Вебсик. История первая. Испытательный срок

По дороге я разговорился с Борисом. Паренёк оказался ходячей энциклопедией. Между периодическими «охами» и «уффами» он выдал мне много интересного по истории Соловья и Загорного. Жил он тут с бабушкой и дедушкой (похоже, его деда я и видел на лавочке в посёлке), родители трудились на стройке Ближнего Внеземелья, отец – монтажником, мать – врачом Космофлота. Сам Борис мечтал стать астронавигатором и летать в Дальний Космос. Но для этого нужна была физическая форма, а на простую зарядку его воли хронически не хватало.

– Не ты один, мне тоже не хватало, – утешил я его.

По словам Бориса, Загорный возник гораздо раньше Соловья, и никакой мифической битвы с уничтожившим всё тут огнём никогда не было. Была просто тектоническая активность, в результате чего место под посёлком «просело» и стало ниже замка. А некогда они были на одном уровне с уклоном к озеру, к которому мы пробирались. Арон, как выяснилось, увлекался геологией, и собранные им образцы пород убедительно это доказывали. Он даже успел сделать доклад на общеконтинентальной научной конференции. А Саша-большой сделал компьютерную модель изменений рельефа этого места.

– А про горную тропу ты что знаешь? – поинтересовался я.

– Очень мало, – ответил Борис, преодолевая, как выяснилось, последнее препятствие – мы вылезли на склон и вторую, широкую дорогу к озеру со стороны нашей с Пусем горы. – Там непроходимая чащоба, по карте и со спутника видно, что она вела через несколько перевалов и долин. В одной из них дольмены, древние захоронения, а больше ничего не встречал про неё. Мама, помню, говорила про целебные источники и грязи по ту сторону перевала, там сейчас санаторий космофлота построен.

Собаки нас опередили и весело крутились на вершине подъёма. Мы вышли на маленький галечный пляж. С него открывался вид на маленькое, с едва заметным волнением воды, почти круглое озеро с крутыми, почти отвесными каменистыми берегами, на которых местами росли густые ели. На пляже лежало большое бревно, и сбоку у самого горного склона из зарослей торчал полузатопленный пенёк, верх которого был аккуратно отпилен.

– Это пенёк Вебсика, – сообщила Влада. – С него он ловит тут рыбу.

– Так, – решительно сказал я, усаживаясь на краю бревна. – Давайте начистоту. Я знаю, что этот Вебсик живёт в моём доме. С ним можно общаться через систему умного дома. У меня получилось вчера, по крайней мере. Что известно вам, рассказывайте.

Два Саши вытащили из зарослей у пенька припрятанную в них пару туристических «пенок» и улеглись на них, остальные разместились со мной на бревне. Пусь и Джека устроились за моей спиной. По молчаливому согласию ребячьей компании рассказывать стала Влада.

По её словам, Вебсик начинал проявлять себя, когда дети посёлка вырастали настолько, что принимались сами активно искать в информационной сети различную информацию по сложным запросам. Пока интересы не вылезали из рамок детской и мировой энциклопедии, школьных курсов и разных игр, он себя не обнаруживал. Но когда ребёнок принимался, скажем, искать родичей китов или земноводных на Альфа Центавра, то через несколько неудачных попыток сеть начинала выдавать различные ассоциативные запросы, а потом и вообще перенаправляла на некие скрытые ресурсы, на которых постепенно начинал подключаться диалог с Вебсиком. В социальных сетях, как оказалось, ходило про него немало легенд и образовалось несколько сообществ, обсуждавших данный феномен, но никто не мог привести ни одного конкретного адреса – Вебсик маскировался идеально. Я так понял, что все члены этой компании так или иначе побывали в «объятиях» Вебсика, и их интересы выходили далеко за среднестатистические рамки. Опыт виртуального общения с Вебсиком был у них у каждого свой.

Слушая рассказ Влады, я подумал о том, что Вебсик вполне мог быть порождением или реликтом информационных кибервойн прошлого периода. Это сейчас на планете континентальная администрация и никаких тебе государств и наций. А тогда – как муравейник, все друг за другом шпионили, давили санкциями, а то и оружием долбали друг друга. По курсу истории я знал, что страны и разведки соперничали в области информационной даже сильнее, чем в экономической. Тогда вполне могли создать что-то такое самоорганизующееся для этих целей, а потом забыть или просто упустить. Был же такой фантастический роман, где создали мощный сетевой интеллект для защиты от внешней угрозы инопланетного завоевания, а он после долгого бездействия поработил самих землян.

