Теперь ты в армии

Главным фетишем этой учебки была дисциплина, главной религией и культом – наведение порядка и уборка, главным ритуалом – шагистика.

Перед уходом в армию, наслышавшись от старших товарищей и начитавшись статей в «Комсомольской Правде», Зуев больше всего боялся дедовщины. Попав в учебку, Зуев смог скоро убедиться, что напрасно он боялся этого явления, потому что в учебке царствовала Уставщина, и неизвестно еще, что было хуже.

Курсантов в учебке не били, не издевались, не заставляли стирать чужую форму или бегать за ворота части за сигаретами и бухлом для «дедов». Да и «дедов» никаких не было, все курсанты в подразделении были одного призыва. Их просто заёбывали так, что они забывали, как звать маму родную и какое на календаре число, еле доползая до кровати в конце каждого дня.

Утро начиналось с дикого рёва дневального «на тумбочке»:

– Батарея, подъём! – и физзарядки.

Круглый год, в любую погоду, даже в самую лютую стужу курсантов выгоняли на улицу с голым торсом, где они, в одних галифе, бухая кирзовыми сапогами бегали, наматывая круги по плацу, потом подтягивались и отжимались. После физзарядки начиналась процедура заправки кроватей. Кровати следовало не только аккуратно заправить, но полосы на одеялах в кроватном ряду должны были составить одну идеально ровную линию, для чего их выравнивали при помощи специальной веревки. Заправленные кровати должны были с торцов иметь прямоугольную форму, для этого края одеял отбивались с помощью специальных дощечек. Качество заправки кроватей проверял сержант. Если качество не устраивало, все постели переворачивались и процедура начиналась заново. Эта тягомотина занимала минут сорок, после чего курсанты строем, с песней (обязательно с песней) шли на завтрак.

После завтрака курсанты заступали в суточные наряды. Кроме обычного наряда в виде дежурства по подразделению, существовали наряды по столовой, по штабу, по КПП2, патруль, и караул по охране складов. В наряд заступали на сутки, в течение которых курсанты жили по распорядку, зависящему от характера наряда, но, как правило, несение наряда не предусматривало возможности поспать. Поскольку армия была на самообеспечении, каждый день, из числа свободных от наряда курсантов формировались рабочие команды, которые отправлялись что-нибудь таскать или грузить на складах, перебирать овощи, чего-нибудь красить или ремонтировать. Оставшиеся, в крайне незначительном количестве курсанты отправлялись на занятия. В наряды курсант попадал, как правило, на сутки через двое, иногда на сутки через сутки. Естественно, в таких условиях ни о какой мало-мальски качественной подготовке курсантов по воинской специальности речь ни шла. Занятия шли до обеда, полчаса до обеда давались на то, чтобы до блеска надраить сапоги и почистить форму. На обед ходили также строем и с песней. После обеда и до ужина свободные от нарядов курсанты занимались строевой подготовкой, добиваясь идеального выполнения строевых приёмов. Не зря курсанты этой учебки, попадая после неё в другие части, вызывали восхищение командиров своим умением шагать и держать строй. За оставшееся после ужина (да, да, строем и с песней) и до отбоя время надо было успеть подшить свежий подворотничок, постричься (стригли друг-друга машинкой) и побриться. Качество подшивки, пострижки и побривки проверял сержант на вечернем построении (и не дай бог, он обнаружит у кого-нибудь небритую шею). На вечернем построении зачитывали списки курсантов, заступающих на следующий день в суточный наряд, а также так называемый «боевой расчет» – распределение курсантов для охраны чего-нибудь важного в городе (мосты, путепроводы, вокзалы и т. д.) в случае объявления боевой тревоги или чрезвычайной ситуации.

