скачать книгу бесплатно
– Воскресные вечера у нас теперь будут свободны. Что ты предлагаешь?
Я растерялась и вновь удивилась его уверенности. Каток – ситуация особая и исключительная, но почему Женя считает, что мы и дальше будем вместе проводить выходные дни? Да, я к Женьке привязалась, он стал моим другом – настоящим, что было много раз проверено. Но… я давно не была в гостях у соседки по парте, она уж обижаться стала. И потом: за зиму сложилась внутри класса небольшая компашка, куда входил Андрей и куда охотно звали меня.
Я объяснила ребятам, что временно занята по выходным, но ведь временно! Вдруг они меня в следующее воскресенье в кино пригласят? Я не знала, что ответить Жене. Обижать его ну никак не хотелось, в то же время мне нужно было устроить жизнь так, чтобы любой вечер, который сулит встречу с Андреем, был бы безоговорочно свободен!
Женька понял мое молчание по-своему.
– Ладно, чего загадывать? Посмотрим, что у нас там в кинотеатрах. Если стоящий фильм – я заранее возьму билеты. А нет, так придется тебе звать меня в гости! Мы же с твоим отцом никак не можем закончить партию в шахматы, помнишь?
Женьке легко давались контакты с людьми. Не скажу, что друзьями, но приятелями у него была чуть ли не половина школы! Он не умел сердиться и ссориться, а если случался с кем-то конфликт – Женька очень ловко обращал все в шутку. Тут же, вроде бы сам собой, всплывал анекдот, попадающий прямо «в точку», и через минуту потенциальные враги хохотали от души. А потом, чаще всего, трепались за жизнь до поздней ночи…
Я однажды увидела эту Женькину «методу» на примере своего отца. Случилось так, что я пришла домой в два часа ночи. Сейчас это в порядке вещей, но мы подчинялись более строгим правилам второй половины 20 века, и мои родители пережили настоящий шок! Телефона у нас не было: не успели еще кабель к новому дому подвести, и я не смогла предупредить, что после катка мы с Женькой по необходимости зайдем к нему домой. Он жил рядом со стадионом, а меня нужно было срочно подсушить: я так неудачно въехала в сугроб, что снег попал под одежду, немедленно там растаяв.
Я надеялась, что приду домой только чуть позже обычного, но Женька стал угощать дефицитными записями Высоцкого, и так их комментировал, что я совершенно забыла о времени…
Почти не бывало, чтобы я возвращалась домой позже одиннадцати. Только по особой договоренности (КВН затянулся, всем классом в театр ходили…) отец мог продлить мне «комендантский час» до полуночи, но в этом случае прогуливался рядом с домом – на всякий случай. И вдруг такое ЧП домашнего масштаба!
Женька, провожая меня, надеялся, что сможет все объяснить отцу, который ждет возле дома. Но его не было… И в окнах квартиры свет не горел.
Хорошо это или плохо? Вдруг и вправду родители уснули и не знают, который час? Я пробралась в свою комнату на цыпочках и улеглась, ничем не скрипнув. Пронесло?
И тут же ослепительно вспыхнул свет люстры. На пороге стоял разгневанный отец.
– Я-то думал, что моя дочь не позволит себе шляться по ночам! А ты… Завтра поговорим. Сейчас мать с валидолом лежит. Сразу с утра как угодно, хоть письмом, хоть телеграммой сообщишь кавалеру, что я тебя после школы никуда отпускать не буду. Поняла?
Свет в моей комнате погас. Величественный, несмотря на наряд из одних только семейных трусов, отец гордо удалился. Я свернулась калачиком. Эх, и когда же телефон проведут? Завтра воскресенье, Женька в кино пригласил… Что он теперь подумает? А ты, папочка, разве не знаешь, что письмо неделю идет?