– Хорошо, – сказал я, когда Влада сделала паузу. – Примерно понятно. А эти записки в мэрию, а ловля рыбы на пеньке? Вы его самого видели что ли?

– Видели, – ответил за всех Арон.

У меня в рюкзаке загудел коммуникатор. Пока дотянулся, расстегнул застёжку и достал, гудок кончился. Но на экране было сообщение: «Пришлите Джеку. Вебсик». Я показал его ребятам.

– Он сам хочет вам показаться, – сказал Арон. – Любопытно.

Я по совету Влады взял Пуся на поводок, а она нагнулась к уху Джеки и что-то ей сказала. Та мгновенно убежала. Я посмотрел параметры сообщения, но исходный номер был забит нулями.

– Ха, – сказал Саша-маленький, наблюдая за моими попытками. – Это он у всех так. Не поймать.

Из дальнейшей беседы я выяснил, что визуализация Вебсика могла принимать разные материальные формы. Борис, например, встретился с ним в грозу, приятно побеседовав с залетевшей к нему в комнату шаровой молнией. Саша-большой, Влада и Эдик видели его в качестве самобегающей «микросхемы», прототип которой был некогда создан в школьном компьютерном кружке рыжим Михом для имитации тараканьих бегов, и теперь сей артефакт хранился в «музейном» шкафу в классе. В отличие от конструкции Миха это была очень умная микросхема, она даже могла немного левитировать. Саша-маленький видел только говорящую с ним рожицу-смайлик на планшете, а к Арону Вебсик однажды залез в шлем виртуальной реальности в образе мохнатого колобка. Джека вернулась минут через двадцать и осторожно подошла к пеньку. Я хотел было посмотреть поближе, но ребята меня удержали:

– И не пытайтесь. Только издали. Серьёзно.

В шортах Бориса нашёлся довольно мощный визор, который мне и дали для наблюдения. Только я навёл на резкость и поймал в объектив маленькую чёрную пластинку, действительно похожую на микросхему со множеством тоненьких волосяных ножек-выводов по краям, которая довольно быстро двигалась к центру пенька, как снова загудел коммуникатор. На сей раз всего три слова: «Включите. Срочно. Вебсик».

– Громкую связь включить просит, – первым сказал Борис.

Я выполнил просьбу. И почти тут же из коммуникатора раздался знакомый голос моего дома:

– Опасность. Срочное предупреждение. Всем уйти из Соловья!

Эдик стал срочно связываться с администрацией посёлка, но почти тут же мы все увидели как на горизонте, в стороне Соловья сгустилась туча, засверкало небо и через некоторое время стал слышен низкий непрерывный гул. Поднялся ветер, и по озеру пошла сильная рябь.

– Мама, папа, – беззвучно прошептала сразу побелевшая Влада.

– Бежим в посёлок, – скомандовал я. Потом я пытался понять, как это у меня получилось, но не мог. Напрочь забыв предостережение не приближаться к пеньку, я прыгнул к нему, схватил кончиками пальцев крохотную «микросхему» и сунул её в кармашек на лямке рюкзака. Мы все понеслись в посёлок. Вспоминая этот спурт потом, я всегда думал, что ёлки сами отвели перед нами и особенно перед Борисом свои ветки, а камни убрались с дороги. Когда мы выбежали из ельника, то увидели, как над маленькой платформой Загорного спускался громадный дисколёт спасательной службы. Сверкание на горизонте и низкий гул продолжались. В посёлке выла сирена. Перепуганный Пусь жался к моим ногам.

Спасатели уже поставили на рельсы какую-то продолговатую, отливающую перламутром ракушку, как из тоннеля вылетел дизель и еле успел затормозить перед нею. Из вагона дизеля на насыпь стали выпрыгивать фигурки людей. Я издали узнал Славу и красное платье Марты – их смена вернулась! Влада хотела было кинуться к родителям, но Эдик её удержал.

– Погоди, видишь, что творится. Им не до нас.

Спасатели снимали с путей вагоны дизеля, видимо освобождая путь «ракушке». Я тихонько спросил Бориса, что это такое.

– Танк высшей защиты, – ответил он. – Космический. Изоброневой. Наверное, поедет по тоннелю. Видите, его на тележки ставят уже.

