скачать книгу бесплатно
– А если они все-таки дошли туда? Если их там что-то задержало?
– Прошло восемь лет. Что может задержать на такой срок?
– Или кто-то…
– Маша, оставь это для детских страшилок.
– Причем тут страшилки? – девушка посмотрела в глаза собеседнику. – Если здесь есть мы, то могут быть и другие!
– Это нереально. Мы бы давно уже заметили какие-то следы.
– Нереально?! А то, что мы все сидим в убогой халупе там, где должны стоять небоскребы миллионного города, это реально?!
– Ну какие в Астрахани небоскребы? Максимум шестнадцатиэтажки.
– Блин, шестнадцатиэтажки! Шестнадцати – этажки! Вы понимаете, что вы такое говорите?! Самый высокий дом, который я видела, был в четыре этажа! И тот развалился.
– Ну не заводись, не заводись. Успокойся. Я понимаю твои чувства.
– Мои чувства? – голос ее задрожал. – Через неделю брата утопят, а меня отымеют всей командой. Вот и все чувства. Простые человеческие чувства.
– Спокойно, спокойно, девочка, – примирительно приподнял руки Андреич. – По-моему ты переутомилась, уже накручиваешь сама себя. Мы не совсем еще озверели, и законы никто не отменял.
– Законы, – ее лицо исказила гримаса. – Радомиру плевать на законы. Его Светка часто синяки под платком прятала. Может и умерла в сорок лет от этого. Вот вам и законы.
– А ты откуда знаешь?
– Мама говорила! Она врать не стала бы.
– Ой, ладно, пойдемте на свежий воздух, – Глеб первым не выдержал эмоционального накала. – Завтра на свежую голову все порешаем.
Утром Руслан уже сам потихоньку, прихрамывая вышел на свежий, еще не успевший сильно нагреться августовским солнцем воздух. Огляделся по сторонам. Маша с братом спускались с прибрежного бугра, направляясь в сторону небольшого фруктового сада. Глеба с Вовкой нигде не наблюдалось, видно еще не вернулись с охоты. Андреич сидел на веранде и вытесывал топором новое весло.
– Ну что, земляк, выспался? Нога, я смотрю, отходит помаленьку?
– Да, уже полегче.
– Через неделю будешь как сайгак бегать, – Андреич сменил топор на нож и принялся за более тонкую работу.
Помолчали. Руслан смотрел в сторону Воронцовых, те уже дошли до фруктовых деревьев и собирали плоды в корзину.
– Как девку-то вчера проняло, – перехватил его взгляд Андреич.
– Ее можно понять. Столько выпало за последнее время.
– Что делать-то думаешь? Время идет. Через неделю эти черти и впрямь могут нагрянуть в гости. Хотя скорее попозже.
– Думаю, Андреич, найдут они нас в дельте. Так или иначе найдут.
– А как они узнают, что вы здесь? Может быть вы на Каспий отправились.
– Они оставят тут людей, те будут рыскать по всем протокам. До поздней осени. Могут дым заметить или случайно на нас наткнуться.
– Пожалуй ты прав, парень. И?
– На юг надо идти. Что там? Терек, Самур? Наверно подальше, к Самуру. Помню, ты говорил, что там неплохие места. В устье останавливаться не будем, поднимемся повыше. Уйдем по какому-нибудь притоку. Наверняка есть подходящие. Там и зазимуем.
Андреич чуть улыбнулся:
– Ты же понимаешь, что она будет проситься дальше, на юг. Сначала до Куры, а потом еще, до той самой иранской реки. Там только и успокоится. Когда убедится, что знака нет.
– А если есть?
– Тогда надо идти по знакам. Пока они не кончатся.
– Докуда?
– Я там не был, не знаю. Там горы. Надо действовать по обстоятельствам. Только есть одно но. Боюсь, Радомир примерно так же прикидывает, и не исключено, что нечистая понесет его туда же… Весной будете возвращаться, а там в устье, раз, и пост. Пять-шесть человек для такого дела он не пожалеет.
– Справимся.
– Они в вас стрелять будут. Вы – нарушители закона.
– И мы будем.
– Брось, парень. Ни в кого вы стрелять не будете. Не посмеете. Не дай бог покалечите кого или убьете, и все – вы уже не просто личные враги Радомира, а отморозки, реальные нарушители закона. Сейчас к Воронцовым относятся скорее с сочувствием: самооборона, все такое, суд мол решит. А так станете реальными изгоями.