Утром, когда я хмуро завтракала в одиночестве (родители держались особняком – с каменными лицами) в дверь позвонили. Отец открыл, и я услышала разговор в прихожей:
– Сергей Александрович, прошу прощения за ранний визит. Но у меня из головы не выходит та шахматная комбинация, которую вы блестяще разыгрываете. Раскройте, пожалуйста, секрет! Против вас я это использовать не буду, даю слово! Но у меня есть самонадеянный дружок, которого нужно по носу щелкнуть. Ради его же блага…
Отец обожал шахматы, а партнеров у него было мало: на гражданке друзья для военного пенсионера находились с трудом. Женька же играл вполне прилично, отец радовался, когда удавалось засадить его, вечно куда-то спешащего, за шахматную доску.
– О чем речь, Женя? Раздевайся, проходи. Рад, что ты ко мне пожаловал. А Татьяна сегодня наказана, пусть у себя сидит, мы ее звать не будем…
Я устроилась на диване с любимой книгой, ничего хорошего не ожидая.
Не пилят, и то ладно. Отвлечь отца от моего воспитания – это Женька правильно сообразил. Прошло, наверное, часа три. Из кухни, где расположились игроки, доносились то шахматный сленг, то хохот, вызванный явно не игрой… Я уже было задремала. И вдруг ко мне заглянул Женя.
– Вот те раз! Я стараюсь во всю, а она спит! Собирайся быстрее, до кинотеатра добежать успеем…
– Но…
– Какие «но»? Сергей Александрович все понял про вчерашний вечер, ни на кого не сердится. Отличный у тебя предок! Да не копайся ты, на сегодня еще столько интересных дел намечено!
По дороге в кино Женька объяснил, почему это папочка мой сменил вдруг гнев на милость:
– Во-первых, поиграли мы действительно от души. И потрепались классно! А между делом я рассказал про старшего брата, которого в нашей части города все боялись. Когда он в армию уходил, то познакомил меня с окрестной шпаной. Не думай, интересов у меня с ними общих нет и дел – тоже. Но они знают, что я всегда пойму и помогу, если кому-то приспичит ко мне обратиться – поводы-то разные бывают. Допустим, сигаретами нужно чуть ли не ночью разжиться. Все мы – люди…
Твой отец обещал ждать спокойно, когда ты со мной. Он понял, что на ближних улицах мы в безопасности. И нести караул возле дома отставному офицеру больше не нужно…
Так оно и случилось. Женя время от времени тешил моего отца шахматными баталиями, взамен нам разрешались довольно поздние прогулки. Так сложилось, что сразу после катка мы пили чай у Жени дома, а потом, уже отдохнувшие, не спеша, шли ко мне и успевали поговорить, кажется, обо всем на свете… Если только у Жени не накапливались новые стихи. Тогда уж только они! Я слушала с удовольствием – сама ведь потихоньку пишу. Но у Жени получается лучше. Не всегда понятно, не всегда самобытно (проглядывает Высоцкий), но очень интересно!
Вот так все у нас с Женей сложилось к тому моменту, когда закрылись в городе катки – и дальние, и тот, самый любимый, возле которого жил мой друг. Что Женька стал лучшим другом, я ни капельки не сомневалась. Вспоминала иногда свое гадание «на ромашке»: «Женя, Андрей, Женя, Андрей…». Может быть, я ошиблась тогда? Когда берешься решать что-то только разумом, действительно, получается все «шиворот-навыворот». Жизнь сама расставляет все по местам.