Сирена в посёлке смолкла. С дисколёта выгрузили какие-то контейнеры, и он улетел. Танк медленно скрылся в тоннеле. На горизонте тоже сильно стихло. К нам подошёл заметивший нашу группу Слава.

– Ну вот и дождались попадания в вечерние общепланетные новости, – сказал он, целуя дочь. – Шарахи сдвинулись. Теперь жди репортёров…

«Шарахами» на жаргоне «хроников» назывались зоны пространственно-временной интерференции, опасные для людей потерей памяти. Это я знал.

– Там кто остался? – спросил я.

– Нет, у нас правило не проводить там пересменку.

От сердца отлегло.

– Вы как тут? – спросил Слава.

– Нормально, – ответил за всех Борис.

Вскоре, попрощавшись с ребятами и со Славой, мы с Пусем направились к серпантину подниматься домой на свою гору – коптеры были заняты другими перевозками.

На горе нас ждал очень расстроенный дом.

– Вебсик уехал, – сразу грустно сообщил он, едва мы с Пусем переступили порог холла.

– Вебсик приехал, – возразил я, вспомнив про «микросхему» в рюкзаке. – Дай отдышаться.

Дом ничего не ответил.

Набегавшийся и голодный Пусь, видимо, излучал такое сильное желание, что в столовой к нему прибыла миска вдвое больше обычного. Но пёс поел немного и тут же уснул. Я помешивал ложкой горячий суп и думал о том, что по времени ужинать уже не придётся – солнце уже садилось. Попросил включить трансляцию новостей.

Когда на экране замелькали кадры из Соловья, я уже доедал второе блюдо. Диктор сообщил об изменении положения пространственно-временных интерференций «изучаемой аномалии», пустил интервью с директором Института Времени академиком Смитом, потом на экране показали кадры Загорного и выгрузку танка (наша компания в кадр не попала), пару слов на ходу сказал в камеру Слава.

– Только что получено новое сообщение, – сказал диктор, вглядываясь куда-то в бок экрана. – В районе исследований и посёлке Загорном объявлен оранжевый уровень опасности. Сообщение с данным районом некоторое время будет ограничено. Администрация континента и местная администрация просят с пониманием отнестись к временным ограничениям и воздержаться от туристических поездок.

Через некоторое время дом сообщил, что завтрашняя заявка на расчистку тропы временно откладывается в связи с форс-мажорными обстоятельствами. Я улыбнулся такому официозу.

– Ладно, пусть отложат, – согласился я. – Можно ещё бокал витаминного?

После перекуса я отнёс спящего Пуся в его лежанку в нашей спальне, а сам устроился в кабинете с рюкзаком. Предстояло вынуть «микросхему» и побеседовать с Вебсиком про утренние бумаги. Приготовил лупу и борисов визор, который впопыхах забыл ему вернуть. Расстегнул клапан кармана и на всякий случай отошёл подальше, ожидая появления «микросхемы». Но никто не появился. Это несколько озадачило.

– Вебсик дома? – спросил я на всякий случай.

– Вебсик уехал, – повторил дом. – Вебсика нет.

– Что значит «нет»? – спросил я, прекрасно зная, что информационные системы такого рода вопросы очень не любят.

– Нет связи, нет коммуникации. Нет кода, – сказал дом.

Набравшись смелости, я потряс рюкзак над столом. Из кармашка высыпались какие-то зёрнышки, какой-то ещё мусор и некогда найденный и благополучно забытый шильдик с надписью «Сделано в СССР»… И всё. Поискал в ящиках стола фонарик и осмотрел с ним внутренности кармашка – в одном месте ткань, как мне показалось, будто слегка оплавилась. И в углу у шва вроде была маленькая дырка. Проверил снаружи – второй шов был цел. Между ними ничего вроде не прощупывалось. Н-да, ситуация…

Я погрузился в медитацию, стараясь максимально освободить мозг и раскрыть подсознание. Обычно так приходили подсказки, что делать дальше. Взгляд медленно скользил по кабинету.

Почти все предметы тут были моими личными. Кроме камина и двух кресел перед ним. Одну стену занимали пять книжных шкафов – несмотря на удобства кристаллокниг, я всю жизнь хранил и пополнял по мере сил собранную ещё моими предками библиотеку. В ней были даже издания ещё девятнадцатого века. Но основная часть – вторая половина двадцатого, эпоха того самого СССР. Была некогда такая великая, героическая и трагическая страна на этой планете.

