Просто пройди к себе в комнату! Просто иди на кухню и что-то съешь. Пожалуйста, не надо сегодня нотаций! Не надо сегодня скандалов! Криков… Они так надоели, мама! Это невыносимо! Мама, мамочка! Ты же такая умничка… Добрая, красивая… Мудрая… Прошу тебя! Не заставляй тебя ненавидеть, мама! Я же так тебя люблю! Всем сердцем! Как ребенок… Маленький ребенок, для которого мама – это целый мир. Вселенная… Не надо криков, мамочка!

Мама – это же свет дома, да…? Душа…? Когда она приходит, все оживает…? Ведь так…?

«Господи, опять в темноте сидят», – проворчала мама, щелкая включателями. —«Андрей! Андрей, ты спишь, что ли…? Господи… Ксения! Ксеня!»

Еще можно завалить вход предметами, чтобы она не вошла. Или прыгнуть в окно. Но тут первый этаж – ничего особо не изменится в жизни. Ксеня, ты нормальная вообще? Ты не хочешь видеть мать? Самого родного человека? Нормальная. Они перестали понимать друг друга очень давно.

– И чего мы сидим? – Резко распахнув дверь комнаты, застыла на пороге мама. Даже серое пальто не сняла. – Мать пришла с работы, устала, никто даже чайник не поставил! Один спит! Вторая сидит! Мне одной что ли здесь что-то надо?! А?!

Она красивая. Большие, горящие глаза. Высокая. Осиная талия. Волосы золотистые, во французскую косичку убранные. Стоит такая, руки в бока. Возможно, надо было сказать: «Мы тебя очень любим, мама. Прости нас. Сейчас все сделаем, покушать приготовим, чай поставим, потом сядем и телевизор посмотрим. Не сердись. Ты у нас самая лучшая». Но таких отношений не было, пожалуй, никогда. Никаких душевных разговоров, смеха, посиделок. Мать было трудно в этом винить, ибо она тащила семью на себе и говорить ей банально было некогда. Видеть каждый день одно и то же – спящего на диване мужа, который недавно остался без работы и вполне был этим доволен, – до смерти надоело. Нервная, как струна, натянутая атмосфера в доме – надоела. Да и не была мама никогда разговорчивой. С ней в детстве не говорили, объяснила как-то она. И какое тут может быть понимание?

– Бардак… – схватилась за голову мама и вдруг взвизгнула так, что Ксения подскочила на кровати, а в голове пронзительно зазвенело, будто напополам разрубили. – Ты меня слышишь вообще?! А?! Ты слышишь меня?! Я с кем разговариваю?! Что ты расселась, что вы все тут расселись?! – Она подскочила к спящему отцу, схватила подушку и со всей мочи огрела его по лицу. Тот испуганно вскочил, сонно озираясь по сторонам. – Как вы мне надоели, сволочи!!! Как я устала от вас!!! – Голос дрогнул, кажется, она сейчас расплачется. – Ненавижу!!!

– Я люблю тебя, мама… – прошептала, не поднимая головы, девушка.

– Чего?! – Подошла к девушке мать и склонила раскрасневшееся от криков лицо. – Что ты сказала?!

– Прости. – Ксения поднялась, взяв в руки сумку, и прошла к двери. – Прости, что мы портим тебе жизнь… Мы… Я не хотела, правда. Я плохая дочь, прости. – Не глядя на отца, девушка дошла до порога, нырнула в кеды и вышла из дома. Мать так и осталась ошарашено стоять у кровати, глядя округлившимися глазами в одну точку.

***

На улице уже стемнело, в окнах зажегся свет. Двор, пустынный, местами с густыми зарослями высокой травы, местами с проплешинами земли, осветили редкие фонари. Кроме пары турников, асфальтовой площадки и пары каменных лавочек здесь ничего не было. Основная площадка – тот самый детский дом с хлипкой оградой и деревьями рябины. Плоды в детстве использовали как пули: брали бутылку, отрезали горлышко, натягивали напальчник и стреляли ягодами друг в друга. Потом выросли и разбрелись кто куда, в основном – по подъездам. На углу двора чернели два гаража, которые чуть не спалили в детстве. Была такая забава – поджигать тополиный пух. Так вот один такой горящий снаряд залетел в окошко гаража и чудом все не уничтожил. Нарушителя поймали за ухо и чуть не казнили. Для Ксении тогда все обошлось.