С Андреем мы встречаемся только в классе и на школьных вечерах, очень редко – в компании общих знакомых. А с Женькой мы больше двух месяцев были неразлучны, я теперь знаю его лучше, чем кого-то еще из парней. И не хочу терять эту дружбу. Вот скажу сейчас Жене, что выходные дни могут стать еще более интересными, чем во время увлечения катком. Нужно только хорошо подумать…
Я уже рот открыла, чтобы произнести эту фразу, но Женька меня опередил:
– Ну что, сейчас идем к тебе в гости – нужно партию с Сергеем Александровичем доиграть, а завтра по блату достану билеты в кино, иначе на этот фильм не попасть… Потом придумаем что-нибудь еще. Главное – не расставаться… Он задумчиво поковырял носком ботинка ледышки на тротуаре, потом сдвинул на макушку лохматую лисью ушанку, улыбнулся, но как-то странно, не поднимая на меня свои карие до черноты глаза:
– Я не хотел говорить, думал, что люди могут понимать друг друга и без слов… А ты сегодня странная, держишь что-то в себе. Я же вижу. Что с тобой? Хочешь сказать, но боишься? Я тоже боюсь… Поэтому начну первый. Нравишься ты мне. Очень. Я, наверное, люблю тебя…
Дыхание у меня перехватило, сердце подпрыгнуло. Я этого не ожидала! И не знаю, отчего, вероятно, от неожиданности, ляпнула то, чего говорить вовсе не собиралась:
– И ты мне нравишься – как друг. Ты очень хороший. Только… разговоров у нас об этом не заходило… поэтому не было повода сказать, что я… люблю Андрея!
– Да? – он помолчал. – Вот как… Ну, что же. Тогда я пойду домой, – и еще помолчал. Потом добавил:
– А знаешь, завтра я к тебе приду!
Едва раздевшись, я еще в прихожей начала откровенный рев. Чтобы родители не услышали, уткнулась плотно в носовой платок. Он всегда лежал у меня в кармане пальто, а сейчас вместе с платком выпала и какая-то бумажка. Женькин почерк… И когда успел незаметно подсунуть листок?
Я быстренько сказала маме, что голова разболелась, улеглась в постель и под одеялом с помощью фонарика начала разбирать мелкие строчки:
«Хочешь, дам тебе имя?
Ты для меня – Тайна.
Я встретил тебя в мае,
И это совсем не странно…
Только ранней весною
Везде расцветают цветы,
Они и в стужу со мною:
Их оживляют мечты…
P.S. Мы познакомились осенью, на первой игре КВН, но все равно это было – в мае! Стихи – так себе, но ты поняла, почему в мае?»
Поняла, конечно же, поняла! И для меня в октябре начался чудесный май, только я не думала об этом, принимала все, как должное… Влюбленность в Андрея не мешала мне радоваться дружбе с Женькой, и мысль о том, что из-за Андрея встречи с другом могут прекратиться, даже не приходила в голову. Почему я не видела такой опасности – не знаю…
Это хорошо, что я догадалась соврать маме про головную боль, поэтому утром легко получила разрешение не ходить в школу. С успеваемостью у меня проблем не было, так что будь мамина воля, она бы и вообще приветствовала свободное посещение… Но школой руководила не мама, так что прогуливать нужно было с умом.
Одно дело, если требовалось просто выспаться и отдохнуть, и совсем другое – разгуливать в учебные часы по улицам. А я для того и осталась дома, чтобы как можно быстрее оказаться в самом центре города, а точнее – в нашем роскошном драматическом театре. Пришлось добираться до храма искусства «переулками и закоулками», где была наименьшая вероятность столкнуться с кем-то из учителей. И вот он – заветный служебный вход!
На вопрос вахтера, к кому это я утречком пожаловала, с гордостью ответила:
– Меня ждет Мария Ефимовна!
Никакой договоренности с моей родной тетей Машей, конечно, не было, но я по опыту знала, что вахтер не станет до нее дозваниваться, потому что к главному художнику театра поклонники за автографами не бегают, и что пускает до предела загруженная делами Мария Степанова к себе в кабинет только тех, кто ей действительно нужен… Или кому нужна она!
– Тетечка, милая, простите, что я без предупреждения, но я… я не знаю, что мне делать! В школу не смогла пойти, чтобы с Женей не встречаться, потому что не могу просто поздороваться с ним! Мне нужно ему сказать… что-то очень хорошее, только не знаю, что…
– Танча, перестать тараторить, – ответила мне тетина спина. Мария Ефимовна чудом удерживала в руках крошечный трон Снежной королевы, который срочно нужно было доделать, пока не высох клей в том месте макета декорации дворца, куда надлежало водрузить этот сверкающее чудо…
Я замолчала и стала ждать, пока тетя сможет на время отвлечься от макета и повернется ко мне. Разговаривать с теми, кто стоит у нее за спиной, художница не любила: «Люди должны видеть глаза друг друга».