Посередине торцом к окну стоял большой раритетный двухтумбовый стол образца европейского мебельпрома ещё «дээспэшных» времён, но с суперсовременным пластикреслом, между столом и стенкой у окна примостился серый параллелепипед мегаинформатория – настоящей звездолетной библиотеки на кристаллах, хранящей почти полный свод знаний человечества цивилизованного. Я его заимел совершенно случайно, когда работал экспертом в одном из континентальных советов и имел доступ к списываемой с кораблей технике. Не совсем легально, конечно, но дело прошлое, а штука потрясающе удобная.

Противоположную стену занимал диван, окно и маленький комод в углу у самой двери, на котором сверкала хромом кнопок и ручек раритетная аудиосистема конца двадцатого века, найденная мною в студенческие годы в заводской упаковке и с незаполненным гарантийным талоном на пять (!) лет на одной из свалок Рио в Южной Америке, где будущие историки проходили практику полевых изысканий. На деле этому чуду было уже около двух с половиной веков. Как оно так идеально сохранилось – остаётся только догадываться. Там же я нарыл и коллекцию компакт-дисков к ней, причём часть из них была с русским шансоном и эстрадой второй половины двадцатого века, которую я очень любил. Ко мне даже из московской Гнесинки приезжали, перезаписывали.

Семейными реликвиями были настенное панно с павлинами над диваном, и стоявший особо рядом с угловым камином прапрадедовский резной ореховый стол, на котором был выставлен настоящий музей фамильного антиквариата – бюст Данте, бюстик Наполеона, каменный письменный прибор… Всё это я помнил с раннего детства.

«Дом, молодец, постарался», – подумал я, когда взгляд остановился на камине. Его широкая толстая доска из белого мрамора опиралась на массивные боковины, тоже белого камня с прожилками, над камином было большое зеркало в резной «дубовой» раме, по углам были поставлены подсвечники с толстыми витыми свечами. Имитация была полная. Перед камином не хватало только Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Старая Англия, да и только. Мне сейчас тоже не хватало Холмса. Где искать пропажу и Вебсика, я не знал.

Я вышел в холл. На втором этаже «освоенной» части нашего дома располагались спальня, гостиная и кабинет. К спальне примыкала маленькая туалетная с душевой. Были ещё две маленькие комнаты – «кладовая», в которой размещались мобильные обслуживающие агрегаты, их зарядные станции и другое оборудование и автоматика дома, и пустая ещё комнатка, в которой думалось сделать гостевую спальню. Все «двери» (точнее – дверные проёмы, которые в современных домах их заменяли) из комнат выходили в холл, помимо парадной лестницы вниз из него вела узкая угловая лестница наверх в мансарду, громадный объём которой был совсем пуст.

В том, что я тогда взял «микросхему» с пенька и положил в кармашек, я был полностью уверен. Либо она оттуда сама «сбежала», либо выпала по дороге. В первом случае имело смысл подождать, может она сама и объявится где, а во втором – заново пройти весь путь и искать, но с чем?! У меня был чувствительный металлодетектор, был гравиметр для поиска пустот и, если понадобится, «шарах» в Соловье – и был Пусев нос, которому надо было ещё как-то объяснить, что вынюхивать. Был ещё маятник, можно было им пройтись по плану от озера до платформы и дома. Хотя… Стоп.

Вебсик приехал на Джеке. Как? Я видел только, как она подошла к пеньку и на нём возникла «микросхема». Кажется, Борис упоминал про левитацию. Джеки с нами на платформе не было, по крайней мере в памяти не осталось, чтобы она вертелась под ногами. Осталась там? Тоже версия для проверки.

– Дом, – спросил я. – Нужна информация, как Вебсик ездил на собаке?

– Ошейник с чипом, – ответил дом. – Контактное перемещение.

А, уже что-то. У Пуся такого ошейника не было, на нём Вебсик, значит, ездить бы не смог. А у Джеки, значит, был, и та его «микросхема» – это всего лишь форма для контакта с этим чипом. Да, а потом – на пеньке? Там же нет чипа. Опять не вяжется…

Из спальни вышел Пусь, потянулся и громко произнёс своё коронное «Уаа!» Потряс ушами и полез «целоваться» – давно не виделись, мол.