Перед отбоем тренировались на быстроту подъёма и одевания. Курсанты раздевались и укладывались под одеяла, после чего, по команде сержанта, должны были вскочить, одеться по полной форме и построиться. У гражданских, не служивших в армии людей, есть легенда, что в армии солдат заставляют одеваться за время, пока горит спичка. Так вот это полная чепуха – спичка горит около сорока секунд, за это время курсант может не спеша, потягиваясь встать, лениво одеться и ещё у него останется время перекурить. Курсанты 1-ой УЗАБ успевали одеться и построиться за 10-15 секунд. Достигалось это долгими тренировками – по нескольку раз курсанты укладывались и вскакивали, пока время подъёма не устраивало сержанта. Перед окончательным отбоем следовало аккуратно, в строго определённом порядке уложить форму на табуретке и повесить портянки для просушки, намотав их на голенища сапог. Правильность укладки формы также проверял сержант и, если форма была уложена неправильно, табурет переворачивался пинком ноги, объявлялся общий подъём на время и все начиналось заново.

Краеугольным камнем распорядка дня в учебке была уборка. Курсанты должны были убираться, или как они говорили «пидорить» всегда и везде, целый день. День начинался с уборки, ей же и заканчивался. Если курсант заступал, допустим, в суточный наряд по КПП, то в свободное от стояния на воротах время, целые сутки он должен был пидорить КПП, включая прилегающую территорию, если в наряд по штабу – пидорить штаб, если в наряд по столовой – то столовую. Но хуже всего приходилось тем, кто заступал в наряд дневальным по подразделению. Если на КПП, в штабе и столовой все-таки удавалось иногда поспать два-три часа, спрятавшись от глаз дежурного сержанта или офицера, то дневальные по подразделению пидорили вообще круглые сутки, отдыхая только стоя «на тумбочке». Уборка не должна была прекращаться ни на миг. Если даже все вокруг было отпидорено так, что блестело чистотой, все равно убирались уже по убранному, по второму и третьему разу. Уборка превращалась в самоцель, в уборку ради уборки. Весь субботний день посвящался генеральной уборке казармы. Кровати сдвигались в угол, курсанты скребли и драили пол, мыли окна и стены. Половину воскресенья тоже было отдано уборке. В этот день наводили порядок на территории. Иногда уборку заменяли физподготовкой. Зимой к этому добавлялась чистка снега, а осенью – уборка листьев по всему военному городку. Листья вообще убирали бесконечно, в течение всей осени, а они все падали и падали…

Оставшееся время после обеда в воскресенье, считалось свободным, но за эти полдня надо было успеть выстирать, высушить и погладить поистрепавшуюся за неделю форму – ведь курсант всегда должен выглядеть опрятным. Увольнительных как таковых у курсантов не было – отпускали на 2-3 часа в воскресенье только тех, к кому приезжали родители.

Проштрафившиеся в чем-нибудь в течение дня курсанты, после отбоя отправлялись убираться в туалете («на очки») или скрести бритвами и мыть так называемый центральный проход или «цепе» – длиннющий, метров 60, коридор между кроватями, шедший через всю казарму.

Вследствие такого распорядка, заёбанные, голодные и невыспавшиеся курсанты отрубались мгновенно, еще в процессе падения в койку по команде:

– Батарея, отбой! – чтобы на следующий день начать все с начала.

Кроме этого, в учебке существовало множество ритуалов и ограничений, которые курсанты должны были неукоснительно соблюдать. Например, передвигаться по территории учебки курсанты имели право только строем. Даже если двух курсантов отправляли по какой-нибудь надобности в соседнее здание, они должны были идти строго в затылок друг другу, печатая шаг. Ещё курсанты не имели права держать руки в карманах, сидеть днём на койках, а при входе в бытовое помещение, если там находились сержанты, должны были спрашивать у них разрешение на то, чтобы войти.

Но ничего этого Зуев, естественно, в свой первый день в армии не знал, ему только предстояло всё это испытать.

***

Следующий день была суббота – генеральная уборка в казарме. Сдвинув койки, курсанты как угорелые носились по «цепе» с ведрами и швабрами.

Зуев на гражданке часто впадал в состояние меланхолической задумчивости, вот и теперь, утомившись от беготни, он отставил швабру и присел в уголке. Но не прошло и трёх минут, как был выведен из созерцательного состояния окриком сержанта:

– Почему не работаем, курсант?