– Правильно сделала, что прибежала сюда, – сказала, наконец, тетя. – Пойдем за мой чистый гостевой стол, чаю попьем. Я с семи утра вожусь с макетом, руки уже болят…
Чай был с травами и к нему – фирменные булочки из театрального буфета. На душе от этого стало немножечко легче, хотя порою слезы наворачивались на глаза. Мария Ефимовна о моих сердечных делах давно все знала, а главное – понимала меня: с ней разговаривать было проще, чем с мамой, к тому же тетины слова часто «подбрасывали дровишек в костер» – то есть давали пищу для неожиданных размышлений.
– И куда это вы все спешите? – строго спросила тетя. – И ты, и друг твой Женя… Хороший паренек, я помню, как вы с ним ко мне в мастерскую ворвались прямо после спектакля – и цветы принесли, словно примадонне! Его была идея, да? И вечерам вашим на катке я очень радовалась, поверь… Такие зимние каникулы – это ведь роскошный подарок. А ты чем его в ответ одарила? Не успела еще? Так думай!
Все у вас хорошо шло, только о любви не нужно было говорить. Я не имею в виду то, что вы не доросли еще до такого чувства: он – к тебе, а ты – к Андрею. Может, и доросли, только это НЕВАЖНО! Понимаешь?! Важно то, что сложилось хорошее общение, которое украшает жизнь вам троим, делает ее более насыщенной, яркой… Ну и берите это богатство, наслаждайтесь им! И не спешите ставить точки над i, жизнь потом сама об этом позаботится…
Ты ведь, девочка моя, замуж не собираешься? Ни за Андрея, ни за Женю… Ах, в институт собираешься? Вот и они – туда же. Для них серьезные отношения, требующие ясности «кто с кем», еще ох как долго будут вне повестки дня!
Так в чем же проблема? Тебе дороги оба парня, и совершенно неважно, что чувства к ним разной природы. С Андреем вы встречаетесь в общей компании, и, анализируя твои рассказы, я вижу, что изменений тут не предвидится. Да, да, да! Как бы тебе ни хотелось иного… Но зато из-за Андрея на ваших, как вы это называете, тусовках тебя греет особая романтика. Я думаю, что и его тоже…
А с Женей можно поговорить обо всем, как с хорошей подругой, в кино пойти, на каток, да куда угодно! И он будет с тобой гораздо честнее, чем любая подруга, и уж несравненно более верен дружбе! Потому что роскоши в такой дружбе больше.
Помнишь, надеюсь, слова Экзюпери о том, самая большая роскошь на свете – это роскошь человеческого общения? И не верь, если услышишь, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает. Еще как бывает! Вот возьми, почитай письмо, которое я получила недавно от сокурсницы по художественному училищу:
«Маша, я хочу спросить тебя о таком явлении, как «дружеская влюбленность»: интересно, я одна ему подвержена или нет? Когда встречаю в жизни единомышленника (хотя бы на краткий момент жизненного пути) – я искренне влюбляюсь в него. И если женщины нормально воспринимают это проявление чувств, то мужчины – не всегда… Почему-то у них возникают на мой счет далеко идущие планы… А ведь я влюбляюсь в них, как в красивый цветок, как в солнечный закат, как в прекрасного духовного спутника!
Я верю в чистую и искреннюю дружбу между мужчиной и женщиной. Но в моменты дружеской влюбленности бывает так, что эмоции бьют через край, и приходится сдерживать себя, чтобы не напугать друга. Очарованность человеком – это прекрасное явление, именно она дает мне вдохновение и уверенность на Пути жизни.