– Дом, – медленно произнёс я, пытаясь сформулировать ещё не ясную идею, вдруг зашуршавшую в уголке моего сознания. – Как Вебсик возвращался обратно домой?

– Джека приходила, и сканеры его снимали, – ответил дом.

– А он мог вернуться один? Без Джеки?

– Через терминал мог, – ответил дом. – Возвращался.

– Дом, назови номер и тип чипа на ошейнике Джеки.

Эту информацию обычно идентифицировали сканеры умного дома, и я её быстро получил.

Я вернулся в кабинет, подсел к терминалу и вскоре выяснил, что на ошейнике Джеки стоял служебный чип Института времени, который предполагал наличие особой дрессировки животного и пси-контакта оператора с ним. Я вспомнил «тихий» диалог Влады с её собакой и подумал, что оператором могла быть она. Стало понятно, как Вебсик организовывал диалог с нами на озере – в этот чип был встроен передатчик на личные коммуникаторы, действовал он в радиусе нескольких метров.

– Дом, – сказал я. – Запроси чип.

– Нет ответа, – сообщил дом.

– Тогда дай координаты пеленга его последнего местонахождения по истории.

Джека была ещё на озере.

Пока мы с Пусем спускались по нашему серпантину вниз, меня посетила догадка, что Вебсик мог и не покидать чипа на ошейнике. «Микросхема» на пеньке могла оказаться просто мобильным датчиком и особой ценности не представляла. Искать, таким образом, предстояло Джеку и её ошейник. Уже много проще.

Перед подъёмом к озеру я прикрепил на ошейнике Пуся альпинистский радиомаячок (на всякий случай) и попросил пса найти Джеку. Тот завертел хвостиком и исчез впереди. Вскоре его лай послышался мне где-то в стороне от озера. Я поспешил туда. Пусь стоял на тропе, по которой мы неслись к платформе, и лаял в скрытую травой расщелину. Как её миновал тогда Борис или кто-то из нас – загадка. Я раздвинул траву и на дне у края каменной глыбы увидел тело Джеки.

Коптер спасателей появился по моему вызову через несколько минут, и мы извлекли собаку. Она была жива, но сильно расшиблась при падении. Удар о камень пришёлся на чип на ошейнике и расколол его. Я аккуратно снял с собаки ошейник, и ею занялась девушка-спасатель из экипажа коптера. Нам с Пусем нашлось место в уголке на каком-то ящике у бокс-носилок с Джекой. Пусь залез ко мне на колени и время от времени тихо поскуливал, трогая лапой матовую стенку бокса. Через несколько минут мы спустились в посёлке у дома Серёгиных, там уже ждала вызванная спасателями ветеринарная «неотложка» и Слава. Мы с ним помогли спасателям перенести в неё бокс с Джекой. Влады и Марты дома не оказалось.

Девушка-спасатель успела в полёте бегло сделать диагностику и сказала нам, что позвоночник цел, но сломана задняя лапа, пара рёбер и сильная травма головы и шеи. Шею от перелома спас чип. Он принял на себя и увёл в бок удар об острую кромку камня. Коптер спасателей улетел, из «неотложки» никто не выходил. Я коротко рассказал Славе, где нашёл собаку, и спросил про чип.

– Да, она проходила спецподготовку в Институте, – подтвердил он. – Чип её, именной. А нашёл я её щенком на вокзале в Соловье. Она одна из всего выводка уцелела – отползла от «шарахи».

Наконец появился медик «неотложки».

– Жить будет, – улыбнулся он. – Досталось ей крепко. Забираем её с собой, несколько дней интенсивной терапии и регенерации и привезём её вам на долечивание. Опасности уже нет.

Пусь радостно тяфкнул.

– Вернётся твоя подружка, – потрепал я его. – Будете опять на лапах носиться.

Как только фургон ветеринарной «неотложки» улетел в сторону ближайшего города, появились Влада и Марта. Они, как оказалось, тоже искали Джеку, но в посёлке. Наши новости обе выслушали со слезами на глазах.

Я попросил разрешения взять с собой ошейник с чипом. Влада сразу насторожилась. Когда её родители ушли в дом, и мы остались одни, она спросила, смотря мне в глаза:

– Что-то с Вебсиком?

Я кивнул. Кратко пояснил, что сам толком ничего не знаю, надо думать, и предложил ей с ребятами собраться завтра у нас на горе в гостиной.

На том мы и расстались.