– И что ты предлагаешь?
– Идти нужно прямо к той большой иранской реке. Струг спрятать не в устье, а дальше на побережье. Будет знак, идти вдоль реки по знакам. Не будет, уйти южнее, там и зимовать. За зиму нужно проверить, оставили ли северские пост. Весной, как закончатся шторма, вернуться в дельту Волги, тихо пересидеть здесь до прихода мирабилитчиков и получить послание от Бориса. Надеюсь, к тому времени он все же оборудует какое-нибудь не слишком далекое место, где вы сможете жить дальше.
– А ты? Ты поплывешь с нами?
Андреич посмотрел в ложбину, на дне которой среди фруктовых деревьев мелькали две фигурки в льняных одеждах, затем перевел взгляд вверх, где в безбрежном ярко-синем небе белели кучерявые облака, вдохнул постепенно нагревающийся воздух, в котором аромат степного разнотравья смешался с запахом речной растительности, и негромко произнес:
– Шестнадцатиэтажные небоскребы.
– Что? Извини, не понял.
– Да, Рус. Я с вами.
Глава 3. Из отчета первых. Зона обработки
Лет за тридцать до описываемых выше событий
Мы с женой и двумя детьми-дошкольниками вышли с хуторского двора по утреннему холодку. Июльское солнце еще не успело раскалить воздух, и идти по грунтовке было одно удовольствие. Через десять минут мы уже были около моста через речку, точнее, как указывали онлайн карты, ерик Подпольный. К месту назначения – рисовым чекам, где обычно бывает хорошая рыбалка – идти с полчаса, вдоль стены камыша, мимо зарослей терновника и редких кривоватых маслин. Так в этих местах называют деревья с длинными, светло-зелеными листьями и маленькими, овальными, терпкими на вкус плодами. Вроде бы настоящее их название «лох».
Военных первым увидел Коля, наш старший сын.
– Папа, там опять солдаты.
Неожиданно. Вообще-то они должны были уехать еще вчера, но что-то их задержало.
– Приплыли, – недовольно проворчала жена. – Ну, что? Пошли назад?
– Не, давай подойдем, узнаем, может пропустят.
Вход в район за нашей речкой и до самого Дона, который протекал километрах в восьми севернее, на три дня был перекрыт военными. Причем основательно так перекрыт. Посты стояли на всех дорогах, а между постами ходили патрули. Необычное событие для этих, Богом забытых мест.
Мы всей семьей каждое лето приезжали на хутор под несколько необычным для этих южных мест названием Холодный к моим родителям и любили выбираться в эту безлюдную глушь – на рыбалку или просто гулять, собирать мелкие степные цветы, дышать горячим, наполненным ароматами разнотравья воздухом, купаться и загорать.
Несколько дней назад мама пришла из магазина, центра здешней общественной жизни, и принесла новость о том, что за речкой собираются проводить антималярийную обработку, поэтому проход туда будет закрыт. Местных жителей это не удивило, лишь слегка раздосадовало, потому что за речку каждый день выгоняли пастись хуторское стадо коров.
– Доброе утро, – обратился я к старшему сержанту, стоявшему возле уже разобранной и лежавшей на земле армейской палатки. – Как успехи в борьбе с малярией?
– Здравия желаю. Все в порядке. Малярия побеждена.
– Уже можно проходить?
– Можно. Мы тоже скоро отчаливаем.
– Так что там, распыляли что-то? Мы ничем не траванемся?
– Нет. Там вообще никакой химии не было. Говорят, ультразвуком облучали или что-то типа. Нанотехнологии, ха-ха. Была бы химия, нам бы дали противогазы. Вчера уже все закончили. Нас обещали забрать час назад, но машина сломалась. Короче, идите, не бойтесь. Вы на рыбалку?
– Не, купаться. На рыбалку мы обычно по вечерам ходим.
– А что тут, ловится что-нибудь?
– Не поверишь, иногда даже сомиков килограмм на десять вытягивают. Но в основном мелочевка.
– А давай я с вами пройдусь до того поля. Там вроде подсолнухи созрели.
– Пойдем. Но им еще рано. Хотя может и найдешь что.