Раньше я запрещала себе выражать такие чувства и эмоции, но сейчас запрет сняла… Иногда я представляю себе всех близких душевно людей, мы стоим в светлом потоке, мне хочется держать их за руки, смотреть в глаза… Это наполняет сердце теплом…
А ты веришь, что можно искренне наслаждаться общением, не перенося всё в физическую плоскость? Или это ненормально? Пока понимание в этом вопросе я нахожу только у своего мужа…»
Я отложила листок письма в сторону и несколько минут не могла собраться с мыслями. Значит, у меня к Женьке возникла такая вот «дружеская влюбленность»… И люди говорят, что это вполне нормально: наслаждаться общением с другом, храня в душе и иное чувство, иную влюбленность. Так, что ли? Странно очень… И в то же время… знакомо! Такая знакомая ситуация, что я ее не сразу узнала только из-за некоторых непривычных фраз. А когда узнала, то с радостью поспешила сообщить тете:
– А я знаю, что вы ответили подруге!
– Конечно, знаешь… Ведь мы с тобой говорили об этом… Другими словами говорили, но суть-то одна…
Да, случился недавно незабываемый вечер… Тетя перед этим сильно болела, я навещала ее, приносила продукты, а потом, когда ей стало лучше, она неожиданно разговорились со мной настолько откровенно, что я и благодарность к ней почувствовала, и страх за нее…
Мы сидели с ней тогда в гостиной небольшой ее квартирки, тетя закуталась, как всегда, в черную с красными розами шаль – огромную, словно шатер. От такого ее облика сразу исчезло все будничное! К тому же уютно горел торшер, а вне круга света достаточно хорошо видны были картины на стенах (ее работы!), стеллажи с великолепными образцами русских народных промыслов и макеты – многочисленные макеты декораций к театральным спектаклям.
– Нравится? – спросила тетя. – Много лет я все это собирала, писала, мастерила, но считаю, что главная моя коллекция – это люди, которые полюбили мою комнату, потянулись ко мне и уже жить не могут без чаепитий с откровенными разговорами…
Иногда столько народу собирается, что странно даже, ведь квартира не резиновая! А иногда – придет только один друг. Или подруга. Я ведь одинаково умею дружить как с женщинами, так и с мужчинами. Дружескую влюбленность испытываю как к тем, так и к другим…
Зато какие потрясающие исповеди мне доводилось выслушивать! Ни в одной книге не прочитаешь такого о глубинах русской души, воистину говорю! Когда меня не станет… Да не дергайся ты! Я не боюсь умирать. Только постарайся сохранить здесь все, как при мне, и пусть продолжаются чаепития, тогда найдется другая «жилетка» для выплеска эмоций. Театральному народу без этого нельзя!
– Знаешь… – она помолчала. – Театр – это великая тайна. Я всю жизнь провела в нем, не помню уж, сколько спектаклей на моем счету, но каждый раз боялась, что не получится… Тайны не получится, чуда настолько яркого, что люди выходят из зала уже не такими, какими вошли сюда. Но все получалось. За редким исключением – и тогда я перетряхивала в себе все косточки, проветривала каждый уголок души…
Не плачь обо мне. Я счастливую жизнь прожила, потому что делала только то, что люблю, без чего не могла бы и дня прожить, а мне за это ЕЩЕ И ДЕНЬГИ ПЛАТИЛИ… Если ты сумеешь найти и для себя такую профессию – безумно буду за тебя рада! При любом заработке ты, племяшка моя, будешь богаче любого короля. Ему же не только жениться, ему ничего нельзя делать по любви! А работа по любви – это еще круче, чем брак по любви… Сейчас ты это вряд ли поймешь, по потом вспомнишь мои слова…
…От Марии Ефимовны я вернулась уже поздно вечером, но родители, узнав, что я провела день у маминой сестры, не стали упрекать ни тем, что школу прогуляла, ни придуманной головной болью… Они знали, что без особой причины тетя меня так долго ни за что бы у себя держать не стала…
А к Женьке на следующий день я подошла совершенно спокойно.