На свою гору мы с Пусем поднялись по серпантину уже затемно. Дом предусмотрительно зажёг подсветку, идти было уютно, но мы оба крепко устали. Я заставил себя поесть предложенный домом ужин, Пусь отказался, только попил воды. Потом я присел в кабинете на диване, рассматривая ошейник Джеки с чипом, но сморило быстро. Перед тем как заснуть, я ещё подумал, что дни проходят что-то очень насыщенно…

День третий

Проснулся я через несколько часов и сразу не понял, где – под головой оказалась подушка, сам я был заботливо прикрыт пледом и положен на диван, а в ногах у меня на спине спал Пуся. Я приподнялся на локте и посмотрел в окно. Оттуда на меня смотрела звёздная ночь. Звёзды были большими, яркими точками выделялась пара видимых отсюда орбитальных городов. На подсвеченных холодным светом снизу развалинах крепости лежали резкие тени, создававшие причудливую контрастную картину. На вершине её башни горели сигнальные огоньки. Старый замок в ночи напоминал призрак «Летучего голландца» с огнями Святого Эльма на реях. Далеко внизу тёплым пятном светился посёлок. Красиво.

Джекин ошейник лежал на полу рядом с диваном.

Я осторожно повернулся, чтобы не тревожить Пуся (я любил, когда он так со мной спал), и поднял ошейник. Свет не зажигал. Вдруг вспомнил, что Саша-большой, Влада и Эдик, хотя и видели «микросхему», но не факт, что Джека была рядом. Так что гипотеза «мобильного датчика» хромала. Борисову шаровую молнию она тоже не объясняла. Да и сам чип на ошейнике по своим размерам резко отличался от привычных собачьих чипов-адресников, не говоря уже о вживляемых. Мне раньше не приходилось сталкиваться с такими крупными конструкциями. В ночи его широкие грани светились «шунгитовым» блеском, да и сам он напоминал некое украшение. Я присмотрелся. К ошейнику чип крепился металлической подкладкой. Наверное, молекулярная «липучка», решил я.

Я понимал, что «методом тыка» тут ничего не сделать, но вставать и садиться за терминал не хотелось. Зашевелился Пусь, почесал ухо и опять затих, шумно вздохнув. Я потёр пальцем линию разлома. Она проходила немного наискосок и делила чип на две неравные доли. Он треснул от удара, но не рассыпался. Порыл в памяти варианты восстановления твердотельных устройств, но то, что мне были известно, не касалось механических повреждений. Положил ошейник обратно на пол, начал было обдумывать завтрашнюю беседу с ребятами и незаметно опять уснул.

Гости к нам пожаловали в одиннадцать утра. Все ребята, кроме Влады, которая с матерью улетела навестить Джеку и ожидалась позже. Пусь для порядка пару раз по-хозяйски гавкнул на шум с серпантина, выполняя свои охранно-сторожевые функции, но как только они поднялись к дому и стали все видны, встретил как лучших друзей.

В гостиной на большом овальном столе уже лежал ошейник Джеки и мой рюкзак, папки из мэрии, а сервировочный робот заканчивал расстановку вазочек с печеньем и мармеладом. На нескольких подносах стояли бокалы и кувшины с соками. Вокруг стола стояли массивные дубовые стулья с высокими спинками, что придавало помещению несколько помпезный вид.

Когда все расселись, я начал рассказ. Примерно в середине его появилась Влада, в уже знакомом мне по первой встрече зелёном с ромбами по бокам комбинезоне и лётным шлемом в руках.

На своём мотокоптере, значит, прилетела, машинально отметил я. Сам я этой машинки побаивался. Четыре кольца с пропеллерами, изогнутая труба с седлом и велосипедным рулём и маленький пузырь энергоблока под седлом мне не внушали доверия. К тому же при её «потолке» в 500 метров забираться к нам на гору на 300 метров достаточно рискованно, особенно при ветре. Влада успокоительно всем кивнула, мол, с Джекой всё в порядке, и села на свободный стул рядом со мной. Я как раз рассказывал о событиях на озере и своей попытке положить «микросхему» в рюкзак.

– Я совершенно убеждён в том, что мне удалось её взять пальцами и перенести в отсек рюкзака, – сказал я. – Я помню свои тактильные ощущения – как кусочек соломки. И напрочь забыл ваши предостережения. Просто взял в руки и всё. Не думая.