Зуев интеллигентно, улыбаясь, ответил:

– Да вот, присел отдохнуть, тащ сержант.

Ответ сержанта, при своей простоте, поразил Зуева глубиной скрытого в нем смысла, объясняющего всю суть армейской службы:

– Здесь не отдыхают, солдат!

Схватив швабру, Зуев побежал пидорить дальше.

Вообще сержант в учебке был царем и богом. Офицеров было мало и были они далеко, сержанты же были с курсантами всегда, днём и ночью, спали и ели вместе с ними. Сержантами становились те же курсанты, которым после окончания периода обучения, занимавшего в среднем 4 месяца, присваивали звание «младший сержант» и вместо отправки в войска оставляли служить здесь же: командовать курсантами следующих призывов. Еще во время обучения командование присматривалось к курсантам, отмечая тех, кто не стесняется командовать своими же ребятами из учебного взвода, проявляют, так сказать «лидерские качества», чтобы оставить их в учебке на смену отслужившим, уходящим на дембель сержантам. Человеческие качества людей, обожающих командовать даже среди своих товарищей, как правило, соответствующие.

Старшим и по званию, и по должности в 1-ой УЗАБ был старшина батареи старший сержант Савастеев или Савва. Это был яркий пример простого крестьянского парня, попавшего в армию и внезапно обнаружившего, что здесь-то ему самое место и единственная возможность выбиться в начальство. Как большинство недалёких людей, дорвавшихся до власти, был он лишён чувства юмора и воспринимал службу всерьез. Когда в казарме звонил внутренний телефон, он вкрадчиво говорил в трубку, представляясь:

– Слушаю старший сержант Савастеев.

Все слова начинались на букву «с» и сливаясь, составляли один длинный свистящий звук, похожий на шипение змеи. К курсантам он обращался насмешливо-презрительно: «дядя» («ты что, дядя, припух?»). Курсанты его не любили.

Следующими по старшинству были сержанты на должностях заместителей командиров взводов – Ермаков и Ефремов. Они были полной противоположностью Савве. Были они так же, как и Зуев, «годичниками», то есть призванными после университетов на один год, только заканчивали они университеты, не имеющие военных кафедр: один – педагогический, а другой – сельскохозяйственный и поэтому призваны были общим порядком, на полгода раньше Зуева. Ермаков, из педагогического, обращался с курсантами подчеркнуто интеллигентно, называя их только на «вы». Ефремов, из сельскохозяйственного, был попроще. Оба они жили в том же городе, где размещалась учебка, и, наверное, оставлены были здесь по какому-то блату. В отличие от Саввы, они всем своим видом показывали, что прекрасно понимают, что все происходящее в учебке – это всего лишь игра в дисциплину, и нужно просто принять эти правила игры. Строгость их была напускная и вне службы это были в общем-то нормальные ребята, тем более свои же братья – студенты.

Также было несколько младших сержантов из предыдущего курсантского набора, они стали сержантами совсем недавно и ещё не успели привыкнуть к своему новому статусу. Они должны были заменить уходящих зимой на дембель Савву, Ермакова и Ефремова, а пока учились командовать, старательно подражая их повадкам. Получалось у них пока не очень.

Между тем, их четверка бывших студентов, пришедших с военной кафедры, находилась в некотором затруднении: все-таки они прошли военную подготовку, имели воинскую специальность, приняли присягу наконец, и состоять на положении «духов» в учебке представлялось им ненормальным. Они пошли в штаб поговорить с командованием полка. Начальник штаба подполковник Месяц был в курсе создавшейся ситуации. Выслушав их, он согласился, что переучивать готовых специалистов химических войск в зенитчиков глупо и сообщил, что уже принято решение о досрочном присвоении им званий сержантов и скорой их отправке в другую часть, где они должны будут служить на должностях, соответствующих их подготовке.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

АСУП – автоматизированные системы управления производством

2

КПП – контрольно-пропускной пункт