– Воскресные вечера у нас теперь свободны? И ты спрашивал, что я предлагаю? Так вот: предлагаю не я, а Мария Ефимовна. Она выписала контрамарку на посещение всех спектаклей до конца этого сезона. На два лица… Правда, сидеть придется в служебной ложе – это почти что на самой сцене, у боковой кулисы. Но бывают ведь свободные места и в партере, и на ярусах. Тетя Маша сказала, что дежурная по залу это всегда видит и очень вежливо почетную публику из служебной ложи туда провожает…
Я не знаю, насколько тебя привлекает театр, ты ведь кино любишь, но тетя предлагает после премьер оставаться на обсуждения, куда приглашается культурная элита города. А там чего только не бывает! Капустники, фуршеты, спонтанные диспуты… Мы можем, если большая доза театра тебе ни к чему, ходить только на премьеры и оставаться на капустники. Я думаю, что они похожи на наши КВН, только классом гораздо выше… Интересно же?
Женька ошарашено почесал лохматый затылок.
– А с чего это такая щедрость твоей суровой тети?
– Она вовсе не суровая, просто хронически уставшая… А щедрость? Тетя считает, что мои мечты о журфаке далеко не беспочвенны, ей нравится, как я пишу. А любому журналисту не помешает умение писать театральные рецензии, только театр нужно знать очень хорошо и знакомство с его истинной жизнью начинать как можно раньше… В выпускном классе – в самый раз!
И знаешь, Жень… Спасибо тебе за стихи. Я из-за них даже в школе вчера не была – расчувствовалась…
– Из-за них?! – искренне изумился Женька. – Да это же… Да я еще лучше напишу! А тот листок нужно редактировать, считай, что получила черновик. И знаешь, если бы ты и сегодня в школе не появилась, я бы к тебе домой обязательно пришел! А вчера… тоже подумывал прийти, как обещал, но потом решил, что тебе нужно побыть одной.
Не хотел мешать и вообще… Пусть тебе нравится кто угодно, душе не запретишь… Но дружба, она встречается гораздо реже. Потерять легко, в одну минуту можно, а вернуть потом ни за что не получится… Это не цитата, я сам уже успел понять…
– Вот здорово! Я тоже это поняла… Мне тетя необычное письмо своей подруги показала, хочешь прочитать?
– Разве такое можно делать?
– Почему нет? Тетя нас на чай приглашает, а значит, позволит посмотреть все, что у нее есть в доме… С ней все-все обсуждать легко! Пойдем?
– Ну, не знаю… Дня через два годится? Да, кстати, я вчера новое стихотворение начал писать… Сам не понял, о чем. Нахлынуло вдруг что-то странное… Я могу сейчас прочесть только две строчки, дальше пока сумбур. Хочешь?
Конечно же, я хотела. И услышала то, отчего вдруг мурашки по телу побежали…
Уходят поезда
Неведомо, куда,
По тонким лентам
Самых длинных улиц…
Поезда по улицам? Но они же… не какие-нибудь пассажирские или скорые… Это мистические поезда, они уносят нас в неведомое нечто – другую реальность, другой мир. Их никто и никогда не видит, но все – чувствуют и всю жизнь их ожидают… пусть только ожидание это остается приглушенным, не вполне осознанным. Пусть яркие впечатления сегодняшнего дня будут для поездов Жени, как солнце, при котором и луна на небе есть, но она, пока не придет ее час, никому не видна…
Чай у тети Маши – это действительно Женьке нужно! И немедленно. А с поездами потом разберемся…
Часть вторая: А суженых находят в магазине…
1..
– Дети собираются делать глупости, – вот и все, что он сказал. А я ночь не спала, ожидая момента, когда Андрей увидит на моей руке новенькое обручальное кольцо.
И все-таки он ушел вглубь комнаты какой-то насупленный и, усевшись в кресло, принялся рассеянно барабанить по дереву подлокотника. Девчонки отреагировали иначе и тут же повисли на мне. Их, в отличие от Андрея, интересовало все:
– Откуда кольцо? Ты что-то скрывала, тихоня?
– Ой, кто он, как его зовут?