До желтеющего поля было метров пятьсот, и все время, пока мы шли, старший сержант – то ли соскучившийся за три дня по новым слушателям, то ли чисто на инстинктах решив рисануться перед моей женой, симпатичной, стройной, молодой женщиной в коротких, обтягивающих шортах – развлекал нас своими разговорами. Оказалось, что он и двое его сослуживцев на этом посту – музыканты-контрактники из полка ВДВ, что им было в лом сюда ехать, «комаров кормить», как он выразился, что дирижер им строго-настрого запретил ходить с поста на хутор, даже в магазин, что проверяли их несколько раз за ночь, «похоже особисты». На этом месте сержант похоже решил, что ляпнул лишнее и прервал свой словесный поток. Тут мы как раз подошли к полю с подсолнухами, он попрощался и принялся выискивать шляпки поспелее. Мы же пошли по пыльной грунтовке дальше.
Коля подобрал палку, убежал чуть вперед и стал сбивать сиреневые головки здоровенных чертополохов. Младший, пятилетний Жорик, поспешил за ним.
– Лиза, ты пользуешься успехом у местного командования, – сострил я.
– Я уж испугалась, что он напросится с нами купаться, – поддержала шутку жена. – Но ему наверно привиделся строгий дирижер.
Мы засмеялись, и я сделал движение, желая обнять жену. В этот момент у меня помутнело в глазах, все тело обожгло невыносимым жаром, и, кажется, я на миг потерял сознание от болевого шока. Детский крик вернул меня к реальности. Я проморгался, увидел впереди и вокруг высокую, пожелтевшую траву и ломанулся сквозь нее, расчищая себе путь руками. Шаг, другой, третий. Метрах в пяти шевельнулась трава. Быстро туда. К траве прижался Коля, лицом вниз, поджав под себя колени, полностью голый. Он уже не кричал, а скулил, дрожа всем телом.
– Коля, Коля, я здесь. Где болит?
Он схватился за меня:
– Папа, папа!
Сын только всхлипывал, крепко держась за мое туловище. Я гладил его по голове и осматривал.
– Где болит?
Он продолжает повторять:
– Папа, папа.
Никаких видимых повреждений заметно не было, только в некоторых местах покрасневшая как от ожога кожа. Я аккуратно отстранил его от себя, взял за руку, огляделся по сторонам. Вокруг трава. Дорога куда-то пропала. Бред какой-то. Кричу:
– Жорик! Жорик!
Справа, за стеной все той же травы тихий плач. Бросаюсь туда. Коля висит на правой руке как привязанный. Жорик сидел на коленках и тихо плакал. Тоже голый. Что за дьявольщина?! И тут я заметил, что на и мне нет одежды.
Присел и обнял его:
– Все хорошо, все хорошо.
Оба ребенка уцепились за меня, дрожали и всхлипывали.
– Пойдемте поищем маму.
Волшебное слово «мама» немного привело их в чувство. Держась за руки, мы медленно пошли туда, откуда минуту назад примчался я.
Лиза лежала прямо у нас на пути. Одежды нет. Никакой. Дотронулся до нее. Тело горячее. Пульс? Есть. Слава Богу! Бедра обожжены. Сильный ожег чуть ниже пупка. Вид лежащей без сознания матери ошеломил детей. Я сел на землю и положил ее голову к себе на колени. Дети прижались ко мне, и я начал им что-то спокойным тоном рассказывать: про тепловой удар, про потерю сознания, про болевой шок, про то, что это быстро проходит. Через пару минут моего успокаивающего монолога, звука насекомых и чириканья степных пичуг дети почти успокоились, а Лиза пришла в себя.
– Что это было?
– Не знаю. Похоже на тепловой удар.
– Что с детьми?
– Все хорошо. Немножко испугались. Уже почти пришли в себя. Как ты себя чувствуешь?
– Как кипятком ошпарили. У меня все жжет.
– Полежи немного и потихоньку пойдем домой.
Я встал и уже более осознанно огляделся по сторонам. Высокая трава, кусты терновника, заросли камыша, отдельные невысокие деревья. Грунтовой дороги не видно.
«Так, что это было? Где наша одежда? Где дорога? Что вообще происходит? Глюки от остатков антималярийной химии? Ну, а что еще? Чертовщина какая-то».
Я забрался на прибрежный бугор и осмотрелся. Речка на месте, но нет поля с подсолнухами. Ничего похожего на дорогу или какую-нибудь тропку не видно. И вообще все вокруг выглядит как-то совсем не так, как должно. Такой травы я поблизости не припомню. Так, ладно, можно пойти вдоль речки назад, в сторону хутора. Авось выберемся.
Когда я подошел к жене, она уже сидела и прищурившись осматривала детей:
– А где вся наша одежда?
